Капитан и Кот. Сборник Сказок и Чудес

До чего же достал меня этот дождь, сил нет! Нет, не кашемировая серость низкого неба, затянутого сизым маревом туч и, уж тем более, не запах, вызывающий мурашки по телу. Надоела грусть, которая каждый раз приходит вместе с ним. Первый предвестник наступающей осени, самый ощущаемый спутник надвигающихся холодов. Первое августа наступило для меня еще три дня назад, когда остальные видели на календаре всего лишь двадцать девятое июля. А внутри меня, вместе с первыми осенними каплями, упавшими на подоконник таким, казалось бы, летним вечером, август пришел незамедлительно. С ним вместе пришли внезапно начавшийся насморк, категорическое нежелание работать, — едва не провалила все сроки сдачи проекта, — и совершенно омерзительная надобность надевать осеннюю куртку и брать зонт. А еще бежать за наполнителем для лотка Андрику, категорически отказывавшемуся садиться пушистой попой в холодную лужу. Вот так я и оказалась укутанной по самые уши в теплый шарф, как гриб шляпкой накрытой черным зонтом, и возмущенно бубнящей себе под нос про доставший дождь. И все это прямо посреди двора, который я пересекала, торопливо шагая к зоомаркету, расположенному в соседнем квартале. Нас с Андриком давно запомнили и продавцы, и работники зала, и даже управляющая этого магазина, и, влюбившись в полосатого вредину всей душой, никогда не обделяли енота лучшими товарами и приятными бонусами. Именно это и объясняло, за каким чертом меня понесло в соседний квартал под проливным дождем, когда в двух шагах есть такой удобный фирменный магазин. Двор, соседний с моим, всегда радовал атмосферой, царившей там день и ночь. Зеленый оазис посреди городской пустыни, не загаженный жителями и их питомцами. Повезло этому дворику на адекватный совет жильцов и большой склад бабушек, непрерывно что-то высаживающих, подкапывающих и подкрашивающих в своем импровизированном саду. Часто выхожу гулять именно сюда, да и в дни, когда просто тороплюсь мимо, всегда останавливаюсь полюбоваться этим островком природы. Вот и сейчас, выйдя из-за угла дома, в очередной раз остановилась в нескольких шагах от обочины проезжей дворовой дороги, любуясь райским островом напротив. В старом до дряхлости плеере, — тот самый подарок брата, да-да, — с тихим щелчком сменился трек, и я улыбнулась. Знакомая мелодия. Родная до боли. И, что странно, каждый раз включается именно тут, на обочине дороги напротив «Оазиса». Словно Врата здесь, которые на миг возвращают нас в прошлое, где мы по-настоящему были счастливы. Вылетевший из-за угла автомобиль я попросту не успела заметить. Услышала лишь дикий, режущий уши визг тормозов, бьющий в уши рев клаксона проносящейся мимо машины, а спустя секунду меня с ног до головы окатило потоком грязной дождевой воды, вперемешку с размокшей дорожной пылью, окурками и мелкими камешками. В наушниках зашипело, щелкнуло, и наступила тишина. Отчетливо стал слышен издевательский смех мальчишек с балкона второго этажа. На бежевой ткани куртки расползлись огромные коричневые пятна. Это не больно, когда лицом в грязь. Это не страшно, когда вокруг смеются. Это не обидно, когда ты просто не понял, не заметил, не услышал надвигающейся беды. Больно другое. И эту боль не всегда удается снять… — Пойдем! Быстрее, тебе говорю, иди сюда! — Крепкая рука знакомо перехватила запястье, и я, не в силах говорить, послушно пошла следом за внезапно обнаружившимся тут же Котом, не понимая, куда и зачем он меня ведет. В подъезде «оазисного» дома было удивительно тепло. У высокой батареи уже сохло двое человека — высокая строгая дама и низенький пухлый мужчина, старательно протиравший платком запотевшие очки. Заслышав шаги, оба обернулись и синхронно ахнули: — Денис! Так вот куда вы так стремительно умчались, — удивленно вглядевшись в меня, покачал головой толстяк, — Что же, понимаю прекрасно, за такой красавицей я и сам бы рванул хоть в дождь, хоть в град! — Владимир Иннокентьевич, да подождите вы! Девочке срочно, срочно нужно обсохнуть! Денис, ведите вашу даму вот сюда, здесь в углу особенно тепло, — голос высокой женщины оказался на удивление низким и густым, а