Как сильмариллы все изменили

Курумо считал, что заниматься всякими мелочами — не его. В любом же его деле он всегда видел больший смысл. На призыв отправиться спасать Эндорэ Курумо откликнулся первым. Миссия была крайне важной, поэтому сменить обличие, приняв личину старца, наладить отношения с эльфами и людьми — эти порой уязвляющие его гордость требования он исполнил довольно легко. Все эти изменения носили чисто внешний характер. Своё же мнение о порядке вещей и своей роли майа не поменял. И поэтому его особенно раздражало, когда мелочи, не стоящие в его понимании того, чтобы вообще тратить на них время, причиняли ему неудобства. Все это я прочла в его первом взгляде, когда мы снова встретились. Курумо не умел сердиться, как сердятся старики. За те немногие дни общения с эдайн я научилась видеть разницу. Майа, как мальчишка, досадливо морщился и раздраженно дергал плечом. Вкупе с личиной старца это выглядело поистине странно и забавно. Это даже почти развеселило меня. Но при всём при этом Курумо легко удавалось вводить в заблуждение всех и каждого. Глаза говорили: видишь же, он раздражён, недоволен, зол, а в уши лился сладкий мёд. И ты практически сознательно шёл на самообман, не умея совладать с силой его речей. Гэндальф же был рад. Будучи ещё тем хитрецом, он, однако, не считал необходимым скрывать свои истинные чувства. Людей великие истари больше за собой не таскали. Только одного, Эарнура, знакомца Глорфинделя, которого, как мне успели поведать, тот отговорил от битвы с одним из кольценосцев. Наше вежливое любопытство он удовлетворил коротким рассказом: люди остались с Аранартом, а самому ему было поручено налаживать сотрудничество для борьбы против сил Ангмара. Его буквально перебил Курумо вопросом о местонахождении Атрейна, как продолжали именовать Льяца. Я думала, как ему это объясню, и, не дрогнув, ответила, что на болоте наши пути разминулись, и с тех пор мы его не видели. Курумо был обеспокоен и насторожен. Я тоже. И он попросил показать кольцо. Я не удержалась и взглянула на Глорфинделя и Гэндальфа и только после их кивков с трудом стянула с пальца кольцо и протянула его майа. — Это действительно работа Келебримбора… — хмыкнул Курумо, рассматривая кольцо. Приближался решающий момент, но он пока не думал его возвращать. Я начинала нервничать. Курумо делал вид, что забыл про нас. Я переживала за кольцо, творение племянника, как если бы самого маленького Тельпэ отобрали у меня из рук подержать и, желая забрать насовсем, не торопились отдавать. — Вы его уже применяли? — Курумо даже не взглянул на нас, по крайней мере на меня. — Да, — несколько подзабытая гордость принцессы Первого Дома дала о себе знать, и я, кажется, выдала то, что майа и ждал. — Оно помогло мне, когда я падала со скалы, а потом развеяло иллюзию болота, из которого не было выхода. — О, так вы падали со скалы? — быстрый довольный взгляд. — Что же привело к такому развитию событий? — Неисправное снаряжение, — ответил за меня Лаурэфиндэ. — Ах, я хотел бы услышать версию леди Кенамиэн, если уж ей не терпится говорить. — Все верно, подвели крюки, — я приложила все усилия, чтобы ни одно чувство, разбирающее меня, не просквозило в голосе и не отразилось на лице. — А что ты думаешь по поводу рассеивания иллюзий? — спросил Гэндальф у своего товарища. — С этим мы разберёмся… Повисло молчание, и я поняла, что кольцо нужно забирать сейчас. Я надеялась, что Курумо по крайней мере не будет ломать комедию. Но нет, это было бы слишком просто. — Благодарю за усилия, — о этот холодный, безумно холодный взгляд. Аж мурашки по спине. Вот именно — усилия, я не зря столько всего пережила, чтобы кольцо в твои руки попало! Никто не думал, что Курумо будет забирать его прямо сейчас и прямо так. Хотя, балрог, этого и стоило от него ожидать! Пока в воспалённом мозгу проносились фразы, которые нужно было сказать, я не следила за лицом и оно, должно быть, приняло довольно жалкое выражение. Аж глаза защипало от такой несправедливости и… страха, что ничего не выйдет. Вдруг я словно уловила дуновение весеннего ветерка и спиной почувствовала, как Глорфиндель встал за мной. О, чувствовать Лаурэфиндэ за правым плечом было поистине волшебно, и это даже вызывало восторг: казалось, стоит ему опустить сейчас руки на мои плечи, мы взлетим высоко в небеса. Это придало мне уверенности. Я протянула руку, почти как тогда на скале, но сейчас я не собиралась ждать, пока Курумо начнёт драться со мной. — Идея найти кольцо изначально принадлежала мне, но ей я была готова с тобой, господин, поделиться. Что до самого кольца, его ковал мой племянник, и сейчас я являюсь ближайшим его родственником и другом, который может им распоряжаться, поэтому оно принадлежит мне. Если истари и лорд Элронд захотят исследовать его силу или предложить, куда ее направить, я буду в вашем распоряжении. Только на таких условиях вы можете получить его. Нужно было видеть лицо Курумо, когда я взяла кольцо из его пальцев. Это было нагло даже для дочери Феанаро и сестры Турко и Курво. Мне стало бы жутко от осознания, какого врага я себе только что нажила, ведь Курунир не производил впечатления майа, легко забывающего обиды и прощающего дерзость, если бы за моей спиной не стоял Глорфиндель, а в моей ладони не лежало кольцо Тельпэ. В поисках поддержки я перевела взгляд на Гэндальфа. Он не казался особенно радостным и готовым встать на мою сторону. Курумо не стал вступать в дискуссию. Но было понятно, что он оскорблён и ещё обязательно ответит. Прошло два дня. Я сидела, облокотившись спиной на дерево, и смотрела, как спит Эарнур и как пламя костра отражается на его лице, делая скулы острее, а щеки — ещё более впалыми. Создавалось ощущение, что постоянно меняется выражение его лица. Мы направлялись обратно в Обитель. По крайней мере, так