Цена свободы

      В 4:32 город ещё спал. Предрассветный туман заполнял улицы, превращая всё вокруг в сплошное дымное полотно. Воздух наполнялся сыростью асфальта.       В голове было пусто. Обезболивающая тишина снизошла на меня в момент пробуждения. Пару секунд я приходила в себя. Вытерла мокрый лоб, похлопала по щекам. Осмотрелась, привыкая к темноте в комнате. Выдохнула.       Рик лежал рядом. Он сжимал в руке моё одеяло и что-то бормотал себе под нос. Его лицо было расслабленным, рот приоткрыт. Спокойному дыханию Рика я завидовала белой завистью, в глубине души радуясь, что он спит хорошо, без всяких проблем. Лично мне сложно вспомнить, когда я в последний раз спала без напряга. Укрыла парня, невзначай любуясь сонной картиной. Сама умиротворённость. — Болван, в одежде лёг, — руки чесались стукнуть друга по плечу. — Мне тебя не хватало.       Хмыкнув, я медленно сползла с кровати, касаясь голыми ступнями холодного пола. Поёжилась. Вне тёплой постели мне вмиг стало зябко. Медленно, стараясь не шуметь, я взяла свои вещи и пошла на кухню. Два стакана воды на голодный желудок, а после - бодрящий душ. Идеально. Маленькие ритуалы смывали последствия вчерашней пьянки и кошмарной ночи, позволяя хоть на полчаса погрузиться в безмятежность.       До рассвета примерно полчаса. Обычно, мой сбитый режим позволял просыпаться за полдень, но в этот раз, мне очень хотелось встретить рассвет. Сумеречное время восхищало меня своим безмолвием. На мгновение это позволяло забыться. Просто стоять на балконе, кутаться в старый свитер, невольно представлять крепкие объятья человека, которого никогда рядом не было. Молчать. В одной руке - ароматный кофе, в другой - сигарета с тошнотворным запахом дешёвого табака.       Туман обволакивает. Заставляет поверить в межвременье. Насильно заполняет пустоту внутри исчезающими звёздами на небосводе. Темнота рассеивается. Красные лучи солнца врываются в новый день, смешиваются с белой дымкой. Рассвет завораживает. Но вместе с ним просыпается город. Громкие звуки машин врываются в мой хрупкий мир. Он рассыпается, как обгоревший домик. Ветер уносит пепел.       Туман рассеивается, разрушая вакуум в моей голове. Тишина рассчитана на секунды. И в тот миг, когда солнце показывается на небе, чтобы сразу скрыться за серыми тучами, я начинаю чувствовать тоску. Мысли вновь заполняют мою голову. Грохочут, как утренняя морось. Неприятно обжигают воспалённый мозг. Горячий кофе саднит на губах. Пепел от сигареты пачкает мои руки. Я тяжело выдыхаю дым, морщась от сырого ветра, бьющего прямо в лицо. «Мира больше нет, остался только хаос...‎»       На мои плечи свалился очередной серый день моей серой жизни. Перед глазами пробежали скучные моменты прошлого года. За это время меня редко вытаскивали из своей скорлупы. Большую часть времени я проводила одна, прогуливаясь по ночному городу. Шляясь по проулкам в поисках потерянной себя. Не найдя ничего путного, я возвращалась домой и садилась за очередную работу. А порой просто вырубалась спать, укутавшись в несколько одеял. Мне всегда было холодно.       С Биллом мы практически не разговаривали. Только пересекались взглядами, пытаясь объяснить друг другу всё, что накопилось на душе. Периодами кто-то из нас не выдерживал - попытка построить спокойный разговор проваливалась в считанные минуты, превращаясь в скандал. Гортанный, душный крик о помощи заканчивался моими слезами. Я вообще никогда не умела сдерживать себя, хоть и пыталась. Но с Биллом у меня не получалось вести себя холодно и отстранённо. Нам было больно. Мы были важны друг другу. Мы были зависимы. Он любил меня, а я когда-то любила его. Мы постоянно были на грани разрыва, но никто не решался первым всадить пулю в лоб другому.       