Как сильмариллы все изменили

— …наверняка. Послушай, тебе просто показалось, его здесь быть не могло. — Я с ума сошла, по-твоему? — я недовольно глядела на сестру. — Говорю, был прямо здесь! — Я вышла всего на минуту. Откуда же ему за эту минуту было взяться в комнате? И куда же он успел деться? — Не думаешь же ты, что я специально его придумала, чтобы не знакомиться с твоими внуками!.. Погоди, думаешь? Упомянутые внуки стояли у входа в зал, растерянно переводя взгляд с одной нолдорской принцессы на другую. — …так я вот сейчас сама тебе его найду, если не веришь! — грозно пообещала я, сверкнув глазами, и бросилась отодвигать занавески, смотреть под кресла, переворачивать декоративные подушки. Я понимала, что поиски затягиваются и что предстаю пред своими младшими родичами не в лучшем свете, но доказать свою правоту была обязана! — Ага! — победоносно вскрикнув, я торжественно явила миру предмет спора. — Ну что, видишь? На шум прибежали запоздавшие к встрече лорд Элронд с женой. Их глазам предстала странная картина: дети нерешительно стояли у дверей, посреди комнаты стояли дочь Феанаро и дочь Арафинвэ, и первая, чрезвычайно довольная, на вытянутых руках держала большого ежа, чуть не тыча им в лицо леди Галадриэль. — И откуда ему тут взяться? — сестра задумчиво погладила пальцем иголочки на спине зверушки. — Вот не надо! — я обиженно прижала к себе находку. — Сначала не веришь, а потом гладишь! Как бы то ни было, он, кажется, здесь заблудился. Я потом отнесу его в сад, пусть улиток ест после дождика. — Что ж, тогда начнём, — Галадриэль решила больше не оттягивать момент, родственники подошли ближе. — Рада представить вам мою сестру Кенамиэн Алассэ, единственную дочь Феанора и Нерданель. — Старшую сестру, — краешком губ улыбнулась я, весело смотря на моих внучатых племянников, которые по числу прожитых лет были старше меня. — Да, старшую, — согласилась Артанис. — Моя дочь Келебриан, — я попыталась взглянуть на эльфийку как можно дружелюбнее, жалея о своей беспричинной озлобленности на неё, — и их с лордом Элрондом дети: Элладан, Элрохир и Арвэн. Нужные поклоны и кивки были сделаны, хотя дети ни на миг не переставали меня разглядывать с плохо скрываемым любопытством и неверием, впрочем, выглядело это довольно забавно, так что я не стала искать в их глазах страх. Да им-то и нечего меня бояться. Ни меня, ни моих родичей. Кажется. Подали чай, и полилась непринужденная беседа. Дети иногда спрашивали меня о деталях прошлого, о моей семье и очень удивлялись, когда я спокойно говорила о грозном Куруфинвэ-старшем или называла младшего сокращённым именем. Правда, родители постоянно их одергивали, особенно мать, и беспокойно взглядывали на меня. Но сегодня напоминание о былых временах и рассказы о годах, которые я пропустила, не вызывали у меня ни тоски, ни злости. Я была на редкость весела, общительна и доброжелательна, еж в моих руках тихонечко сопел, не щетинясь и не дрожа. Все шло настолько хорошо, что с робевшими вначале близнецами у нас была уже договорённость о совместной охоте и разведке, а более тихой и сдержанной, чем братья, девочке я обещала спеть романсы Макалаурэ. Ситуация, должно быть, была странной, потому что разговор вёлся практически только между мной и близнецами, иногда ещё и Арвэн. Лорд Элронд и Келебриан сказали всего пару фраз, не чувствуя необходимости в поддержании и без того живого разговора и с улыбкой следя за нами, а вот пару раз пойманный взгляд Галадриэль мне не понравился. Когда я обращалась к ней за подтверждением чего-то, например, что Турко неплохо обучил меня звериному языку или что выезды на охоту у нас всегда были очень весёлые, она односложно отвечала, но сама не сказала и предложения. Наконец, зашедшая помощница объявила, что чету владык и почетных гостей уже ждут в трапезном зале. Я было встала, собираясь продолжить болтовню с близнецами, с которыми мы быстро спелись, но Галадриэль извинилась, что вынуждена похитить меня ненадолго под предлогом обсуждения моего необычного возвращения. Дети хотели задержаться, узнать интересную историю, обрывки которой они слышали только краем уха, но тактичные родители увели их с собой. — Почему ты везде ищешь подвох? — я закатила глаза. — Ой, и не делай удивленное лицо, будто я не знаю, о чем ты хочешь поговорить. — Раз знаешь, тогда ответь, что случилось. — И вот опять подвох. Ничего не случилось, просто