считала я, Эарнур, близнецы и воссоединившиеся с нами воины охраняющего отряда. Курумо повёл нас как-то в обход и, честно говоря, я уже потерялась и перестала следить за дорогой. Эарнур был менее вынослив, ему необходим был отдых, поэтому мы решили дать ему ночь выспаться. Курумо был только рад, хотя он скрывал истинные чувства, но его поступки заставляли думать, что он не сильно торопится вернуться в Имладрис. Я не стала выяснять, что он задумал, ибо это было невозможно. Я не думала, что раздражительный и себялюбивый Курумо может становиться таким бесстрастным. Два дня я ждала. Я не боялась, но я была наготове. Моей задачей было сохранить кольцо, на которое претендовали (как и на личную месть мне) двое могущественных майар. Гэндальф считал, что бояться Курумо так, как Льяца, глупо. Я сомневалась. Огонь завораживал, я уже уплыла мыслями куда-то вдаль, по привычке представляя, как бы я описала прошедший день семье, если бы мы воссоединились. Но, почувствовав неладное, приготовилась оставаться в действительности. Если будешь одна, то легко так с ума сойти. Без дурмана вина и вмешательства зла — раз! Никому не сказать, как болит в груди. А бессмертная мать уж устала ждать. Пустота впереди. Равнодушье чужих глаз. Я заткнула уши. Ладно, вот теперь мне немного страшно. Будут меня изводить? Я здесь, я никуда не улетала, ни в какие просторы к духам, голосам и прочей дряни. Это Курумо? Льяц? Или это просто мое сознание говорит, как обстоят дела? Чушь! Я ударила себя по щекам. Они неожиданно оказались мокрыми. Я повернула голову и увидела Гэндальфа и Глорфинделя, они, беседуя, направлялись сюда. Я попыталась быстро и незаметно вытереть слезы. Приготовила улыбку и беззаботное выражение лица, но… они не то, что не остановились, но прошли, даже не взглянув на меня. Дождю — дрожь и тебе. В лесу лисе — оглядываться на всех. Стоило им отойти, что-то началось вновь. Выть волку, покинутому стаей. Под лёд уходить человеку, когда ступает. По спине бежали мурашки. Делать выбор и делать вывод, пока дышишь. Думать быстрее и тише. Я вздрогнула: этот другой. Он пытается подражать первому, но сильно отличается. Натянут лук и над ухом стрела, слышишь? На мягких лапах охотится кот за мышью… Я начала крутить на пальце кольцо, ища в нем спасение. Не было жуткой тишины, звона в ушах, страшных зверей и боли, просто мне в голову подкладывали чужие мысли. И подкладывали настолько нагло и очевидно, что в это почти не верилось. Я оглянулась, ища близнецов. Они слушали доклад одного из солдат, сопровождавших наш отряд — того самого растяпы, который забыл привязать лошадей, — о путешествии с Гэндальфом и Курумо. Рядом сидел другой и дополнял все это шуточками, на которые Агламер, сидящий там же, не особо реагировал. Все при деле, одна я маюсь, как всегда. Почувствовав, как в голову опять начинает что-то или кто-то лезть, я вскочила и быстрым шагом направилась к компании. Стоило мне подойти, я сосчитала три неприязненных взгляда, кинутых в мою сторону, на которые Элладан с Элрохиром никак не отреагировали. Возможно, они этого не заметили, хотя как?.. Однако не заметить того, что с моим приходом разговор прекратился, было невозможно. Я переводила взгляд с одного эльфа на другого. Либо их обработал Курумо, либо я их всех сама успела обидеть. Агламер был чуть более равнодушно мрачен, чем обычно. Близнецы… в принципе, они не были обязаны меня веселить и развлекать, но разрядить обстановку, сложившуюся в результате поведения их подданных, были обязаны. Молчание затянулось. — Госпожа Кенамиэн, ты что-то хотела? — напряжённо поинтересовался Элрохир. Мне аж стыдно стало. Стыдно за него. Ведь это сказал даже не Элладан. Кто их учил так прерывать молчание? Нет, наверное, я схожу с ума. Это ведь Финдарато или Майтимо, может, ещё Финдекано, допусти они вдруг такую ситуацию, могли бы выйти из положения куда более изящно. Но… Кто, балрог возьми, Элладан и Элрохир такие, чтобы так «ненавязчиво» пытаться меня спровадить, ставя меня в неловкое положение? Какого Моринготто, прости меня, мама, все считают такое поведение нормальным? Ладно, одно дело, когда мы на болоте, все грязные и злые, готовы расцарапать друг другу лица, но правила поведения в обществе, пусть и таком, никто не отменял. Да даже если о них не знать, неужели головой не подумать, что такая реакция может быть, как минимум, невежливой? — Только хотела поинтересоваться, не знаете ли вы, где Курумо, — выдала я первое, что пришло в голову. — Нет, я его не видел. Обычно за этим следует что-то вроде «поищи его у привязи» или «может, он пошёл в лес» или «не переживай, он должен скоро вернуться», но не в этот раз. Поняв, что ещё одного минутного молчания я не выдержу, я, поблагодарив Элрохира (меня-то элементарной вежливости научили), развернулась и пошла прочь. Что ж, спящий Эарнур, вне сомнений, был приятной, ни к чему не обязывающей компанией. Тоже, что ли, поспать? В конце концов, силы мириться с действительностью мне нужны, да и не вечно же бояться ослаблять контроль над разумом. Только я стала засыпать, как подул неприятный холодный ветер. Я поморщилась и снова задремала. Но ветер и не думал стихать. Я раздраженно открыла глаза, думая о том, что мне все-таки придётся встать и дойти до привязи за плащом, но эта мысль меня тут же покинула. Трудно описать мою первую эмоцию. Пожалуй, я готова была горько засмеяться и очередной раз подумать, что ничего-то мы не ценим, пока имеем. В общем, к факту, что я снова нахожусь на круглой скале посреди болота, а вместо дерева за мной несчастная башенка, я отнеслась с иронией. Но, можно подумать, я для этого засыпала! Могло бы присниться что-то приятное. Я зажмурилась и попыталась представить какую-нибудь другую обстановку. Как назло, ничего не приходило на ум. Я с неудовольствием