Как сильмариллы все изменили

Дождь шёл минимум четыре раза в неделю. В Обители говорили, что эта самая дождливая осень за последние сто лет. Элрохир пошутил, что я принесла в Имладрис север: сначала позднюю весну, затем — холодную и пасмурную осень. Дни сливались в серую пелену. Это было особенно обидно, потому что последние полгода мне хотелось проживать каждый день так, чтобы учиться, становиться сильнее и лучше. Но, сидя в начале октября в доме Элронда и ожидая прихода настоящих холодов, я не могла не грустить. — Если бы я знала, что здесь будет такая тоска, то уехала бы в конце августа, несмотря на предупреждения Элронда и Глорфинделя, — вяло жаловалась я Арвэн. Мы сидели у выхода на террасу в моей комнате. Дождь барабанил по каменному полу балкона, поникшие и почти разложившиеся цветы на перилах печально клонились к земле. Все постоянно порывались убрать их — сказывалась мания эльфов к поддержанию чистоты и эстетики. Но я их оставила, потому что никакой этой эстетики мне не хотелось, наоборот, мне казалось, что они вполне гармонируют с окружающей обстановкой и моим настроением. Арвэн лишь пожала плечами и не повторила вслух то, что я уже много раз слышала: дороги размыло, они опустели, значит, стали опасны, времена непростые, и выделить мне группу сопровождения тоже нелегко, разработать маршрут я не могу, пока нет сведений о том, куда бежал Король-Чародей и что вообще творится на Востоке, и прочее. — Элладан и Элрохир уезжают в конце недели… — Что? — Они тебе не говорили? Отец отправил их помогать людям Аранарта готовиться к зиме и вообще приспосабливаться к новой жизни. — Нет, никто не говорил мне… — я вытянула руки и в бессилии легла на стол. Вот так всегда: приходит тоска, думаешь, что и так плохо, а потом все становится хуже. Глорфинделя и Гэндальфа тоже не будет в Обители до весны, теперь ещё и близнецы… Полсредиземских года — совсем немного для эльфа. Я и не замечу, как они пройдут. Так я себя успокаивала, но неприятное чувство в груди, грозящее разбить последние надежды, если срочно ничего не сделать, не покидало меня. — К Моринготто, я не останусь здесь! Если я не могу поехать на восток, то поеду на запад или на юг, — я вскочила с места. — У тебя нет денег, тебе не дадут ночлег ни в одной таверне, — меланхолично заметила Арвэн, не отрываясь от вышивания. И она, и Элронд прекрасно знали, что я не буду воровать деньги или драгоценности из их дома и что это удержит меня от нежелательного путешествия. — Поехали со мной! — меня вдруг осенило. Я подскочила к Ундомиэль и схватила ее за руки. — Ты шутишь? Кена, это не… — Что? Невозможно? Неразумно? А почему нет? Подумай, врага прогнали, и, даже если он остался на севере, поедем на запад, к морю, да хотя бы в Гавань! Будем держаться подальше от гор и опасных троп, возьмём с собой оружие, переоденемся мужчинами… — Ага, а ещё можно поехать через большие города и выдавать себя за странствующих купцов с Востока, завязать торговые связи и жить человеческой жизнью. — Ой, да брось, я не верю, что ты хочешь здесь остаться на всю зиму! — Кена, что ты от меня хочешь? Чтобы я пришла к отцу и сказала, что мы вдвоем уезжаем и когда-нибудь вернёмся? Или чтобы, когда он не разрешит, я обманула его и сбежала? Чтобы вместо того, чтобы искать Короля-Чародея, охранять границы и защищать запад Средиземья, Обитель бросила все ресурсы на наши поиски?.. Я понимаю, что тебя угнетает бездействие, — продолжила дочь Элронда, смягчившись, — но неужели ты думаешь, что опасность, которой ты себя подвергаешь, совершая необдуманные поступки, стоит полугодовой тишины, по прошествии которой ты сможешь начать двигаться к своей цели? Я рухнула обратно в кресло: Арвэн была права. Если бы только Глорфинделя взял меня с собой… Однако, похоже, господин «я лучше всех знаю, как делать» жалеет, что так вышло в Форносте. — Я пойду прогуляюсь. Коридоры были пустынны. В такую погоду эльфы предпочитали сидеть по своим комнатам и заниматься рукоделием, читать или неторопливо вести разговоры о прошлом. Рядом со мной ударилась о стену и отскочила деревянная палочка. Я удивлённо