Психотерапия

Торг не удался. Боль выучила все защитные механизмы, притаилась и стала ждать. Скоро настанет момент, когда ваш организм перестанет ей противиться и это будет ужасно. Она захватит ваше сердце. Будет казаться, что боль всюду, во взглядах людей напротив, строчках любимого стихотворения, фразах из фильма, в одно мгновение вся музыка станет напоминать о самой глубокой, открытой ране. Но есть плюс, позже, вы перестанете ощущать ее так ярко, остро и сильно. Вы и она станете единым целым. Не разделить. Не отогнать. Не уйти. Не сбежать. Дальше только падение в пустоту. Падение это несколько секунд свободы и невесомости… А что потом…? И будет ли …? Пятница 10:13 Квартира Гермионы Грейнджер «Что со мной и где я? Нужно открыть глаза, а веки будто клеем склеили, как же я вчера так набралась?» В горле сухо, как в раскаленной пустыне, в голове бардак, как в выручай комнате. «Не могу вспомнить…» «Надо открыть глаза, ну же, хотя бы чуточку» «Черт, откуда столько света?» Гермиона с трудом разлепила глаза и попыталась подняться с кровати. Попытка удалась только с 4 раза. Ощущение, что все тело, а особенно череп сделаны из свинца, то, что было выпито вчера вечером срочно просилось обратно. «Встать и идти» «Вот так, перекинуть ногу на пол, осталось проделать тоже самое со второй» «Отлично, таким темпом минут через 15 я точно окажусь в ванной» Острая боль, пронзившая вторую ногу, на странность быстро отрезвляла, а вот наклонять голову так резко не лучшее решение. Все вокруг закружилось, Гермиона буквально увидела те самые звездочки, о которых так много говорят в пьяном бреду. Собравшись с силами и медленно посмотрев вниз, она только устало вздохнула и рухнула обратно на кровать. Быстро дойти до ванной оказалось невозможным из-за огромного количества осколков на полу. Зеркало, бутылка, бокалы все разбито вдребезги. — Твою мать, и что я вчера натворила? — девушка задала вопрос вслух. Обхватив голову, она стала судорожно копаться в памяти, пытаясь вспомнить вечер четверга. Вот она ответила на записку Рона. Настал вечер, Гермиона сидит и ждет его за столиком … Воспоминание — Привет, Гермиона, — Рон садится напротив неё. Он всё такой же. Рыжие волосы, веснушки, голубые глаза, когда-то они были её маяком, излучавшим свет. Губы расплываются в теплой улыбке, будто и не было этого года между ними. — Привет, Рон… — Гермиона смотрит на него совсем недолго и отводит взгляд. Это слишком. Она так долго убегала от встречи, боялась посмотреть ему в глаза, боялась, что он не станет её слушать. А он пришёл. Просто пришел. Значит думает, что есть шанс. Только действительно ли он есть? — Ты уже заказала напитки? — рыжеволосый парень пристально смотрит на девушку, со стороны кажется, что они совершенно обычная пара. — Да, скоро их принесут… Пауза. Оба хотят так много сказать и оба не знают с чего начать. -Рон, я… -Гермиона, я… Одновременно и снова молчание. Как люди, которые так хорошо знали друг друга, могут так неловко чувствовать себя рядом друг с другом? — Лучше все же я начну, — произнесла девушка. Вдох-выдох, вдох-выдох. Дыши Гермиона. Дыши. — Рон, это сложный разговор …нам нужно о многое обсудить … Парень напротив кивнул и грустно улыбнулся. Он знал, что эта встреча должна ему помочь, знал, что это будет сложно, но не представлял, как сильно отвык видеть и слышать её. Ни одного письма за год, а его и вовсе без ответа. Чем он заслужил эту ссылку? Почему она не поговорила с ним? Почему ушла? Вопросы без ответа. Гермиона Грейнджер знала ответы и он хотел услышать их. — После войны всем было сложно. Твоя семья… Мы все изменились… И потеря Фреда сломила тебя… Нас с тобой… Я видела, как тебе больно, видела, как больно Гарри. Весь мир скорбел… Я не могла смотреть на людей, не хотела общаться, но мне приходилось. Знаешь, это стало