отметила, что на самом деле замерзаю. Действительно, что ли, плащ взять? Я попыталась проснуться. Сложно описать, как я обычно это делаю, но мне всегда это очень быстро удаётся. Видимо, не всегда: мое подсознание что-то особенно хочет меня помучить сегодня. Ну ничего, я не сильно тороплюсь. Я встала и прошла к краю. Надо же, я так долго здесь сидела, что успела запомнить все в мельчайших подробностях, до каждой трещинки. Даже ощущения кожей холодного камня, ветра, запах болота. С бесстрастным лицом я шагнула со скалы, ожидая пробуждения если уж не от противного чувства падения, то от приземления точно. Интересно, тело успеет вспомнить ощущения падения на мокрый мягкий мох? Успело. Я упала как-то боком, вонзившись своим же локтем себе в ребра и надкусив язык, даже железный вкус крови, заполнившей рот, был очень натуральным. На секунду я испугалась, что это может быть не сон. «Боли нет, боли нет», — минуту я повторяла эту фразу. И неприятнее ощущения действительно ушли. Я подумала в который раз о том, что такого серого неба никогда не было в Амане. И такого болота, мне кажется, тоже. Возможно, я все додумываю. Чем ещё заняться, если скучно становится в собственном сне? Я уже догадалась, что это уж точно должны быть происки Льяца, мастера влезать в мои сны, или Курумо. Или обоих. И сейчас он или они пытаются меня убедить, что я не уходила с болота. Старые трюки, могли бы и поинтереснее придумать. Но, в общем, зачем просыпаться, если там тоже мало приятного? Наконец лежать мне надоело, и я, решив не расстраивать моих мучителей окончанием игры, поднялась на ноги и побрела прочь от скалы. Идти, к слову, было гораздо легче, чем по настоящему болоту. Кочки и прогалины неспешно сменяли друг друга, иногда дул тёплый ветерок и почему-то доносил запах хвои. Наконец мне надоело и идти, и я предприняла ещё одну попытку проснуться, в этот раз успешную. Первое, что удивило меня, когда я открыла глаза, что вокруг было непривычно темно, нигде не виден был свет костра. Может, потух? Второе — я стояла на ногах. Когда глаза привыкли к темноте, оказалось, что ещё и посреди леса. Тут уж я поняла всю глупость своего положения: оставаясь во сне, я встала и ушла куда-то в чащу. Спутникам моим же, видимо, было не до меня. Я обернулась кругом, всматриваясь в черноту между стволами. Откуда я пришла? Наверное, не стоило крутиться, так бы сузился сектор поиска. Я поводила перед деревьями рукой с кольцом, надеясь, что оно само как-нибудь решит мою проблему. Но нет. Тогда решено было забраться на верхушку какого-нибудь дерева и попытаться найти лагерь по свету. Но вокруг были либо низкие падубы, либо сосны, у которых все ветки были высоко. Интересно, это все предусмотрено или я просто такая везучая? Я не успела придумать, что буду делать, сзади послышались шаги, рывком обернулась, но никого не увидела. Я напряжённо прислушивалась и вглядывалась в темноту, но больше ничего не заметила. Ладно, мыслить логически, что мы имеем: что-то или кто-то лезет в мою голову, я, опять злясь на единственных в этом мире друзей, оказываюсь беззащитна, и вся эта духовная дрянь действует на меня с новой силой. Но, честно говоря, навязчивая мысль, что я просто перенервничала и напугала сама себя, и, таким образом, скоро окончательно потеряю рассудок, меня не покидала. Конечно, винить Курумо или Льяца было удобно и с какой-то стороны логично, но, зная свою чувствительность к странным вещам, за неумение совладать с которыми я очень жестоко поплатилась, я подозревала, что дело действительно может быть во мне. И если так, то, кроме всего, кольцо у меня отберут вне сомнений: кто доверит такой важный артефакт чокнутой девчонке! Как вернуться в лагерь и как объяснить, где я была? Как опять скрывать что-то, врать в лицо Гэндальфу, Агламеру и, тем более, Глорфинделю? Им выгодно заставить остальных думать, что это я сама слышу какие-то голоса и творю странные вещи, но из страха обвиняю в этом их. И ещё более выгодно, чтобы я сомневалась в своей правоте и боялась. Двойной обман, тройной? Эру, что со всем этим делать? В памяти всплыло лицо Майтимо, который обреченно вздыхал, откладывал свои дела, когда я совсем маленькая прибегала к нему в слезах, а, будучи постарше, просто с ним сталкивалась. Решать проблемы по мере их поступления. Раздражающая, но верная фраза. Сейчас главное вернуться в лагерь и придумать оправдание своему отсутствию. В голову ничего не шло. Видимо, Эру все же сжалился надо мной, и, раз уж я не способна придумать выход сама, послал мне помощника. Причём, не абы кого, а самого Агламера. Увидев его строгое лицо в момент, когда я отчаянно нуждалась в посторонней помощи, я была готова броситься ему на шею и расцеловать. Но, взяв себя в руки, позволила только радостной улыбке осветить моё лицо. — Два дня. — Что? — я не поняла Агламера и испугалась: первой ассоциацией было наше с Тельпэ исчезновение на сутки. — Два дня с тобой ничего не приключалось. Рекорд, я так понимаю. Я выдохнула и виновато улыбнулась. — Агламер, — я схватила его руки и с мольбой уставилась на него, — помоги мне! Они заберут у меня кольцо насовсем! Разведчик недовольно поморщился. Но, видимо, не в силах противиться моему обаянию щенячьему взгляду, он фыркнул: — Без кольца ты будешь совсем беспомощна. — Да, именно! — я широко улыбнулась, даже не пытаясь создать образ беззащитной овечки. Обида на его отстранённость и равнодушие быстро забылась, и мы вместе пошли к лагерю. — Ты мне расскажешь, что ты здесь делаешь? — не выдержал Агламер минутного молчания. — Так я… Коротко говоря, я думаю, что кто-то, кто хочет забрать кольцо, лезет в мою голову и пытается манипулировать. — Манипулировать? — Если это Атрейн, то ему нужно было просто вывести меня в лес, а если Курумо — то показать меня в крайне невыгодном свете, а если