у меня в кои-то веки хорошее настроение. Разве это плохо? — Ты ползала по залу в поисках ежа, непринужденно беседовала о Феанаро, братьях и даже Финдекано, — сердце почему-то екнуло, Галадриэль проверяла меня, — весело и беспечно болтала с мальчиками о всякой ерунде. — Ну и что? Я показала, что эльф Первого Дома может быть не угрюмым и грозным, а вполне милым. — Когда ты последний раз спала? — Да причём здесь спала! — Когда? — Ты как мама, честно слово! — Кена. — Да я не помню! После пробуждения… Отключалась пару раз ненадолго в библиотеке. — И все? — Да я не хочу… Но сестра меня не слушала. — Тогда и с «хорошим настроением», и с ежом все ясно. — Что это тебе ясно с моим ежом? — я сузила глаза. — Алассэ, — сестра встала и положила мне руки на плечи. — Ты хоть осознаёшь, в каком ты сейчас состоянии? Галадриэль была не на шутку взволнована, должно быть, мало кто из ныне живущих в Эндорэ видел её такой. — Я думала, что делать из мухи слона — прерогатива Финдекано, — отчеканила я. — Разве? — По крайней мере, в отношении меня. Ну вот, ты довольна, я все осознаю и о нем мне больно говорить! Но моя жизнь продолжается, так почему бы ни сделать её счастливее? — я снова почти беззаботно улыбнулась. — Кстати, я ежа себе оставлю, нужно ему имя придумать… — я направилась к выходу. — Кена! — если бы я не знала, что говорит со мной не Артанис, а леди Галадриэль, я бы сочла этот возглас полным отчаяния. — Ну что ты, — ласково обратилась я к кузине, — милая Нэрвен, со мной все в порядке! — Лучше бы ты кричала, только не смотри так. — Да как? Послушай, не знаю, чего ты там себе напридумывала, но наверняка, это беспочвенные страхи. Пойдём обедать. — Мы говорили меньше часа, солнце недавно встало, почему вдруг обедать? — Ой. Ну, завтракать, большая разница! Все равно я не хочу есть. Пойду покормлю этого, — я тряхнула ежом, отчего тот проснулся и забеспокоился. — Есть тебе так же необходимо, как спать. — Да, да, — отмахнулась я. — Кстати, не вздумай меня лишать охоты с близнецами! — Какими близнецами? — Амбаруссар, конеч… — я остановилась. — Ты меня поймала, — медленно и уже другим тоном произнесла я. — Что, теперь я с ума схожу, по-твоему? — По-моему, тебе необходим отдых, причём немедленно. Я прикажу принести, нет, лучше сама сварю тебе сонный отвар, с мёдом, с молоком! Я не ответила, сестра продолжила: — Ты перевозбудилась, и это не удивительно, но хроа, как и феа, нужны поддержка и отдых, — сестра медленно подходила со спины. — Рубашку ты носишь? Вижу, хорошо… Давай мы пойдём в твою комнату, бери своего ежа, если пожелаешь, только выпей, пожалуйста, снадобье. Галадриэль снова оказалась передо мной и теперь с надеждой заглядывала в лицо. Она до ужаса напоминала мне мою Артанис. — Да ты опять вся горишь! — Майтимо. — Что? — На него после Ангамандо ты такими же глазами смотрела? Кузина вздрогнула и отшатнулась. — Что ты такое говоришь? — Такими же? — я упрямо повторила вопрос. — Я… Я думаю, не такими же. — Наверное. Потому что он бы тебе объяснил, каково это, когда на тебя так смотрят. Ты говоришь, что лучше бы я кричала, выла и рыдала, а я говорю, что лучше бы ты ничего от меня не скрывала и меня так не жалела. Я пойду спать, но ты скажешь мне, кто и когда был у Финдекано. Эту тему ты почему-то удивительно легко обходишь. Но раз уж ты меня растормошила, будь добра, сказать. Галадриэль стояла, удивленная моей на редкость разумной и связной речью. Только бледность и чуть дрожащий голос выдавали её волнение и неуверенность в моем здравомыслии. — Ежа, кстати, нужно выпустить в лесок какой-нибудь, — решила я. Я пила сладкий и пряный сонный отвар, умело приготовленной сестрой, и повторяла про себя её слова: «Финдекано не из тех, кто будет долго и публично хранить верность, а потом тихо ляжет с кем-нибудь, если ты об этом». «Не из тех, — в кровати было удивительно мягко и приятно, — не из тех…» Я почти не надеялась на сон без видений. Да и в силу снадобий я не особенно верила. В детстве, когда я болела, мама готовила мне специальные отвары, так как обычные они на меня мало действовали. Уж не знаю, что Нерданель в них добавляла, но после пары глотков можно было всю ночь спать как младенец, а наутро быть совершенно здоровой. Помню, как-то раз мама решила такой же приготовить для Кано, когда он свалился с лодки и, долго побарахтавшись в холодной воде, простудился. Но на него чудесное