Когда я всё же засыпала после долгих рыданий, во сне я чувствовала, как Билл меня обнимает и прижимает к себе. Ему было плохо, но он всё равно старался сохранить хоть какое-то тепло между нами. Пускай тёплым был только он, Билл старался согревать меня каждую ночь. И когда я просыпалась от жутких кошмаров, дрожа всем телом, этот человек меня успокаивал. С ним я чувствовала себя в безопасности. Я была разбита. Фарфоровая кукла, давно приговорённая к свалке за непригодностью, бережно хранимая своим любящим хозяином. Мной не играли. Не выставляли на показ. Не хотели продать. Меня просто пытались любить и сохранить в память о счастливых моментах прошлого. И за это, пожалуй, мне стоило быть благодарной.       Билл был прекрасным человеком, но мы совершенно не подходили друг другу. Он влюбился в меня буквально с первой встречи. Его горящие страстью глаза заставляли забыться на некоторое время. И я согласилась. Согласилась на этот шанс, искренне надеясь, что в "этот раз всё будет иначе". В "этот раз любовь будет настоящая". В "этот раз я позволю кому-то любить себя". И, возможно, смогу полюбить сама. Шло время, и вспоротое сердце затягивалось. Я научилась заново любить, смогла даже заставить себя полюбить Билла. А после мы просто... перегорели. В один момент он устал гореть, а я продолжила, надеясь, что этот шанс будет последним и самым лучшим. И так, раз за разом, зажигая друг друга и по очереди сгорая дотла, мы пришли к общему знаменателю. Мы оба стали тлеющим пеплом. Я перестала чувствовать. Он продолжал любить, но понимал, что рано или поздно нам придётся всё закончить. Отношения с грёбаным таймером находились в режиме ожидания.       Я продолжала врать, что люблю его. Я продолжала играть свою роль, стараясь не ранить последнего в моей жизни человека, который был готов помочь мне, хоть ни черта не понимал. Я держалась за Билла, как за спасательный круг, с маниакальным желанием отпустить и пойти ко дну. Я медленно сходила с ума. — Ты такая лицемерка, Крис, — выдохнула нервно дым, говоря сама с собой. Мои пальцы сковал жуткий холод.        Докурила сигарету. Встряхнула головой в жалкой попытке рассеять навязчивые мысли. В гостиной послышались чьи-то шаги. Видимо, Рик проснулся. — Ты чего там мёрзнешь? Рань такая, восемь утра! — Уже? — озадаченно уставилась на Рика. У него был помятый вид: бледная кожа, синяки под глазами, опухшее от алкоголя лицо. — Было пять. — Пять? Ты во сколько проснулась? — Где-то в половину, — пожала плечами. Значит, я простояла на балконе пару часов. Не удивительно, что так замёрзла. — Наверное, опять провалы в памяти и проблемы со временем. — Долбанутая на голову, ты выкурила почти всю пачку, мы только вчера её открыли, — Рик вырвал из моих рук остывший кофе и залпом опустошил всю чашку. — Ты уже принимала таблетки? — Нет, — поджала губы, понимая, что если бы не Рик, то совсем бы не вспомнила про антидепрессанты. — Курить будешь? — Сначала в душ, — парень схватил меня под локоть и повёл в гостиную. Стало теплее. — Нужно смыть с себя это отвратительное похмелье. У тебя есть что-то от головной боли? — Чай? — я нервно хохотнула, когда Рик злобно глянул на меня. — Есть лекарства, они на кухне. Могу приготовить завтрак. — Не откажусь.        Рик закрылся в ванной спустя пару минут. Я оглядела комнату для гостей. Она была идеально чистой. Будто и не было вчерашнего кутежа до поздней ночи. Наверное, Рик очень постарался, пока я беспокойно пыталась уснуть. Единственное, что выдавало нас с потрохами - это затхлый запах прокуренной квартиры. Мне пришлось изрядно повозиться с окнами, чтобы проветрить помещение. Свежесть заполнила мой дом. Я ощутила облегчение.        