оба… Агламер остановился. Он ещё не успел ничего сказать, но я испугалась его взгляда и отшатнулась. — Успокойся, я не собираюсь его отнимать… — и, помолчав, добавил, — и никто другой — тоже. — Да как… — Атрейн не рискнул бы подойти на милю к лагерю, если у него есть дурные намерения. А Курумо не стал бы «влезать тебе в голову». — Ты мне не веришь? Считаешь, что я фантазирую? — Я считаю, что ты перенервничала, — выбирая слова, отвечал разведчик, — и твоя привязанность к кольцу… Не идёт тебе на пользу. — На пользу? Ты что, вообще не понимаешь? У меня нет сейчас ничего, кроме этого кольца! А нет, вру, есть два могущественных недруга! — я взяла себя в руки. — Ну ты же не станешь отрицать, что Атрейн не простит мне своё падение со скалы, а Курумо — своё унижение. «Сама со всеми рассорилась, а теперь всех боится», — читалось во взгляде Агламера. Я боялась, что он совсем перестанет мне верить, поэтому не стала развивать эту тему и просто попросила придумать, как мне вернуться в лагерь так, чтобы никто не был недоволен. Он нахмурился и обещал все сделать. Сначала я волновалась, что Агламеру не поверят, начнут у меня что-то спрашивать, но дорога до лагеря и мысли о собственном помешательстве утомили меня, и сил на переживания не осталось. Я только кивала и старалась выглядеть адекватной. Следующий день прошёл без происшествий. Я прилагала все силы, чтобы быть бдительной и не казаться мнительной, но от воспоминаний о вчерашнем вечере все же иногда вздрагивала и старалась лишний раз не тревожить память. Общество вчерашних отстраненных и равнодушных сегодня вновь стало если не дружной, то по крайней мере приятной компанией. И мне очередной раз оставалось только удивляться переменам в их настроении и опасаться, что дело лишь в моем восприятии. К счастью, сегодня от неприятных мыслей меня отвлекал Эарнур. Глорфиндель, как-то, смеясь, сказал, что Эарнур самый что ни на есть яркий представитель эдайн. По его словам, в нем сочеталось так много свойственных именно людям качеств, что воспринимать его как самостоятельную личность было непросто. Он был довольно вспыльчив, и как будто всегда одергивал сам себя, чтобы не взболтнуть лишнего, и, будучи по меркам людей уже не мальчишкой, он все же сохранял детские забияческие замашки и очень забавно пытался с ними совладать. Я легко нашла с ним общий язык, но на том основании, что он напомнил мне Турко. Наверное, так бы выглядел Охотник в первое бытие своё лордом. И тут я с ужасом осознала, что привычка сравнивать новых знакомых с братьями настолько укоренилась во мне, что теперь весь мир был мной разделён на Маэдросов, Маглоров, Келегормов, Карантиров… Мне было очень стыдно, когда я наконец это признала, особенно потому, что сегодня Эарнур впервые открылся мне не как абстрактное лицо, представляющие интересы такого-то народа и такого-то королевства, а как живой человек. Мы продолжали путь «домой», и вся эльфийская составляющая отряда радовалась скорому возвращению в защищённую Обитель. И за их противную радость мне было стыдно. — Думаешь, эльфы скучные домоседы? — мы с Эарнуром свежевали пойманную близнецами рыбу. Поскольку компания состояла не исключительно из эльфов, которые должны бы придерживаться традиции приготовления пищи мужчинами, роль повара мне сегодня пришлось взять на себя, а Эарнур решил мне помочь. Чутьё мне подсказывает, он верил, что квенди будут возиться с приготовлением пищи слишком долго, а ждать долго он не хотел. — Что? — Эарнур поднял на меня рассеянный взгляд. — А, — собрался он, — нет, вы путешествуете по всему Средиземью, помогая нам в борьбе с врагом… — Брось, я не Глорфиндель, — фыркнула я, и продолжала. — Это правда, то, что ты говоришь, но на самом деле, на кого я здесь ни посмотрю, почти все тоскуют о доме и только и мечтают попасть туда поскорее. Не сыновья Элронда, конечно. — Если есть дом, то желание в него вернуться вполне естественно, — грустно улыбнулся Эарнур. Я неуверенно пожала плечами и задумчиво произнесла: — Да, возможно, ты прав… Эарнур отошёл к речке помыть выпотрошенную рыбу, а я понуро принялась за свою. — Ай, — я вздрогнула от холодка, кольнувшего руку: кровь рыбы попала на кольцо, и оно прогнало волну мурашек, а ступни вдруг ощутили мокрый мох болота. Я быстро оглянулась, но никто не смотрел в нашу сторону. — Порезалась? — с появлением Эарнура неприятеле ощущение исчезло. — Дай, я быстрее закончу. — Да мне не сложно… — но брошенный исподлобья взгляд говорил, что это не предложение и сейчас как раз то время, когда можно предпочесть скорость качеству. Хотя, по сути, с качеством у Эарнура тоже все было в порядке. — Где ты научился свежевать рыбу? — Ну как же: границы Гондора упираются в залив Бэлфалас, летом, когда в столице становилось душно и пыльно, мы на какое-то время выезжали туда… Эарнур уже о рассказывал забавные истории из детства, ловко управляясь с приготовлением рыбы, когда подошёл Гэндальф вместе с хмурым Агламером. — Жаль прерывать вашу донельзя милую беседу, но я нашёл одну удивительную вещицу, посмотреть на которую, Кенамиэн, я уверен, тебе будет любопытно. Гэндальф знал, что, несмотря на весь мой горький опыт, собственное любопытство могло уговорить меня пойти куда угодно. — Ну, что там, что там? Далеко ещё? — Да нет, пришли, — Гэндальф немного отвёл меня от лагеря к деревьям. — Не хочу показаться привередой, но пока ничего любопытного в этих деревьях не вижу. — Честно говоря, у меня нет для тебя сюрприза, — признался Гэндальф, — просто разговор не для чужих ушей. — Так что же? — Агламер поведал мне о твоих вчерашних приключениях. — Вот ведь болтушка! — Кенамиэн, — вздохнул волшебник, — твоё поведение беспокоит меня. И не только меня, — многозначительной взгляд хитрых голубых глаз, — ты же понимаешь, что уходить одной ночью в лес неразумно? Особенно