***
Гарри никогда бы не признался в этом вслух, но он нервничал. С одной стороны, его план сработал идеально; он уезжал из приюта навсегда. С другой стороны, Гарри собирался жить с Сириусом. Не то чтобы ему не нравился крёстный, но он привык к определенной свободе и знал, что с Сириусом нужно быть более осторожным. К счастью, Сириус знал, что он не был тем Золотым мальчиком, которого все ожидали, иначе он сошел бы с ума. По крайней мере, ему не нужно было прятаться так много, как в Хогвартсе. Гарри снова взглянул на часы и вздохнул: через двадцать минут Сириус будет там, чтобы забрать его. На его губах появилась лёгкая улыбка, ему было довольно любопытно увидеть реакцию миссис Браун, когда она увидит, с кем он будет жить. Сириус имел такую же дурную славу в мире маглов, как и в мире волшебников. Новостные станции всё ещё рассказывали о том, как с Сириуса были сняты все обвинения, но, поскольку они не могли сказать магглам, что виновный уклонился от ареста, потому как был крысой, они сказали им, что адвокату Сириуса удалось оправдать его. И что ошибка произошла по техническим причинам. Так что большинство всё ещё считало Сириуса массовым убийцей, и миссис Браун была одной из них. Это обещало быть интересным. Прошло некоторое время, и в его дверь постучали. Открыв её, Гарри обнаружил там трёх человек. — Профессор Люпин, — поприветствовал он, слегка удивленный, Гарри не ожидал никого, кроме Сириуса. — Сириус, ты пришёл немного раньше, чем я ожидал. Гарри полностью игнорировал миссис Браун, но был прав, смотреть на выражение её лица было весело. Единственный раз, когда он видел её такой испуганной, был, когда она имела дело с ним. — Привет, Гарри, — Люпин поприветствовал мальчика. — Можешь звать меня Ремус, я больше не твой профессор. Гарри пришлось сдержать рычание. Снейп добился увольнения Ремуса в конце года. Дамблдор запретил ему рассказывать ученикам о его «пушистой проблеме», но не запретил рассказывать родителям. Снейп решил отправить всем родителям слизеринцев письмо, в котором выразил озабоченность тем, что студенты пренебрегали своими оценками, потому что боялись своего профессора, который был Тёмным Существом. Естественно, родители отреагировали именно так, как хотел Снейп, и к концу года Ремуса уволили. Единственная причина, по которой Гарри вообще знал об этом, заключалась в том, что дедушка Тео переслал письмо своему внуку. В тот день его охватило непреодолимое желание убить кого-нибудь, предпочтительно Снейпа. К счастью, у него была крыса, на которой можно было выпустить часть своего разочарования, хотя продолжительность жизни Снейпа сокращалась с каждым днем. — И у нас уже есть все документы, поэтому больше не нужно ждать, чтобы отвезти тебя домой, — сказал Сириус, отвлекая его от мыслей. — Итак, мы можем идти? — с энтузиазмом спросил Гарри. Ему даже не пришлось притворяться, он был по-настоящему счастлив, что наконец смог уйти. — Да, я уже подписал необходимые документы. Нам просто нужно взять твои вещи. Подняв сундук, стоявший у открытой двери, Гарри улыбнулся. — Вот и всё. Мы можем идти. Сириус засмеялся и, взяв сундук у Гарри, двинулся по коридору. Ремус кивнул надзирательнице и последовал за ним. Гарри отпустил их ненадолго, затем повернулся к матроне. — До свидания, миссис Браун, — сказал Гарри безо всяких эмоций. — Я надеюсь, для вашего же блага, что мы больше никогда не встретимся, — с низким злобным смешком он последовал за двумя мужчинами, оставив позади бледную и трясущуюся женщину. Наконец он был освобожден из проклятого приюта. — Итак, куда мы идем? — спросил Гарри, когда они вышли из приюта. — Мы идём в дом моих предков, на Площадь Гриммо, — ответил Сириус с небольшой гримасой. — Если честно, это место мне не очень нравится, к тому же дом нуждается в хорошей уборке. Это действительно свалка, но здесь лучшие в мире обереги, а твоя безопасность — одна из самых важных вещей для меня. Кроме того, я знаю, что ты любишь читать, а на Гриммо-Плейс есть библиотека, не хуже, если не лучше, чем у Малфоев. Просто подожди, пока мы не приберемся здесь, хотя наши спальни, библиотека и кухня уже в рабочем состоянии. Гарри больше не обращал ни на что внимания, его разум отключился, когда он услышал, что теперь у него есть доступ к библиотеке, которая, возможно, будет даже лучше, чем та, что у Малфоев. Ему не терпелось увидеть, какие экземпляры он найдет. — Готов, Гарри? — спросил Сириус, протягивая ему кусок веревки, который мог быть только портключом, и Гарри кивнул. Он был более чем готов. Убедившись, что все трое крепко держат его, Сириус активировал портключ, и Гарри почувствовал странное ощущение, которое он всегда испытывал, путешествуя с портключом. В следующий момент он почувствовал, как его ноги коснулись земли, и ему пришлось удерживать равновесие, чтобы не упасть. Убедившись, что не рухнет лицом вниз, он огляделся. Первое, что парень заметил, что место было довольно тёмным, и, хотя оно могло быть величественным, его нужно было очистить и восстановить. Однако, прежде чем он смог это прокомментировать, картина женщины на стене начала кричать. Сириус выругался, и они с Ремусом быстро попытались задернуть шторы перед картиной. Гарри последовал за ними и с любопытством посмотрел на картину, он должен был признать, что у нее были довольно большие легкие, если конечно у картин они есть. Когда она увидела его, то перестала кричать. — Кто ты, мальчик? — спросила она, и Сириус и Ремус перестали бороться за занавески, удивившись почти вежливому вопросу. Гарри приподнял бровь, давно уже не обращались с ним с таким неуважением. Ему это совсем не нравилось. — Гарри Поттер, — он ответил, тем не менее, никаких эмоций не отразилось ни на его лице, ни в глазах. — Ты Поттер? Полукровка, победивший Тёмного Лорда? Ты совсем не похож на того, как я думала, будет выглядеть питомец Света. Даже в этом случае ты не более чем никчемный полукровка, — женщина усмехнулась, и Гарри прищурился, глядя на картину. — Я понимаю, что тебе должно быть трудно, — сказал ей Гарри холодным бесстрастным голосом, заставляя женщину зевать. — Но следи получше, за тем, что говоришь. У меня не возникнет проблем с тем, чтобы полностью тебя уничтожить. — Как будто такой маленький засранец, как ты, смог бы, — хмыкнула она. — Сириус, Министерство сможет определить, использую ли я здесь магию? — Нет, — ответил он, качая головой. — Защита слишком сильна, она не пропускает ничего. — Хм. Адеско Файер, — прошептал Гарри, и из его палочки вышла огненная змея. Ремус и Сириус отступили на несколько шагов, но в этом не было необходимости. Гарри полностью контролировал огонь, и змея была рядом с ним, как если бы она была верным питомцем, её огненные глаза устремились на картину. Ремус и Сириус знали, что Гарри был вундеркиндом, но даже в этом случае они были поражены легкостью, с которой Гарри наложил проклятие. Проклятие, которое многие считали неконтролируемым. Они знали, что это неправда, но единственный раз, когда они видели это, было во время последней войны, от самого Волдеморта. У него тоже была змея, хотя она была намного больше, более пятидесяти футов. Они никогда не думали, что увидят, как Гарри делает то же самое, даже если это будет в гораздо меньшем масштабе. Но всё же это не изменило того факта, что он мог контролировать Адеско Файер. Хотя Гарри вёл себя так, будто это ничто. Он был полностью сосредоточен на проклятии. Парень узнал об этом несколько лет назад и нашёл смешным, что люди искренне верили в неконтролируемость этого явления. Он просто не понимал, как люди могли в это поверить. Точно так же Гарри не мог понять, как волшебники ограничивают свою магию. Как они ограничили её правилами и предписаниями. Магия была свободной, и