Кухня была такой же серой, как и остальной мир. На столе всё ещё стояли баночки с таблетками, но я не спешила их трогать. Может, стоит сначала закинуть что-то съедобное в желудок? В холодильнике: дюжина яиц, остатки сырной нарезки, немного помидор, лук порей и остального по мелочи. Омлет был банально кстати. Я порезала мелко томаты, нашинковала лук, взбила пять яиц, добавила молотый перец и соль. Омлет приготовился быстро. Не успела я расставить тарелки и посыпать блюда сыром, как в поле зрения показался Рик. Его волосы были мокрые, а от тела исходил пар. Видимо, он предпочёл взбодриться кипятком. — Решил свариться? — посмеялась, рассматривая его покрасневшее лицо. Рик хмурился, что-то обдумывая. Я расставила всё по местам, налила в стакан немного кефира и села за стол. — Садись. Выглядит съедобно. — Снова за старое, Крис? — напряжение в его голосе меня насторожило. Сжала вилку крепче, молча наблюдая за ним. Рик стоял напротив меня. Мне на миг показалось, что он злится и я тревожно втянула воздух. Нас разделял небольшой кухонный стол. — Снова? Почему? Зачем ты это делаешь? — Что делаю? — Прекрати, не притворяйся, — Рик вытягивает свою руку, тыча мне ею в лицо. Я непроизвольно зажмурилась, вздрагивая.        В его пальцах был зажат спичечный коробок. Невзрачный, потрёпанный коробок с тремя лезвиями внутри. Я хранила его в шкафчике над раковиной. Далеко от посторонних глаз. — Тебе пришлось изрядно покопаться в моих вещах, — спокойно ответила. Желудок сжался от страха, но выражение лица оставалось бесстрастным. — Рик, сядь. Омлет остывает. — К чёрту завтрак! Ты меня вообще слышала? Ты же обещала больше никогда не калечить себя, — он швырнул коробок на стол. — Покажи руки.        Рик продолжал сверлить меня взглядом. Прекрасно понимая его негодование, я продолжала сидеть на месте. Молча. Не двигаясь, не пытаясь оправдаться, почти не дыша. Слова были бесполезны в данный момент. — Руки, — он никогда не разговаривал со мной так резко.       Обстановка накалялась. Поджав губы, я убрала в сторону столовые приборы и медленно развернула запястья вверх. Парень обогнул стол, схватил меня за руки, задрал рукава свитера до самых подмышек. Внимательно осмотрев мои старые шрамы, Рик судорожно выдохнул. Черты лица стали немного мягче. Мне показалось, он выглядит болезненно. — Успокоился? Не резала я себя, — осуждающе глянула на него, вздёрнув бровью. — Я держу свои обещания. — Откуда синяки? — он вновь провёл пальцами по моим чувствительным запястьям. По телу пробежали мурашки. — Синяки? — не веря своим глазам. На коже красовались два свежих кровоподтёка. Вспомнился недавний кошмар. Я сглотнула слюну, стало не по себе. — Наверное, ударилась. Ты же знаешь, какая я калека. — Мягко сказано, — Рик тепло улыбнулся. Он ещё немного рассмотрел меня, а после крепко обнял, прижав к животу, словно маленького ребёнка. — Прости. Я испугался. Как вспомню, что творилось ещё год назад... — Ну-ну, дорогой, — ответное объятие вышло скованным. Из-за тёплого джемпера Рика мне было трудно дышать. Сердце пропустило пару надрывистых ударов. — После того обещания, я ни разу не прикасалась к лезвиям. Слышишь, ни разу!       Год назад друг застал меня в ванной, сидящей на грязном от крови кафеле. Я захлёбывалась в собственных слезах и отчаянно пыталась зажать надрезанную вену. В тот раз у меня не было и мыслей о суициде. Хотелось лишь унять душевную боль, заглушив её физической. Но руки лихорадочно тряслись, лезвие соскочило и вспороло вену. Брызнула тёплая кровь, запачкав всё вокруг. Даже не помню, как Рик оказался рядом. Увидев его выражение лица, полное ужаса, я вырубилась посреди ванной комнаты.       Рик отпустил меня, погладил по голове. Мне было очень стыдно перед ним за тот случай. — Ноги? — Извращенец! Не буду я оголять перед тобой свои бёдра. Они слишком сексуальны для тебя, — попыталась пошутить, зная, что он говорил не об этом. — Нет у меня там свежих порезов. Я больше не промышляю. — Зачем ты их хранишь? — Лезвия? — уточнила, всматриваясь в глаза. Мне хотелось, чтоб друг поверил в то, что я собиралась сказать. — Звучит абсурдно, но это помогает мне держать обещание. Знание того, что я в любой момент могу покончить с собой таким простым способом. Таким образом, я держу себя в руках. И пока эта коробочка остаётся нетронутой, это даёт надежду на то, что всё не так уж и дерьмово.       