посмотрела за поворот: Главарь, опустив голову, вяло плёлся за своей стрелой. — Скучаешь? — А, это ты… Главарь был непривычно подавлен. После длительных расспросов мне было поведано, что его брат вот уже неделю как уехал на разведку и пропал. Он и его товарищи бесследно исчезли, и даже поисковый отряд два раза возвращался ни с чем. Я попыталась успокоить мальчика, сказав, что врагов на западе сейчас уже гораздо меньше, так что вряд ли с ними могло случиться что-то плохое. Может, они встретили людей Аранарта и согласились охранять их в пути. Главарь, похоже, моими доводами не проникся, но спорить перестал. Через день пропал и он. Я сказала Элронду, что еду немедленно и мне плевать, что он сделает. Лорд Имладриса только ответил, что если и я через два дня не вернусь, то он вернёт Глорфинделя, и тот уж точно найдёт и убьёт меня, и послал мне вдогонку ещё один поисковый отряд. Я собралась за несколько мгновений и, только отъехав от Обители, поняла, что кольцо благополучно осталось у меня на столе, куда я положила его перед сном. У меня не было времени возвращаться: Главарь взял из конюшни лошадь, ушел утром, а пропажу заметили только днём. В седле эльфёныш держался довольно неплохо и мог уже уехать далеко. — След! — окрепший и обжившийся среди эльфов волк весело помчался вперёд, радуясь возможности размять свои три конечности. Беглеца мы достигли через три часа. Главарь пытался скрыться, но Нельпид — трехножка на синдарине — преградил ему путь, зарычал и бедный эльфёнок чуть не упал с коня. Потом объяснения и попутное размазывание грязными руками слез по щекам, всхлипы, опущенная голова — все атрибуты раскаявшегося сорванца. Но я росла с семью братьями и подобными спектаклями меня было не пробить. В итоге мы с Главарём пришли к соглашению: он в компании одного эльфа возвращается домой и получает нагоняй от родителей, а я с остальными еду искать его непутевого брата. Только уважение и доверие, которыми за время нашего знакомства Главарь успел ко мне проникнуться, заставили его сдержать слово. Интересно, мы с Глорфинделем выглядим так же? Договориться-то мы договорились, но я не учла, что вообще-то в первую очередь договариваться надо было с эльфами Обители, которых я хотела взять с собой. Все собрались на поляне: на меня смотрело десять суровых лиц, эти воины скорее дали бы отрубить себе руку, чем позволили бы командовать собой избалованной дочери Феанора, смущающей добрых жителей Имладриса. Эльфы смотрели бесстрастно, даже совсем молодые усердно держали каменную маску. Главарь дал мне ленту для волос, которую перед уходом старший брат оставил ему «на удачу». — Я знаю, что о поисках пропавшего отряда мы не договаривались, но пока вещь ещё хранит запах и у нас есть волк, можно предпринять ещё одну попытку. — Если наши лучшие следопыты не нашли их по горячим следам, то неужели необученный волк-калека сможет отыскать парня по ленте, которую тот только держал в руках, — предводитель отряда был настроен скептически. — Если ваши лучшие следопыты не справились… — парочка эльфов скрипнула зубами, — то пора попробовать новый метод. — Леди Кенамиэн, — раздраженно перебил меня командир отряда, — вся эта затея обречена на неудачу: вылазка не согласована с командованием, солнце садится, у нас нет ни припасов, ни достаточного вооружения. Главарь, которого отвели в сторонку, насторожился. Теперь скрипнула зубами я. «Повторите приказ, который дал вам лорд Элронд», — обратилась я к воинам. Мои способности и возможности осанвэ довольно сильно превосходили умение им пользоваться здешних эльфов. Все-таки моя «древняя природа» имеет свои преимущества. — Нам было приказано найти мальчика и возвращаться без происшествий, — предводитель отряда не захотел (или не смог) ответить всем не используя голос. «Повторите дословно. Если память подводит вас, откройте сознание и я сама смогу убедиться в вашей правоте и не заикнусь о дальнейших поисках». Я почувствовала, как командир меня ненавидит. Однако он ответил только мне: «Ваша задача — охранять леди Кенамиэн и мальчика. Где бы вы ни были, с ними ничего не должно