мне сложно это понять, когда ты сама себя успела неплохо запугать. Я молчала и смотрела в землю, Митрандир продолжал: — Так в чем же дело? — я чувствовала, что если сейчас открою рот, то расплачусь. — Расскажи и мы попробуем вместе справиться. Они считают мои страхи необоснованными, и, если я сейчас скажу, что Льяц, допустим, или Курумо влезли в мою голову, Гэндальф мне не поверит. У меня нет доказательств… Да я даже сама себе не до конца верю. — Нам с кольцом нужно к друг другу немного привыкнуть, — да, конечно, так Гэндальф и поверил. Некоторое время маг смотрел на меня, словно пытаясь заставить сказать верный ответ, но потом, видимо, передумал, и посоветовал только налаживать контакт без лишних рисков. Эарнур, кажется, вложил в обед все свою человеческую душу. Даже такие скупые на похвалу другим, как Курумо, не могли не оценить божественность этой рыбы. Пока лошади отдыхали, мы сидели на тёплых прогретых камнях и неторопливо поглощали пищу. Гондорский принц смаковал каждый кусочек, не выказывая, однако, нескромного довольства собой. — Так что тебе показывал Гэндальф? — Что он обладает необыкновенным талантом смотреть исподлобья и делать ненавязчивые замечания. Эарнур прыснул и подавился. — Будь аккуратен с рыбой. Моему брату как-то рыбья кость в горло воткнулась. Как он страдал! — Никогда бы не подумал, что буду лопать карасей на пару с потомком легендарных эльфийских королей, — изрёк Эарнур, прокашлявшись и немного помолчав. — Жизнь непредсказуема, — я пожала плечами. — Я, поверь, тоже до недавнего времени обо всем этом и не мечтала… Но раз уж судьба нас свела, то, знаешь что, я хотела бы увидеть Гондор! — Могу устроить проход в обмен на пару твоих интересных историй, — предложил Эарнур, смотря вдаль и сдерживая смешок. — Заказывай, сударь. Гондорский принц сначала колебался, видимо, боясь ворошить болезненные дня меня воспоминания, но я успокоила его, сказав, что мною уже половина моей жизни близнецам пересказана, так что парочка историй не вгонят меня в тоску. И полились истории о счастливом аманском детстве. Эарнуру все было в новинку, и он был крайне внимательным слушателем. — …Да уж, нарочно не придумаешь. Феаноринги и вправду были весьма талантливы! — Дело не только в одарённости, но и в постоянной практике, — назидательно изрекла я.— В семье Феанаро было непринято не работать и не совершенствоваться. У нас это считалось нормальным. Это касалось как проделок Амбаруссар, так и более серьёзных вещей, — я с улыбкой дотронулась до кольца. — Ты, например, знаешь, что на одном из древних наречий Кано означает «я пою»*? Несмотря на то, что на квенья слово имеет другое значение, мой брат брал себе ориентиром именно это. — А что на этом наречии означает твоё имя? — полушутливо поинтересовался Эарнур. Только я открыла рот, как второй раз за день нашу прекрасную беседу бесцеремонно прервал один из посланцев Валар. Теперь Глорфиндель внезапно решил позвать Эарнура обсудить какие-то дела. Я осталась одна доедать рыбу и наблюдать, как солнце скрывается за верхушками деревьев. С уходом Эарнура мне опять стало как-то не по себе. Чтобы отвлечься, я решила попрактиковаться с силой кольца, но было не сосредоточиться. В голову лезли чужие мысли, и не покидало чувство беспричинной тревоги. Это же чувство мучило меня и весь следующий день. Разговаривать не хотелось, вернее, хотелось с Эарнуром, но Глорфиндель и Гэндальф как помешали нашему разговору вчера, так не отлипали от гондорского принца сегодня. Я периодически дремала, и тогда ко всему примешивались ещё неразборчивые видения. В общем, под конец дня у меня разве что веко не дергалось, а вздрагивать я была готова от каждого шороха. Гэндальф предпринял ещё одну попытку пообщаться, но я была просто не в состоянии и отказалась, сославшись на головную боль. Правда, через полчаса мне пришла в голову одна интересная идея, и волшебник был как раз тем, кто был способен ее оценить. Да и мне нужно было делать вид, что ничего необычного не происходит, так что я все же немного побеседовала с Митрандиром, через осанвэ, чтобы мысли были направлены на собеседника и, в теории, были более защищены от случайного вторжения — в этом случае такой чуткий майа, как Гэндальф, должен был бы заметить. Эарнуру нужно было отдохнуть, да и лошадям тоже, поэтому привалы мы делали непривычно часто — каждый вечер. И я мудро решила, что эту остановку можно использовать с пользой, и мне пора уже решить проблему. Посидев со всеми с полчаса и употребив все силы, чтобы показаться повеселевшей, дабы не вызвать подозрения, я потихоньку отошла к лошадям. Поймав на себе взгляд Глорфинделя, Агламера и Гэндальфа, я ещё четверть часа просидела с конями. Эру, как продуктивно я трачу отведённое мне время! А, я же бессмертный эльф, точно! Переобщалась с эдайн просто. Ну, тогда все нормально. Наконец улучив момент, когда на меня никто не смотрел, я на полусогнутых ногах, бесшумно, как на охоте, обошла лошадей и направилась в лес. Постепенно я ускорилась и, отойдя от лагеря, уже бежала, попутно все же стараясь запомнить направление, откуда пришла. Посчитав, что удалилась от спутников на достаточное расстояние, я остановилась и прислушалась. Лес жил своей ночной жизнью, но в остальном все было тихо. — Ну давай, выходи, я же не зря пришла, — я все ещё не была уверена, что поняла все правильно и сейчас получу какой-то ответ. Но к счастью (или наоборот), мои догадки оправдались. Сзади раздался смешок. — Какая честь! Сама любопытная принцесска! Оборачиваться я не спешила, но от приближающихся мягких шагов у меня по спине пробежали мурашки. — Награда за смелость, — чувствуя мой страх, иронизировал Льяц. Он наконец встал передо мной. Он был зол, но ему нравилось положение, в котором потенциальная жертва — я. — Скажи мне, дорогая, ты смерти