единственные ограничения, которые у нее должны были быть, — это собственные ограничения человека. Они не должны накладывать эти ограничения на других. Адеско Файер было непростым проклятием, одно из самых сложных проклятий, которые он нашёл, но оно определенно не было неконтролируемым. Это было вопросом силы воли. Ни больше ни меньше. К счастью, его друзья начали замечать такие вещи, и так же как и он, начали терять ограничения, с которыми они выросли. Они начинали понимать, что магия действительно не имеет границ, единственные ограничения — это их собственные возможности. — Знаешь, — говорил Гарри, — я всегда задавался вопросом, насколько разумными были картины. Чувствуют ли они боль? Если да, насколько сильно это чувство? — он с любопытством посмотрел на картину, его глаза злобно сияли. — Что вы думаете о проведении небольшого эксперимента? Если они действительно чувствуют боль, вы можете представить себе мои возможности? Я могу довести вас до грани разрушения, только чтобы восстановить вас и начать все сначала. Я мог бы делать это годами напролет. И вы никогда не почувствуете сладкую свободу смерти. Змея двинулась к картине, высунув язык, чтобы лизнуть край картины. Огонь распространялся, всё ещё находясь под контролем Гарри. Когда он прожигал раму и коснулся холста, женщина начала кричать. Крики наполнены ужасом. Мучительные крики. Гарри мрачно усмехнулся, не обращая внимания на взгляды Сириуса и Ремуса. Он призвал огонь обратно к себе, оставив сгоревшие дерево и холст. — Видно, что ты всё-таки чувствуешь боль, — заметил он с садистской улыбкой. — Я считаю, что мы достигли взаимопонимания? Когда женщина отчаянно закивала, улыбка Гарри стала ярче. — Отлично. Сириус, я собираюсь поискать библиотеку. — Почти как запоздалую мысль он снял проклятие и начал подниматься по лестнице. Только после того, как Гарри исчез из поля зрения, тишина была нарушена. — Кто он, Сириус? — спросила Вальбурга, и в её глазах промелькнул страх. — Он Гарри Поттер, как уже было сказано. Он также наследник Блэк, мой наследник. Я думал, это доставит вам удовольствие. Наконец-то у вас есть наследник, о котором вы всегда мечтали, — он не мог не звучать горько. — Он питомец Света. Как он может быть таким Тёмным? — прошептала Вальбурга. — Гарри совсем не такой, каким его представлял Волшебный мир, — сообщил ей Ремус, и Вальбурга даже не усмехнулась ему. — Он король Слизерина, — добавил Сириус, — он правит этим факультетом железной рукой. Если бы я был тобой, то поступил бы так, как он говорит. Те, кто осмелился пойти против него, в конечном итоге не добились успеха. — Он слизеринец? Оба мужчины только кивнули. — Как долго он был королём? Кто при его дворе? — Насколько я понял, со второго полугодия его первого курса. Его члены Суда: Теодор Нотт, Блейз Забини и Драко Малфой, слизеринцы, которые начинают свой четвертый курс. Адриан Пьюси и Грэм Монтегю, слизеринцы, которые начинают свой шестой курс, Маркус Джагсон, слизеринец, уже покинул Хогвартс и теперь является младшим заместителем министра. Луна Лавгуд, Рейвенкло, которая начнет свой третий курс. Невилл Лонгботтом, Гриффиндор, он начнет свой четвертый курс. А Джордж и Фред Уизли — гриффиндорцы и они начнут шестой курс. — У него уже есть кто-то в Министерстве… — прошептала она. — Понятно. И они следуют за ним? — Они поклоняются ему, — Сириус почти прошептал, и глаза Вальбурги широко распахнулись. Она знала, что имел в виду Сириус. Она не была бы воспитанницей своей семьи, если бы не знала этого. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Сириус, — пробормотала Вальбурга, удивляя его. — Я знала такого же мальчика, как он. Он принес только смерть этой семье. — Я думал, что он был из тех наследников, которых ты хотела. Я думал, что он был тем человеком, которым ты хотела, чтобы был я, умным, могущественным, Тёмным. Я думал, что наша семья всегда следовала за Тёмными Лордами. — заметил Сириус, удивленно глядя на мать. — Мы это делали, и посмотрите, к чему это привело. Раньше мы были одной из самых больших семей, а теперь посмотрите на нас. Ты единственный Блэк, оставшийся в живых. Наш род умрёт вместе с тобой, если у тебя не будет детей. Мы сражались, мы истекали кровью, мы умерли и за что? Ничего не изменилось, если не хуже для Тьмы. Ничего не изменилось для нас. О нашем роде думают с отвращением и презрением. — Сириус никогда не видел, чтобы его мать выглядела такой подавленной. — Они принесли нашей семье только смерть, — повторила она. — Он мой крестник. Мой наследник. Вальбурга закрыла глаза и вздохнула. — Я надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы защитить тебя, — пробормотала она так тихо, что Сириус почти не услышал её. Покачав головой, он отправился за Гарри вверх по лестнице, Ремус последовал за ним. — Я впервые вижу твою мать по-настоящему обеспокоенной, — небрежно заметил Ремус. Он хотел поговорить о Гарри с Сириусом, но просто не знал, как поднять эту тему. Ремус знал, насколько Тёмным был Гарри, он мог это чувствовать, его волк чувствовал это. Он смирился с этим, но не прочь об этом поговорить. Особенно с тем, кто не видел Гарри Поттера, которого видел весь остальной мир. Кроме того, ему было довольно любопытно узнать, как Сириус справляется с этим, он всегда был самым откровенным против Тьмы. — Впервые и для меня, — ответил Сириус. — Ты согласен? — Гарри помог мне, когда у него не было причин для этого. Я знаю, что он Тёмный, знаю, что он жесток, безжалостен, смертоносен. Я знаю это. Но я не думаю, что он относится так к кому-то без причины. И я не собираюсь враждовать с ним и настраивать его против себя. — Ты его боишься? — спросил Ремус, с любопытством глядя на Сириуса. Сириус никогда не проявлял никакого самосохранения. Он открыто издевался над Пожирателями смерти, он был безрассудным. Чем опаснее это было, тем больше ему нравится. Сириус фыркнул. Боялся ли он? Конечно, да. Гарри был ужасен. Однако Сириус искренне верил, что Гарри не причинит ему вреда, по крайней мере, без причины. Он видел, как Гарри причинял вред студентам, чёрт возьми, некоторые люди даже сказали бы, что он пытал студентов, но он никогда не причинял вреда своему Двору. И Сириус знал, что это произошло потому, что они никогда не давали ему повода, а не потому, что он этого не делал принципиально. — Да, это так. Полагаю, что я боюсь его так же, как Пожиратели смерти — Волдеморта. Хотя это не мешало им следовать за ним. Ремус кивнул. Это ответило на его вопрос о том, что Сириус думает о том, что Гарри — Тьма, хотя он не ожидал сравнения с Волдемортом. Он должен был признать, что Сириус знал Гарри немного лучше, чем он сам. Они больше общались как учитель и ученик, в то время как Сириус был с Гарри, пока парень не надевал маску. Тем не менее, он задавался вопросом, было ли это сравнение преувеличением, или Сириус действительно верил, что Гарри может стать Тёмным Лордом. Как вообще можно было узнать, становится ли человек Тёмным Лордом? Как это вообще началось? Гриндевальд, Волдеморт, они должны были откуда-то прийти. Начинали ли они, как Гарри, волшебные вундеркинды, в которых что-то щелкнуло, или же оно не щелкало вовсе, планировали ли они это с самого начала, ожидая подходящего момента? Они родились такими или их так воспитали? Были ли они свидетелями появления Тёмного Лорда? Если да, должны ли они вмешиваться или оставить всё как есть, надеясь на лучшее? Ремус понятия не имел. Но Сириус не выглядел обеспокоенным, и, судя по тому, что он видел в Гарри, не мог сказать, что он был предвзятым. Конечно, ему не нравились маглы, но в остальном ему казалось, что Гарри все равно, какая у вас кровь и являетесь ли вы существом. На его взгляд, это было намного лучше, чем у некоторых волшебников