Надежда. Это ростки нового и живого, которые появляются на благодатной почве принятия. Странный парадокс, только смерть приближает нас к жизни.
Кажется, Гермиона Грейнджер знает все о надежде. Кажется, что только надежда и помогала ей раньше держаться. Надежда, что все будет хорошо, все закончится и обязательно наладится. Но было ли это правдой? Девушка горько ухмыляется и качает головой. Говорят, что надежда помогает справиться с самыми тяжелыми временами в жизни, так ли это? Гермиона уверена, что нет. Хотя раньше, раньше гриффиндорка растворялась в обнадеживающих иллюзиях о своей прекрасной жизни, о том какая она будет после войны. Но стоило взглянуть правде в глаза, как этот хрупкий иллюзорный мир разрушился у девушки на глазах, словно его никогда и не существовало прежде… «Надежда умирает последней» — громкая цитата, с которой знаком практически каждый. И Гермиона отлично помнит, как умерла ее надежда. Все становилось хуже. Девушка, пытаясь изо всех сил игнорировать внутреннюю тревогу, переехала в дом к Гарри, чтобы помочь ему переживать стресс и депрессию. Вот только незадача, Поттер и сам неплохо справлялся с этой задачей. Гриффиндорка спрашивала его каждое утро и вечер Как ты себя чувствуешь, Гарри? О чем задумался, Гарри? Что с твоими эмоциями? Она отчаянно искала в глазах своего друга грусть, печаль, тревогу — то, что и сама чувствовала уже давно, но безуспешно пыталась игнорировать. А Гарри только грустно улыбался в ответ и качал головой. В один вечер, девушка так его достала вопросами, что он, не выдерживая ее напора, решил пошутить: «Гермиона, с тобой все в порядке? Такое ощущение, что ты хочешь вывернуть мою душу» Девушка рассмеялась и сказала, что просто беспокоится о нем. Он ведь такой ранимый и ему так сложно делиться своими переживаниями. Сломленный герой. Но позже, стоя под горячими струями воды в душе, она прокручивала снова и снова его вопрос, что-то в словах зацепило ее. »…вывернуть мою душу…» Ну конечно, она беспокоилась о нем. Он ведь ее лучший друг. Один из самых близких людей, кто остался в жизни. И тут что-то щелкнуло внутри. Гермиона оцепенела. Кожа покрылась мурашками. Гарри ведь был прав. Гриффиндорка так отчаянно искала в нем отголоски своей боли, так сильно пыталась концентрироваться на ком-то другом, подсознательно убеждая себя «Ее задача помочь друзьям», что кажется законсервировала свои чувства, свое горе, такое же безутешное, как и у других. Кошмары, от которых она просыпалась, перестали казаться ерундой. Мысли в голове «Что, если я пропаду, тогда все закончится? Что, если я просто не проснусь утром, тогда станет легче? Что, если моя боль заполнила все внутри? Что, если так теперь будет всегда?» превратились в гул, преследующий ее. И тогда она поняла, больше нельзя притворяться хотя бы для себя. Пусть остальные не видят, не замечают, но ей нужна помощь.***
Гермиона, тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Прошел целый год. Ее жизнь так сильно изменилась с того момента. Нет, она совершенно точно не стала проще, скорее наоборот сложнее. Просто дышать стало чуть легче. Мыслей о вине за смерть других теперь чуть меньше. Просыпаться утром и поднимать свое тело с кровати чуть проще. И это помогает жить дальше. Не иллюзия и надежда, которые окрыляют и дают чувство полета, а суровая реальность и безысходность, столкновение с которыми похоже на товарный поезд, его не остановить. Четверг 11:00 Поместье Ноттов Теодор Нотт сидел в кресле у камина и ждал. Он привык жить в ожиданиях. Словно вся его жизнь только из них и состояла. Молодой мужчина сосредоточенно смотрел в одну точку, вероятно решая очередную задачку в уме. Его поза выглядела расслабленно, руки лежали на подлокотниках, кисти рук свисали вниз, будто у тряпичной куклы и от этого пальцы аристократа казались еще длиннее, чем были. Спина плотно прижата к поверхности кресла, а голова опиралась на выступ изголовья. Его внешний вид буквально кричал об уверенности и спокойствии, но только заглянув в глаза можно было узнать, что на самом деле происходило с этим чрезвычайно замкнутым человеком. Какой внутри бушевал пожар и как все мышцы изнывали от внутреннего напряжения. Утром Драко Малфой, бывший лучший друг Теодора Нотта, прислал короткую записку: «надо поговорить.