На последнем слове мой голос дрогнул. Я пялилась на друга несколько долгих секунд. Что-то было не так. Он выглядел слишком измученным для того, кто только недавно вернулся домой. — Что такое? — протёрла глаза. — Рик, почему ты такой бледный? С тобой всё хорошо?        Ладонью пробежалась по его шее, прощупала лоб. Он был очень холодным. — Мы сейчас говорим не обо мне, а о тебе. Я в норме, — парень внезапно отбрасывает мою руку и садится напротив. Берёт в руки вилку, но не притрагивается к еде. — Помню, ты чудесно готовила. Я обожал твои блюда из ничего. К примеру, твоё печенье с кокосом. В средней школе ты решила угостить всех в честь своего дня рождения, хотя никто так раньше не поступал.        Рик натянуто улыбался, смотря на меня в упор. Синяки под глазами стали отчётливее. Мне было не по себе от ноющего чувства в груди, но я решила не придавать этому особого значения. — Да, — хрипло. — Я притащила целую коробку домашнего печенья. Ты тогда сбежал со своих пар в колледже, чтобы помочь мне донести её в школу. Кокосовое тебе зашло больше всего. Помню. — Да, оно было великолепным. Такое воздушное, сладкое. С шоколадной крошкой. В жизни вкуснее ничего не пробовал, — Рик кашлянул. Я всё ждала, пока он притронется к еде. — Ты была такой милой девчушкой. Правда очень слабой и худой. Ничего не ела. — Ты разве помнишь меня во времена РПП? — удивлённо спросила. — Я тогда пыталась всех накормить. С маниакальным желанием таскала еду в школу, чтобы наблюдать за тем, как они восхищаются каждым кусочком. — Сама ничего не ела, но вела себя как моя мамочка, — нервно рассмеялся друг, поставив вилку на стол. — Помнишь, как ты приготовила лазанью и повезла целый противень своему бывшему? Ему завидовал весь автобус, такой аромат стоял в салоне. — Откуда ты это знаешь? Тебя там не было, — я отодвинула тарелку, ничего не понимая. — Почему ты не ешь? Не голоден? — А? Крис, я..., — его ответ прервал звонок в дверь. Я резко подскочила, ударившись ногой об уголок стола. Выбежала в парадную. — Кто там?        В дверях стоял мальчишка-курьер, держа в руках небольшую коробку. Несмотря на утро, он выглядел ужасно измотанным и подавленным. Его блондинистые волосы прилипали ко лбу, мешая разглядеть глаза. — Доброе утро! — нервно поздоровался, тяжело дыша. Его лицо было красное, как помидор. — Простите, кха-кха, у Вас... У Вас лифт не работает. Пришлось бежать со всех ног по лестнице.        Я мило улыбнулась, обнимая себя за плечи. Мальчику было не больше пятнадцати. — И для чего ты бежал все шесть этажей? — непонимающе спросила, косясь на своего друга. Рик медленно подошёл ко мне. — Курьер.       Мальчишка насторожено уставился на меня, протягивая коробку. Она была старая, немного потёртая по краям. — Простите. Ох, Вы - Кристель Фейт? — медленно кивнула, морщась от произношения моего полного имени. — Вам посылка. Простите, что только сейчас. Она затерялась на складе и пробыла там пару месяцев. Простите ещё раз за неудобства. Доставка за счёт компании.        Курьер всучил мне коробку, мямля извинения. Видимо, его послали как козла отпущения, надеясь, что получатель не будет ругать ребёнка за косяк фирмы. — Международная? Денвер? От кого? — Ох, отправитель Ричард Мак-Кинли, — курьер протянул мне планшет и ручку. — Подпись, пожалуйста. И ещё раз простите за задержку. — Спасибо.       