Света, которых действительно не волнует, какая у тебя кровь и являешься ли ты существом. Лучше, чем у некоторых волшебников Света, которые любили маглов, но относились к нему как к грязи, потому что он был оборотнем. Он может быть предвзятым, потому что оборотень и всё такое, но всё же. Нет, насколько Ремус видел, у Гарри была голова на плечах. И действительно, если эта голова думала, что быть Тёмным Лордом — правильный путь, то, возможно, так оно и было. Кто знает, может, всё изменится для таких существ, как он. Ремус был настолько погружен в свои мысли, что почти не заметил, как они достигли библиотеки. Они обнаружили, что Гарри сидит в кресле с огромной книгой на коленях и выглядит полностью поглощенным тем, что читает. — Думаю, я должен тебя поздравить, — прокомментировал Сириус. — Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так пугал мою мать. — Это была твоя мать? — спросил Гарри, опуская книгу. — Да. Вальбурга Блэк. — Хм. Совершенно очаровательно. Сириус не смог скрыть ухмылки. — Ты понятия не имеешь об этом. Хотя я сомневаюсь, что она снова тебя побеспокоит, — он вытащил свою палочку, создал кресло, похожее на кресло Гарри, и сел перед ним, Ремус занял свободное кресло рядом. — Я получил письмо о тебе из Гринготтса, — вспоминая сову, которая пришла этим утром. Гарри полностью отложил книгу и с любопытством посмотрел на Сириуса. Он никогда не получал корреспонденции от Гринготтса. — Теперь я твой опекун, некоторая информация будет проходить через меня. Я также обязан ответить на любые твои вопросы, будь то о твоём наследстве или родословной Поттера. Твой отец рассказал мне всё о родословной Поттеров, но только после того как я поклялся хранить эту тайну, потому что я твой крёстный отец. Все крёстные проходят через одно и то же. Это в случае, если ребёнок является последним из рода, как в вашем случае, так что история родословной и любые дары, которые родословная не потеряла. — Понятно, — пробормотал Гарри. Это имело смысл. Чистокровные всегда ценили свою родословную, а Поттеры были чистокровными, независимо от того, насколько мало у них было предубеждений по отношению к магглам, ведьмам и волшебникам первого поколения. — О чём было письмо? — Это было напоминание, что после четырнадцатого дня рождения ты сможешь брать книги и другие вещи из семейного хранилища. В свой день рождения ты получишь конкретный список вещей, которые не можешь брать до своего семнадцатого дня рождения. Вопросы? — Да, это больше любопытство, чем что-либо еще, но каков курс обмена между галеонами и фунтами? — Это зависит от обстоятельств, — ответил Ремус. — Ставка может составлять от четырёх с половиной до пяти с половиной фунтов за галеон. Однако гоблины обычно держат ставку на уровне пяти фунтов за галеон. Если я не ошибаюсь, она менялась только во время войны, и только тогда, когда это повлияло на запасы золота гоблинов. Хотя я знаю, что, когда твоя мать вышла замуж за твоего отца, она обменяла все маггловские деньги, которые у неё были, на галеоны, они снизили ставку до четырёх и семи, но только потому, что она обменяв всё, что у нее было, она навсегда покинула мир маглов и не нуждалась в фунтах. В подобных ситуациях гоблины обычно немного понижают ставку. Что бы люди ни говорили о гоблинах, они волшебные существа, и не особо жалуют не магических существ. Я думаю, что это рассматривается как некоторая форма награды для тех маглорожденных, которые полностью приезжают в волшебный мир. — Первое поколение волшебников, — Гарри автоматически поправил, ему действительно не нравилось слово маглорожденный. Это имело смысл, хотя он не знал этих существ достаточно хорошо, чтобы знать, может ли это быть правдой. Тем не менее, он доверял пониманию Ремуса, он знал о существах гораздо больше, чем среднестатистическая ведьма или волшебник, и если он думал, что это, вероятно, так, то знал, о чём говорил. — Что? — немного смущенно спросил Ремус. — Не говорите "магглорожденные". Это ведьмы и волшебники первого поколения. Нет необходимости всегда ассоциировать их с магглами. Ремус кивнул. Это его удивило, он не знал, что презрение Гарри к магглам настолько глубоко, даже если он не скрывал своей неприязни к ним. Сириус, уже зная, что это слово ему не нравится, вернул разговор в нужное русло. — На самом деле не нужно беспокоиться о курсе. Это не то, что действительно имеет для нас значение. Обычно это должно знать только первое поколение. Я не знал, что это, никогда не пробовал узнать, никогда не нуждался в этом, и это так никогда мне и не пригодилось. Гарри кивнул, на самом деле он не мог представить себе, чтобы чистокровные потрудились узнать что-то подобное, если только они не имеют предприятия в мире маглов, но большинство об этом даже не задумывались. Если они могли получить от привычного и правильного Волшебного мира всё, что захотят, то зачем им идти в чужой и незнакомый маггловский. — Почему в моем личном хранилище было столько денег? — Это одна из традиций рода Поттеров, — объяснил Сириус, откидываясь на спинку кресла. — Когда на свет появляется ребёнок, они открывают для него личное хранилище и кладут пятьдесят тысяч галеонов. Та же сумма переводится туда каждый год, на день рождения ребёнка. На восьмой день рождения ребёнка они разрешают вынимать деньги из хранилища, не более нескольких галеонов в месяц, это зависит от того, сколько позволяют родители. Твой отец не мог брать больше пяти. Затем, когда ребёнок идёт в Хогвартс, он может брать уже столько сколько захочет. В день семнадцатилетия вносится последний депозит, и ожидается, что уже юноша или девушка довольствуется тем, что у него есть на счету. Некоторые смогли вложить то, что у них было, и заработать на этом целые состояния, другие же совершенно ничего не понимали в бизнесе, и обанкротились, а другие просто потратили всё, что у них было, другими способами. А кто-то просто жил комфортной жизнью, не вкладывая никуда деньги и работал в той сфере, которая пришлась им по душе, или не работая вообще. Это варьировалось от Поттера к Поттеру. Это был хороший способ убедиться, что состояние семьи не уменьшится, и дети рода не будут тратить деньги зря. С тобой всё немного иначе. Ты последний Поттер, так что всё состояние семьи перешло к тебе. Однако это традиция, которую ты можешь продолжить, когда у тебя появятся дети. Ему эта традиция очень даже нравилась, успех каждого человека зависел от него самого. Они давали своим детям хорошую основу и ожидали, что они будут работать ради того, чего хотят. Если они растратили его в молодости, то виноваты в этом только они сами. — Твой отец никогда не брал больше двадцати галеонов в месяц, когда учился в школе, не считая Йоля, тогда он тратил немного больше. Так что это не особо сильно сказалось на его личном хранилище. У тебя ещё остались вопросы? — В данный момент ничего не могу придумать, хотя хочу посмотреть, есть ли в хранилище какие-нибудь книги об истории, традициях и достижениях рода Поттер, как это было у Малфоев; я хотел бы знать, историю своего рода. — Есть, они имеются во всех старых семьях. После прочтения, если у тебя возникнут какие-либо вопросы, не стесняйся спрашивать. А теперь, ты хочешь увидеть свою комнату? Гарри кивнул. Ему было довольно любопытно, и, честно говоря, не терпелось посмотреть. Хуже того, что в приюте, быть не могло, даже если бы дом нуждался в ремонте. — Отлично! Поехали, — воскликнул Сириус, уже на полпути к выходу из библиотеки. — Ты ничего не забыл, Сириус? — спросил Ремус, выглядя немного раздраженным. — Ах, да точно, как ты видишь, дом требует небольшого ремонта. Мы с Ремусом занимаемся этим, но дом довольно большой, поэтому на то, чтобы всё было готово, может потребоваться немного времени. Итак, пока мы не позаботимся обо всем, ты можешь столкнуться с боггартом или чем-то в этом роде, если отправишься исследовать дом. Так что я бы предпочел, чтобы ты оставался в комнатах, которые мы уже убрали и отремонтировали. Однако, если ты, всё-таки захочешь прогуляться и наткнёшься на то, с чем не сможешь справиться, позови домашнего эльфа. Его зовут Кричер, и он немного того, но он не может отказаться выполнять твой прямой приказ, так как я приказал ему подчиняться тебе. Я думаю, это все. Так ведь, Ремус? — Да, Сириус, это все, — ответил Ремус, качая головой, и Гарри пришлось подавить улыбку, они заставили его подумать о Грэхеме и Адриане. — Ну, тогда пойдём! — воскликнул Сириус, продолжая идти на выход из библиотеки с улыбкой на лице, Ремус не отставал от него. Гарри снова покачал головой, у него было ощущение, что его каникулы будут гораздо более захватывающими, за отсутствием лучшего слова, чем то, к чему он привык.***