для меня игрой «Притворись прежней Герминой Грейнджер», мне казалось, что вот сейчас игра станет реальностью и я действительно справлюсь. Чтобы не думать о боли, я работала, много работала, или разговаривала с тобой, твоей семьей, чужими людьми, друзьями. Переехала к Гарри, но не ради присмотра за ним, а, чтобы не свихнуться от этих бесконечных мыслей. Ночью лежала и ждала патронус, который говорит о чьей-то смерти. Утром продолжалась игра, а потом я потеряла всякий смысл… — по щекам Гермионы текли слезы, она не обращала внимания и продолжала свой рассказ, — я уже не понимала зачем живу? Почему я здесь, а другие умерли? Чем я лучше? Тот кошмар, который она воскресила в памяти, чтобы объяснить Рону какого ей было, не описать словами. Мысли о смерти не покидали её, то как судьба обошлась с лучшими из них, то как осиротели дети, почему войны повторяются и случаются? Почему она была там? Ни на один из этих вопросов она не находила ответа. Она и сейчас не знала его, просто боль потери за год ослабла, а ей удалось отыскать свой смысл и себя. — Почему ты мне не говорила? — Рон отвернулся от неё и стал смотреть в окно. Девушка видела, что ему тоже больно вспоминать. Горькая усмешка тронула её губы. — Как ты себе это представляешь? — она покачала головой, — я осталась где- то там вовремя битвы, лежала среди трупов и не могла двигаться дальше… — Я мог тебе помочь… — У тебя умер брат, мои проблемы не были в приоритете… — Я любил тебя… Кап-кап. Кап-кап. На улице пошёл дождь. За их столом тоже. Гермиона смотрела на парня и не понимала, что чувствует. Горечь, потерю или свободу…? Любила ли она его действительно? Знала ли, что такое любовь? Их отношения переросли из детской дружбы и привязанности друг к другу, но так ли выглядит любовь на самом деле? Для неё их отношения, как любимые потертые джинсы, вроде бы ты уже из них вырос, но они ещё налезают на тебя. Фасон уже не модный и одеть некуда, но они лежат в шкафу на своем месте. При попытке их выкинуть, столько хорошего вспоминаешь, что оставляешь на прежнем месте. Год назад Гермиона любила его, но выбрала себя. — Я тоже тебя любила… — совсем тихо, почти невесомое движение губ, но он услышал. Парень не верил её словам. Он не думал, что она решится сказать это. В его голове не укладывалось, как можно любить человека и бросить. Не после того через что они прошли, не после того как выжили. — Ты мне даже не написала! — Рон взорвался. Одной фразы хватило, чтобы боль в его сердце снова заныла, и рана, которая почти затянулась вновь стала кровоточить. — Я думал, приду сюда и попытаюсь понять тебя, простить, но ты! Что ты такое говоришь? Как тебе было плохо, как ты умерла где-то там на поле битвы… Гермиона, я тоже умер! Перед тобой сидит призрак! Я не мог есть, не мог спать, не мог думать, но делал это! У меня ведь семья, я должен был! Я ждал тебя! Думал увижу тебя и все наладится, все образуется… Ты ведь и не любила меня… Пламенная речь Рона под конец совсем сникла и договорил последние слова он уже шепотом. Его глаза округлились от недавней догадки. Вот как, она его и не любила, оказывается. Он дурак думал об их будущем, Гарри говорил она запуталась, а оказывается наоборот разобралась… — Рон, нет! Не надо, — Гермиона понимала, что заслуживает этого. Заслуживает, чтобы он наорал на неё, упрекал, бесился. Но в его родных голубых глазах столько боли, отчаяния, страха. Как смириться с тем, что там больше не будет тепла для неё? — Чего не надо? Ты меня не любила, иначе бы не ушла тогда, и не потерялась где-то там на войне… Мерлин, может ты из-за этого ушла? — Рон не мог успокоиться, его слова словно яд проникали под кожу, в кровь. — Я… Рон, мне правда жаль, — она больше не могла здесь находиться. Нужно срочно выйти, бежать, бежать, бежать. Быстро встав со стула и накинув