Черкнула ручкой. Попрощалась с мальчишкой, прикрывая дверь. Поставила на пол коробку. Рик молча наблюдал за моей реакцией, прислонившись к стене. Его расслабленная поза меня начинала раздражать. — Посылка? От тебя. Я чего-то не знаю? — Открывай. — Может, сначала объяснишь? Вдруг там что-то страшное? — Не дури, — прыснул Рик, усмехаясь. — Открывай скорее.       Мы переместились на кухню, так и не притронувшись к завтраку. Дрожащими руками поставила коробку на стол, схватила ножницы и резкими движениями попыталась её открыть. Не особо волнуясь за её содержимое. Мне было безумно интересно, что внутри. — Чёрт, эта коробка когда-нибудь откроется? — бурча себе под нос, я оторвала кусок картона и кинула на пол. Наконец, несчастная коробка сдалась. — Что это? Подарки?       Внутри было пять маленьких свёртков из крафтовой бумаги тёмно-зелёного цвета. Все они были небрежно обмотаны красной бечёвкой. — О, Рик, они такие красивые, — я поочерёдно рассматривала каждый свёрток, прощупывая, кладя на стол. — Ничего лишнего. Всё, как я люблю! Признавайся, тебе Трисс помогала? — Определённо, — засмеялся Рик. Я вдруг вспомнила, что наша общая подруга очень хорошо упаковывает подарки. — Каждый вечер по видеосвязи разговаривали, она учила меня великому искусству оригами. — А со мной поговорить хоть раз по телефону тебе не захотелось? — возмутилась, хмуря брови. — Что это?        На дне коробки аккуратно лежал небольшой, выпуклый конверт с печатью из красного сургуча. Аккуратно рассмотрела его со всех сторон. Внутри было что-то твёрдое. — «Дорогой Крис от Рика. Я всегда буду рядом с тобой», — тихо прочитала надпись, выведенную чёрными чернилами. Поднесла письмо ближе к носу. Вдохнула. Пахло шоколадом и вишней. — Боже, Рик, это так мило... Но к чему это всё? — Ты ещё ничего не видела. Открывай.        Спорить не стала, продолжая осматривать каждый свёрток. — С чего бы начать? — рука потянулась к самому большому подарку. — Хм, что там?        Друг не ответил, продолжая наблюдать за мной. В его взгляде мелькнула печаль.        Аккуратно открывать подарки у меня никогда не получалось, поэтому в следующее мгновение передо мной было полно развёрнутой бумаги. Все пять подарков были нещадно распакованы. Первым и самым большим оказался тёплый свитер такого же цвета, что и шарф Рика. Он был мягким на ощупь, крупной вязки и легко тянулся. — Господи, какой он красивый, — восторженно пропела, глядя на друга с восхищением. — Немного великоват, но это даже лучше. Спасибо!        Парень взъерошил мне волосы, после отстранился и вновь сложил руки на груди, выжидая. Вслед за свитером в мои руки попал плеер с моей любимой музыкой и портативная солнечная батарея, по типу зарядок. Рик подобрал плейлист под мой вкус. Объяснял он свой выбор тем, что у меня постоянно разряжается телефон. — С японскими технологиями тебе не придётся пропадать из виду, даже если ты потеряешься где-то в океане. Банально, но чаще всего до тебя невозможно дозвониться. — Мне кажется, даже твой подарочек долго не протянет. Не с моей удачей, — посмеялась, вспоминая, как в моих руках ломается вся электроника. — Даже если это супер новомодные японские технологии. — Попробовать стоило, дурында. Смотри дальше.        А дальше было всё просто: "японские и очень крутые" наушники, коробочка с моим любимым кофе, пачка чая и миниатюрный флакон духов. Видимо на свитере фантазия Рика иссякла. — Tobacco Vanille? Том Форд, серьёзно? — изумлённо посмотрела на смущённого друга и рассмеялась. Он выглядел очень мило. — Не думала, что ты запомнишь.        Пару лет назад, перед Рождественскими праздниками, мы с Риком поехали в столицу за подарками. Он снова забыл дату моего рождения и пытался загладить вину, выпытывая, что мне купить. Прогуливаясь по улицам Оттавы, я столкнулась с очень красивой женщиной. От неё пахло табаком и сухофруктами. Я влюбилась в этот запах, мимолётно расспросив женщину о парфюме. Она подарила мне миниатюру, с которой я не расставалась ещё два года. Недавно флакон разбился. Это случилось перед отъездом Рика.       