— Ты звал, отец? — Да. Присядь. Драко вошёл внутрь и сел на стул перед отцовским столом, с любопытством глядя на него. — Мы давно не разговаривали, сынок. Ты всегда со своими друзьями. Ты меняешься Драко, и мне иногда начинает казаться, что я тебя больше не знаю. Драко тяжело вздохнул, это правда. Он не мог вспомнить, когда в последний раз по-настоящему разговаривал с отцом. — Я всё тот же Драко, каким был всегда, — ответил он, зная, что это ложь. Драко был другим. Как он мог не быть? Принадлежность ко Двору изменила его так сильно, что если бы он не прошел через это сам, он бы не поверил что это вообще возможно. — Разве? — спросил Люциус, приподняв бровь. — Тогда почему бы тебе не поговорить с Северусом сейчас? Когда-то ты едва мог прожить день, не поговорив с крёстным, не то что сейчас. Драко не смог сдержать ухмылку, появившуюся на его лице. — Он должен быть благодарен, что всё ещё дышит, — прорычал Драко, удивив Люциуса. — Как он посмел так относиться к Гарри? Ему повезло, что у нас есть приказ не делать с ним что-либо в данный момент, но это не удержит его в безопасности навсегда. И когда Гарри отменит приказ, мы научим Снейпа уважать тех, кто его превосходит. Люциус не показал своего удивления. Это была не та реакция, которую он ожидал. Слово «приказ» тоже не осталось незамеченным. Какого рода контроль имел Гарри над членами своего Двора? — С каких это пор ты готов убивать за Гарри? — Я не знаю, — ответил Драко после нескольких минут молчания, и Люциус не знал, что об этом думать. Часть его ожидала, что Драко будет отрицать, ну или, по крайней мере, что он не будет, так открыто, подтверждать это. — Когда ты понял, что готов убить для своего Господина? — Господина ли…? Ты считаешь его своим Господином? — Люциус не должен был удивляться, он действительно не должен, но это было тем, что он не мог контролировать. Ему нужно было услышать это из уст своего сына. Одно дело видеть, как они себя ведут, другое — слышать, как это говорит его собственный сын. — Кем ещё он мог быть, отец? — спросил Драко с лёгким смехом, его глаза сияли от энтузиазма. — Ты никогда не видел его без масок. Ты никогда не чувствовал, что он может сделать, когда не сдерживает свою магию. Магия для него, это так же естественно, как дыхание. То, что он может делать с палочкой и без неё, невероятно! И его разум! Чего бы я не отдал, чтобы узнать, как работает его разум. Мы даже не видим проблемы, а он уже нашел пять или шесть её решений. Гарри… Гарри собирается править этим миром. И мне жаль те бедные души, которые думают, что могут остановить его. Люциус не ожидал такой убежденности его сына в собственный словах, не ожидал услышать абсолютную уверенность в голосе Драко. Он был так же уверен в этом, как и в том, что солнце встаёт с востока. Легко было понять, что даже мысль о том, что Гарри проиграет, была немыслимой для него, он знал, что Драко даже не думал об этой возможности. — И ты готов следовать за ним? Готов преклонить колени перед ним и называть его своим Лордом? Быть его последователем и быть его другом — две совершенно разные вещи. Как ты думаешь, будешь ли ты чувствовать ту же преданность, если он будет пытать тебя, по той или иной причине? Люциус ожидал увидеть в его глазах опасение и некоторую неуверенность, но Драко только рассмеялся. — Позволь мне рассказать, что произошло в прошлом году, — сказал ему Драко, сдерживая дрожь, независимо от того, насколько он уважал и любил Гарри, он был ужасающим. — Гарри король Слизерина, безжалостный король, но даже в этом случае у слизеринцев довольно большая свобода. Есть только три правила, которым они должны следовать. Одно из этих правил — никогда не произносить слово грязнокровка за пределами общей комнаты. Его не волнует, что они думают или во что верят, однако некоторые виды поведения будут только усложнять жизнь слизеринцам, и у Гарри было несколько планов, которые могли быть скомпрометированы, если бы люди ассоциировали Слизерин только с чистокровными сторонниками превосходства. Кроме того, он не верит во все эти разговоры о чистоте крови. Он полукровка, никогда бы не поверил и не стал бы поддерживать то, что делало бы его ниже кого-то. Как бы то ни было, правило было простым. Не знаю, всегда ли за ним следили, но мы никогда не ловили кого-то, за его нарушением. Всё изменилось в прошлом году. Мы были в библиотеке, в одном укромном уголке, который нравится Гарри, когда два мальчика сидели за столиком рядом с нашим, не обращая внимания на то, что было вокруг них. Это был Рейвенкловец и Слизеринец, семикурсники; кузены Яксли. Не знаю, о чём они говорили, но слизеринец Гаррик Яксли повернулся к своему кузену и сказал: «Чёртов грязнокровка. Я покажу ему, что происходит, когда связываешься с чистокровным.» Прежде чем он успел сказать что-нибудь ещё, Гарри захлопнул книгу. Шум привлек их внимание. Когда Гаррик увидел Гарри, он побледнел. Не думаю, что когда-либо видел кого-нибудь настолько бледного. Но Гарри ничего не сделал. Он просто взял свои вещи, свою книгу и вышел из библиотеки. В тот же день, после обеда, семикурсники Слизерина были уверены, что все угрозы Гарри – просто слова. Они были уверенны, что он не достоин быть королем. Яксли и вовсе на полном серьезе думал, что Гарри его боялся. — Драко не мог скрыть, насколько забавным он находил это. — Гарри так рассмеялся, когда услышал это. В ту ночь ученики седьмого курса ничего не предприняли, но на следующий день они планировали сразиться с Гарри. На следующее утро Гаррик Яксли не проснулся. Люциус должен был контролировать себя, чтобы не реагировать. Гарри убил студента? Но это было невозможно. Он был в Совете управляющих, и они не получали никакой информации ни о чем из этого. — Он не умер, — сказал Драко, увидев выражение лица отца. — Хотя, возможно, было бы более милосердно, если бы он умер, — вторая часть была не более чем шепотом, и Люциус едва его услышал. — Гаррика просто не стало. Он не был в коме, он просто спал, и ничто из того, что делали профессора, не могло его разбудить. Он три дня находился в лазарете, спал. Все слизеринцы знали, что Гарри что-то сделал, но никто, даже мы, его двор, не знал, что это было. Когда Гаррик проснулся, мы сразу поняли, что он другой. За пределами общей комнаты это было не так заметно, но в общей комнате было легко увидеть. Его левая рука не переставала дрожать. Когда кто-то дотрагивался до него или просто касался его, он яростно вздрагивал. Он садился как можно дальше от каминов и каждый раз, когда видел Гарри, смертельно бледнел, начинал трястись и заикаться. Было слышно, как его соседи по комнате шептались, что ему снились ужасные кошмары, он часто просыпался с криком невероятного ужаса. Они даже сказали, что он не раз мочился в постель, настолько был напуган. Они пытались с ним