***
Семья Малфоев и Гарри завтракали, когда вошёл домовой эльф и отдал Люциусу газету. Он не пропустил ни того, как глаза Гарри сразу обратились к бумаге, ни злобной улыбки, появившейся на его губах. Драко тоже заметил, куда смотрит Гарри, и его глаза наполнились пониманием. Заинтересовавшись поведением обоих мальчиков, Люциус открыл газету и еле сдержал себя, чтобы не показать свою реакцию на первую полосу. Он прочитал статью в рекордно короткие сроки, и, закончив, не мог не взглянуть на Гарри. Когда Люциус увидел эту довольную улыбку, понял, что это не было совпадением, он знал, что Рита Скитер не просто столкнулась с Гарри. Мальчик спланировал это, и Малфой был готов поспорить, что в этой статье нет ни одного слова, которое не было одобрено Гарри, потому что он знал, какие статьи обычно писала Рита, и она никогда бы не написала эту конкретную статью под таким углом. Ему бы хотелось узнать, что сделал Гарри, чтобы Скитер это написала. Люциус был уверен, что это интервью послужило какой-то определенной цели. Гарри дал интервью не просто потому, что ему так хотелось, он просто не знал, чего Гарри хотел этим достичь. Он без труда признал, что Гарри очаровал его; ребёнок вёл себя как Тёмный Лорд. Многие люди скажут, что он вёл себя как слизеринец, что ребёнок не может вести себя как Тёмный Лорд, но Люциус не мог с этим согласиться. Да, Гарри был идеальным слизеринцем, но, судя по тому, что он видел, особенно когда его друзья приехали на его день рождения, это было поведение Тёмного Лорда. Сначала Поттер основал свою базу, затем распространил свои убеждения, и, наконец, достиг позиции власти — это были первые три шага, которые должен был сделать Тёмный Лорд. Было невероятно, что Гарри уже выполнил это в двенадцать лет. Конечно, это была довольно небольшая база силы, всего несколько учеников, но это не имело значения, Люциус был уверен, что Гарри сможет пойти дальше. Люди могли считать это основами для политика или для любого, кто стремился занять влиятельную позицию, и обычно Люциус согласился бы, но в этом случае он не мог, не после того, как увидел выражения тех, кто, как он предполагал, были двором Гарри. Это не были проявления жадности или временного интереса, которые исчезнут, как только представится лучшая возможность. Нет, выражения, которые он видел, были такими же, как те, которые он видел у многих Пожирателей Смерти из Внутреннего Круга, возможно, они были не так ярко проявлены, но они присутствовали там, и это очаровало его так же сильно, как и ужаснуло. Очаровало его, потому что Люциус искренне верил, что становится свидетелем восхождения Тёмного Лорда. И напугало, потому что он считал, что его сын уже выбрал сторону, и он не думал, что это та, на которой был он. Люциус уже думал об этом, но всего две недели назад это начало его пугать, потому что именно тогда его Тёмная Метка загорелась и стала такой же тёмной, как в тот день, когда он её получил. Он знал, его Господин вернулся. Несколько минут Малфой ничего не мог сделать: он просто недоверчиво смотрел на свою отметку. Спустя десять лет он потерял надежду на то, что его Господин когда-либо вернется, даже зная, что тот сказал, что он бессмертен, эти десять лет без новостей заставили его поверить, что его Господин действительно был уничтожен, поэтому Люциус был наименее подготовлен, и, когда его метка начала пульсировать магией, в буквальном смысле встал в ступор. Преодолев ступор, он почти впал в истерику. Его Господин вернулся! Тьма не проиграла! Его Господин будет бороться за их идеалы, и на этот раз они победят. Это чувство эйфории и облегчения длилось до обеда. Когда во время обеда Люциус увидел этот проклятый шрам на лбу Гарри, он замер на несколько секунд. Как можно было забыть, что Гарри Поттер был врагом его Господина? Конечно, он не забыл, кем является Гарри, но мальчик настолько отличался от того, что он себе представлял, что на несколько мгновений Люциус забыл, что его лорд видел в Поттере противника. На несколько мгновений он забыл, что они враги. Это был также момент, когда Люциус увидел, как его сын смотрит на Гарри, и он знал, так же, как и то, что следовать за своим Лордом было правильным выбором, что Драко выбрал своего Лорда, и это абсолютно точно не его Лорд. Он признался себе, что одна только мысль об этом пугает его, и он никогда не заставит сына пойти по его стопам. Независимо от того, что сказал Свет, его Господин никогда не отмечал никого, кто действительно не хотел следовать за ним, и Люциус слишком любил своего сына, чтобы заставить его стать тем, кем он не хотел быть. Люциус просто никогда бы не подумал, что ситуация, подобная той, в которой он оказался, когда-либо произойдет, его сын и он будут на противоположных сторонах, и если разразится война… Люциус даже не хотел об этом думать. Если честно, он даже не знал, как представить ситуацию. Он просто не мог представить Гарри, сражающегося за Дамблдора и его идеалы, он просто не мог видеть Гарри на стороне Света. На долю секунды Люциус развлекался мыслью о том, что Гарри присоединится к его Лорду, но это была такая нелепая идея, что он должен был сдержать фырканье. Этот ребёнок явно родился не для того, чтобы следовать за ним. Тогда чем это окажется в итоге? Битва двух Тёмных Лордов? Тьма против Тьмы? Опять же, это было то, что пугало его так же сильно, как и очаровывало. Не имело значения, кто победит, он был уверен, что это было бы противостояние, которое войдёт в историю. Известие о том, что его Господин вернулся, не только заставило Люциуса понять, что в его доме был потенциальный враг, но и заставило изменить некоторые из своих планов. В начале лета он подумывал использовать дневник, который оставил ему его лорд, чтобы погубить Уизли. Однако теперь, когда его Господин вернулся, Люциус не верил, что это хорошая идея. Лучшим вариантом для него было дождаться, пока его Господин свяжется с ним. — Могу я увидеть газету, папа? Голос сына вернул его в настоящее, и он увидел, что Гарри невинно смотрит на него и Драко с лёгкой искоркой в глазах, исполненных предвкушения. Видимо, он ждал его реакцию на интервью. Ему бы очень хотелось узнать, как Гарри всё это спланировал, а он этого не заметил. — Конечно, — ответил Люциус, обращая пристальное внимание на сына. Он ничуть не удивился, когда увидел на его лице злобную улыбку. — Не знаю, хочу ли я знать, что ты сделал с ней, чтобы она согласилась написать это, — произнёс Драко впечатленным голосом. Люциус должен был признать, что интересовался тем же самым. Рита никогда ни о ком ничего хорошего не писала. — Драко, если кто-то услышит тебя, они, вероятно, подумают, что я хожу, пытая людей направо и налево, — ответил Гарри с улыбкой, которая была лишь немного садистской. Люциус не был уверен, хотел ли он знать, что произошло в этом уме. — Я просто показал ей, насколько она незначительна и что были десятки журналистов, которые готовы убить, чтобы