зелье оказало обратный эффект. Здоровье Певца всегда было несколько слабее, чем у нас. Папа неустанно пытался его укрепить перцовыми смесями, и у Макалаурэ появилась сыпь… Картины из детства вставали одна за другой, пока наконец не слились в один расплывчатый сон. Я стояла прямо посреди трассы для скачек. Ежегодный турнир в Валмаре. Ни разу не участвовала. Что я вообще здесь делаю? — Кена, ну сколько можно? — недовольно возмущается Морьо. — Взялась помогать — так помогай. Хочешь, чтобы я сломал шею или ещё хуже — проиграл? Затяни подпругу потуже, вот так. — Алассэ! Вот ты где, а я всюду тебя ищу! — через толпу, поддерживающую участников, пробивался Финдо. — Там Финдарато тебя ждёт не дождётся! Ты должна помочь. — Она мне помогает, расслабься, кузен, — ехидно произнес Карнистир. — Ничего, и нам успеет, — Финдекано и бровью не повёл. Братья начали спорить, чуть ли ни тягать меня в разные стороны. Но вдруг прозвучал сигнал, и я оказалась на коне, который уже мчал меня куда-то вперёд. Трасса менялась на глазах, переливаясь разноцветными красками и исчезая, наконец я оказалась в каком-то лесу, с ковром мокрых прошлогодних листьев, с серо-жёлтыми голыми ветками и большими черными прогалинами. Это определённо был не Аманский пейзаж. Фаза сна, должно быть, сменилась, и видеть как наяву я стала то, что помногу раз себе представляла. Конь нес меня сквозь лес. Нельзя было понять, какое время года, какая часть суток. Небо было затянуто бесконечной однотонной светло-серой тучей. Вдруг прямо передо мной возник частокол, сторожевая вышка, ворота, приказали остановиться, но конь легко перепрыгнул высокие колья и понёс меня меж размытых невысоких деревянных зданий и чуть менее размытых фигур, показывавших на меня пальцами, удивлённо охающих, шарахающихся в стороны из-под копыт скакуна. Конь резко остановился у светлого строения неопределённой формы. Я соскочила и пошла внутрь, спиной чувствуя, что начинает собираться толпа. Я была не просто дочь предателя Феанаро, я была той, кто видел с берега Эндорэ, как горят корабли, кто знал об участи Нельо, и ничего не смог сделать. Презрение, ненависть, горечь обиды, — чувствую спиной. А на шею мне повесили тяжёлое ярмо, без бубенчиков и резьбы, тянущее вниз. Зачем мне оно, я же не лошадь? Пытаюсь его снять, прежде чем войти внутрь, но все не получается, руки не слушаются и безвольно падают. Что за дешевый символизм, сознание? Слышу голоса, полог откидывается. На пороге вполоборота стоит Финдекано, с веселой ухмылкой отвечая кому-то внутри здания. Затем он поворачивает голову, видит меня, улыбка медленно сползает с его лица, он бледнеет, ошарашенно глядит мне в глаза. Мне хочется зажать рот рукой и тихо взвыть, но я не могу издать ни звука, хочется упасть на колени, но вышитая на спине восьмиконечная звезда заставляет стоять прямо, так, что ярмо давит сильнее. Хочется, наконец, броситься к кузену, обнимать, плакать, объяснять, просить прощения, благодарить, целовать. Но страшно: побелевшие, потрескавшиеся губы, вертикальные морщинки на лбу, посеревшая натянутая на острые скулы кожа и огромные, бездонные потемневшие глаза. Я не могу понять, что испытывает сейчас Финдо, могу только смотреть и терзаться, и гадать. Мои глаза начинают закрываться, изображение становится расплывчатым, а я изо всех сил пытаюсь его удержать. Однако, чем больше я вглядываюсь в родное лицо, тем менее четко вижу его. До Майтимо, к которому ехала, чтобы убедиться, что Финдекано все же удалось его спасти, так и не добираюсь: картина сменилась. Серо-синий туман, раннее утро, неясно очерченные стволы деревьев, временные постройки, чёрная гладь озера с плавающими прошлогодними листьями. Холодное, светло-голубое небо над головой. Несколько всадников, в том числе я все на том же коне. Мои исхудавшие руки неуверенно держат поводья. Мы объезжаем озеро, направляясь к лагерю на другой стороне. Над ним реет знакомый красно-черный флаг. Такой же, как и в предыдущем сне, частокол, ворота, сторожевая вышка. Ворота открываются не сразу, как будто нас не хотят пускать. Мы едем вдоль размытых строений и лиц медленным, ровным шагом, и от этой медлительности и спокойствия становится просто невыносимо. Нам на встречу быстрым шагом приближается фигура. Это Кано, он взволнован и рад. За ним маячат Турко и Курво, но Певец останавливает их, продолжая путь до нас в одиночку. Меня не видно