случиться». «Я не заставлю тебя повторять это вслух. Мы выдвигаемся сейчас же». Какое-то время мы буравили друг друга взглядами, но, вечный пример, научившись выдерживать взгляд Феанаро, я могла выдержать многое. Командир же, кажется, использовал меч чаще, чем возможности эльфийского разума. Не буду описывать очередные скитания по лесу, молчаливое недовольство отряда и мою героическую целеустремлённость. Глупо отрицать, что помог нам случай. Утром следующего дня мы случайно наткнулись на поникших духом эльфов, державших путь домой. Как нам было пересказано, они помогали группе беженцев, желавших присоединиться к отряду Аранарта, но чуть ли не у пункта назначения на них налетела довольно большая (несмотря на то, что разведка ценила точные данные, нам было сказано «довольно большая») группа орков, спасавшихся, видимо, после недавнего столкновения с воинами Аранарта, и «довольно сильно» их потрепала. Эльфы шли пешком, с царапинами и разной степенью серьёзности ранами. Один был совсем плох, и товарищи опасались, что до Имладриса он не дотянет. Я сказала, что могу облегчить его боль и посадить на коня, чтобы он скорее попал в руки обительских целителей. Спасибо всем, кто учил меня оказывать помощь раненым! Конечно, я совсем не думала о том, что уничтожу своё только-только окрепшее доброе имя, если из-за моих действий эльф при смерти действительно отправится к Мандосу. Эльфы Средиземья были гораздо более подозрительны, закрыты и негостеприимны, чем эльфы Валинора, но я не в праве их винить: их жизнь — это жизнь, в которой за желание помочь ты расплачиваешься увечьями, а то и головой. К счастью, моих навыков хватило, чтобы несчастный добрался до Обители и через год совсем оправился от ранения. И, несмотря на то что эти два дня я не думала о своей репутации или, может быть, как раз благодаря этому, мне удалось прорвать общую завесу настороженности и неприязни жителей Имладриса. В декабре Келебриан зашла ко мне в комнату и известила, что вообще-то уже пора подумать о том, как я собираюсь праздновать свой день рождения. Чтобы все успели приехать и всё успели подготовить. На мои вялые попытки отмахнуться и объяснения, что я даже не знаю, сколько мне теперь лет, я получила строгое предупреждение, что если завтра думать не начну, то останусь без единого подарка. Кажется, иногда в моей племяннице просыпалась Артанис. Скорее именно поэтому я выполнила ее ультиматум. Подарков я как-то не очень ждала. Вернее, боялась, что не смогу действительно обрадоваться тому, что мне преподнесут. Хотя когда-то на день рождения мне принесли Мелькора. По традициям эльдар праздновать полагалось бы день зачатья, но в традиции Первого дома ещё с Тириона почему-то — ну как «почему-то» — благодаря Феанаро — было принято отмечать появление на свет полноправного эльфа. Папа ценил воплощенные творения, а не рождение идеи. Приготовлениями занималась в основном Келебриан. Быстро поняв, что моего участия она не дождётся, племянница требовала лишь соглашаться с ее предложениями. Целый месяц она подходила ко мне каждый день, чтобы обсудить какую-нибудь деталь предстоящего торжества (в том, что это будет именно торжество, я уже не сомневалась). Я думала, мне уже известно все, но Келебриан удалось сделать мне несколько действительно приятных сюрпризов. Настолько неожиданных, а соответственно, удавшихся, что владычица Обители потом несколько дней подряд радовалась, как девочка. Когда наступил долго(но не мной)жданный день, я встала рано, закуталась в плед и вышла на террасу. Снег тонким чистым слоем покрывал перилла, крыши, долину, горы, солнце по-зимнему медленно выкатывалось на небо. Сегодня Ариэн подарила мне горящие от розовых лучей горы, а Эонвэ — полную, умиротворяющую тишину. Спасибо. Я не спеша привела себя в порядок, долго глядела на своё отражение в зеркале, пришла к выводу, что сильного отпечатка Средиземья на мне ещё не появилось. Когда постучали в дверь, я, не сомневаясь, что пришла виновница моего неспокойного декабря, открыла дверь и почти уткнулась лицом в большой букет неизвестных мне цветов с серебряными и золотистыми