получить возможность, которую я так щедро ей давал. — Интересно, показал ли ты ей так же, как показал Маркусу, что кровь не имеет значения, только магия. Люциус стал уделять гораздо больше внимания разговору, он никогда не слышал, во что верил Гарри, может быть, они были похожи с убеждениями его лорда, может, им не нужно было быть врагами. Он не верил, что один из них подчинится другому, но возможно, они могли бы поделиться властью. Люциусу пришлось сдержать фырканье. Идея казалась совершенно нелепой, без разрешения в его голове возникло изображение, его Лорда и Гарри, сидящих в офисе, пьющих чашку чая с картой мира перед ними, пытающихся решить, кто из них чем будет править. Он не знал, что было более абсурдным: идея, что его Лорд будет с кем бы то ни было делить власть, или идея, что его Лорд будет относиться к Гарри как к равному. Покачивая головой, он сосредоточился на разговоре между сыном и Гарри. — Маркус был другим, он меня раздражал и сделал так, что мне пришлось изменить свои планы. Рита… она была незначительной. Как я уже сказал, были десятки, которые могли бы занять её место, я выбрал её, потому что она одна из самых известных репортёров. Однако, учитывая, что интервью было со мной, неважно, кто бы его написал; в конечном итоге результаты были бы такими же. — Если это тебя рассердило, я не думаю, что когда-нибудь захочу увидеть тебя по-настоящему разозленным. Люциус заметил, что его сын вздрогнул и что Гарри на мгновение взглянул в его сторону, прежде чем снова сосредоточиться на Драко, тогда он заметил, что Гарри не использовал свою детскую маску перед ним. — Ты боишься меня? — Голос Гарри был завораживающим, сладким и холодным, невинным и тёмным, Люциус не знал, как он мог объединять в себе всё это одновременно, но это было так, и его глаза сияли огнем, который делал их ещё более очаровательными, чем обычно. — Да, — Драко ответил без колебаний, немного удивив Люциуса; он ожидал, что Драко будет это отрицать. — Только дурак не будет бояться тебя. Но мое уважение к тебе больше, чем мой страх, и моя преданность тебе превосходит мой страх. Гарри смотрел на Драко несколько секунд, он, должно быть, удовлетворился увиденным, потому как кивнув, вернулся к своему завтраку и спросил: — Как ты думаешь, это понравится другим? — Маркусу это понравится; меня удивляет, что мы не слышим его зловещий смех прямо отсюда. Не думаю, что Тео и Блейз ещё это читали, они всё ещё находятся за границей… — внезапно Драко повернулся своему отцу: — Папа, ты можешь сделать копию бумаги? Два раза? Я отправлю ее Блейзу и Тео, чтобы они знали, что происходит. Люциус кивнул, достал палочку и наложил чары, чтобы скопировать газету, и Драко почти выбежал из комнаты с копиями, оставив Люциуса наедине с Гарри в первый раз. Люциус посмотрел на него, пытаясь понять, неудобно ли ему оставаться с ним наедине, но, если да, сказать это было невозможно. Гарри продолжал есть свой завтрак, как будто ничего не случилось. — Вы о чем-то думаете, мистер Малфой? — спросил Гарри своим мелодичным голосом. Люциус был уверен, что через несколько лет этот голос будет гораздо более эффективным, чем Веритасерум. — Почему ты спрашиваешь? Он не мог сказать ребёнку, что у него есть сотни вопросов, которые он хотел бы ему задать, он не мог сказать, что часами пытался понять его. Зная, что Люциус знал о Гарри, он не сомневался, что Гарри сможет использовать информацию против него. Когда Малфой снова посмотрел на Гарри, глаза цвета смерти заставили его застыть на месте, и он не мог отвести взгляд. — Я знаю, что вы наблюдали за мной, — заметил Гарри, как если бы он говорил о погоде. — Скажите, это то, что вы делаете со всеми друзьями Драко, или я особый случай? — Почему ты думаешь, что я наблюдал за тобой? — спросил Люциус своим обычным высокомерным тоном, стараясь не показывать, насколько он удивлен направлением разговора. — Возможно, я не оправдаю всех ожиданий, но это не значит, что я прекратил быть Мальчиком-Который-Выжил, а вы по-прежнему верный Пожиратель Смерти. — Я был под Империусом. Люциус ответил почти автоматически, слова Гарри удивили его, и в настоящее время очень немногие люди осмеливаются сказать это ему в лицо. На лице Гарри появилась улыбка, и, если бы не эти холодные глаза, смотрящие на него, Люциус счёл бы это теплой невинной улыбкой. — Мистер Малфой, — начал Гарри, и Люциус почувствовал, как дрожь пробежала по его спине. Голос мальчика был ровным, если бы Гарри не было двенадцати, Малфой бы сказал, что это было даже соблазнительно и очаровательно, он никогда не видел Гарри с этой стороны. — Вы действительно хотите, чтобы я поверил, что вы так слабы, что вы настолько жалки, что вас может подчинить Империус? Вы действительно хотите, чтобы я видел вас, как человека с такой слабой волей, что он позволяет другим управлять собой? Вы хотите, чтобы я видел вас именно так? Слабым, жалким, марионеткой для тех, у кого действительно есть власть… Не более чем игрушкой в руках опытного кукольника… Люциус, сам того не замечая, отрицательно покачал головой. Он не хотел бы, чтобы Гарри видел его в таком свете, это было чем-то, чего он не смог бы вынести, показаться слабым перед Гарри было намного хуже, чем признаться ему, что он Пожиратель Смерти, и что он всё ещё верен своему Господину. Он открыл рот, чтобы подтвердить, что он всегда был верен своему Господину, но вспомнил, как глупо и неосмотрительно было бы это сделать, и тогда он заметил, что магия Гарри незаметно касалась его, она ничего не делала, просто была рядом. Люциус вздрогнул, и его глаза сосредоточились на Гарри; его магия вызывала привыкание, она была такой же, как у его Лорда, он впился взглядом в Гарри, пытаясь выглядеть устрашающе, как и в глазах всех остальных. Малфой действительно не знал, чего он ожидал, но смех Гарри, был абсолютно точно не одним из ожидаемых вариантов. — Это было весело, мистер Малфой. Надеюсь, мы снова сможем сыграть. Люциусу только и оставалось смотреть, как Гарри выходит из столовой. Когда он остался один, то глубоко вдохнул и покачал головой. Он был уверен, что этот ребенок станет его смертью.***