ищешь? — я бы не удивилась, если бы сейчас вместо ногтей у Льяца на руках оказались бы когти, но в темноте было не разглядеть. — Я не убиваю тебя сейчас лишь потому, что злорадствую. — Не трудись, кольца у меня с собой нет, — Льяц, видимо, думал, что все будет слишком просто, поэтому удивился. Я продолжала, — и только я знаю, где оно, так что не спеши меня убивать. — В таком случае, с какой же радости ты пришла сюда, в лес, ночью, одна? Неужели просить прощения? — Я хочу один раз в жизни… — Последний, — ввернул майа. — …поговорить с тобой без уловок, — Льяц уже открыл рот, чтобы выпустить очередное ироничное замечание, но я опередила его. — Мне действительно немного паршиво от того, как я поступила! — От того, что опустилась до моего уровня? — все же съязвил Льяц. — О, подкладывать мысли в чужую голову и пресмыкаться перед Курумо, боюсь, мне ещё далеко до… Майа схватил меня за горло и приложил к дереву. Меня нельзя так, у меня же сотрясение! — Боюсь, у тебя не будет времени потренироваться! — Да успокойся ты! Извинения в моем случае как-то неуместны, но я хочу тебе помочь. Льяц захохотал и ослабил хватку. — Моего несчастного разума под вашими атаками все же хватило на то, что понять, что Курумо крепко вцепился в тебя, а ты не брыкаешься, что на тебя не слишком похоже. — С чего ты решила, что я не брыкаюсь? — вспылил Льяц и тут же прикусил язык, поняв, что проболтался. — Чтобы брыкаться, тебе нужен не менее могущественный покровитель или какое-то преимущество. Просто подтверди мои догадки, и я помогу тебе: во время твоих странствий по востоку Курумо вытащил тебя из передряги, и теперь ты ему должен. И по-тихому решил заручиться поддержкой другой стороны, а когда благодаря мне подвергнулся шанс сбежать от Курумо, ты им воспользовался, обещая своему новому покровителю достать кольцо. Но едва ли кто-нибудь будет настолько наивен, что станет доверять тебе, поэтому, как только все пошло не по плану, про тебя забыли, послав своих головорезов, на которых мы наткнулись, стоило выйти с болота. Я так и не поняла, к слову, кто это был, и буду рада, если в качестве поощрения за мою догадливость, ты мне об этом расскажешь. Но вернёмся к нашей истории. И вот, покинутый всеми, ты решаешься украсть артефакт прямо из-под носа Курумо, уже для себя, иначе бы ты не слонялся тут один. Решаешься попытаться украсть кольцо, чтобы с его помощью обрести силу и независимость. Но природные силы — не твоё, кроме того, ковавшееся не для чужих рук кольцо пришлось бы долго перестраивать под себя. Ты сетуешь, что показал голову, и теперь несколько могущественных сил в Средиземье знают о тебе. И из всего этого можно заключить, что ты в отчаянии и тебе нужна помощь! Если в начале нашей беседы Льяц ещё мог свернуть мне шею в любой момент, то сейчас он явно был не в состоянии это сделать. Я облегченно выдохнула, так как не была уверена, что он не взбесится и я не окажусь в ещё более опасном положении. Но, к счастью, я была права — майа был в отчаянии, и его поступками руководили несколько простых чувств, а не расчёт. Он бы мог сейчас вновь схватить меня за горло и пообещать убить, если не скажу, где кольцо, но вместо этого он лишь горько, совсем не по-льяцовски усмехнулся и, взъерошив волосы, произнёс: — Наверное, чудесные воды Внешнего моря поработали над твоим разумом… Молодец, принцесска, почти все логично и обоснованно. Позволь спросить только, как ты собиралась мне помочь? — майа чуть не сорвался на крик, и я заметила, что его руки мелко дрожали. — Выступи против Курумо, откажись от кольца, и пойдём со мной в Обитель! Я сумею убедить Элронда и Глорфинделя, что тебе можно верить! Льяц захохотал. — Ты только что изложила мне мою тактику поведения, а сейчас предлагаешь сидеть в Ривенделле, где на тебя-то косо смотрят? Неужели ты это всерьёз? — Послушай, это я несколько тысяч лет мирно спала, а ты не иначе как мотался по свету и в конце концов довёл все до того, что тебе не верит никто, что тебя зажали со всех сторон, раз ты торчишь тут, непонятно на что надеясь! Можешь, конечно, делать вид, что тебе все нипочём, но не надо толкать речи про свободу, не надо с завистью говорить мне, что у меня столько всего впереди, не надо останавливаться и падать со скалы, если хочешь сохранить этот образ! — я сама перешла на крик. — Я не знаю, — продолжила я, немного успокоившись, — что я ещё могу тебе предложить. Возможно, это не то, о чем ты мог мечтать пару столетий назад, но сейчас… разве у тебя есть другой выбор? Даже если ты каким-то образом заберёшь кольцо, оно не принесёт тебе ни счастья, ни спокойствия. И дело даже не в том, что оно было создано, чтобы созидать и поддерживать, а ты не будешь использовать его с этой целью, а в том, что ты останешься совершенно один, но ты не будешь свободен и самодостаточен, как раньше. Ты будешь отринут миром, никто не захочет иметь с тобой дело, это будет уже не твой выбор, и это будет тебя мучить. А я предлагаю тебе свою дружбу и, возможно, место в мире, в котором тебе придётся дальше жить. — Так перспективно с тобой дружить: первый раз ты натравила на меня духов у моря, второй — столкнула со скалы! — Ты проявлял феноменальные способности плавать и приземляться на лапы! И в обоих случаях ты меня доводил до таких действий. Сейчас я предлагаю тебе прекратить наше соревнование «кто кому больше насолит». — На кой тебе-то моя дружба? — Ну мы все-таки не совсем чужие, — улыбнулась я, — когда-то ты мне даже нравился, да и ты остановился и не убил меня, когда я сказала, что люблю тебя. — О, да, это было мерзко, даже я до такого не опускался, горжусь! — ощетинился смягчившийся было Льяц. — И поэтому тоже я пришла к тебе с бескорыстным предложением! — Мне даже интересно, насколько жалким я предстал в глазах бывшей принцесски, что ты снизошла до