Тёплая улыбка застыла на моих губах. — Ты тогда все уши мне прожужжала, — рассмеялся Рик. — Как тут забыть? — Зануда. — Сама такая.        Рука потянулась к конверту. Рик не был писателем. Разъяснять свои мысли на бумаге ему давалось не легко. Мне хотелось поскорее прочитать письмо. — Подожди, не читай, — встрепенулся Рик, схватив меня за руку. — Тебе звонят.       В гостиной разрывался телефон. Кто-то усердно пытался до меня дозвониться. Странно, что я не услышала раньше. — Это мама, — хрипло пробормотала я, держа телефон в руках. Мне не хотелось отвечать. — Чего ждёшь? — парень выжидающе приподнял бровь. Попятился к двери. — Вам надо поговорить, я выйду.       Я прикрыла глаза. Нервно прикусила губу. Мама звонила уже три раза. В такую рань? Странно. Вздохнув, я всё же ответила. — Алло? — Крис, солнышко, наконец-то! — по голосу было понятно, что мама нервничает. — Ты почему не отвечаешь? Я тебя разбудила? — Странная последовательность вопросов, мам, — пробурчала, небрежно откидывая волосы с лица. — Ты меня не разбудила. — Прости, дорогая. Я просто переживала за тебя. Мне нужно было поговорить с тобой. — О чём? — я напряглась, надеясь, что разговор будет коротким. Каждый раз, когда мать волновалась, я чувствовала себя виноватой. — Это долго? Мне выйти покурить? — Не совсем долго. Но если хочется, кури. — И ты не станешь мне причитать? — подразнила, выходя на балкон. Прижав плечом телефон, я попыталась зажечь сигарету. — Чёртовы зажигалки, так и знала, что спички удобнее. — Не ругайся, Кристель, — наигранно строгим тоном отругала мама. Я хмыкнула. — Решила поиграть в родителя? Давно ты меня так не называла. — Это твоё имя. И довольно красивое, — я закатила глаза. — Терпеть его не могу. — Прекрати паясничать. Ох, — эта женщина меня когда-нибудь доведёт. Совершенно не понимает сарказма. — Крис, сейчас не об этом. Мне звонила миссис Мак-Кинли. — Мама Рика? И что она хотела? — напряглась всем телом. Нервно зажала в зубах сигарету. Елена никогда не звонила моей матери по пустякам. — Думаю, тебе лучше приехать домой на этой неделе. Мы с отцом собирались зайти к ним в гости. Нужно купить цветы и ещё кое-что сделать. Твоя помощь бы не помешала. — Мам, я не могу на этой неделе, я еду к Трисс, — устало выдыхаю дым. Немного недоумевая, что от меня требуют. — Рик может приехать раньше и мы сходим с ним за цветами. Он намного лучше знает свою маму. — Дорогая, о чём ты? Рик? — Да, Рик..., — резкая перемена в мамином голосе пугала. Опешив на несколько секунд, я попыталась опереться на балконную перегородку. По спине пробежал холодок. Неприятно защипало в носу. — Что-то не так? — О, милая, прости... Билл мне говорил, что не стоит упоминать о нём. Зря я позвонила.        Резко похолодало. Голова гудела от мыслей. Я ничего не могла понять. — Что? Что ты несёшь? Упоминать о ком? О Рике? — Да, солнышко, прости меня пожалуйста, — в её голосе было столько сожаления. Мне стало тошно. Руки затряслись от страха. Абсолютное недоумение. — Приезжай домой. Мы поговорим дома. Кристель? Ты меня слышишь?        Но я никого не слышала. Мама ещё что-то говорила, пытаясь привести меня в чувства. Мне отчего-то было очень больно и холодно. Тело заныло от напряжения. В груди стреляло сердце. — Мам, что это за бред? Зачем тебе звонила Елена? Почему мне об этом Рик не сказал? Какие гости? У неё день рождения в январе. Зачем цветы? — Солнышко, — послышался всхлип. И он был последней каплей. — Что?! Господи, мам, я не понимаю тебя. Можешь нормально всё объяснить? — я злилась. Я была в полном замешательстве. — Рик здесь, со мной. Вчера мы встретились и выпили вина, если бы что-то случилось, он бы мне сразу рассказал. Что не так? Почему ты плачешь?       