Пройдя через барьер в Кингс-Кросс, Гарри огляделся вокруг. Как бы ему ни нравилось проводить время с Малфоями, он был счастлив вернуться в Хогвартс. Гарри не упустил тот факт, что получил гораздо больше внимания, чем в первый раз, когда сел на «Хогвартс-экспресс», теперь все знали, кто он такой. Мальчик предположил, что единственная причина, по которой они не толпились вокруг него, была из-за мужчины рядом с ним, что бы они ни говорили о нём, Люциус Малфой был устрашающим человеком. Чувствуя на себе взгляд старшего Малфоя, он взглянул на него, даже не пытаясь скрыть ухмылку, появившуюся на его лице. Последние несколько недель были забавными, по крайней мере, для него. Каждый раз, когда Гарри позволял своей магии высвобождаться рядом со старшим Малфоем, его взгляд расфокусировался и расплывался настолько, что не знай он его подольше предположил бы, что тот под наркотиками. Гарри понятия не имел, что его магия может так на кого-то воздействовать, особенно когда он ничего от неё не просил. Это было то, с чем ему пришлось поэкспериментировать. Хотя, судя по тому, что Поттер видел, только те, кто был более чувствителен к магии, чувствовали, когда он просто выпускал свою магию. Следующими из барьера вышли миссис Малфой и Драко, последний немедленно присоединился к нему. Миссис Малфой приехала из Франции две недели назад, и, хотя в уединении своего дома она была довольно тёплым и заботливым человеком, на публике у нее была маска, такая же идеальная, как та, которую использовал её муж. Гарри ясно помнил день, когда встретил её. Нарцисса Малфой была первым человеком, которая по-матерински обняла его, он так же был уверен, что было более чем вероятно, что это раньше делала его мать, однако он не помнил этого. Хотя это было немного неудобно, Гарри искренне верил, что миссис Малфой могла быть той, кого он мог бы научиться уважать, учитывая, что под этим материнским взглядом была ведьма, столь же смертоносная, как и её печально известная сестра Беллатрикс Лестрейндж. Конечно, он не видел миссис Малфой во время битвы или чего-то в этом роде, но это было впечатление, которое она произвела на него после столь небольшого времени, которое он провел с ней, и только время покажет, прав он или же нет. Попрощавшись со старшими Малфоями, Гарри и Драко сели в поезд, игнорируя взгляды других учеников. Однако Гарри заметил новую эмоцию в глазах некоторых учеников: стыд. Ему пришлось сдержать ухмылку, очевидно, интервью прошло лучше, чем он ожидал. Он и Драко подошли к последнему вагону, где они вошли в самое дальнее купе, как и договорились в его день рождения, и стали ждать остальных. Первым прибыл Маркус, и как только увидел Гарри, он улыбнулся. — Гарри, — сказал Маркус, сидя рядом с ним, — как ты? На лице Гарри появилась легкая улыбка, Маркус всегда был таким энергичным. — Я хорошо, а ты? — Я тоже. Не могу дождаться, когда приеду в Хогвартс. — И почему же? — Я хочу увидеть реакцию людей на статью, — ответил он со злобной улыбкой. — Это был блестящий ход. Драко фыркнул: — Честно говоря, мне показалось странным, что в то утро, когда вышла статья, мы не слышали, как ты хихикаешь из Малфой-мэнора. Гарри покачал головой и вынул из кармана книгу, которая автоматически увеличилась до нормального размера; когда эти двое начинали ссориться друг с другом, мало что могло их остановить. К счастью, они только дразнили друг друга, иначе Гарри был уверен, что уже вовсю летели бы проклятия. За пять минут до того, как поезд должен был отправиться, появились Блейз и Тео. — Мне было бы интересно узнать, где вы были, — заметил Гарри, отрываясь от книги и останавливая спор Драко и Маркуса. — У нас была небольшая проблема, — ответил Тео, сидя напротив Гарри. Увидев взгляд Гарри, Блейз уточнил: — Пятеро старшекурсников Гриффиндора окружили нас и хотели напасть. — И вы ушли? — Маркус спросил немного недоверчиво, он был уверен, что они могут быть лучшими учениками в своём классе, но пятеро против двоих, что само по себе уже было недостатком, не говоря уже о том, что они выступали против старшекурсников. — Если бы не неожиданная помощь, нас бы здесь не было, — ответил Тео, было ясно, что он всё ещё ошеломлён произошедшим. — Вы можете не поверить в это, но двух оглушили со спины близнецы Уизли. Это отвлекло остальных троих, и мы с Блейзом смогли оглушить двоих, в то время как один из близнецов оглушил последнего. — Близнецы Уизли? — Гарри не думал, что это возможно, но на лице Маркуса росло недоверие. — Демоны Гриффиндора? Вы говорите об этих Уизли? Вы уверены? — Да, Маркус, эти Уизли, — подтвердил Блейз, пытаясь не улыбнуться. Видимо, выражение лица Маркуса показалось ему таким же забавным, как и Гарри. — И они не разыграли вас? — Насколько мы могли видеть, нет, — сказал ему Тео, всё ещё выглядя немного ошеломленным, хотя это ничто по сравнению с выражением лица Маркуса. — Очевидно, нам придется следить не только за Пьюси и Монтегю, но и за Уизли. Никогда не знаешь, что мы можем от этого получить. Все четверо кивнули, они ничего не потеряют, если понаблюдают за ними тоже. — Ты уже решил, кто будет разговаривать с первокурсниками? — спросил Блейз, глядя на Гарри. Они договорились, что один из членов Двора поговорит с первокурсниками в день приезда, объясняя им правила Двора, это было лучше, чем оставлять все старостам. Таким образом появлялась возможность увидеть новых студентов и позволить последним узнать их, чтобы в будущем у них не было оправдания по типу того, что они не знали, кто является частью Двора. — Тео, — ответил Гарри, глядя на указанного мальчика, — ты более спокойный, и расслабленный по сравнению с остальными из нас. Я думаю, ты сможешь рассказать им правила, не слишком их напугав. Ты ведь уже знаешь, что им сказать, верно? Тео кивнул, улыбаясь. Было ясно, что он горд, что Гарри выбрал его. Остальные не завидовали ему в этом, они бы тоже гордились если бы выбрали кого-то из них, хотя признавали, что для этой конкретной задачи Тео подходит лучше всего. Поездка прошла без каких-либо интересных событий, никто не побеспокоил их, и Гарри не смог удержать улыбку, появившуюся на его лице, когда поезд остановился. Наконец он был дома. Гарри сидел на своем обычном месте. Это было кресло у камина в задней части общей комнаты, там было два дивана по три места каждый и четыре кресла вокруг него, ещё стол в центре. Его двор сидел вокруг него, и хотя было много свободных мест, больше там никого не было. Более того, если бы кто-нибудь входил в общую гостиную, они бы увидели четкое разделение: все остальные диваны, кресла и столы располагались дальше чем обычно, от этой части комнаты, создавая невидимую границу между Двором и остальной частью общей гостиной. Границу, которую могли пересечь лишь несколько слизеринцев. Гарри удобно устроился на своем месте и сдержал вздох. Хотя он знал, что это то, что они должны сделать, Поттер устал и хотел пойти в свою комнату. Поездка на поезде была долгой, а застолье громким, он был уверен, что, если бы оно длилось чуть дольше, у него бы ужасно заболела голова. Однако в данный момент это не имело значения, важны были слизеринцы первого года, которые входили в общую комнату. После того, как старосты пятого курса произнесли речь, подобную той, которую он заслушал, вместо того чтобы отправить первокурсников спать, они повели их в Суд. Они заставили их встать перед собой в одну линию, и они увидели замешательство на их лицах. Некоторое время они молчали, пока Гарри не взглянул на Тео и не кивнул. Зная, что Гарри хотел, чтобы он начал, Тео встал со своего места и подошел к первокурсникам Слизерина. Разница в росте между Тео и первокурсниками была невелика, однако аура вокруг Тео заставляла его выглядеть