лепестками. Подняв глаза выше, я увидела золотые волосы и голубые глаза Глорфинделя. — Поздравляю, — эльф улыбнулся моему пораженному виду. — Может, дашь мне войти? — Как ты?.. Откуда? Это что, живые цветы? — Я вёз их из Лотлориэна настолько быстро, что они обязаны быть живыми! — Глорфиндель, вздохнув, сам вложил в мои руки, казалось, трепещущий букет. — Из Лотлориэна? Значит?.. — Да, — раздалось в дверях. Галадриэль широко улыбнулась мне. — Это я с ума сошла или вы? — положив цветы на диван, я крепко, но все ещё находясь в растерянности, обняла сестру. Сестра и военачальник Обители обменялись взглядами и рассмеялись. Не давая мне опомниться, в комнату влетели Келебриан и ее сыновья, следом зашли Арвэн и Элронд. Слушая весёлые поздравления и галдёж о приготовленных подарках, обнимая поздравлявших, переводя взгляд с одного довольно улыбающегося лица на другое, я вдруг почувствовала, что не могу ответить ни слова. Горло больно сжало и по щекам хлынули слезы. Они были встречены громкими весёлыми возгласами, содержание которых я уже не могла разобрать. Безуспешно вытирая руками щеки, я тоже пыталась улыбнуться. Давно уже меня не посещали подобной силы чувства. Вы все слишком добрые, слишком хорошие. Такие добрые. Спасибо! Все, что бы я ни сказала и ни сделала, встречалось почему-то смехом и радостными криками. — А это мы ещё подарки не подарили! Я хотела сказать, что никаких подарков мне уже не надо, но как такое сказать тем, кто привёз мне зимой живые цветы из Лотлориэна, кто подарил серебряную заколку, точь-в-точь как та, что в детстве для меня сделал отец, кто преподнёс единственное в своём роде издание неизвестных песен и стихов Макалаурэ, переписанное с клочков бумаги или восстановленное по памяти… Вечером в главном зале был большой праздник, и я танцевала и пила больше, чем в первый вечер в Обители. Все вокруг были веселы и, кажется, рады моему счастью. Чтобы немного остудиться, я вышла из зала на прохладную террасу, обмахивая раскрасневшееся лицо руками. Я была настолько счастлива, что даже не думала о том, что будет, когда это состояние сменится другим. Небо над горами было совершенно чёрно и усеяно звёздами, в Имладрисе не было так холодно, как вне пределов кольца воздуха, тёплый свет праздничных фонариков с цветными стёклами дарил чувство уюта и спокойствия. Эру, спасибо, спасибо тебе за этих эльфов рядом со мной. Мы праздновали всю ночь, но с поздним зимним рассветом даже самые бывалые гуляки отправились отдыхать. Мне не хотелось долго спать, чтобы побольше пообщаться с моими гостями, дойдя до своей комнаты, я, кое-как вынув цветы из причёски и сняв украшения, упала на кровать и сразу же уснула. В те пару часов, впервые за последние месяцы, мне ничего не снилось. Глорфинделю нужно было уехать первым. Я понимала, что лучшей благодарностью с моей стороны стало бы спокойное выражение лица при отъезде, хотя это далось бы мне очень нелегко, но, когда в вечер перед его отъездом мне об этом намекнула Галадриэль, я почему-то раздражилась. — Ему тоже будет непросто уезжать обратно к опасностям и одиночеству, но ты знаешь, что это его работа, постарайся не причинять ему при расставании лишнюю боль. — Как здорово, что у Глорфинделя есть кто-то, кто так заботится о его чувствах. Что значит «лишнюю» боль? Разве она не может быть не лишней? — Чрезмерные проявления чувств могут сделать прощание тяжелее, и от этого никому не будет лучше, как бы честно это ни было… — Может, начать прощаться уже сейчас? Тогда завтра днём я уже точно буду спокойной! — сама толком не понимая, почему вспылила, я рассталась с сестрой и побрела по коридорам Обители в направлении «подальше отсюда». По иронии судьбы в одном из коридоров я тотчас же встретила того, с кем готовилась прощаться. — Куда идёшь? — Хотел с тобой напоследок поговорить. Ты занята? — Какая глупость! — Глорфиндель вопросительно поднял брови. — Я все время помнила о дне твоего отъезда, неужели я бы согласилась вечер перед ним провести с кем-то другим. Лаурэфиндэ чуть улыбнулся и подал мне руку. — С одной стороны, я был бы рад услышать, что у тебя есть