Буду у тебя в 11. Открой камин» Тео подозревал о чем хочет поговорить Драко. Вряд ли о былых временах и прежней дружбе. У них с Малфоем осталась только одна общая тема для разговора — Панси. Милая, добрая Панси. Он с силой сжал переносицу, напряжение внутри нарастало с каждой минутой «не сейчас, я подумаю об этом позже, после разговора с Малфоем» 11:02 Внутри камина полыхнуло зеленое пламя. Вот он — Драко Малфой собственной персоной. Бывший лучший друг. Тео горько усмехнулся своим мыслям. Такой же как и раньше. Казалось ничто не изменит его, не бедность, не заключение в Азкабане. Все такой же напыщенный аристократичный сноб. В идеальном черном костюме, который сидит на нем словно вторая кожа, с идеальной укладкой блондинистой шевелюры. Нотт резко встал, кивнув собеседнику в знак приветствия. Драко медленно отряхнулся и вышел из камина. Взгляд глаза в глаза. Ответный кивок. И скоростная мысль в голове: «До чего мы докатились…?» Между ними толстая стена в несколько десятков сантиметров изо льда, вот только вопрос, кто же первый ее возвел? Парни стояли друг напротив друга и просто смотрели, изучали, выжидали. Будто объявили бессловесную дуэль, а оружием выбрали молчание. Никто не хотел начинать разговор первым, вообще разговаривать, но Малфой все же решился — Я пришел поговорить о Панси… — звук его голоса отозвался эхом в комнате. Теодор ответил кивком головы. «конечно о ней, о ком же нам еще говорить?» Драко решил продолжить. — Я недавно был у нее. Она в ужасном состоянии, — настолько, что парень даже не узнал ее, кем она стала. Он будто вылез из тумана, который заслонял ему видение реальности. Все в один миг стало таким ярким и ясным. Особенно состояние подруги. Перед глазами всплыло ее худое, изможденное лицо, огромные синяки под глазами, кости, выпирающие из-под водолазки… Нотт снова кивнул. Он прекрасно видел в каком состоянии Панси. Не слепой же. Видел и ничего не мог предпринять или не хотел? Драко стал заводиться. «Какого черта он кивает, как индюк? Что все это значит?!» — Ты собираешься весь разговор кивать? С таким успехом можно поговорить со статуей, — сарказм, презрение, злость. О Малфой хорошо знал свою злость. В нем было много ее. Похожая на лаву в кратере вулкана, такая же раскаленная, огненная, уничтожающая все на своем пути. Он прекрасно научился подавлять это чувство, вытеснять его. Вот только последнее время эта способность стала его подводить. И ему все труднее и труднее справляться с этим. То, что Малфой мог быстро завестись при определенных условиях, например, когда Золотое трио рядом, Теодор отлично знал, но вот что заставило его еще больше раззадорить Драко сейчас? Злость за обвинение? Чувство вины перед Панси? Или ревность? — А ты снова заводишься, как в школе? Что разговоры по душам с Грейнджер не помогают справиться со злостью? Желваки Малфоя заходили. Его лицо исказила гримасса злости и он уже не мог вернуть себе прежнее выражение. Грейнджер — это последнее о чем он хотел говорить с Ноттом. Бывший Друг часто в разговорах приплетал грязнокровку и то КАК Драко на нее реагирует. «Драко, злость к ней это слабость. И то, что ты не можешь эту злость сдерживать, показывает отнюдь не твою силу, а уязвимость и притяжение» В такие моменты лучший друг был похож на его отца. Снова чертов отец! Было ощущение, что кровь в венах закипела, настолько он разозлился. Плевать на Нотта, на Грязнокровку, на отца! Он пришел сюда ради Панси. Она действительно много значит для него. Сжав руки в кулак, Малфой продолжил. — Я просто не могу поверить, что ты мог поступить так по отношению к Панси! Ты ее окончательно сломал. Она ни с кем не общается, практически не ест и не спит… Теодор молча слушал, внешне по прежнему не проявляя никаких эмоций. Он в отличии от Драко, отлично умел управлять выражением своего лица. Бесконечная боль лишает чувств, поэтому Тео думал, что это умение не только его заслуга, но и отчасти способности — не чувствовать. Этакая эмоциональная анестезия. Едкая усмешка исказила его лицо. — Что ты хочешь от меня услышать? Может быть извинений, что я не дотащил Панси до алтаря вместо