за широкими спинами Финдарато и Нолофинвэ, но они должны знать, что я здесь, как должны были знать, что меня не было на кораблях во время отплытия. Должны… Наконец заметив меня, импульсивный Турко, ослушавшись приказа короля Макалаурэ, подбегает ко мне. Глаза на пол-лица, губы дрожат, руки тоже. Схватился за стремя, видимо, боясь, что я убегу, и ни слова сказать не может. Я думала, не смогу их полностью простить, а если смогу, то не скоро. Думала, буду сидеть верхом, поджав губу, как главы Второго и Третьего Домов. Но смотрю на Турко, как он одними губами выговаривает «мы не знали, мы не знали», и понимаю, что не для меня обиженно гордая осанка и сжатые губы! Наклоняюсь и целую его в лоб. Ну конечно, конечно, вы не знали, бедные мои! И Феанаро не думал, не гадал, что я ночью к Финдо побегу, а потом, небось, всеми бранными словами меня поминал и, когда один был, столы переворачивал и стулья ломал. Но они меня не предали. Не предали! О том, как родственники поступили по отношению к остальным, я сейчас не думала, гладя по голове и трясущимся плечам старшего брата. Сцена снова меняется. И я сверху смотрю, как украшенную замысловатыми орнаментами и драгоценными камнями корону — искусная работа Курво — фигура без лица с копной рыжих волос (представить Майтимо после Ангамандо я была не в силах) передавала в знак королевской власти дяди Нолофинвэ. Бордовый от ярости Морьо, мрачные Курво и Турко, чуть бледный Кано и серьёзные Амбаруссар. Толпа в синих одеждах громко смеялась и улюлюкала, Ириссэ горделиво выпячивала грудь, на лице Турукано застыла усмешка. Финдо был абсолютно спокоен. Я шипела сквозь сжатые зубы, но молчала. Конь принёс меня к Ангамандо. Чёрная со светящимися огнём оранжевыми «окнами» крепость на фоне затянутого черным дымом неба. Верхние холодные коридоры и залы с высокими сводами, сохраняющие отпечаток мрачной красоты, и грязные, серые подвальные помещения, гогот орков (невидимых моему взору), отдаленные крики, звуки ударов молота по наковальне, лязг цепей, шипение раскалённого железа, вой сквозняка, стучащие зубы и стоны пленников, длинные серые вереницы закованных одной цепью новоприбывших, бесконечные ряды общих камер, до отказа забитых, этажом ниже содержали более опасных или ценных, ещё несколькими этажами ниже, в совершенно сыром и тёмном подвале — одиночные темницы. Пленники сидят по углам или, обессиленные, валяются на тонкой соломенной подстилке. Безликого во сне Майтимо выводят несколько серых пятен — орков, ведут наверх по крутой и узкой лестнице, по грязным узким коридорам, приводят в заставленную разными приспособлениями комнату. Орк-истязатель привычно здоровается с жертвой, Нельо также привычно, даже равнодушно, смотрит на новую пытку. Майтимо кладут на колесо, покрытое мелкими шипами. Тело железными жгутами прикрепляют к ободу. Все это делается методично, последовательно, отчего картина внушает мне еще больший ужас. Сделали оборот для проверки: тугой скрип и щёлканье механизма. С каждым оборотом ноги привязывали все дальше, постепенно сокращая расстояние между ступнями и ладонями. Определённо шёл какой-то разговор. Точнее, палач после каждого оборота спрашивал что-то. Нельо требуемый ответ не давал. Иногда лишь слышался хруст костей наматываемого на колесо тела и короткие, судорожные вздохи. Лицо пленника покраснело от приливавшей крови. Палач время от времени останавливался, как бы давая своему подопечному «передохнуть», подумать, оставляя того висеть вниз головой. Когда тело перестало растягиваться, мучитель как бы с сожалением поцокал языком, отвернулся и тут же повернулся, держа в руках тяжелую кувалду. Легко помахал ей перед носом Нельо, «сладким» голосом уговаривая пленника обойтись без этого и не тратить его, мастера пыток, силы, ведь у него и других подопечных полно! Обречённо вздохнул, сказал ещё пару слов. Речь, безусловно, шла о дроблении костей. Замахнулся… Но тут, то ли на счастье, то ли на горе Майтимо, в дверях появился чисто и хорошо одетый, прекрасно сложенный мужчина, с язвительной полуулыбкой на губах. По лицу я узнала Артано. Бывший майа Аулэ и комендант крепости. Он, не меняя выражения лица, оглядел жертву и лениво окинул взглядом помещение, остановив взгляд на кувалде у своего подчиненного в руках. Предложил мастеру попробовать силы, а заодно и продемонстрировать последствия применения «молоточка». Обрадованный и