поговорить, но он никогда им ничего не говорил. Мы несколько раз пытались уговорить Гарри рассказать нам, но он просто смеялся. Так что мы были уверены, что никогда, так и не узнаем истины происходящего. Однако почти через месяц после инцидента мы узнали. Это было чистой случайностью, но мы наконец услышали объяснения Гаррика. Мы снова были в библиотеке, ожидая Гарри, который разговаривал с Люпином о чем-то, когда кузены Яксли сели за тот же столик рядом с нашим. Двоюродный брат Гаррика разглагольствовал о другом Рейвенкловце, который всегда превосходил его на экзаменах, или что-то в этом роде. Гаррик, похоже, не обращал на него особого внимания, пока он не сказал: «Эти мерзкие грязнокровки должны знать свое место.» Гаррик побледнел и чуть не крикнул кузену, чтобы тот не произносил этого слова. Они немного поспорили, Гаррик не хотел объяснять свою реакцию, а Цигнус настаивал, что он стал другим после инцидента. И захотел узнать, что случилось, через какое-то время, Гаррик сдался. Драко отчетливо помнил выражение лица Гаррика. Он никогда не видел глаз, наполненных таким ужасом. Это было потрясающе. Знание, что причиной этого стал Гарри, заставило его почувствовать себя странно гордым и самодовольным. Это просто в очередной раз доказывало, что Гарри не был обычным волшебником, что Гарри был намного большим. Он чувствовал на себе взгляд отца, поэтому продолжил. — Голос Гаррика дрожал, — Драко закрыл глаза, чтобы лучше вспомнить. — Цигнус уже знал о слизеринском Дворе, поэтому Гаррик сразу перешел к тому, что с ним случилось. «Это были не три дня для меня, — прошептал он, мы едва могли его услышать. —Это было три года.» Цигнус выглядел непонимающим, должен признаться, мы тоже не поняли. Но Гаррик продолжал говорить. «Я полностью погрузился в свой разум. Я даже не знал, что нахожусь внутри своего сознания, я узнал об этом в последний день, когда был там. Вплоть до того последнего дня я был уверен, что нахожусь в темнице, в которой меня пытает Гарри. И я верил в это три года. Первый день моих пыток начался с того, что я был прикован цепью к стене темницы, а Поттер стоял передо мной. Он сказал мне, что я должен выучить этот урок. Он сказал мне, что я должен быть благодарен за то, что он научит меня тому, чему он собирался меня обучить, потому как только это поможет мне избежать смерти. Затем он улыбнулся и начал кидать в меня проклятия. Не знаю, как долго мы там пробыли, но через некоторое время он остановился и просто ушел, сказав, что вернется на следующий день. В тот момент, когда он вышел из темницы, мои раны начали заживать. Через несколько минут после того, как я полностью выздоровел, он появился снова. И сказал с теплой нежной улыбкой: «Сегодня мы будем играть с ножами.» Так было каждый день. На протяжении трёх лет. При этом он никогда не повторялся и каждый раз пробовал на мне всё новые способы пыток. Я задыхался, меня топили в воде, меня било электричеством, с меня заживо сдирали кожу, я сгорал в огне, при этом всё время находясь в сознании, меня кидали к крысам, где меня заживо съедали. И у меня никогда, никогда не было сладкой свободы, которой является Смерть.» Цигнус был не единственным, кто смотрел на Гаррика широко раскрытыми глазами, и, к счастью, он задал вопрос, который мы все задавали себе: «Откуда ты знаешь, что это был не простой кошмар?» Гаррик позволил себе немного истерически рассмеяться, прежде чем ответить, это было довольно жутко. Он расстегнул рубашку. На его груди, прямо над его сердцем, был огромный шрам в виде буквы «Г». «Это был его прощальный подарок. Я был прикован цепью к некоему каменному столу, Поттер сидел рядом со мной с легкой улыбкой. Он никогда не переставал улыбаться, понимаете? Но больше всего пугали его нежные теплые улыбки. Я был уверен, что смотрю на Дьявола каждый раз, когда он истязает меня с этими улыбками на губах… Он сказал, что на самом деле он не планировал этого делать, но, учитывая ситуацию, он сказал, что считает это подходящим. Он вырезал «Г» на моей груди, а затем он начал разрывать мою кожу и мышцы, пока не показались кости. Он, сломав их, вырвал мое сердце из груди. Даже с моим сердцем в его руках я не умер. Он сказал мне не забывать, что может продержать меня тут гораздо дольше трех лет. Он сказал мне запомнить это, когда в следующий раз я даже подумаю о том, чтобы пойти против него. И в конце прошептал: «Просыпайся». Проснулся я уже в лазарете.» Ты понимаешь, отец? — спросил Драко, открывая глаза и глядя на отца. — Я прекрасно знаю, на что способен Гарри. Я знаю, что он может сделать со мной, если я его рассержу. Это цена, которую я готов заплатить. Люциус действительно не знал, как реагировать на информацию, которую дал ему сын. Ему были знакомы пытки, но даже он почувствовал, как дрожь пробегает по его спине. Однако он мог понять своего сына. Некоторые люди просто рождены, чтобы за ними следовали. — Я понимаю, — прошептал Люциус, и Драко улыбнулся. Ему стало интересно, сможет ли его сын и дальше так свободно улыбаться, если он продолжит свой путь. Многие из его товарищей-Пожирателей смерти даже не помнили, что такое улыбка. — Увидимся позже, папа. Мне нужно доделать домашнее задание, — сказал Драко, вставая со стула. — Драко, — позвал Люциус, когда он уже был у двери, — откуда ты знаешь, что Гарри не рассердится на тебя из-за того, что ты мне сказал? Драко рассмеялся. — Ты был там, когда Гарри имел дело с Фаджем. Он знал, что ты попытаешься получить информацию о нём, и сказал мне, что я могу рассказать всё, что захочу. — Если ты мог рассказать мне больше, то почему не сделал этого? — Он мой лорд, мой король, — ответил Драко с легкой довольной улыбкой на губах. — И я не хочу раскрывать его секреты, даже тебе, отец, — с последней улыбкой Драко вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Как только дверь закрылась, поднялась защита, обеспечивающая уединение, и заклинание, скрывавшее других обитателей комнаты, упало, открыв Теодреда Нотта, дедушку Теодора Нотта, сидящего на диване, и Тёмного Лорда, сидящего в кресле. — Ну… Это было интересно, — заметил Теодред. — Да, было, — согласился Том. — Мой маленький король всегда меня удивляет. Мучать кого-то в течение трёх лет, ему определенно хватает фантазии, — добавил он с садистской улыбкой, заставив двух других вздрогнуть. Их Господин, даже выглядящий таким человечным, был устрашающим. — Он совсем не такой, как я представлял, Мальчика-Который-Выжил. Вы попытаетесь завербовать его, милорд? — с любопытством спросил Теодред. — Вы думаете, он пойдет за мной? Что он преклонится? — спросил Том, приподняв бровь. — Нет, — Люциус сразу ответил. —Он не рожден, чтобы следовать. — Нет, нет, — прошептал Том. — Мы продолжим реализацию плана. Так или иначе, в конце концов вопрос будет решен. — Да, мой господин, — оба ответили в унисон. — Есть новости о "Магия Сегодня?" — спросил Том, глядя на разложенные на кофейном столе газеты. — Нет, милорд, — Люциус выглядел довольно разочарованным, — я не могу получить доступ к лицензиям, и, согласно полученной мной информации, даже если бы у меня был доступ, это не принесло бы пользы, потому что лицензия находится в конфиденциальном разделе, и только определенные люди могут его увидеть. — Что это значит? Конечно, помимо очевидного, — спросил Теодред. Он никогда не был бизнесменом или политиком в этом отношении, а больше ученым. Ему нравилось изучать магию, на самом деле все виды магии, что заставило его немного пренебрегать другими видами знаний, такими как бизнес и политика. Так что он не был так хорошо осведомлен о более глубоких порядках Министерства. — Есть три способа, после которых лицензии могут считаться конфиденциальными. Первый из них наиболее часто используется, когда