гораздо более устрашающе. — Добрый вечер, добро пожаловать в Слизерин, — начал Тео, и на его губах появилась легкая улыбка. — Я Теодор Нотт, и я часть Королевского Двора. Учитывая выражения ваших лиц, я вижу, что вы понятия не имеете, что это такое. В таком случае слушайте внимательно, потому что я не буду повторяться. Суд создается студентом, который может управлять факультетом, студентом, который делает невозможным для кого-либо в Слизерине выступить против него. На самом деле, не имеет значения, как он этого добивается, важно только то, что он смог это сделать. Этот студент становится королем Слизерина, а люди, которых он считает достойными, становятся его Двором. Наш Суд создан в прошлом году. Король правит Слизерином, и члены Суда следят за соблюдением всех правил Короля. Правила должны соблюдаться несмотря ни на что. Если это не так, люди, которые не последовали за ними, должны будут пострадать от последствий выступления против суда. Поверьте, это не то, что вы хотите испытать. У нас есть только три правила, которые нужно соблюдать. Первое: не распространяйте свою веру в превосходство чистокровных. Если вы хотите защищать эту глупость, сделайте это в безопасности общей гостиной. Однако, если кто-то из нас это услышит вне этих стен, не сомневайтесь, что вы пострадаете от последствий. На вашем месте я бы даже не подумал о слове «грязнокровка» за пределами общей гостиной. Второе правило: если вы собираетесь запугивать других учеников, по крайней мере, будьте достаточно умны, чтобы вас не поймали, используйте гламур или что-то подобное, чтобы замаскироваться. Мы пытаемся заставить людей перестать думать, что каждый Слизеринец — чистое зло, у нас есть планы, и нам не нужны несколько паршивцев, которые верят, что они сильны и могущественны только потому, что они запугали некоторых беспомощных Хаффлпаффцев. Правило третье: вы выберете человека из своего года, чтобы поговорить с нами в случае необходимости по какой-либо причине. Этот человек и только он сможет прийти и поговорить с нами, если мы сами не начнем разговор. Это правила, и, как видите, всем им очень легко следовать. Есть вопросы? — спросил Тео, глядя на студентов. Все члены Суда заметили паршивца, который смотрел на них, в основном на Гарри, с презрением и отвращением, поэтому, когда этот паршивец открыл рот, Гарри ничуть не удивился. — Почему, во имя Морганы, мы должны следовать твоим правилам? Вы всего лишь второкурсники, — презрительно ответил мальчик, не замечая, что все в общей гостиной смотрели на него с ужасом. — Кроме того, я не вижу почему я должен следовать за полукровкой. Я даже не знаю как… Мальчик резко замолчал, когда почувствовал кончик палочки на своей шее. Гарри улыбнулся, этот мальчишка был не единственным, кого удивило внезапное появление Блейза позади него. Никто не заметил, как Забини покинул свое место, только Суд. Это было то, в чем Блейз был хорош: он мог оставаться незамеченным, пока не захочет, чтобы его заметили. Гарри был уверен, что магия Блейза помогала ему, как его собственная магия помогала ему в бесчисленных ситуациях. — Как ты посмел говорить о нём таким тоном? — Блейз прорычал, показывая сторону, которую мало кто знал. — Адолебит, — Блейз почти прошептал это слово, но в комнате было так тихо, что все его слышали. Садистская ухмылка появилась на лице каждого члена Суда, но большинство студентов в общей комнате выглядело растерянным, насколько они могли видеть, что ничего не произошло. Однако Гарри уделял пристальное внимание этому парню, все они знали, что делает проклятие, и Гарри искал признаки, показывающие, что проклятие было активным. К его безмерной радости, он увидел, как ребёнок развязал галстук, его лицо начало краснеть, а на лбу выступил пот. — Мерлин, как вы выносите такую жару! — воскликнул мальчик, глядя на остальных студентов. Маркус начал смеяться, его глаза наполнились злобой, другие ученики смотрели на него, и страх в их глазах заставил Гарри усмехнуться. Действительно, ночь оказалась гораздо интереснее, чем он ожидал. Первокурсник, который осмелился выступить против них, упал на колени и начал стонать от боли. Жестокий смех Драко присоединился к смеху Маркуса, и мальчик начал кричать. Проклятие начало переходить в более интересные стадии. Это не было общеизвестным проклятием, Гарри нашёл его в библиотеке Малфоев и поделился им со своим двором. Чем дольше проклятие было наложено на человека, тем болезненнее оно становилось: поднимало температуру тела каждые десять секунд и продолжалось до тех пор, пока человек, на которого было наложено проклятие, не почувствовал, что его сжигают заживо. Мальчик теперь лежал на полу, катаясь взад и вперед, без сомнения пытаясь облегчить боль или пытаясь потушить пожар, которого не было. Мучительные крики вырывались из его горла, в то время как большинство слизеринцев смотрели на них, ужаснувшись тому, что они были свидетелями. — Прекрати! — закричал шестикурсник, которого Гарри знал только потому, что Маркус сказал, что он один из лучших учеников по рунам в Хогвартсе, хотя он даже не помнил его имени. Если он не ошибался, то это был Джейсон или что-то по типу такого, или, может быть, Джеймс, не то чтобы в данный момент это действительно имело значение. — Пожалуйста, остановись! Однако старший ученик не умолял Блейза, он был перед Гарри, он упал на колени и смотрел на Гарри со слезами на глазах. Гарри только приподнял бровь. — Пожалуйста! — снова умолял слизеринца. — Он мой младший брат. Я поговорю с ним, этого больше не повторится! Пожалуйста! Гарри смотрел на старшего несколько мгновений, крики первокурсника на заднем плане становились все громче и грубее, Гарри был уверен, что он повредил свои голосовые связки. Он принял решение и посмотрел на Блейза, в следующую секунду проклятие было снято, крики прекратились, и единственным звуком в комнате было рыдание этого паршивца. — Он — твоя ответственность, — сказал Гарри старшекурснику, который всё ещё стоял на коленях, — каждый раз, когда он будет пересекать черту, страдать от последствий будешь ты. Мальчик склонил голову и кивнул, и только когда Гарри сказал ему, что может идти, он встал и подошел к своему брату, поднял его с пола и отнес в общежитие шестикурсников. — Вы свободны, — сказал Тео первокурсникам, которые были ошеломлены увиденным. Однако, когда они услышали приказ, который дал им Тео, то покинули гостиную так быстро, что казалось, будто они аппарировали; мрачный, зловещий смешок Гарри последовал за ними в их комнаты. Осмотревшись и увидев испуганные лица других учеников, Гарри улыбнулся, первая ночь была намного интереснее, чем он думал. Гарри сел на кровать, оглядывая свою комнату: она не очень походила на ту довольно спартанскую комнату, которую он видел в ту первую ночь, которую провел в Хогвартсе. Мебель оставалась по-прежнему тёмной, однако стены были светло-серыми, а пол вместо прежнего камня стал деревянным. На