меня! — Льяц вновь начал злиться, и кошачьи глаза опасно сверкали в темноте. — Небось сейчас чувствуешь себя великодушной героиней? А что, если я скажу, что не сказал «моему новому покровителю», что именно за кольцо вы нашли? Что если сейчас «вечное зло» Средиземья считает, что одна эльфийская девчонка интересного происхождения — а именно дочь самого Феанора — носит на пальце Единое Кольцо! Эти слова прозвучали громом в тихом, чистом, безоблачном небе Эрегиона. — Все ещё хочешь предложить мне свою дружбу? — иронично спросил майа. — Ты не мог… — Да, по твоим глазам так и видно, как мне не веришь! — Льяц сложил руки на груди и мрачно усмехался. Несколько мгновений мы внимательно вглядывались в друг друга, потом я бросилась к нему и схватила за руки: — Я знаю, что ты не говорил им, кто я и что кольцо у меня! — майа молча смотрел на меня и ждал. — Скажи, что это не так, и я остановлю Глорфинделя, который сейчас хочет тебя убить! Просто скажи, что ты не говорил и что ты не будешь пытаться отобрать кольцо! — Льяц не менял ни позу, ни взгляд. — Скажи! — голос сорвался на хрип. — Не делай себе ещё хуже! Мы знаем, что ты уже вызвал Агламера, которому для проверки мы отдали кольцо, думал, только ты такой умный? Но он до тебя не дойдёт. В любом случае. Облегчи нам и себе жизнь! Льяц не предпринимал никаких действий. Сейчас в отчаянии уже находилась я. «Кена, уходи оттуда, быстро! Все пошло не по плану», — долетело осанвэ Глорфинделя. «Что случилось?» «Он использует кольцо». Что? Как это возможно? Когда сегодня мы с Гэндальфом обсуждали мой план покончить с враждой с Льяцем и спасти от его влияния Агламера, волшебник ещё удивлялся моему предложению отдать кольцо эльфу «на хранение», но я горячо убеждала его, что воспользоваться силой кольца у Агламера не выйдет… Но уходить уже было поздно. Порыв ветра, нещадно срывающего листву, донёс до нас сначала крик Агламера, а потом показался и он сам. Бессмысленно говорить, что таким я не видела его никогда. Это ничего не передаёт. Стоит только сказать, что в глазах у бедного эльфа было столько ярости и столько боли, что сами собой наворачивались слезы. Все внимание Агламера было устремлено на Льяца, я тоже кинула на него быстрый взгляд. Он был бледнее обычного, зрачки стали почти нормальными, и радужка не светилась больше в темноте. — Когда у кого-то нет никакой опоры, так легко манипулировать им, используя единственное, что его цепляет, — не знаю, зачем Льяц сказал это. Может, он хотел показать, что он хитер, может, у него на самом деле был план, как остановить разбушевавшегося квенди, а, может, это просто был выхваченный из цепочки размышлений кусок мысли, непроизвольно озвученный. Но важно было то, что мои догадки о причинах предательства Агламера, о которых я не говорила пока Гэндальфу, подтвердились, а сам Агламер, услышав эти слова, принял их как сигнал к атаке. Разведчик понёсся на нас, на его мизинце сверкнуло кольцо, и в следующий миг заходившая ходуном земля сделало отступление невозможным. В мгновение Агламер напрыгнул на упавшего от этого землетрясения Льяца и с чувством двинул ему кулаком в челюсть. Майа при этом успел засмеяться. Я закричала. Следом за Агламером подоспели Гэндальф и Глорфиндель. — Останови это! — крикнула я, сосредотачиваясь на фигуре, ловко справляющемся со ходящей ходуном почвой. От землетрясения кружилась голова, рядом потерявший контроль Агламер уже окровавленной рукой с кольцом созидания и поддержания природы вколачивал в землю Льяца, который расплачивался за своё упрямство. Глорфиндель схватил меня выше локтя и пихнул куда-то в сторону. Но стоило ему остановить руку Агламера, гнев разведчика перешёл на него. Вернее, перешёл бы, если бы, оборачиваясь назад, чтобы посмотреть на нарушителя избиения, эльф мельком не увидел бы мое совершенно белое лицо и полные слез глаза. Он замер, землетрясение, наконец, прекратилось; перевёл взгляд (и я вместе с ним) на то, что было только что лицом смеющегося Льяца. Я зажала рот рукой, чтобы не кричать, и покачнулась. Агламер презрительно посмотрел на своего «противника», сплюнул и поднялся на ноги. Подоспевший запыхавшийся Гэндальф настоятельно рекомендовал Агламеру успокоиться и снять кольцо. — Я сниму, — наконец сказал эльф, — но она его не получит! — он посмотрел на меня, и мне захотелось куда-нибудь спрятаться. — Это уж мы решим, — спокойно, как всегда, произнёс Лаурэфиндэ. Агламер с ненавистью посмотрел на Глорфинделя. Мне это не понравилось. Мало того, что он только что не справился с проверкой, разбил лицо Льяцу и вообще устроил не пойми что, так он ещё и полные ненависти взгляды кидает на Глорфинделя! На моего Глорфинделя, когда он заступается за меня! Но я промолчала и не подала виду. — Агламер, — обратился к разведчике Гэндальф, — отдай его мне, у меня оно будет в сохранности и всем нам будет спо… — Да что вы все помешались на этом кольце! — перебил его Агламер. — От него одни беды, никто с ним не может управиться, только с ума сходят и потихоньку умирают! — Мне кажется, этот вопрос мы уже обсудили, — я подала голос. — О, так вы знали! — Агламер говорил «вы», но смотрел только на излучающего холодное спокойствие Глорфинделя, и от его вида ещё больше раздражался. — Ну? И что вы сделали? Отпустили ее одну в лес, без кольца, к этому демону и его приспешникам! — Кенамиэн обговорила с нами план, и мы были готовы вмешаться в любую минуту, — Гэндальф примерил на себя роль простого доброго старичка, с пониманием смотрящего на горячую кровь молодых. Но я знала, что посох, на который волшебник якобы опирался от усталости, майа крепко сжимал в руках, готовый действительно в любое мгновение применить его силы. — Вот кому ты доверилась! — с горечью воскликнул Агламер, все ещё подразумевая Лаурэфиндэ. Я подошла ближе и встала чуть позади