всё, для чего лицензия используется, предназначено для благотворительных целей, а основатель желает остаться анонимным. Второй — когда у лица, имеющего лицензии, есть судимость. В таких случаях это больше, чтобы избежать репрессалий с третьей стороны. Третий случай — это когда владелец лицензии является несовершеннолетним. Нечастый. Это было единственное слово, которое нужно было услышать Тому, чтобы все прояснилось в его голове. Как он этого раньше не видел. Теперь, когда эта мысль пришла ему в голову, это стало довольно очевидным. Он не мог сдержать мрачный смешок, сорвавшийся с его губ. Оба его последователя с любопытством посмотрели на него. — Моя маленькая змейка, ты действительно полон сюрпризов, — пробормотал он больше для себя, чем для двух других находящихся в комнате. — Мой господин? — Скажи мне, Люциус, тебе не кажется странным, что мой Маленький Король был так уверен в том, что будет напечатано в газете? Согласился ли Фадж с ситуацией Блэка? Или что все имена журналистов, пишущих для газеты, кроме Скитер, псевдонимы? Люциусу потребовалось время, чтобы осознать, что имел в виду его Лорд. Не потому, что он медленно осваивал, а потому, что то, на что он намекал, было просто невозможно. — Но… Но это невозможно, — выразил он свои мысли, — ему всего тринадцать. Я знаю, что он вундеркинд и чрезвычайно умен. Но это? — Люциус сказал, беря газету и недоверчиво глядя на своего Господина. — Это совершенно другая ситуация. Кто бы ни был владельцем этой газеты, он не просто сообщает последние новости. Они влияют на публику, они заставляют её думать. Они прививают читателям древние традиции и учат Тёмной магии. Они перевоспитывают население, причем незаметно для самого населения. Это тот, кто готовит людей к чему-то, создавая свою базу так, чтобы всё было готово для чего-то большего. Что бы это ни было. Он не мог... Он не смог бы... — Ты прав, Люциус, это всё для тех, кто умеет читать между строк, — сказал Том, прерывая бессвязную болтовню Люциуса. Когда он смотрел на Малфоя, глаза его светились энтузиазмом и почти благоговейным тоном он продолжал. — Но что, если это является его идеей, его планом? Прошло много времени с тех пор, как Теодред видел возбужденного Лорда. Трудно было удержать внимание Тома Реддла. Никто не мог сравниться с ним, и он довольно быстро терял интерес к людям вокруг. Шли годы, и он видел, как его Господин всё больше и больше отдаляется от человеческого общества, он был уверен, что одиночество и тоска, так или иначе, в конечном итоге приведет его Господина к падению. Но когда его Господин вернулся, он был больше похож на себя, на того, кого Теодред знал в начале, и он не говорил о физических изменениях. Казалось, что его Господин вернул часть своей страсти к жизни. Он не мог не задаться вопросом, было ли это из-за Гарри Поттера. Был ли мальчик, который уничтожил его, причиной того, что его Господин вернулся к реальной жизни? Всё указывало на то, что это так. Видя энтузиазм в этих кроваво-красных глазах, Теодред не мог не надеяться, что пришло время, когда его лорд нашел себе пару. — Что ж, — сказал он с улыбкой, — если это он, то будущее, безусловно, будет интересным. Эти красные глаза светились жизнью и ожиданием, и он не мог не улыбнуться. Да, пора было.***
Гарри исследовал свое новое место жительства. Его дом. Он никогда не думал, что сможет думать о чём-то как о своём доме. Возможно, Гарри перестал молиться и надеяться, что кто-то его усыновит, что он будет кому-то нужен, но небольшая его часть, ребёнок, которого они убили своим пренебрежением и жестоким обращением, был счастлив. Он не был уродом, ему были рады, он был нужен. Покачав головой, Гарри продолжил исследование. Он был слишком взрослым для такой сентиментальности. Эта ситуация с Сириусом возникла только потому, что она предоставила ему полезные ресурсы, а тот факт, что они с крёстным хорошо ладили, был только бонусом. Гарри рассеянно огляделся. Комната, в которой он находился, как и все остальные в доме, имела величественный вид, даже если она была грязной. Он догадался, что все старые дома обладали этой благородной атмосферой, это был просто ещё один способ показать другим, насколько превосходны чистокровные. Гарри, конечно, понимал цель этого, но ему это не особенно нравилось. Он никогда не имел ничего из этого в детстве, и вы только посмотрите на него, он был лучше всех этих напыщенных дураков. Тем не менее, то, что ему это не нравилось, не значило, что парень не мог использовать это в случае необходимости. Что-то золотое в одном из пыльных шкафов со стеклянным фасадом, стоящих по обе стороны от камина, привлекло его внимание. Они были забиты необычным набором предметов: комплект ржавых кинжалов, когти, свернувшаяся змеиная шкура, несколько потускневших серебряных коробок, расписанных на языках, которые Гарри не понимал, и богато украшенная хрустальная бутылка с большим опалом, украшающим пробку, полная. Гарри был совершенно уверен в ее содержании. Это чья-то кровь. Однако, как бы все эти вещи не были интересны Гарри, его внимание привлек золотой медальон с буквой S, покрытой изумрудами. Почти не зная, что делает, он открыл шкаф и вынул медальон. Как только Гарри поднял его, он тут же чуть не выпал из его ладони. Ощущение, будто по его руке прошел небольшой электрический разряд. Металл был странно теплым на ощупь, и его магия буквально мурлыкала, это было единственное слово, которое он мог применить, она практически пела в его теле. Однако самым странным было ощущение от медальона. Казалось, что он был счастлив находиться в его распоряжении. Гарри почувствовал странную потребность сохранить медальон в безопасности. Гарри много как описывали, и какими только эпитетами не награждали, но тупым его уж точно никогда не называли. Возможно, он не знал всего, что было в Волшебном мире, но он знал, что реакция, которую он испытывал благодаря медальону, была ненормальной. Поэтому парень сделал то, что сделал бы любой любопытный подросток: положил медальон в карман и пошёл в свою комнату. Он даже не подумал спрятать медальон в своей комнате. Как бы сильно ему не нравился Сириус, до этого момента он ему не доверял. Нет, медальон нужно хранить в единственном месте, доступном только ему. Место, где он прятал все, что хотел сохранить в тайне: его сундук. Открыв сундук, Гарри спустился по лестнице прямо в свою комнату. Он вынул его из кармана и положил в ящик тумбочки. Теперь, Гарри мог изучить медальон в любое время. Он хотел посмотреть, сможет ли выяснить, почему так на него отреагировал. Довольный, Гарри начал уходить, когда его взгляд остановился на маленькой клетке на кухонном острове. На его губах появилась широкая улыбка. Сириуса и Ремуса не было дома. Сириус еженедельно встречался с целителем разума в Святом-Мунго, и Ремус всегда сопровождал его, обеспечивая эмоциональную поддержку и всё такое. Это дало ему около трёх часов, когда он оставался дома один. Три часа без дела, и он так давно не развлекался. — Ну, здравствуй, Питер, — улыбка Гарри совершенно не скрывала его намерений. Он уже играл с крысой несколько раз, но Питер всегда при этом находился в своей анимагической форме. Теперь же у него было время для некоторой креативности, правда, на этот раз ему не хотелось играть с крысой, ему нужен был человек, скрывающийся в её облике. Он хотел увидеть, как взгляд Питера наполняется страхом, услышать его крики, наполненные страданием, его мольбы. У него вырвался ещё один смешок, похоже, его ждало немало веселья. — Я был ужасным хозяином — с моей стороны было грубостью столь долго игнорировать тебя. Но не переживай, Питер, этот день я полностью посвящу тебе. — Гарри и понятия не имел, что животная форма может передать столько