чуть смущенный вниманием начальника истязатель размахнулся и опустил кувалду на деревянный, обитый железом стул. Грохот и мелкие щепки. Я видела, как Нельо непроизвольно дёрнулся и попытался как можно незаметнее сглотнуть. Довольный результатом Артано, обернулся к пленнику и предложил ему «ложечку за папу». Нельо молчал. Палач подошел, замахнулся, точнее, я успела увидеть только, как он поднимает тяжелую кувалду… Я проснулась. Крик застыл в горле. Меня знобило и тошнило, перегнувшись наудачу через край кровати, я не сдержала рвотные позывы. Не знаю, что мог отвергать мой желудок, ведь даже не помню, когда последний раз ела. Перепуганная помощница, приставленная ко мне сиделкой, побежала куда-то и вскоре вернулась с Галадриэль, которая, видимо, и не ложилась. Со мной что-то делали, подставляли ведро, держали волосы, вытирали рот, пытались умыть. Меня трясло, я, не сдерживаясь, рыдала и кричала, доходя чуть не до исступления, зачем-то зажмуривала глаза и затыкала уши, забивалась в угол. Света стало больше, должно быть, на шум прибежал и сам лорд Элронд. Впрочем, его появление мне нисколько не помогло. Я даже не смотрела на них, сквозь зажмуренные веки видя только метавшиеся тени. Наконец меня схватили за руки, буквально вытащили из угла, поднесли свечу к самому лицу и хорошенько потрясли. Я распахнула глаза, ожидая увидеть единственного, кого я готова была послушать — Лаурэфиндэ, но это была кузина. Она казалась выше и сильнее той Галадриэль, с которой я прощалась перед сном, её властный голос, звучащий у меня в голове, заставил вслушиваться в слова. Я попыталась, но страшная картина вновь возникла перед мысленным взором, и я вдруг вскочила, схватила сестру за руки и закричала: — Ему ломали кости? Майтимо ломали кости на колесе? Отвечай! Отвечай, ломали? «Открой разум!» — этой Галадриэль, чьи глаза горели синим светом, я не могла противиться. Впустив сестру в сознание, я обессиленно осела на кровать. Через минуту сестра вновь наклонилась ко мне и раздельно и чётко произнесла: — Это ночной кошмар. Его создали твои страхи, это просто твоё воображение. Даже Ангамандо у тебя не такое, каким оно было, я его видела, слышишь? Ты напридумывала себе страшных картинок и сама себя напугала! — Откуда же мне было придумывать такую страшную пытку? Где я её взяла? — Подумай. Твоя пытка — выдумка! Тело не может так растягиваться, а если бы с Нельо такое сделали, он остался бы хромым или кособоким на всю жизнь! Слова этой Галадриэль звучали так убедительно, что я и сама стала замечать несоответствие сна и действительности. Даже гибкое тело эльда не смогло бы так растянуться, правда! — А про сами орудия пыток ты могла прочесть и забыть, да и твоё воображение всегда было богатым! — уверила меня сестра. — Это могут быть и последствия твоего знакомства с древним гневом Моргота и Унголиант, — произнёс низкий, хрипловатый голос. Таким у людей говорят старцы. Я вздрогнула и подняла глаза. Рядом с Галадриэль стоял высокий старик, одетый в серый балахон. Его длинная борода доставала почти до пояса, а морщинистые руки сжимали деревянный посох. Однако пронзительные голубые глаза, сверкавшие из-под нависших бровей, свидетельствовали о скрытой личиной старика силе. Я ошиблась, приняв его за Элронда. — Откуда ты об этом знаешь? — я ошарашенно уставилась на незнакомца. — Как? Не узнала? Я же тебя потом и вытаскивал. Действительно, я напрягла память, начиная видеть сходства между силой моего спасителя и старца в серой робе. Ты мой теплый луч? — Не веришь? Твоя мать просила меня помочь, когда тебя привезли в Тирион. Мы как раз тогда с ней пили чай. Незнакомец говорил удивительно просто и даже беззаботно, тогда как я все ещё не отошла от кошмара. Его тон меня и успокаивал, и оскорблял: старец явно не придавал должное значение моей трагедии! Я хотела что-то сказать, но старик меня перебил: — Обо всем этом мы с тобой поговорим утром, а сейчас иди спать. Снадобья на тебя плохо действуют? Что ж, будем работать с феа. Ведь, как говорится, беспокойное феа и хроа покоя не даёт! Я поняла, что спорить бесполезно, и, не сводя глаз с старца, легла обратно в постель. Сестра начала петь. Вскоре я узнала старую колыбельную, которую нам пела ещё мама в Амане. Все, кроме Галадриэль, вышли, свечи потушили, и меня медленно начал обволакивать крепкий сон. Я не узнала, что вскоре между сестрой и таинственным стариком