тебя? Или мне после того, как я ее бросил нужно приходить к ней и утешать ее? А где был ты? Ты же такой хороший друг, так о ней всегда заботился, что же в этот раз не позаботился? Устал? — вот он и разбередил старые раны, что снова вызвали в нем привычный приступ боли и злости. Злости на себя, Панси, Драко, Темного Лорда, на весь этот гребанный мир… Конечно, ему было жаль Панси. Конечно, он ее любил. Может быть не так, как хотела она или как об этом пишут в этих дурацких книжных романчиках, но любил. Как близкого человека, как лучшего друга и ему также невыносимо больно смотреть на то, что происходит с ней. Вот только он не Драко, не верит в иллюзии, которые порождает мозг. И теперь этот сноб приходит и обвиняет его. Ну уж нет! — Ах да, у тебя же были проблемы. Ты всегда бедный и несчастный Пожиратель смерти, мамочка и папочка попали в беду, а ты остался совсем один и как же я забыл! Они никогда не обсуждали смерть матери Теодора и его чувства. Эта тема была табу. Но это не значило, что Нотт не завидовал Драко. Да, семью Малфоя нельзя было назвать идеальной, но у него было хотя бы что-то, призрачный намек на семью. В то время, как Тео чувствовал себя сиротой, несмотря на живого отца. Живой физически отец, поглащенный горем и депрессией, мертвый эмоционально. Глубокий вдох. Спокойно. Нет смысла обрушивать свой гнев на Малфоя. Да, Тео всегда ему завидовал. Но в конце концов его настоящей семьей стали Драко и Панси. Нужно вернуться к разговору о Панси, верно. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. И я не думаю, что Панси нужен именно я для утешения, — горькая правда. Впервые с начала разговора он показал свои чувства другу, отвернулся к окну и выдохнул.С выдохом вся уверенность, которую он демонстрировал испарилась, спина ссутулилась, руки скрестились на груди в жесте защиты. Защиты себя от Малфоя и от внутренней боли. Гнев бывшего друга сник. Он видел, что Теодору сложно. Знал что, тот редко открывается и показывает, что с ним, даже самым близким. И сейчас, несмотря на странные отношения между ними, он доверился ему, как раньше. Стало неуютно. Вроде еще минуту назад Драко хотел накинуться на Тео с кулаками, выместить на нем всю злость за несправедливость этого мира, а сейчас… У Панси есть Малфой, но кто остался у Нотта?.. Драко спешно засунул руки в карманы брюк и опустил взгляд со спины лучшего друга. — Почему с нами со всеми это произошло? — парень не был уверен, что хочет услышать ответ. Теодор невесело ухмыльнулся и повернулся лицом к Драко. — Ты ищешь ответов, которых у меня нет… Малфой покачал головой. Уж у кого, а у Нотта всегда были ответы. — У тебя есть ответы, всегда были. Вы же с грязнокровкой до ужаса похожи — выплевывает он и гнев снова разливается по венам, стоило подумать об этой зубриле, — оба состоите из гребаных ответов… Теперь Драко встал в позицию защиты. Хрупкий мир и доверие, возникшие на короткий миг времени между бывшими друзьями, бесследно исчезли. — Панси думает, что Грейнджер наложила на нее заклятие разума. Я сейчас ищу разные выходы, чтобы не ходить на консультации к этой психичке, но Министерство к нам не расположено, сам понимаешь, — злобный оскал вместо улыбки, — Ты же лучший в заклятиях разума, проверь могла ли грязнокровка, действительно это сделать? Теодор задумался. Он удивился, что Панси Паркинсон разговаривает с Грейнджер на консультациях. Также он был уверен, что Грейнджер не применяет никаких заклятий, потому что на себе ничего не почувствовал. Зачем ей делать это с Панси? О чем же они говорили, что Панси заподозрила гриффиндорку в подлых приемчиках? Неужели рассказала свои тайны? Тогда получается, что Панси доверилась Грейнджер? Насколько же плохим было ее состояние, если она открылась своему врагу? Пожалуй, ему есть, что обсудить на завтрашней консультации. Короткий кивок головой. — Хорошо, я попробую узнать возможно ли это… Малфой наблюдавший за мысленным процессом Нотта, усмехнулся. Он тоже знал тайну Теодора, которую тот скрывал ото всех и возможно даже от самого себя. Кивнув на прощание, Драко развернулся и быстрым шагом направился к камину. Громкий треск. И вот Теодор Нотт снова остался один.***