ужаса, испытываемого анимагом. Что ж, похоже, можно каждый день открывать что-то новое для себя. Он взял клетку в руки и направился в ванную комнату: как бы ему ни хотелось повеселиться, он бы не желал запачкать кровью свою гостиную или кухню, а плитку в ванной будет гораздо легче вычистить. Хотя, возможно, лучше будет немного изменить эту комнату, в конце концов, играть с крысой в ванной будет довольно грубо. Кивнув своим мыслям, он поставил клетку на пол. — Подожди здесь, Питер. Я хочу убедиться, что комната будет идеально подходить для наших игр. - он вернулся через несколько минут. — Что ж, всё готово для тебя. Я надеюсь, наше времяпрепровождение порадует тебя так же, как и меня. Подняв клетку, он зашёл внутрь. Если бы Питер в этот момент был в своей человеческой форме, он бы точно потерял сознание, но даже по его животной форме можно было заметить плескавшийся в его глазах ужас. По своему скромному мнению, Гарри считал, что довольно хорошо поработал с новой обстановкой. Стены, пол и потолок теперь были грубо высечены из тёмного камня, хотя пол был немного более гладким. У стены напротив двери располагался стеллаж, который занимал её всю, он был заполнен различными пыточными предметами от ножей, кинжалов, молотков и гвоздей до хлыстов. На другой стене были цепи для рук и ног Питера. Неярко освещали комнату несколько факелов. Кроме этого, в комнате больше ничего примечательного не было, хотя в большем она и не нуждалась. Поставив клетку на пол, Гарри достал палочку и оглушил крысу. Ему не нужно было идти на ненужный риск. Он вынул Питера из клетки и поставил возле цепей. Гарри сомневался, что смог бы затащить Питера в его человеческой форме. Он не был особенно низким, но и не самым высоким из мальчиков. Не то чтобы его волновало, ему нравилось быть немного ниже среднего, это облегчало ему жизнь, когда люди недооценивали его. Гарри снова направил палочку на крысу и наложил заклинание, которое заставило анимага вернуться в человеческую форму. Затем он сковал ему руки и ноги, цепи не были слишком короткими, если бы он попробовал встать, то смог бы немного пройти во все стороны. Не более нескольких шагов, но это, по крайней мере, позволяло ему двигаться. Кроме того, если бы цепи были слишком короткими, тогда было более вероятно, что он сломает одну или две кости, если будет крутиться и поворачиваться, пока Гарри играет с ним. В качестве меры предосторожности он призвал к себе всё, что было у крысы; это просто не годилось бы, если бы у Питера было при себе какое-либо оружие или средство для побега. К счастью, единственное, что у него было, — это палочка из тёмного дерева, размером около десяти дюймов. Довольный, Гарри убрал палочку и разбудил Питера. Питер, казалось, был немного дезориентированным, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит. Как только он понял в какой ситуации находится, Петтигрю попытался вернуться к своей животной форме. И следующий момент тишину нарушил крик, Гарри рассмеялся, привлекая внимание Питера. — Привет, Питер. Я Гарри Поттер. Надеюсь, тебе понравится время, проведенное под моей опекой. Питер снова попытался измениться, и послышался новый крик. — Давай, Питер. Ты правда думаешь, что я позволю тебе так легко сбежать? Эти цепи останавливают превращение, как и твоя маленькая клетка. Теперь, Питер, я хочу немного поболтать, хорошо? Питер заскулил, его широко открытые глаза устремились на Гарри. — Почему ты присоединился к Волдеморту? — У Гарри было несколько идей, но одно дело — думать, что он знает, а другое — знать, что он знает. Крыса не ответила, он продолжал хныкать. Гарри вздохнул и разочарованно посмотрел на Питера. — Знаешь, Питер, я не хотел этого делать, но ты не оставляешь мне другого выбора, — сказал Гарри, как если бы он разговаривал с маленьким ребенком, который плохо себя вёл. — Круцио, — Гарри почти прошептал практически фанатичным тоном. Он использовал проклятие только дважды, оба раза на пауках, но использовать его на человеке было совершенно иначе. Как только крики Питера заполнили комнату, он не смог сдержать смех. Эйфория, охватившая его тело, была невероятной, и ему пришлось использовать всё своё самообладание, чтобы остановить проклятие. — Питер, было бы лучше, если бы ты ответил. Это сделает твою жизнь намного проще. Питер свернулся клубочком и стонал от боли. — Питер! — рявкнул Гарри, заставляя крысу смотреть на него испуганными глазами. — Ответь мне. — Т-ты не знаешь, как тогда обстояли дела. Он выигрывал! Что я мог сделать? Он бы меня убил, — Питер глазами умолял Гарри, чтобы он понял. И Гарри понял. Питер был трусом, как он и подозревал. — Ясно, — пробормотал Гарри, — ты просто боялся умереть. Питер отчаянно кивнул, и Гарри сдержал усмешку. Какое жалкое извинение для волшебника. — Что ж, Питер, ты будешь счастлив узнать, что я не собираюсь тебя убивать. Надежда, появившаяся в этих глазах, безмерно развлекала его. Он разрушит эту надежду. Он заставит крысу пожелать смерти, заставит его отчаяться, когда он наконец поймет, что сладкой свободы смерти не будет. Да, Гарри полностью сломает крысу. — Знаешь, Питер, у меня есть огромный список проклятий, которые я хочу испытать. Но, поскольку мы впервые вместе, я бы предпочел более практичный подход, понимаешь? Питер с любопытством посмотрел на него, и Гарри улыбнулся, скоро крыса поймёт. Направив палочку на цепи, он укоротил их: если он собирался встать поближе к крысе, ему нужно было убедиться, что она не сможет напасть на него. Увидев, что Питер не может двигаться ни руками, ни ногами, он повернулся к нему спиной и двинулся к полке. — Хм, я даже не знаю, с чего начать. Так много вариантов. Крыса снова начала хныкать, очевидно, он наконец понял, что Гарри намеревался сделать. Гарри взял с полки несколько вещей, внимательно их изучил и положил обратно. В конце концов, он взял кинжал, который видел в начале, и подошел к Питеру. — Мы собираемся повеселиться, — прокомментировал Гарри, вынимая палочку и заставляя рубашку Питера исчезнуть. С лёгким смешком он подошел к Питеру и начал резать ему грудь. Как только острие кинжала вошло в кожу, Питер закричал. Гарри был уверен, что среди криков было несколько мольб о пощаде, но Гарри проигнорировал их. Он только начал и был уверен, что попрошайничество со временем станет намного интереснее. Кровь, стекавшая по телу Питера, начала капать на пол, и Гарри был уверен, что, когда он закончит, Питер будет стоять на коленях на полу в луже собственной крови. — Готово. Теперь все будут знать, кто ты, — заметил Гарри, слегка отступая, чтобы оценить свою работу. На груди крысы было вырезано слово «Предатель». — Гарри ... Гарри, пожалуйста. Твой отец никогда бы этого не сделал. Он бы никогда не одобрил. Он бы понял, почему я это сделал. Он проявил бы ко мне милосердие. Пожалуйста. Слезы текли по лицу Питера, на секунду он напомнил Гарри ребёнка. Ужасно уродливого младенца, учитывая, что Питер, казалось, впитал в себя некоторые черты своего крысиного облика, но тем не менее младенец. — Милосердие? — спросил Гарри, и Питер отчаянно кивнул. — Я не знаю, что это такое, Питер. Я знаю определение этого слова, конечно, но я никогда не чувствовал этого. Не понимаю, почему я должен это чувствовать. По отношению к тебе. — Твой отец... — Питер попытался возразить, но Гарри прервал его. — Благодаря тебе я никогда не знал его. Честно говоря, я не очень-то отношусь к своим родителям. Однако они отдали свои жизни за меня, если бы они любили меня так сильно, я сомневаюсь, что они разлюбили бы меня только потому, что я развлекался с человеком, который их убил. — Это Тёмный Лорд убил их! Это не я! — запротестовал Питер, в глазах его загорелся огонь. — Нет. Волдеморт вёл войну. Они были врагами. Ты