Я ненавидела, когда моя мать плачет. Мне хотелось порвать себя на части в такие моменты. Чувство вины и обиды заполняло меня. Злоба. Господи, как её было много. Я никогда не испытывала столько злобы на саму себя. Она отравляла мой организм, застревая комом в горле. — О, Крис, мне так жаль... — Жаль? Чего тебе жаль? Мама, я не понимаю. Что случилось? Что-то с папой? С сестрой? Что?! — всхлипы по ту сторону выводили из себя. Мне казалось, что надо мной издеваются. Меня обманывают. — Если ты меня разыгрываешь, то это не смешно.       В один момент все чувства смешались и прекратили существовать. Мама затихла, собираясь с мыслями, а после выдавила из себя: — Милая, Рик мёртв. — Что? — оборвалось. Я застыла, крепко держась за поручень. Перестала дышать. На мгновение показалось, что сердце не бьётся. — Что... ты сказала? — Милая, его нет с нами уже три месяца. Мы хотели пойти на кладбище с родителями Рика. Скоро семнадцатое число. — Рик умер? Но, — я не могла поверить своим ушам. Резко заболела голова. По щекам полились слёзы. — Но как? Как такое возможно? — Ты не помнишь? Авария. Машину занесло. Он разбился, — мамин голос дрожал. Она была напугана моей реакцией. Но сейчас, мне было наплевать. Я всё вспомнила. — Милая, мне так жаль.       «Мёртв...»       Я швырнула телефон об стену, разбивая его к чертям.       «Авария!»       Невероятная ярость разрывала меня изнутри. Желание заорать, а на деле - жалкие всхлипы. Жгучая боль захватила сердце, заставляя забыться. Здравый смысл горел со мной заживо. Прокусила губу - паршивая попытка привести себя в чувства.       «Я всегда буду рядом с тобой!» — Лжец!       Удар.       Затем другой.       Кулаки со всей силы разбивались о каменную кладку. Слёзы обжигали лицо, заливая шею, капая на разбитые руки. Смешивались с кровью. Я билась о стену, хрипя, пытаясь заорать. — Рик! — задыхаясь, отчаянно, почти безмолвно. В висках барабанил пульс. — Рик, слышишь? Ты лжец!       «Ты обещал вернуться к лету...»       И опять она, эта боль, окрашенная в ярко-красный огненный цвет, пронзала меня раскалённой проволокой. Заставляла вновь и вновь сдирать руки до мяса в несчастной попытке проснуться. Прийти в себя.       Вспомнить, как я кричала в трубку, отрицая смерть близкого друга.       Вспомнить, как пыталась остановить его.       Вспомнить, как билась в истерике, услышав глухой шум горящих от напряжения тормозов.       Вспомнить удар. — Нет, — сползая по стене, прохрипела я. Пальцы саднило ноющей болью, но даже она не могла заглушить то, что творилось сейчас в моей голове. — Нет. Прошу, не надо, не садись за руль. — Я не послушал тебя, — голос Рика убивал быстрее пули. Я схватилась за голову, прикрыла глаза, в надежде, что этот кошмар закончится. — Ты не приняла сегодня таблетки. Ты тоже никогда меня не слушала. — Нет, прекрати, пожалуйста, — на смену ярости пришёл животный страх. Желудок сжался от рвотных позывов. Нещадно хотелось блевать, но я только рыдала, дрожа всем телом. — Прекрати, уйди из моей головы. Пожалуйста.        Он не собирался уходить. Я чувствовала, как он сидит напротив и пялится на меня. Обрывки мыслей в сохранившемся, но спутанном и затуманенном сознании медленно уничтожали мой разум. Голос Рика калечил душу до смерти.       Всю избил. Замучил. Так мучить больше не разрешают. Такую пытку больше не выдержать.       «Брошена умирать. Больно всюду. Страшно больно. Умираю, умираю от холода».       