глаза, при близком рассмотрении, карими и теплыми, — Такой дождь, такой дождь! И никакого сладу с ним нет, проклятым. Вы куда в такую погоду бежите, молодежь? Сперва вот Дениса отогревали, теперь еще и вас будем. Я смущенно улыбнулась, практически вплотную прижавшись к батарее, и отстукивая зубами сложные ритмические рисунки: — З-з-за на-на-наполните-те-телем для е-е-енота пошла. — Для енота? У вас есть енот? Боже мой, как странно… Енот в доме — это же совсем негигиенично, он же все ломает! — На мгновение растерялась дама, но тут же вновь смешно наморщила нос, обращаясь к соседу по батарее, — Владимир Иннокентьевич, вы говорили, у вас чай в термосе еще остался. Напоите девочку, видите, как она дрожит! — И правда, ну как я мог забыть! — Засуетился дядечка, расстегивая портфель и вытаскивая из него старенький, потертый термос, — Совсем вы меня, милая, заворожили. Забыл совсем, что джентльменом быть нужно! Я растерянно подняла на Кота глаза. Тот молча и сосредоточенно оттирал мою руку от грязи влажной салфеткой. На скулах парня едва заметно ходили желваки. Злится? Почему? — Коть, — я осторожно высвободила кисть из ставшего жестким захвата друга, и заглянула ему в глаза, — Ты чего? Я тебя обидела чем-то, что ли? Парень изумленно вскинул отчего-то потемневшие глаза: — Ты с чего такой бред выдумала? — Он удивленно поднял брови, и взял меня за вторую руку, — Чистая. А та почему в грязи? — Лицо закрывала, — рассмеялась я, — Думаешь, почему моська чистая, а ладонь как с помойки? Стратегия, однако. Так что случилось? В руку, слегка обжигая пальцы, легла пластиковая крышечка от термоса, наполненная ароматным чаем, и Владимир Иннокентьевич улыбнулся: — Так он тут, как ваш крик услышал, обернулся, побледнел весь, и так наружу понесся, что едва дверь лбом не вышиб, — доверительным тоном сообщил он, — Вообще, действительно, страшновато было! Слышали, как машина резко тормозит, сигналит, а затем женский крик. Мы с Ларисой Петровной чуть Богу душу не отдали, пока ждали новостей! Я обернулась к Денису. Все еще бледный, не сводящий неожиданно темных, строгих глаз с моей чистой ладони, в которой все еще крепко бы зажат насквозь вымокший в кармане куртки плеер. Он что… — Ты что, подумал, что кого-то машина сбила, да? Испугался? Кот неожиданно дернулся вперед, резко рванув меня за запястье, и с силой обхватил за плечи: — Ты! Рэй, я тебя узнал, понимаешь? — Голос парня едва заметно дрожал, — Это странным сейчас покажется, но я сегодня вообще к тебе не собирался. Так, позвонить вечером хотел, и все. А с утра как давай внутри что-то дергать — сходи к ней, и все тут. Не удержался, пошел. Но дождь усилился, пришлось в подъезде пережидать. Когда крик услышал — четко твой голос узнал. Думал, что тебя… Руки сжались крепче. Я покорно уткнулась носом в капюшон знакомой толстовки, выглядывающий из-за ворота косухи, и втянула воздух. Дождь. Мята. Крепкий табак. Правильно, спокойно. Не страшно. И вновь внутри ощущение, что не несколько дней назад мы виделись, а всего пару часов. — Пойдем домой, Коть, ладно? Я… Мне еще плеер сушить, может заработает. И куртку отмачивать! — Голос почти не дрожит, скрывая непрошеные слезы. Для них ведь нет причины, правда? Это же просто плеер. Это же просто кусок пластика. Я совсем не испугалась… — У меня когда-то был такой. Придем — посмотрю, — Кот лукаво покосился сверху вниз, осторожно стер с моего лба каплю, — Только с тебя чай и батарея. Берцы не вынесли таких издевательств, и-таки промокли! Пухлый мужчина в годах и высокая, изящная женщина стояли на пороге подъезда, молча глядя на уходящую в серый промозглый туман пару. Высокий юноша с, удивительного цвета, серебряными волосами осторожно обнимал за плечи хрупкую, мокрую насквозь, девушку, второй рукой удерживая над их головами большой черный зонт. А дождь, веерами расходясь от полукружий черной парусины, образовывал за спинами ребят настоящие ангельские крылья. — Вот это любовь, Ларисочка Петровна! Вот это да, — восхищенно покачал головой толстяк и вновь утерся платком, — Эх, где мои годы… Женщина мечтательно улыбнулась в ответ, незаметно сотворив вослед уходящим крестное знамение.