же был тем, кто убивал людей, которые были твоими друзьями, и я сомневаюсь, что мои родители были единственными. Сколько погибло, потому что ты их предал? Нет, Питер, единственный человек, которого я виню в их смерти это ты. — Для других это может не иметь большого смысла, но Гарри никогда бы не стал винить Волдеморта в смерти своих родителей. Логично, что он знал, что Волдеморт выстрелил Смертельным проклятием, но ни в малейшей степени не винил его. Гарри не знал, что привело к событиям той ночи, но был уверен, что если бы он вел войну, то поступил бы так же. Судя по тому, что он слышал, его родители были занозой в боку Волдеморта. Более могущественные, чем остальная часть оппозиции, они предположительно столкнулись с самим Волдемортом и выжили, так что да. —Что мне теперь с тобой делать... — пробормотал Гарри. — А, я знаю. А как насчет доли за каждый год, что я был в этом аду? Питер было снова начал умолять, но Гарри проигнорировал его и сосредоточился на том, что он делал. Он должен был быть осторожным, не хотелось случайно убить крысу. Напевая себе под нос, Поттер выбрал первое место, начал со лба и медленно протащил кинжал до левого угла губ Питера. — Теперь у тебя тоже будет шрам от молнии, — прошептал Гарри, продолжая пытку. Он начал делать порезы Питеру на груди. Не слишком глубоко, достаточно, чтобы вызвать боль. Когда он закончил, ни одна часть туловища Питера не была не залита кровью. — Разве ты не говорил, что не хотел меня убивать? — всхлипнул Питер между стонами от боли. — Я и не планировал этого делать, Питер. Не волнуйся, крыса, ты будешь жить очень долго. Осознание, появившееся на лице Питера, очень ему понравилось. — Знаешь, Питер, я презираю магглов, — небрежно сказал Гарри, игнорируя стоны Питера. — Но, я должен признать, что они довольно изобретательны, когда дело касается пыток. Не то чтобы мы, волшебники, не были, скорее наоборот, но всё это делается простым взмахом палочки, понимаешь? — Гарри продолжил, как если бы он обсуждал погоду за послеобеденным чаем. — Но маглы, они должны запачкать руки. Они должны чувствовать кровь на своей коже. Это делает пытки более личным, не так ли? — спросил парень, с любопытством глядя на крысу. — Они действительно творческие, особенно когда дело касается повседневных вещей. Добби, — позвал Гарри. Спустя мгновение появился маленький эльф, он быстро взглянул на крысу, а затем полностью проигнорировал её. — Мастер Гарри. — Добби, я хочу, чтобы ты принес мне соли. Много-много соли. —Да, мастер. Не зная, сколько времени займет Добби, Гарри начал преобразовывать подарок для Питера просто потому, что он не мог оставаться здесь надолго, не означало, что Питер не мог наслаждаться его гостеприимством. — Мастер Гарри, я принес соль, — объявил Добби примерно через минуту. — Спасибо, Добби. Сохраним это между нами, хорошо? — Конечно, мастер Гарри, — его глаза были полны обожания, и с глубоким поклоном он исчез. — Что ж, скоро мы увидим, насколько эффективны эти маггловские техники. Взяв пригоршню соли и свободной рукой немного приоткрыв один из порезов, он всыпал соль в рану, растирая её. Высокий крик Питера был таким же прекрасным, как когда он находился под Круциатусом. — Это кажется довольно эффективным, — небрежно прокомментировал Гарри. Его глаза, однако, отражали садистское веселье. Гарри немного подождал, пока не приступил к следующему шагу. Он хотел продлить своё веселье так долго, как только мог. Кроме того, парень хотел, чтобы Питер привык к тому уровню боли, который испытывал, прежде чем усилить её. Если бы он делал всё быстро, то не смог бы насладиться медленными страданиями крысы. Гарри потерял счет времени, когда поливал раны Питера солью, но, когда он закончил, Питер превратился в плачущий комок окровавленной плоти. Его мольбы росли, крыса всё сильнее мучился от боли, как он и хотел. Обещал и информацию, и верность, и когда ничего из этого не сработало, он взывал о пощаде, о смерти. Гарри не мог не смеяться каждый раз, когда слышал это. К концу Питер только плакал, у него, казалось, не было сил сделать что-то большее, и Гарри начинал скучать. Было бы скучно, если бы его игрушка сломалась так скоро. Он подождал несколько минут, пока Питер не восстановил некоторую связность мыслей, и, когда Питер посмотрел на него, он тепло улыбнулся. — Я должен идти, Питер, — сообщил ему Гарри, надежда в его глазах обрадовала Гарри. — Но не думай, что я оставлю тебя здесь совсем одного, ни с чем. У меня есть кое-что, что я приготовил только для тебя. Гарри поднял то, над чем он работал, чтобы встать перед Питером. Это был деревянный стул, но на сиденье были гвозди. Они не были такими уж большими и длинными, он не хотел, чтобы Питер истек кровью. Но было бы очень больно, и он хотел страданий Питера. — Пожалуйста, — умолял Питер грубым от крика голосом, — пожалуйста, не заставляй меня... — О. Нет, нет, нет. Не волнуйся, Питер, я не собираюсь заставлять тебя сесть на стул. Каким я был бы человеком, если бы сделал это? — спросил Гарри, наполовину обиженный, а наполовину недоверчиво глядя на Питера. — Нет, Питер, сидеть или нет на этом стуле, полностью зависит от тебя. Никто не заставит тебя что-либо делать. Гарри снова вынул палочку и обездвижил Питера, затем он левитировал его к стулу, где цепи прижимали его ноги к ножкам стула, а руки к подлокотникам стула. Расположив тело так, чтобы он сидел на стуле наполовину, он кивнул себе и встал перед Питером. — Прежде чем уйти, я сниму чары, которые заставили тебя окаменеть. Ты не сможешь пошевелить руками или ногами, а стул нельзя сдвинуть с того места, где он стоит. Как видишь, ты, не сидишь на стуле. Итак, как я сказал, выбор за тобой. Ты не можешь стоять, поэтому ты либо останешься в том положении, в котором находишься, либо сядешь. Видишь? Выбор за тобой. Ты понимаешь? Панические глаза Питера ясно показали, что он понимает — Очень хорошо. Готовься, я собираюсь отменить окаменение. Как только он снял заклинание, тело Питера осело, и он почти потерял всю свою силу. Однако он держался и остался в той позе, в которую Гарри поставил его. — Я приду позже, чтобы поиграть с тобой ещё, — Гарри убирал всё оружие в комнате. — Удачи, — сказал он, выходя из временной камеры пыток. В качестве меры предосторожности он наложил все известные ему заклинания для запертых дверей, хотя он сомневался, что Питер сможет что-либо сделать, особенно когда у него не было палочки, но рисковать не было необходимости. Глядя на себя, когда он закончил, Гарри сдержал вздох. Может, ему стоило применить магию на Питере, его одежда была залита кровью. Глядя на часы в гостиной, он выругался, у него осталось чуть больше получаса до возвращения Сириуса и Ремуса. Не так много времени, как ему хотелось бы, но хватит чтобы принять душ и позаботиться обо всем, о чём нужно было позаботиться. Почти полчаса спустя Гарри принял душ и привёл в порядок свою окровавленную одежду. Ему просто нужно было позаботиться о нескольких вещах, и, если повезёт, он справится с ними до возвращения мужчин. — Добби. — Мастер Гарри. — эльф появился почти мгновенно. — Добби, у меня есть для тебя работа. — Всё, что хотите, мастер Гарри. — Человек, с которым ты видел меня раньше, я хочу, чтобы ты дал ему еды и воды. Это не должно быть что-то особенное, это могут быть объедки, наши или Малфоев. Может быть, каждые два или три дня, достаточно, чтобы он не умер от голода. Хорошо? — Конечно, мастер Гарри. Добби позаботится о том, чтобы крысолюд не голодал. — Спасибо, Добби, вот и всё. Добби поклонился ему ещё раз и ушел. Гарри облегченно вздохнул. Об этом позаботились, и у него ещё осталось время пойти в библиотеку и поискать книги по исцелению. Его новая игрушка не могла бы неожиданно умереть.