произошёл такой разговор: — Уснула, — леди Галадриэль, с облегчением вздохнув, вышла в коридор. — Спасибо, Митрандир, это и в правду оказалось действенное средство. — О, пара пустяков, — поскромничал старик, набивая длинную трубку. — Все твоими трудами, леди Галадриэль. — Я насторожилась, когда она вдруг стала беззаботной и приветливой, заставила её лечь спать, и… — В том, что она увидела, не было твоей вины, — Митрандир выпустил два кольца дыма и следил, как они уплывают в ночную даль, думая о том, как удобно устроена Обитель, что здесь из каждого помещения обязательно есть выход на улицу. — Я разберусь с теми, кто подобрал сестре книги, если уж не с теми, кто их писал! — горячо пообещала Галадриэль. — Она, конечно, добавила своих деталей, но все это было недалеко от правды, — несмотря на то, что после тех страшных событий прошло много лет, эльфийка вздрогнула. — Но нельзя было ей говорить, что все это было… А если не это, так другое! — Бедная девочка, — вздохнул Митрандир, кутаясь в свой плащ, — хорошо, что рядом оказалась ты, госпожа, лорд Элронд и Глорфиндель. — Да, они неплохо поладили… — Я думаю, что её не стоит уж очень баловать, если ты об этом. — Баловать? Никто из нас вообразить не может, через что она прошла. — Точнее, не прошла, — по-прежнему спокойно заметил старик. — И все-таки мне интересно, как она попала сюда, минуя Мандос. — Надеюсь, тебе хватит мудрости, — голос Галадриэль дрожал от гнева, — не доставать её расспросами. Ей сейчас и так не просто. Как она меня напугала!.. С того самого дня, когда примчался гонец с известиями о её появлении в Имладрисе, и до сих пор я не могу найти себе места. — В тебе, госпожа моя, просыпаются старые чувства, оживают воспоминания, — это вполне естественно. Хотя сейчас ты опекаешь её скорее как дочь, нежели как сестру, — голубые глаза озорно блеснули. — И пусть! Кто-то должен её если не оградить, то подготовить к жестокой жизни, к которой мы привыкали годами. Она ведь прямо из Амана! Ещё такая чистая, такая светлая! — А как же Альквалондэ? Ведь я знаю, что трагедию ты не забыла. Галадриэль вздохнула, тоже устремив взор в даль. Обычно она говорила, что виноват Феанаро, но сейчас, когда за стенкой лежала его дочь, язык не поворачивался. Я проснулась уставшей, как будто всю ночь бегала наперегонки с Нэссой. Невесомые кремового цвета занавески и полог кровати совсем не вязались с тем мрачным и холодным, что я вспоминала. А ведь и правда, Финдарато и Морьо участвовали в скачках. Кто же тогда выиграл? Я решила, что пора уже мне познакомиться с народом Имладриса. Или ему — со мной. Сестра не одобрила эту идею, но знала, что спорить с дочерью Феанаро бесполезно. Зато Галадриэль подошла к делу серьёзно и тут же посоветовала мне выбрать синдарское имя, если я уж хочу стать частью народа. Таких слов я, конечно, не говорила, но перечить не стала. Сейчас меня больше интересовал тот загадочный старец. Если он знал мою семью в Амане, то, может, расскажет немного о том, что происходило там. — Я знал, что тебе захочется поговорить, — старец затянулся и выпустил несколько колец пахучего дыма. — Вижу, снадобье оказало на благотворное влияние? — Да, благодарю… — Ах да, вылетело из головы. Ты уж прости старика, — голубые глаза лукаво блеснули, — здесь меня называют Митрандир, среди людей я Гэндальф Серый, меж гномов — Таркун, на юге я Инканус, а в Бессмертных Землях был известен как Олорин. — И каким из этих имён мне тебя величать, господин? — Можем договориться об этом вечером, и как раз назовёшь своё новое. Пока же выбирайте любое, какое нравится. — Так ты уже узнал о вечере… Возможно, моя сестра уже известила об этом и хозяина, но мне все равно нужно объявить о своём решении лично, — пробормотала я, на миг забыв о собеседнике. Вряд ли лорд Элронд меня поддержит. Гэндальф словно прочитал мои мысли. — Сколько бы у меня ни было имён, все они ведут к старику в сером плаще. Иным же новое имя приносит новое лицо. — И тогда со старым именем старое лицо уже не появится. — Старому — старое, новому — новое. Прошлое можно оставить до лучших времён, а для этих взять настоящее. — Взять в настоящее выдуманное? — Помни, что жить-то тебе в настоящем. Разговор о прошлом у нас так и не заладился. В этот день все вообще шло не так, как я хотела. Сестре я сказала о намерении представиться народу Имладриса дочерью Феанаро, после разговора с Гэндальфом