плащ, Гермиона выбежала из кафе и аппарировала. Рон снова остался один. Конец воспоминания Так вот, что произошло вчера вечером. Гермиона вспомнила, как аппарировала домой, взяла бутылку виски, которую ей так удачно подарил один из клиентов (кажется, он выздоравливал после зависимости от веществ, но по привычке подарил ей самое дорогое, то о чем думало его бессознательное), и стала пить, чтобы эта зияющая дыра в груди перестала болеть. Когда бутылка опустела наполовину и грудную клетку перестало сдавливать от боли, она хотела дойти до камина, чтобы связаться с Гарри. Поттер ей не отвечал, наверное, сидел рядом с Роном и подбадривал его, как и год назад. А как же она? Кто поможет ей? Хотя почему ей кто- то должен помогать, она же сама заварила эту кашу, сама ушла от них, а сегодня ещё и окончательно бросила Рона… СамаВиновата.СамаВиновата.СамаВиновата.СамаВиновата.СамаВиновата. Сотни раз, как мантру повторяла Гермиона, увидев в зеркале своё отражение, она кинула в него бутылку… Так вот откуда столько осколков, после бутылки последовали бокалы… — Знала же, что затея глупая, что Рон не поймет, точнее он как раз-таки всё правильно понял… Если в школе он не замечал истинных причин её поступков и слов, то сейчас кажется впервые в жизни слишком быстро догадался о том, что она происходит… В глубине души, девушка испытала чувство облегчения, он больше не испытывает ложных надежд и все остальные тоже, но их дружба слишком большая цена за свободу. Сегодня ещё консультация у Нотта, а она совсем раздавлена после вчерашнего разговора и алкоголя. Если от Паркинсон и Малфоя Гермиона знала, чего следует ожидать, то Нотт оставался для неё загадкой. Из школьных сплетен, которые сумела вспомнить, она знала, что даже на своем факультете его называли Темный кардинал. Он был в курсе всех школьных новостей и имел на каждого компромат. На последней встрече Гермиона успела его рассмотреть. Высокий брюнет, физически хорошо сложенный, с тонкими чертами лица и зелеными глазами, лучший друг Малфоя к тому же. А что ещё немаловажно он был умён, мог соревноваться с ней в знаниях, но считал это ниже своего достоинства. Что от него ожидать? 15:58 Кабинет Гермионы Грейнджер Все-таки дойдя до ванной комнаты и приняв душ, Гермиона привела себя и квартиру в порядок. Сейчас сидя в своём кресле она не знала с чего ей начать диалог с человеком, который стоит за её дверью. Обычно она чувствует, когда клиент подходит к двери её кабинета, конечно, если не будет заставлена в врасплох, как это было с Малфоем. Магия открывает дверь её кабинета ровно в начало сеанса. Также в кабинете нельзя пользоваться магией разума, например, стирать память или вторгаться в чужую голову. Гермиона являлась первым психотерапевтом магической Англии и решила оставить, как можно больше правил маггловской терапии. 16:00 Дверь открылась. На пороге стоял Теодор Нотт собственной персоной. Он излучал такое же высокомерие, как Малфой, но девушка не чувствовала к нему неприязни. — Здравствуй, Нотт, — она кивнула и показала рукой на диван, приглашая присесть. — Здравствуй, Грейнджер, — Теодор был вежливым и казалось старался подчеркнуть, что их общение вынужденное. Молчание. Гермиона выбрала какую тактику общения использовать с ним. С Паркинсон нужно было выстроить связь, основанную на доверии и она действительно честно отвечала на её вопросы. С Малфоем постоянно была настороже из-за его сопротивления. С Ноттом она решила быть наблюдателем. Прошла минута, две, пять. Девушка смотрела на Теодора и изучала его, старалась поймать на проявлении каких-либо эмоций. Усталость, раздражение, презрение, любопытство что-то должно было промелькнуть. 