стене справа было два окна, идущих от пола до потолка. Он пытался сделать так, чтобы они показывали определенную часть территории Хогвартса, но у него не получилось. Это было довольно сложное заклинание, поэтому ему пришлось довольствоваться окнами, которые показывали только день и ночь, но это было лучше, чем ничего. В остальном комната выглядела так же. Гарри искал заклинания, чтобы больше изменить свою комнату, но большинство из них были для него слишком продвинутыми. Хотя это не означало, что он сдался, теперь, когда Поттер знал, какие заклинания необходимы, ему оставалось лишь практиковать их, пока он не сможет успешно их применить. Вздохнув, Гарри встал. Это был последний день зимних каникул, студенты должны были вернуться, из всех слизеринцев он был единственным, кто остался в замке. Он получил приглашения от всех членов своего Двора провести с ними каникулы, но предпочел остаться в Хогвартсе. Это был единственный раз, когда он мог побыть один. Возможно, он привык быть со своими друзьями, но по-прежнему пользовался каждой возможностью остаться наедине с собой. Последние несколько месяцев пролетели относительно быстро и вызвали гораздо меньшее раздражение, чем первые месяцы прошлого года. Интервью произвело ожидаемый эффект, студенты не шептались о нём каждый раз, когда видели его, не сплетничали о том, что он станет следующим Тёмным Лордом. Большинство относились к нему так же, как и к другим слизеринцам, с безразличием и недоверием. Учитывая прошлый год, Гарри подумал, что это огромное улучшение. Не остались равнодушными к интервью и профессора. Большинство из них были им очарованы ещё больше. Они удивлялись, что он всё ещё был таким добрым и невинным даже после всего пережитого. Профессора были в восторге от его манер, восхищались его талантом, очаровывались его обаянием. Почти для всех профессоров он был примером, которому должны следовать все студенты. К сожалению, не все придерживались единого мнения. Снейп, казалось, ненавидел его больше, чем когда-либо, и Гарри начинал думать, что ему бесполезно поддерживать вокруг себя такую детскую атмосферу. Гарри был уверен, что профессор маске не поверил. Однако он не мог просто остановиться, со временем он стал бы меньше походить на ребёнка, поэтому другие профессора подумали бы, что причина, по которой Гарри вёл себя иначе, заключалась в том, что тот становился более зрелым. Хотя Снейп был не единственным профессором, который вызывал в нем склонность к убийству. Гилдерой Локхарт, новый профессор Защиты от Тёмных искусств. Гарри искренне верил, что каждый прошедший день, когда Гарри не убивал его, был чудом. Он подумал, что должен был получить какой-то приз за безупречный самоконтроль, потому что без него то существо, которое называло себя волшебником, стало бы мёртвым в первый же день, когда Гарри встретил его. Он был самым невыносимым человеком, которого Гарри когда-либо встречал, и который заставил его вспомнить, почему он вообще не любит людей. Его уроки Защиты были потрачены на придумывание способов истязать человека, возможно, однажды он сможет заставить их случиться. По крайней мере, он перестал призывать Гарри разыгрывать отрывки из его книг. Гарри не помнил, чтобы когда-либо был так благодарен за возможность управлять своей магией так, как он это делал. Хотя парень подозревал, что тот факт, что Локхарт обладал даже меньшей опорой, чем Скитер, во многом способствовал тому факту, что ему не пришлось много делать для того, чтобы этот человек перестал к нему обращаться. Гарри снова вздохнул и начал готовиться к выходу в Большой зал. Пришло время пиршества, и он был уверен, что ночь будет долгой. Как и договорились, после пира они будут разговаривать с Пьюси и Монтегю. Они наблюдали за ними обоими, и Гарри нашёл их довольно интересными. Они так же были неплохими учениками, и, хотя Монтегю не был открыт для идеи магглорожденных, они никогда не слышали, чтобы он говорил о них в негативном свете или даже смотрел на них с отвращением. Он не показывал своего мнения, и, если ему приходилось общаться с магглорожденным, он был вежливым, хотя и довольно холодным. Итак, они согласились поговорить с Монтегю, если бы они знали причину, по которой он не терпел магглорожденных, возможно, они могли бы найти решение, и Двор мог бы получить ещё одного члена. Гарри сел на свое обычное место и ждал прибытия студентов, изо всех сил стараясь не обращать внимания на взгляды Снейпа. Гарри пришлось сдержать себя, чтобы не закатить глаза: трудно поверить, что этот человек был слизеринцем, он мог, по крайней мере, притвориться, что не наблюдает за Гарри, ведь так у Гарри не будет причин для осторожности. Голоса, доносившиеся из вестибюля, отвлекли Гарри от мыслей. Он посмотрел направо и увидел, как несколько студентов начали входить. Среди небольшой толпы он заметил Маркуса и догадался, что остальные трое были где-то вокруг него. Редко, когда они не были вместе. Не имело значения, учились ли они, тренировались или просто гуляли. Гарри это вполне устраивало, они были верны не только ему, но и друг другу, что могло остановить многие внутренние конфликты в будущем. — Гарри, — приветствовал Маркус, сидя слева от него с широкой улыбкой на лице, остальные трое не отставали от него. — Добрый вечер, как прошли каникулы? — спросил Гарри, глядя на свой двор. — Всё прошло отлично, — ответил Маркус, всё ещё улыбаясь. — Я говорил со своим отцом о решении, которое мы приняли, учитывая то, что я буду делать, когда закончу учёбу в этом году. Он был действительно удивлен моим выбором, но, с другой стороны, я не думаю, что когда-либо видел его таким счастливым. Если не ошибаюсь, будет действительно легко получить ту позицию, о которой мы говорили. — Я не ожидал, что ты получишь результаты так быстро, — заметил Гарри, но его лёгкая улыбка показала, насколько он доволен этой новостью. — Он Джагсон, — сказал Драко, — Джагсоны лишь немногим менее влиятельны, чем Малфои. Тео и Блейз кивнули, по слухам, Джагсоны были задействованы почти во всех сферах Министерства, а также в нескольких коммерческих империях. Это была одна из основных причин, по которым Маркус смог оставаться на вершине иерархии в течение двух лет до прибытия Гарри. — Мы всё ещё планируем поговорить с ними после пира? — спросил Блейз, меняя тему разговора, Большой зал — не лучшее место для беседы, которая у них была. — После пира Маркус позовёт их. Мы можем поговорить в общей комнате, даже если другие подслушают, это не проблема. Некоторые из них могут многое переосмыслить. Остаток вечера пролетел незаметно, и, прежде чем Гарри это понял, он уже сидел в своем кресле в общей гостиной. Поскольку завтра была суббота, в общей комнате всё ещё находилось много студентов, некоторые из них говорили со своими друзьями о зимних каникулах, другие делали последнюю домашнюю работу, которую они отодвинули до последней минуты каникул. Когда Гарри увидел