засомневалась. Села было думать над новым именем — вовсе уснула. Странно, я была уверенна, что после такой ночи ещё долго буду бояться заснуть. Однако именно пришедшему во сне видению я обязана своим решением. Солнце уже садилось, когда меня наконец разбудили. Галадриэль, подгонявшая девиц, приводящих меня в порядок, явно была не в восторге от моего «безответственного отношения», это сквозило в каждом её движении. Я, видя её нетерпение, попросила помощниц выйти, как только мой внешний вид удовлетворил сестру, которая тут же поинтересовалась, что я в итоге решила, сказала ли я Элронду, поговорила ли с Митрандиром, выбрала ли имя. — Лорда Элронда я предупрежу, хотя он, как и ты, скорее всего, подозревает о моем решении. — А ты готова к тому, что твоё имя на тебя навлечёт? Хорошо ли ты понимаешь, что тебя ждёт? — Послушай, — спокойно начала я, доплетая косу, — ты же всегда говорила, что наши сны — совсем не одна только игра воображения, что они способны предупредить нас об опасности, открыть глаза на проблему, подсказать решение, — сестра, предчувствуя неладное, не сводила с меня испытующего взгляда. — Мне виделось, что я спускаюсь куда-то глубоко вниз, под кору земли, даже под море. Я мало что помню о дороге, но, когда я пришла, оказалось, что теперь мне нужно вернуться обратно, однако путь растянулся на многие тысячи ступеней. Вдруг мне является посланник того царства, куда я спустилась, и говорит, что может перенести меня наверх в мгновение ока. Но мне придётся пройти испытание: он будет предлагать мне все, чего я желаю, но я должна от всего отказаться, и только тогда он отнесёт меня наверх. Тебе кажется, что это просто? — хотя я и не думала, что сестра так считает, но все равно спросила. — Нужно решать. Путь наверх так тяжёл, так долог… Но я не сказала тебе, что он добавил: «Однако если ты не сможешь отказаться хоть от чего-то, ты пропала». Все так четко, так понятно, кажется, нужно просто говорить «нет, нет, нет», а я представила, чем он будет меня искушать, и решила. Понимаешь, что? Во взгляде Галадриэль читались сочувствие и усталость, ей был ясен мой ответ ещё в начале истории, теперь же она потеряла надежду совсем. Может быть, я невольно расстроила ее своим сном, заставила вспомнить о таких же сомнениях перед важными решениями ее жизни. — И отвечая на твой следующий вопрос, да, я выбрала имя. Сестра молчала и только смотрела на меня. Я продолжила: — На вашем языке моё имя звучит так же. Оно останется со мной. Может, я приму и другие имена, которыми меня нарекут, но я сейчас придумывать сама себе новое не готова. Ты, пожалуйста, не думай, что я делаю это специально или назло кому-то, или из неуважения к народу! Я просто… не могу. Галадриэль не стала меня убеждать слишком долго только из уважения к моему состоянию, точнее, из сочувствия. Зато обещала сама известными ей путями убедить лорда Элронда не протестовать. После всех этих разговоров я чувствовала себя измотанной. Очень странно, как быстро устаёшь в Эндорэ. Впрочем, эта земля ведь живёт по законам смертных. Сестра вышла, оставив меня собираться с силами. Я облокотилась на спинку кушетки и прикрыла глаза. Чем больше времени я провожу неподвижно, чем больше сплю, тем сильнее устаю. Взяв со стола ручное зеркальце, я изумилась своей бледности, да и веки мои приподнимались с трудом. Мда, в таком виде я могу лишь опозорить род Феанаро. Когда я успела стать такой слабой? Неужто восхождение по тысячам ступеней меня так утомило? Однако это был сознательный выбор. Я полулежала, облокотившись на подушки. В тонком платье с широким вырезом почему-то было очень холодно, но я поленилась встать и закрыть ширму террасы. Взор бесцельно изучал резной потолок. Мысли беспорядочно перетекали одна в другую, не задерживаясь ни на чем конкретном. Так я провела четверть часа и вдруг вскочила, словно меня облили ледяной водой: я вдруг поняла свое состояние и ужаснулась — скука, неимоверная скука завладела мной полностью. Это она отняла все силы тела и феа. — Что со мной стало? — я закрыла лицо руками. Внезапно я осознала, что уж лучше то, что было со мной ночью. Уж лучше биться в истерике, плакать, кричать, выть, но не это. Не эта бесконечная пустота во всем. — Зачем я теперь живу? — я обвела взглядом комнату, словно пытаясь зацепиться за что-то и найти ответ. Все мои прежние домыслы стремительно теряли значимость. Закрывая