16:20 Никаких изменений. Гермиона начала думать, что он каменное изваяние. Никаких эмоций. Абсолютно. Маска безразличия слишком сильно приросла к его лицу. Какого это постоянно скрывать о чём ты думаешь? Какого это быть безразличным ко всему, что рядом? Как можно стать таким? Что должно произойти в жизни человека, чтобы он так сильно прятал свои эмоции? Какая катастрофа случилась в твоей жизни, Нотт? Пока Гермиона мысленно задавала ему всё больше вопросов, Теодор решил прервать затянувшееся молчание. — Это так проходит твоя терапия, которая должна исцелять душу? — парень ухмыльнулся. Девушка напротив скрестила ноги и сложила кисти рук в замок. Оборонительная позиция. Он довольно хмыкнул. Значит будет защищаться. — Эмпатическое молчание один из инструментов терапевта, — ответила девушка, — почему ты решил нарушить молчание? Теодор задумался, их взаимодействие напоминало игру в кошки-мышки, один нападает, другой убегает. Осталось распределить роли, хотя свою он уже выбрал. — Потому что, — пауза, — ты боялась сделать это, — он внимательно посмотрел ей в глаза. Проверял выдержит ли она его взгляд? Достаточно ли смелая, чтобы тягаться с ним? Гермиона выдержала. Она поняла, что он хочет сделать и куда её затягивает. К сожалению, для того чтобы Нотт подпустил её к себе и открылся, она должна доказать, что играет не хуже. — Хорошо, Нотт, я думаю мы поняли друг друга. Нужно вернуться к причине, из-за которой ты здесь. Он кивнул. — Наша терапия связана с посттравматическим расстройством, как тебе известно, поэтому думаю, мы должны поговорить о войне. Как ты прошёл через это? Раздражение. Вот она, первая эмоция, которую он не сдержал. Желваки на челюсти заходили, в глазах вспыхнула искра негодования, Нотт быстро вернул себе контроль. — Признаюсь, не ожидал, что ты начнёшь именно с этого вопроса, Гермиона, — он специально выделил её имя, — тебе не кажется, что не этично главной героине войны спрашивать о таком, приспешника Темного лорда? Теодор хищно улыбался. «Попалась в свою же ловушку этичности» — Кажется, Министерство думает иначе, поэтому оставим вопросы этики за дверью, — девушка парировала. Она возвращала контроль над беседой, потерянный в начале разговора. Парень понимал, что ему придётся ответить на вопрос, как бы он не увиливал. — Что ж, хорошо… Как я прошел через это? Лучше, чем остальные. — Почему лучше, чем остальные? — она докапывалась до него, любопытство завладело ей. — Потому что, моя мать уже была мертва, мой отец бежал из страны, я ничего не потерял, — теперь его губы расплылись в улыбке, только она была вымученной. Он прилагал все моральные и физические усилия, чтобы улыбаться. — Ты скучаешь по ним? — голос тихий и напряженный. Гермиона посмотрела на него тем самым взглядом, всепрощающим, принимающим полностью от черной, мерзкой, давно пропавшей душонке до кончиков, идеально уложенных волос. Взгляд, который растопит ледник в Атлантическом океане. Да он скучал по ним. Он так рано потерял свою мать, так рано научился жить с огромной дырой в сердце. С каждым годом дыра росла, а иногда поглощала его всего и как же тогда становилось хорошо. Ты ничего не чувствуешь, абсолютно. Это похоже на полет в пропасть — летишь вниз и на крохотный миг тебя заполняет чем-то другим, легким, свободным, безумным. Оно не похоже на боль — это чувство особенное. А потом ты снова открываешь глаза, отец рядом, но не способен помочь, потому что у него своё горе, своя борьба. Но он был рядом… Позволив себе окунуться в воспоминания на несколько секунд, Теодор вернулся обратно и ответил: — Это не касается войны, Грейнджер. Гермиона кивнула и грустно улыбнулась. Он закрылся. Момент их эмоциональной встречи завершён и время консультации подошло к концу. — Хорошо, наша встреча подошла к концу. До следующей недели. Она открыла дверь заклинанием. Нотт не удостоил её даже кивком, просто встал и быстро поднявшись на ноги, вышел из кабинета. Гермиона Грейнджер смотрела ему вслед.