двоих, с которыми они хотели поговорить, он кивнул Маркусу. В тот момент, когда Маркус поднялся со своего места и двинулся в сторону других слизеринцев, настроение резко изменилось. Раньше студенты расслаблялись, наслаждаясь последними моментами оставленных каникул. Теперь они были напряжены, кто-то показывал немного страха в глазах, Гарри был уверен, что некоторые из них спрашивали себя, не сделал ли кто-нибудь что-нибудь, чтобы не угодить Суду. Когда Маркус подошел к Пьюси и Монтегю и сказал им следовать за ним, Гарри увидел, что Монтегю побледнел, без сомнения, он думал, что будет наказан за свою веру в превосходство чистокровных. Пьюси и Монтегю, похоже, немного боялись пересечь ту невидимую черту, которая отделяла Двор от остальной общей комнаты, но они глубоко вздохнули и последовали за Маркусом, усевшись на диван, который Маркус показал им, поставив их прямо перед Гарри. — Я уверен, что вы спрашиваете себя, почему сейчас оказались здесь, — начал Гарри, как только Маркус сел в кресло рядом с ним. Увидев кивок Пьюси, на его губах появилась легкая улыбка. — Вам не нужно быть такими напряженными, вы не в беде. На самом деле, как раз наоборот. Гарри попытался их успокоить, для того, что он задумал, им нужно было быть намного спокойнее. Увидев их расслабление, он продолжил. — Мы наблюдали за вами и пришли к выводу, что вы оба были бы хорошим дополнением ко двору, — как только Гарри замолчал, выражения лиц обоих слизеринцев изменились: они не могли скрыть своего потрясения и волнения. Гарри дал им несколько секунд и начал снова: — Как я уже сказал, мы наблюдали за вами, поэтому у нас есть несколько вопросов, которые мы хотели бы задать вам, особенно тебе, Монтегю. Монтегю снова немного побледнел и выпрямился на своем месте, Гарри сделал вид, что не заметил. — Я хочу, чтобы вы были полностью честны в своих ответах. Я не хочу, чтобы вы говорили мне, что по вашему мнению я хочу услышать, мне нужно ваше честное мнение, понимаете? Увидев, что оба кивнули, Гарри поудобнее устроился в кресле. Он думал о многих способах, которыми мог бы спросить, что хотел, но отбросил все из них. Пьюси и Монтегю были возможными будущими членами его Двора, поэтому Гарри будет относиться к ним как к таковым; не было необходимости в словесных играх. Он хотел истинной лояльности, чтобы они действительно верили в его идеалы, и лучший способ добиться этого — быть прямолинейным. — Я хотел бы знать, что вы на самом деле думаете о маглорожденных и превосходстве чистокровных. Не говорите мне, что, по вашему мнению, сделает меня счастливым. Я гарантирую, что не будет никаких последствий, вы можете говорить всё, что хотите. Я просто хочу знать, что вы думаете. Последовало несколько секунд полной тишины, пока Пьюси глубоко вздохнул и не ответил. — Моя семья всегда считала маглорожденных неполноценными. Я был воспитан с этой верой, но когда поступил в Хогвартс, то, как я видел, всё изменилось. Маглорожденные не были слабее, некоторые были на самом деле неплохими, лучше, чем многие чистокровные. Я всё ещё горжусь своей семьей, своей кровью, но пренебрежение, которое я испытывал к маглорожденным, исчезло. Есть некоторые моменты, в отношении некоторых маглорожденных, которые мне не нравятся, но помимо этого… Они такие же волшебники, как и я. Когда выяснилось, что Пьюси сказал всё, что у него на уме, Гарри взглянул на Монтегю, чтобы посмотреть, есть ли у него что добавить. Гарри мог представить, что именно Пьюси не нравилось. Драко и Блейз жаловались на одно и то же. Хотя после того, как Гарри поговорил с ними и объяснил несколько вещей, они стали более терпимыми ко всей ситуации. Он надеялся, что с Пьюси будет то же самое. Понимая, что весь Двор смотрит на него, Монтегю попытался расслабиться, но, похоже, это не сработало. — Они другие, — выпалил Монтегю, и, увидев, как он побледнел, Гарри решил, что это было не то, что парень намеревался сказать. Монтегю глубоко вздохнул и начал снова: — Мой род существовал в течение многих поколений, он настолько стар, что даже разработал свою собственную родовую магию. Эта магия не всегда активна, но она передается всем потомкам нашего рода. У них нет этого, и это делает чистокровных лучше, маглорожденные не могут иметь родовую магию. Гарри знал, что все в общей гостиной слушают этот разговор, и он не возражал. Это была важная дискуссия, которая, возможно, заставит некоторых учеников думать самостоятельно, вместо того чтобы слепо следовать тому, во что верили их родители. Монтегю по-прежнему был бледен, и его немного трясло, но он всё ещё сохранял веру в свои убеждения, и Гарри даже начал немного его уважать. — Понятно, — и он действительно это понял, но Монтегю забыл кое-что действительно важное. — И я согласен с тем, что родовая магия сильна, но ты забываешь кое-что весьма важное. Я не чистокровный, но самый сильный ученик в Хогвартсе. Дамблдор, он может тебе не нравиться, но даже те, кто терпеть не может этого человека, говорят, что он один из самых могущественных волшебников со времен основателей, а он полукровка, — Гарри чуть не рассмеялся, когда увидел потрясенные выражения на лицах большинства учеников, многие думали, что Дамблдор был чистокровным. Он сам узнал, что это не так, потому что он нашел книгу в библиотеке Малфоев, в которой были родословные знаменитых волшебников, и Дамблдор оказался одним из них. — Всегда есть исключения, — возразил Монтегю, и Гарри хотел этого. Он хотел, чтобы они спорили, хотел, чтобы они отстаивали свою точку зрения, потому что таким образом, когда он опровергнет всё, что они скажут, это возымеет больший эффект. — Да, это правда. Однако, если вы сразу исключите их всех, как вы узнаете, кто эти исключения? Монтегю открыл было рот, чтобы ответить, но внезапно закрыл его, не в состоянии дать ответ, который защищал бы то, во что он верил. — Мы не знаем, — ответил Пьюси через несколько секунд. — Нет, не знаете, — согласился Гарри. — Но это ещё не всё. Возьмем, к примеру, род Блэков, их все знают, каков самый известный талант, которым обладает этот род? Помимо их таланта к тёмным искусствам. — Метаморфомагия, — Монтегю ответил почти автоматически, заставив Гарри кивнуть. — А когда в последний раз проявился талант? — Четыре или пять поколений назад, — сказал Пьюси через некоторое время. — Неправильно, — ответил Гарри, удивив всех, кроме своего двора. — Нимфандора Тонкс, она была студенткой седьмого курса в прошлом году из Хаффлпаффа, дочь Теда Тонкса, магглорожденного волшебника, и Андромеды Тонкс, урожденной Блэк, чистокровной ведьмы. Она полукровка. Последний метаморф Рода Блэк. — Но это… это… — Монтегю, похоже, не знал, как закончить фразу. Реакция понравилась Гарри, если он не стал отрицать это сразу, это показывало, что он, по крайней мере, был готов слушать, что было больше, чем ожидал Гарри. Очень хороший знак. — Родовая магия была в Андромеде, но она была недостаточно сильна, чтобы