15:00 Кабинет Гермионы Грейнджер. Она его ждала. Знала, что из этого не выйдет ничего хорошего и все равно ждала. Что она хотела услышать сегодня? Череду новых оскорблений? Быть может новое прозвище, задевающее ее не меньше остальных? Что же она хотела услышать сегодня? Мерлин, она была похожа на мазохистку с этим консультированием слизеринцев. Каждый так и наровил плюнуть в нее своим ядом. Она сидела и молча терпела это, потому Гарри попросил, а она ему должна. Потому что работа такая, а она уже сделала выбор. Потому «синдром спасателя» подобно опухоли пророс в ее организм и пустил метастазы везде, где только мог. Сегодня снова Малфой и очередная стычка с ним. Девушка посмотрела на свои часы. Старые наручные часы, которые ей подарили родители. Ремешок потрепанный и местами разорванный, корпус поблескивает в свете лампы, а секундная стрелка также быстро бежит по кругу, как и мысли Гермионы. 15:11 «Ну и где его носит?» Неожиданно, она почувствовала, что к двери кто-то подошел. Сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, девушка мысленно закрыла все окна и двери, ведущие к ее месту уязвимости. Взмах палочки и дверь открылась. За дверью был, конечно, Драко Малфой. Как всегда одет с излишним лоском, костюм идеально сидит, будто был сшит исключительно на заказ. Хотя чему удивляться скорее всего так и есть. Сегодня, как ни странно он не был похож на разьяренную кошку, готовую кидаться на всех, кто попадется на глаза. Малфой медленно пересек комнату и расселся на диване, будто делал одолжение этой комнате, тем, что находится здесь. — Ну здравствуй, Грейнджер, — улыбка, неестественно радостная при таких обстоятельствах, расцвела на его лице, — не буду врать и говорить, что рад нашей встрече… Последняя фраза была сказана нараспев. Что ж, кажется истерика Малфоя кончилась на прошлой консультации и он сменил тактику. — Здравствуй, Малфой, — Гермиона сухо кивнула в ответ, нет смысла поддерживать его позерство. Молчание. Вот, что возникло между ними после приветствия. И это не то молчание, о котором пишут в книгах, уютное и родное, отнюдь. Молчание между ними было колючим и враждебным, нагнетающим. Почти как с Ноттом. Только тот втягивал ее в свои игры, запутывал в сети, а Малфой не хочет играть, он жаждет победы. Между ними была невидимая борьба. Он ждал, когда Гермиона сдастся? Когда покажет белый флаг? Когда сбежит с поля боя? Гермиона, кажется, впервые ТАК долго и внимательно рассматривала Малфоя. Его прилизанные волосы, надменное выражение лица, потухшие серые глаза, несмотря на вид величественности, который он так усиленно изображал, все в нем кричало о чем-то другом… Только вот о чем? Что он скрывал? Драко Малфой в это время рассматривал свой маникюр, оставляя без внимания интерес Грейнджер к его персоне. «Мерлин, это может продолжаться вечность» Гермиона снова глубоко вдохнула. — О чем же ты молчишь, Малфой? — вопрос звучал просто. Какие слова не произнесены? Сколько гнева ты затаил внутри? Драко услышал вопрос, но ему очень хотелось сделать вид, что это не так. И нет он не был удивлен. Конечно, заучка не выдержит, снова ей нужно знать все ответы на вопросы. Конечно, она будет мудрее, всех и каждого, и обязательно нарушит молчание. Она же правильная до скрипа в зубах. Он скривился, будто сьел что-то жутко горькое. Снова молчание. Решил потрепать ее выдержку и терпение. Минута.Две.Три.Пять. Что ж, видимо пора отвечать. Натянув, снова, на лицо невероятно радостную и неестественную улыбку, и посмотрев на Грейнджер в упор, встретившись с ее взглядом, парень ответил: — О тебе… Ну кто в школе не мечтал услышать эти слова от Драко Малфоя? Тем более сказанные, так соблазнительно, в комнате, где вы бы были вдвоем? Конечно, гриффиндорка до мозга костей Гермиона Грейнджер НЕ мечтала услышать их, но тем не менее она все слышала и не могла притвориться, что это не так. Первая реакция переспросить, что он сказал? Вторая засмеяться, от ощущения абсурдности ситуации, ну прямо, как в романтической комедии. Третья проверить Малфоя на разного рода заклятия. Похоже все эти мысли буквально отразились на лице Гермионы, потому что Драко внимательно наблюдал за ней и остался довольным ее замешательством. Грейнджер