глаза, я видела силуэт Финдекано. Дошло до того, что я уже и наяву не только слышала его голос, но и чувствовала его запах и ощущала его руки на моих плечах. В дверь стучали. Когда я успела запереть ее? — Я не хочу никуда идти, — прошептала я, утыкаясь носом в шею кузена. — Тебя ждут… — Я устала. — Я знаю, — Финдо поцеловал меня в макушку. — Я все знаю. — Почему я была такой дурой? — Алассэ, пора. — Помоги встать, — наконец сказала я, стараясь надышаться ароматом его кожи, запомнить каждое прикосновение. Финдекано подхватил меня под руки и поднял с кушетки, довёл до двери, нежно сжал мою руку, прощаясь, и открыл дверь. — Прошу прощения, я задремала. В коридоре стояла помощница, одевавшая меня, и старшая, которая в день моего появления в Имладрисе смотрела на меня свысока. Впрочем, взгляд её и теперь не излучал тепла. Однако сейчас её раздражительность я вполне могла понять. Старшая помощница скептически осмотрела меня, сменив все-таки гнев на милость: видимо, мой вид действительно вызывал сочувствие. — Пойдем-ка, госпожа, — она сама прошла в комнату, пока я стола на пороге, а следом испуганно просеменила вторая эльфийка с подносом в руках, на котором помимо кубка стояло ещё множество баночек и даже какой-то дымящийся горшочек, все это издавало сильный пряный запах. — Что все это? — Сестра твоя, леди Галадриэль, велела нам позаботиться о тебе, госпожа. Сестра? Несколько мгновений я внимательно всматривалась в непроницаемое лицо старшей помощницы. Она ни взглядом, ни жестом не выдавала неприязни или страха, даже любопытства. — Униэль, не мешкай! — прикрикнула она на младшую, которая все ещё была не в силах скрыть страх, смешанный с удивлением. «То есть приняли», — решила я. Стало вдруг как-то легче. Осталось надеяться, что основное население Имладриса составляли эльфы со здравым рассудком, как старшая помощница. Тем временем эльфийки начали колдовать надо мной: достали несколько порошков, что-то с чем-то смешали, нанесли мне на лицо, благодаря чему кожа перестала быть бледно-зеленого цвета и приобрела здоровый оттенок. Я не особенно следила за их действиями, зато заметила, что в кубке — вино с травами и мёдом, уже протянула руку, но старшая строго сказала, что на голодный желудок никакого вина. Вместо этого мне подвинули дымящийся горшочек, в котором оказались запечённые овощи, и заставили каким-то чудом съесть почти треть. И только потом мне наконец дали желанный напиток. Трудами эльфиек ещё через полчаса я выглядела не просто пристойно, но здорово и даже относительно спокойно. Неожиданно я заметила, что и платье моё совсем не с широким вырезом, ведь под ним надета мамина рубашка. Прошло не так много времени, а я уже была готова смеяться над недавней апатией. «Ну хоть Финдекано себе придумала, чтобы совсем не раскиснуть», — похвалила я себя, глядя в зеркало. — Что ж, уверен, что жителей Обители ты покоришь, — одобрил мой внешний вид Гэндальф, не посчитавший нужным сменить свой балахон на что-нибудь приличное. Я только усмехнулась и твёрдым шагом проследовала вслед за эльфийками в тот самый зал, где впервые увидела Элронда и его семью. А вот и лорд, лёгок на помине. Увидев меня, он нахмурил лоб, но говорить о моем решении не стал, за что я была ему очень благодарна. Хозяин сделал несколько вежливых комплиментов, я ответила в той же манере. Элронд поинтересовался, как мне его друг Митрандир, и я с интересом выслушала краткую историю деяний майа в Эндорэ. Отвлеченным разговором мы скоротали время пути, однако перед самыми дверями, когда до нас донёсся оживлённый гул собравшихся, лорд Элронд остановился и внимательно на меня посмотрел. — Думаю, как реагировать, тебе не нужно объяснять? — я чуть улыбнулась. Хозяин дома смягчился, видимо, желая подбодрить меня, продолжил: — Я верю, ты справишься. Я кивнула, и мы вошли в зал. Гул затих. Мне показалось, что жителей Имладриса собралось намного больше, чем в первый вечер. Хотя, скорее всего, это была вина моей практически полной изоляции. Меня усадили на почетное место справа от владыки Обители рядом с сестрой. Я быстро обвела взглядом присутствующих, слегка улыбнувшись Элладану и Элрохиру и Арвен. Лорд Элронд поприветствовал свой народ и гостей, пожелал всем приятного вечера, подготовил их и наконец представил меня — Кенамиэн. Я сама себя удивляла своей уверенностью. Я знала: что бы сегодня ни произошло, я это выдержу.