проявиться, ей нужна была свежая магия, которую она и получила от Теда Тонкса, что дало результат, в виде Метаморфомагии, что проявилась в их дочери, - видя, что он полностью завладел вниманием не только двух возможных будущих членов Двора, но и каждого слизеринца в комнате, он продолжил, - Я считаю, что магглорожденные волшебники и волшебницы необходимы. Посмотрите на Крэбба и Гойла, одержимость их родителей к сохранению чистоты Рода породила двух человек, которые с трудом могут связать два предложения, и едва ли лучше, когда дело доходит до магического потенциала. И теперь представьте, что Паркинсон выйдет замуж за одного из них, просто чтобы сохранить чистоту Рода. Магия, которую унаследует любой из их будущих детей, в лучшем случае будет крайне слабой. И если вы не будете привносить свежую магию в древние Рода, магия начнет ослабевать, до тех пор пока не исчезнет. Теперь представьте, что Паркинсон выйдет замуж за Уэйна Хопкинса, магглорожденного, который одарен в Чарах и довольно силен в магии. Их дети получат Родовую магию своей матери и свежую магию отца, давая новую жизнь магии древнего Рода. Гарри осторожно посмотрел на других слизеринцев в общей гостиной, некоторые из них, казалось, были настроены скептически, но большинство, похоже, думали об этом, и Гарри был доволен результатом. — В то время как все были одержимы сохранением чистоты своей крови, они забыли основную истину: каждая существующая линия произошла от маглорожденного или, по крайней мере, полукровки. Увидев недоверчивые взгляды почти всех присутствующих студентов, Гарри покачал головой. Он не знал, были ли они упрямыми или из-за глупости не могли мыслить логически, когда дело касалось чистоты крови. Однако, учитывая, что у него был похожий разговор со своим двором, и все они были более логичны, он был более склонен думать, что это глупость. — Подумайте об этом. Первый волшебник, который когда-либо родился, должен был иметь родителей-маглов, это простая логика. Когда он увидел, как Пьюси кивнул, Гарри почти вздохнул с облегчением, по крайней мере, был некоторый прогресс. — Так вы верите, что маглорожденные рождены, чтобы укрепить старые рода? — поинтересовался Пьюси, и Гарри понял, что он пытается понять и проанализировать, то во что верил Гарри. — Да, но это ещё не всё. Думайте о маглорожденных как о ведьмах и волшебниках первого поколения. Волшебниках, которые могут вести к новым линиям, которые могут развивать новые таланты, новую родовую магию. Монтегю, казалось, был поглощен своими мыслями, и Гарри был счастлив видеть, что он не отреагировал негативно на его слова. Пьюси кивал, хотя тоже хмурился, показывая, что что-то всё ещё было у него на уме. — Я думаю, что это довольно логично, это было бы хорошим объяснением того, почему ведьмы и волшебники первого поколения никогда не кажутся магически слабыми, — Гарри был доволен использованием Пьюси термина «волшебник первого поколения», он ненавидел это слово — маглорожденный. — Но это не меняет того факта, что некоторые из них имеют отношение, которое мне не нравится. — И что это за отношения? — спросил Гарри, желая знать, было ли это то же самое, на что жаловались Драко и Блейз. — Они не знают наших традиций, они приезжают сюда, они не уважают нашу культуру и цепляются за магловские традиции. Хэллоуин, например, — это не одна из наших традиций, а для ведьм и волшебников первого поколения. Чтобы чувствовать себя более комфортно, мы празднуем Хэллоуин вместо Самайна. Несколько студентов кивали, и Гарри вздохнул, это было то же самое, что сказали Драко и Блейз. — Вы когда-нибудь думали, что причина, по которой они цепляются за магловские традиции, заключается в том, что их внезапно отправляют в мир, о котором они ничего не знают? Где они находятся вдали от своих друзей и семьи? Представьте, что всё было наоборот. Разве ты не цепляешься за то, что тебе знакомо? Тебе никогда не приходило в голову, что они не чтят наши традиции, потому что не знают их? — Тогда почему они не учат их? — пробормотал Монтегю, с несколькими другими кивками. По их мнению, это было решено довольно легко, если бы они не знали, они могли бы научиться. Обычно Гарри соглашался, но не в этом случае. — Потому что они не могут. Это простое заявление привлекло внимание обоих мальчиков, сидевших перед Гарри. — Что ты имеешь в виду, под тем что они не могут? — спросил Пьюси, смущенно глядя на Гарри. — Всё не так просто, как кажется. Правда в том, что большинство книг об этих традициях принадлежат чистокровным семьям и находятся в их частных библиотеках. Их мало на продажу, те, которые продаются, контролирует Министерство. Потому что некоторые традиции были запрещены Министерством. Как правило, они позволяют людям покупать их только в том случае, если они получают степень магистра истории или что-то подобное. А те, которые не контролируются Министерством, очень трудно найти, их нет даже в Хогвартсе. Принимая во внимание всё это, как вы ожидаете, что одиннадцатилетний волшебник первого поколения получит эту информацию? Увидев, что оба слизеринца погружены в свои мысли, Гарри встал, за ним последовали Тео, Драко и Блейз, и ушёл в свою комнату, это была долгая ночь, и лучшее, что он мог сделать сейчас, — это оставить обоих мальчиков, чтобы они могли всё обдумать. Маркус остался, и пока Пьюси и Монтегю думали обо всём, что они услышали, он наблюдал за остальной частью общей гостиной. Многие были поглощены своими мыслями, в то время как другие тихо разговаривали со своими друзьями. Маркус не сомневался, что они обсуждали все, что сказал Гарри. — Это правда? О традициях? — почти шепотом спросил Монтегю. — Да, — заверил его Маркус, глядя ему в глаза. — Я всегда думал, что они не узнали о наших традициях, потому что думали, что они выше их. — Почему мы никогда не замечали, что книг нет? — недоверчиво спросил Пьюси. — Адриан, мы выросли в этом мире, нам никогда не нужно было искать эту информацию, и, если мы не знали чего-то, мы могли бы спросить своих родителей. Для нас это общеизвестно. Оба мальчика кивнули, и Маркус поднялся, привлекая их внимание. — Адриан, Грэм, подумайте о том, что сказал Гарри. Если вы примете приглашение, вы должны быть уверены, что верите в то, что он сказал. У вас есть время до понедельника, чтобы сделать свой выбор, если вы не думаете, что можете следовать его убеждениям, или же не хотите им следовать, тогда всё останется как есть, без обид. Гарри думает, что каждый волен верить во что угодно, поэтому он не будет вас заставлять. Спокойной ночи. Маркус надеялся, что и Адриан Пьюси, и Грэм Монтегю присоединятся к Суду. В конце концов, он был гораздо более радикальным в своей вере в превосходство чистокровных, и Гарри сумел убедить его гораздо меньшим. Прошел месяц с тех пор, как Гарри разговаривал с Адрианом и Грэмом, и они оба присоединились к Двору. Гарри был рад видеть, что они хорошо ладят с другими участниками. В течение