же отчаянно думала, как ей лучше ответить. Не этого она ожидала от этой встречи, чего угодно, но не этого. «Гаденыш, решил сменить стратегию поведения, чтобы я сама отказалась от консультаций с ним. Ну что ж, посмотрим кто кого» Гермиона, мысленно кивнула своей догадке, и продолжила задавать вопросы: — И чтобы ты хотел мне сказать, если бы не молчал? — тон ее голоса был серьезен. Малфой снова задумался. Или сделал вид, что задумался. Он с удовлетворением заметил, что застал ее врасплох своим ответом, но определенно не ждал дальнейших вопросов. Драко был уверен, что Грейнджер задохнется от возмущения и прочитает гневную тираду, о правилах консультации и, если ему улыбнется удача, то прекратит это вынужденное взаимодействие. «Снова портит мои планы!» Внутреннее спокойствие сменялось закипающим гневом. «Почему эта дура никак не отвяжется?!» Злость выходила из-под контроля. — Как сильно я тебя ненавижу… — в этот момент он стал воплощением своего факультета, тихо прошипев слова ненависти. Определенно змей. «А вот этого я как раз и ждала. Предсказуемо, Малфой» — Хочешь меня задеть? — девушка наклонила голову влево, наблюдая его реакцию. Руки Драко сжались в кулаки. — Конечно, да! — снова искусственная улыбка на лице, — А что это противозаконно? — Думала, что после войны ты вырос, а получается, что так и остался тем, кем был? Заносчивым придурком, — Грейнджер соединила пальцы рук в замок. Единственный жест защиты, который она могла себе позволить. Это было провокация. Самая настоящая провокация. Возможно с последствиями. Все, что касалось Драко Малфоя имело последствия. Реакция не заставила себя ждать. Парень резко вскочил на ноги и стал медленно надвигаться на девушку. Она в свою очередь спокойно сидела и наблюдала. Ждала, что произойдет дальше? Когда сработают его тормоза? Но были ли они у него, когда дело касалось ее? — Чертова Героиня Войны! Думаешь война окончена?! Только не для меня! Моя война внутри, всегда со мной, до сих пор! Твое лицо, когда тебя пытала тетка Белла! Я готов выколоть себе глаза, но кажется даже это не поможет, чтобы перестать это видеть! Всегда! Всегда! Всегда все было из-за тебя! — гневный монолог Драко спровождался тычками указательного пальца в ее сторону, как будто в комнате мог быть кто-то еще. Он подходил все ближе и ближе, злости становилось больше и больше, а Гермиона смотрела не в силах отвести взгляд и произнести хоть слово. Он подошел непозволительно близко, они буквально дышали одним воздухом, который трещал от напряжения. Вдох-выдох.Вдох-Выдох. Щелк. Дверь кабинета открылась. Время истекло. Удачный оказался таймер. Драко Малфой выглядел безумно. Глаза горят ненавистью. Волосы растрепаны. Руки дрожат. Дыхание рваное. Вдох-выдох. Вдох-Выдох. Он будто долго нырял на глубину и только сейчас смог сделать глоток воздуха. В горле сухость, как в пустыне. В голове сплошные провалы. Что там он ей кричал о войне? Черт! «Мерлин, так тупо повестись на ее провокации.» Чертова Грейнджер! Панси права, она использует магию разума, других объяснений нет! Он так и не отодвинулся от нее. Она смотрела на него. Гермиона медленно протянула руку к его плечу. Он как в замедленной съемке наблюдал, что будет дальше. Похоже на гипноз. Ты здесь и одновременно тебя нет, ты только наблюдатель со стороны. Дотронулась до плеча. «Что будет дальше? Что она сделает дальше?» Драко смотрит ей прямо в глаза, как и она. Между ними действительно война. Только сегодня она вышла на новый уровень. Взаимные оскорбления (точнее оскорбления Малфоя) перешли в безысходное чувство вины. Его вины. Вот, что он скрывал. — Малфой… — пауза, — время вышло… Тебе пора, — сказанные шёпотом слова, имели обратное действие. Казалось она их прокричала так громко, что слышал каждый, как минимум километров в пяти от кабинета. Его будто облили кипятком, лицо покрылось красными пятнами, глаза вот вот прожгут в ней дыру. Он медленно отодвинулся, словно должно было произойти что-то еще, словно она сказала и сделала не все, что хотела. Быстрым шагом отправился прочь. Из этого гребанного кабинета, от гребанной Грейнджер подальше. А Гермиона осталась сидеть в кресле. Много разных мыслей захватило ее в этот момент.