И больно повсюду, внутри, снаружи, болят руки, ноги, живот, голова, грудная клетка... Почему нельзя сломать грудную клетку и вырвать сердце? Измотанное, разорванное на части? Я погружаюсь в безумие, как в вязкий асфальт, из которого никак не выбраться. Чувствую себя ныряльщиком, который не может вынырнуть. — Это всё я... — Ты не виновата, — голос Рика был таким тёплым, приятным. Таким, каким запомнился мне ещё со времён беззаботного детства. Я скрутилась, подтягивая к себе колени, утыкаясь в них, чтобы спрятаться от паршивых галлюцинаций. — Я должна была остановить тебя. Прости, прости меня, — всхлипывая, прижимая ладони сильнее. Тёплая кровь прилипала к волосам. Раскаяние отстукивало молотком по голове. Вина пожирала меня без остатка, отрывая куски моей безумной души, поглощая их с садистским удовольствием. Какое извращение. — Ты пыталась, ты знала, что я пьян. Я просто не послушал тебя. Ты не виновата. — Нет, я должна была. Я должна была что-то сделать! — срываясь на крик, я схватила себя за волосы. — Теперь... Теперь тебя нет. Ты мёртв! Из-за меня, понимаешь?! — Посмотри на меня, Крис. — Нет! — резко замотав головой, я попыталась отползти, но лишь сильнее ударилась спиной. Меня приводило в ужас одно лишь упоминание о галлюцинациях подобного рода. — Тебя нет!       Истерический смех вырвался из груди. Мне казалось, я выкашляю себя вместе с кровью, слезами и потом. Это психоз, помешательство. Его не должно быть здесь... — Посмотри!       И я распахнула глаза. На мгновение меня ослепило солнце. В сердце пробралось странное чувство благоговения, успокаивая, смешиваясь с негативом. Грёбаная ложка мёда в бочке с дёгтем.       Рик протягивал ко мне потёртые, окровавленные ладони. Мир перестал существовать в тот момент, когда я увидела улыбку. Она оглушила меня внезапно, тупой болью отозвавшись в голове. Его лицо было измученным, забитым, но в синих глазах плескалось нескрываемое тепло. Спектр ярких лучей обволакивал тело. Не было видно ссадин, синяков и рваных ран. Не было ничего, кроме белого света. Несомненно, Рик был его источником. И от этой картины моё сердце забилось чаще.       Надеясь на то, что видение не исчезнет, я резко схватила друга за руку. — Почему? Почему ты здесь? — мне было страшно. — Почему я вижу тебя?       Рик привлёк меня к себе. Крепко обнял и стало тихо. Я прекратила дышать, боясь, что это закончится и я больше никогда его не увижу. Было плевать на то, что всё - иллюзия. На то, что я, видимо, сплю. Схожу с ума? Впала в кому и нахожусь в одной из городских больниц? В тот день, когда умер мой близкий друг, часть меня покончила жизнь самоубийством. — Тише, — его голос - спокойствие. Объятья, словно колыбель. — Всё будет хорошо. Я буду рядом, сколько потребуется. — Я скучаю.       Тоска. Раскалённая до пределов мозговой черепушки. Это чувство мучило меня с тех пор, как я начала себя помнить, и я ему приписываю те минуты сплина, которые доктора приписывают желчи. — Знаю. — Мне так жаль, Рик. — Знаю, — он сильнее сдавил меня в объятиях. Стук моего сердца на двоих. — Я умираю без тебя. Схожу с ума. Очень больно... — Это пройдёт. Всё проходит. — Если ты умер, это не даёт тебе право закидывать мудрые словечки таким тоном, — истерично хохотнула, вдыхая фантомный запах. — Ненавижу Шанель. Почему ты запомнился мне именно таким? — Прости, — я представила, как он улыбается. Ветер взъерошил мои волосы. — Пора приходить в себя, Крис. — Когда я снова увижу тебя? — Когда будет плохо, я приду, — Рик разорвал объятья. Холод постепенно разрушал вакуум безмятежности, так старательно созданный моим подсознанием. — Где бы ты ни была, я найду тебя. Помнишь? — Нет. Не оставляй меня, — попытка удержать друга за руку - несчастная борьба с воздухом. Все мои старания разбивались о стену реального мира. Я медленно приходила в себя. — Не уходи... — Мне пора. — Нет!        Мои пальцы схватили воздух. Свет исчез также быстро, как появился. Образ Рика растворился в дымке пасмурного неба. Дождя не было. Гул машин бил по ушам. Звуки серого города доносились до меня, приводя в чувства. Убитая горем девочка снова осталась одна, но больше не могла плакать. Мир продолжал жить в своём ритме. А я продолжала беспросветно умирать.       Вновь и вновь. Надеясь, что этот раз будет последним.