первой недели они казались немного напуганными каждый раз, когда разговаривали с ним, но, видя, что Гарри никогда ничего не делал ни с одним из участников Двора, они быстро расслабились и начали относиться к нему так же, как другие относились к Гарри. Наличие двух старших учеников также помогло с тренировками, которые они проводили каждую ночь с Маркусом, тем более их лучшие предметы были разными, и поэтому они могли помогать друг другу в тех областях, которые они знали лучше всего. Его внимание привлек крик, за которым последовал смех, и Гарри посмотрел в середину комнаты, где сражались Тео, Блейз, Драко, Маркус, Адриан и Грэм. Тео против Маркуса, Блейз против Адриана и Драко против Грэма, пары были выбраны случайным образом, и поскольку они не были чётными, номер один всегда не учитывался. Однако то, что он остался в стороне и не участвовал в дуэли, не означало, что ему нечего было делать. В то время, как другие сражались в дуэлях, один из них читал, изучал или практиковался с несколькими разными заклинаниями. Именно это Гарри и должен был делать, но когда увидел Драко, Гарри не смог сдержать смеха, теперь он знал, откуда исходит крик. Они тренировались каждый день в течение примерно трёх-четырёх часов после обеда. Хотя, когда они задерживались по той или иной причине, всегда находился кто-то, кто потерпел какую-то шутку. Гарри не возражал, они были ещё молоды, им нужно было расслабиться и время от времени повеселиться. На этот раз бедной жертвой был Драко. Его волосы стали гриффиндорско красно-золотыми, а на шее висел знак, провозглашающий его бессмертную любовь ко всему Гриффиндору. Хотя Драко преодолел многие из своих детских обид, он все еще не мог терпеть гриффиндорцев и Гриффиндор в целом, за что его друзья не могли не дразнить его. Гарри покачал головой и собирался вернуться к чтению своей книги, когда дверь в комнату, в которой они занимали, открылась. Сразу насторожились, они использовали заброшенный класс в подземельях. Это было довольно далеко от обычных коридоров, которыми пользовались студенты, поэтому маловероятно, что кто бы это ни был случайно нашел классную комнату, а это означало, что они, вероятно, искали именно их. Гарри был готов ко многому, но без труда признал, что видеть, как близнецы Уизли входят и закрывают за собой дверь, не было одним из них, и, учитывая реакцию своих друзей, он догадался, что они тоже не ожидали такого. Прошло несколько мгновений, и все они замолчали, просто глядя друг на друга. Когда стало очевидно, что больше никто ничего не скажет, Гарри опустил палочку, убрал её и подошёл к близнецам. Он знал, что Двор защитит его в случае необходимости. — Добрый вечер, чем мы обязаны честью получить визит Демонов Гриффиндора? Близнецы ухмыльнулись и поклонились, когда они снова посмотрели на Гарри, их глаза заблестели и наполнились озорством. — Это большая честь... — начал один из них. — Знать что... — продолжил другой. — Король Слизерина... — они снова поменялись. — Держит нас... — и снова. — В таком почёте! — закончили они вместе, и у Гарри началась головная боль. — Король Слизерина? — спросил Гарри. Он не собирался притворяться невинным ребёнком, но и не собирался говорить им, что они в основном правы. Близнецы переглянулись, как будто за доли секунды у них был разговор, и один из них кивнул и снова посмотрел на Гарри. — Вопреки тому, что думает большинство в Хогвартсе, мы не глупы, — сказал кивнувший близнец. — Именно потому, что нас не интересуют экзамены или оценки, это не означает, что мы не умны или наблюдательны, — другой добавил. Видимо, они предпочли не разговаривать так, как обычно, за что Гарри был благодарен; он не знал, сможет ли он продолжить беседу с ними, если бы они этого не сделали. — С прошлого года, когда вы начали сидеть в середине стола, слизеринцы стали вести себя по-другому. Мы не видим, чтобы они над кем-то издевались, мы не слышим, чтобы они плохо говорили о маглорожденных, и многие из них смотрят на тебя с трепетом и страхом. Гарри был довольно впечатлён тем, что он услышал, большинство игнорировало Слизерин настолько, что даже не заметили изменения в расположении сидений. Что ж, это было неправдой, они заметили, просто не анализировали это так, как это сделали близнецы. Для них это было просто изменение в порядке сидений, не более того. И, если они заметили, что слизеринцы ведут себя по-другому, они точно ничего не сделали с этим. Кроме того, Гарри был уверен, что студенты, которые были более предубеждены против Слизерина, скажут, что это был какой-то злой заговор, и именно поэтому они вели себя хорошо… Ну, ладно, Гарри признал, что это был злой заговор, но тем не менее, у других не было возможности узнать об этом, так что только их предубеждение против слизеринцев заставило их так думать. — Так? — Гарри спросил, приподняв бровь. — Надеюсь, вы не думаете, что я пытаюсь привести бедных, непонятых слизеринцев к Свету, — добавил он саркастически. — Вы правите Слизерином, мы недостаточно наивны, чтобы полагать, что вы смогли бы это сделать, если бы вы были невинным маленьким сиротой, как многие думают, особенно после того интервью. Гарри кивнул, по крайней мере, это показало, что он имел дело не с двумя фанатичными последователями Света, которые видели только то, что они хотели видеть в Мальчике-Который-Выжил. Но это не отвечало на вопрос, который он задавал себе с тех пор, как увидел, кто вошел в их комнату. — Чего вы хотите? Близнецы ещё раз переглянулись, оба кивнули и сделали небольшой шаг вперед. — Привет, я Фред Уизли, — сказал близнец справа – это тот, который говорил больше. — А я Джордж Уизли, — добавил близнец слева. Гарри пожал им руки. — Я Гарри Поттер, приятно познакомиться, — это значительно облегчило ему жизнь, они наблюдали за близнецами, и Гарри был довольно заинтригован демонами Гриффиндора, но когда они подошли к ним, ему не пришлось как-то приглашать их присоединиться к Суду. — Позвольте мне познакомить вас с моими друзьями. Месяцы, предшествовавшие летним каникулам, пролетели мгновенно. Фред и Джордж начали ходить на все практики, которые у них были. Гарри был удивлен легкостью, с которой остальные приняли их. Менее чем через месяц близнецы полностью стали частью Двора, однако остальная часть школы не знала об этом. Фред и Джордж объявили, что они шпионы Двора, и им было весело исследовать заклинания и чары, которые помогли бы им выполнять свои шпионские обязанности. Гарри обычно не останавливал их, потому что они могли дать ему информацию, которую другим участникам было бы трудно получить. Экзамены прошли, и неудивительно, что первые места заняли Гарри и его Двор. Маркус также чувствовал, что хорошо сдаст ТРИТОНы и готовился к работе через несколько недель после окончания учёбы. В общем, когда Гарри ехал на такси в приют, он был весьма доволен тем, чего добился за время учебы в Хогвартсе, и с трудом мог дождаться окончания каникул.