Глорфинделя, то ли для смелости, то ли из желания показать Агламеру, что я действительно доверяю начальнику ривенделльского войска. Агламер воспринял этот жест как предательство и болезненно дёрнулся. Лаурэфиндэ успокаивающе чуть сжал мою руку, но мое напряжение только увеличилось. — Какая драма, — прохрипел откуда-то снизу голос. Льяц повернул голову, сплевывая скопившуюся во рту кровь. — Ты уж выбери, принцесска, ты спасаешь или убиваешь, — Эру, он этим кровавым комом может ещё шуточки произносить! И тут меня прорвало: — Я не стремилась никого спасать! Я не делала ничего для этого! У меня совершенно нет желания становиться вдохновителем на подобные «подвиги». Что я сделала, чтобы взрослый разумный эльф вдруг наслушался бредней старого майа и пошёл против всех? — Кена, тише, — обернулся ко мне Глорфиндель. Я вырвала руку и закрыла ладонями лицо. — О, ты-то само спокойствие! — не отставал от Лаурэфиндэ Агламер. — Смотри, Гэндальф, чтобы он с таким же плоским лицом вас не продал врагам. — Ну что ты говоришь! Кто продал? Каким врагам? — воскликнула я и обратилась к Льяцу. — Что ты ему наплёл? — Ничего-ничего, я только подтолкнул, а фантазия у вас, детей Эру, такая богатая! — Да ты сейчас кровью захлебнешься, — с отвращением и жалостью произнесла я. — Все ещё хочешь предложить мне свою дружбу? — хохотнул Льяц и в самом деле закашлялся. — Да оглянись ты, дитя неразумное! — проникновенно взывал ко мне Агламер. — Ты их за рученьки берёшь, а они, сговорившись с тёмными силами, иллюзии вызывают! Разведчик мог бы продолжать полемику, но немощный старик Гэндальф, подкравшись сзади, точным ударом посоха в затылок заставил его умолкнуть и рухнуть на землю. Глорфиндель снял с его руки кольцо, но мне было противно его принять. Должно быть, это отразилось на моем лице, и Лаурэфиндэ тщательно вытер окровавленное кольцо о свою рубашку, но мне все ещё не хотелось его забирать, и не только потому, что и от рыбьей крови кольцо вызвало озноб. Глорфиндель не стал настаивать. Я подошла к Льяцу, который успел сесть и теперь аккуратно ощупывал лицо. — Знай, ты сейчас потерял единственную душу, я уверена, во всем Эндорэ, готовую протянуть тебе руку помощи. — Да что я такого сделал? Ну да, вызвал его с кольцом, но кто же знал, что все так получится. Я ведь не дурак, не угрожал ему с тобой расправиться, вёл тонкую игру, — увлёкся майа, но, заметив мое выражение лица, поспешно добавил, — ладно, не такую уж и тонкую. Я просто увидел, что ты ему импонируешь, наш блондинистый друг — наоборот, и кинул пару фраз. Зависть, знаешь ли, сильный рычаг! — Я скептически изогнула бровь. — И немного подсказал, что твоё странное поведение — происки кольца, а не просто тебя в детстве на пол голо… — Ты хоть понимаешь, что я чувствую себя виноватой в случившемся? Что за ответственность ты на мою совесть повесил?.. Да тебе все равно. Зачем я только пыталась с тобой говорить? Делай что хочешь, спокойствия мне, видно, все равно не видать, а твоё благополучие — не моя забота. Я развернулась и пошла к Глорфинделю и Гэндальфу, которые решали, как быть с Льяцем. Чего я хотела? Предложить коту, который гуляет сам по себе, как в маминых сказках, дом? Да ещё чужой дом! — Я им не говорил, — бросил мне в спину Льяц. Как я и думала. Или только надеялась? — Не буду больше говорить о бескорыстности. Скажи Глорфинделю и Гэндальфу, что это не ты влезал в мой сон, потому что в это время встречался с Агламером в лесу и пудрил ему мозги, и я ничего не скажу про тебя Курумо. — Хах, да-а, он интересовался вторжением в сны, когда мы встретились. Так и быть, договорились. Будь осторожнее, принцесска, в Средиземье не одно — так другое. Все время что-то происходит. До чего же интересно! — Мы привыкли опираться на факты, верить в ожидаемое, тогда как мир полон неожиданностей. Мы привыкли следить за врагами, но не верим своим друзьям. Возможно, мы считали себя слишком мудрыми, поэтому наша ошибка служит нам хорошим уроком. Прости, дорогая Кенамиэн, что сомневались в тебе, и прими заслуженный подарок, — после проникновенной речи Гэндальфа, смысл которой был понятен только нескольким эльфам, собравшимся на красивой террасе, с которой открывался вид на весь Имладрис, Глорфиндель встал и, улыбаясь, положил мне в руку кольцо. — Надеюсь, кольцо будет напоминать, что у тебя есть многое, чем стоит дорожить, — добавил Лаурэфиндэ уже не во всеуслышание. — А разве это ни привязывает меня к страху и невозможности быть свободной? — так же негромко спросила я. — Свобода — это, по-твоему, жить так, будто нечего терять? — искренне удивился Глорфиндель. — Ты живёшь не так? — На меня возложено слишком много ответственности и, видимо, — начальник войска Обители еле сдержал улыбку, — слишком много надежд, чтобы руководствоваться этим принципом. — Но ты же все равно гораздо смелее и… вольнее остальных посланников и лордов! И тебе все удаётся. — И сейчас ты сама видишь, что я тоже бываю неправ. Глорфиндель видел, что не особенно убедил меня, но Элронд и Келебриан решили меня все же официально поздравить, и разговор прервался. Уже приятно усталая, придя в свою комнату и с наслаждением упав на мягкую постель, я подумала о том, что, наверное, слишком стараюсь и слишком зацикливаюсь на результате. Но как быть дочерью мастера Феанаро и о результате не думать? И все же, надо попробовать. От мыслей меня отвлёк странный шум. Я на цыпочках подошла к двери и заглянула в замочную скважину. Под дверью стояла группка молодых эльфов. — Все те же лица, — я открыла дверь в тот момент, когда они уже собирались постучать. — Ты же покажешь нам, как штука, которую вы нашли, работает? — почти не смутившись, за всех произнёс Главарь. — Ну, а куда я денусь, — обречённо вздохнула я, надевая кольцо на палец. ____________________________ *всего лишь латынь