планы повеселее, чем провести вечер в компании старого воина. — Мне приятно знать, что я спасаю тебя от общества, в котором ты чувствуешь себя старым воином, — мы переглянулись и улыбнулись друг другу. В комнате Глорфинделя было немного вещей, да и украшениями интерьер не изобиловал, и дело было не в том, что Лаурэфиндэ проводил здесь немного времени: просто эльф предпочитал откровенность и прямоту как в общении, так и в деталях быта. При этом чувство изящного у Глорфинделя, как у представителя «знати» и просто аманского эльфа, было развито. Глорфиндель даже чуть-чуть посмеялся от моей шутки про гондолинские привычки. — Там было немного больше золота. И даже гербы. О последних совсем не жалею. Мы сидели в простых, но не грубых креслах и не спеша разговаривали, попивая чай. От предложенного Глорфинделем вина я наотрез отказалась, объясняя это тем, что не хочу даже слегка затуманивать разум, ведь это наш последний вечер. Чай, конечно, побуждал к откровению меньше, чем вино, но с Лаурэфиндэ мне не нужно было что-то, что развязало бы мне язык. И несмотря на то, что мне не удавалось избавиться от чувства, что я ему все-таки навязываюсь, я знала, что из всех моих знакомых Глорфиндель, наверное, лучше всего способен понять, что я имею в виду, не приписывая фразам двусмысленности и не ища подвох. Мне было очень весело, потому что только что Лаурэфиндэ рассказал историю из своей юности, в которой он, ещё совсем зелёный, а потому— очень гордый, был отвергнут понравившейся ему девушкой с формулировкой «я люблю тебя… как брата». Смешной была не столько сама история, сколько самоирония Глорфинделя. — Ох, никогда бы не смогла представить тебя горделивым юнцом, — отходя от смеха, произнесла я. — Да, правда, с тех пор как я стал тем строгим и важным Глорфинделем, которого ты можешь представить, мне такого уже не говорили, — усмехнулся эльф. — По крайней мере женское население обоих континентов. — Если ты ожидаешь услышать это от меня, — все ещё в шутливом тоне отвечала я, — то не надейся. — Не строю несбыточных надежд, — Глорфиндель разом допил оставшийся чай в своей чашке, и я подумала, что это прозвучало не так, как я хотела. Поставив свою на блюдце, я серьёзно посмотрела на собеседника и сказала: — Надеюсь, ты не считаешь, что я бы так не сказала, потому что считаю тебя недостойным любви, равной любви к брату? Я восхищаюсь тобой и верю тебе больше, чем себе, но брата нельзя выбрать, Глорфиндель. Поверь, я это знаю, как никто другой: всю жизнь те, кого я любила, были моими родственниками, в каком-то смысле, я ничего другого, кроме братской любви и не знаю. Даже Финдекано, как ты знаешь, был мне довольно близким родичем. Брата нельзя выбрать, а тебя можно, — я увидела, как Лаурэфиндэ непроизвольно вздрогнул, — и я счастлива, что у меня есть друг, которого я выбрала. Какое-то время Глорфиндель молчал. — Это так по-перводомски — придавать такое значение формулировке, — наконец выдал эльф и быстро добавил, не дожидаясь моего возмущения, — после такого признания у меня совершенно нет надобности в других, мне такого не говорили… скажем так, очень-очень давно. Спасибо, правда. Но, — эльф нахмурился, — после того, как ты высказала такое ко мне доверие, я надеюсь, то, что я сейчас скажу ты не просто услышишь, но выполнишь и, может, даже когда-нибудь поймёшь и смиришься с этим. Я знаю, что вы с Элрондом говорили о том, что твоё путешествие откладывается до лета, но Курумо, похоже, действительно точит на тебя зуб. Не думаю, что он бы создал ситуацию, в которой твоя жизнь была бы под угрозой, но вкупе с остальными опасностями путешествия сейчас, тебе же будет лучше, если отложишь его ещё хотя бы на год. — Что? Лаурэфиндэ, ты же понимаешь, как я его жду, это единственное даёт мне какой-то смысл, я думаю об этом каждый день! — Значит, найдёшь ещё смысл, — жёстко сказал военачальник Обители. — Как я увидел, твои отношения с жителями Имладриса налаживаются. Посвяти ещё год тому, чтобы обрести здесь друзей и опору, а, когда я вернусь, я смогу сопровождать тебя хотя бы часть пути. — Сидеть сложа руки ещё полтора года, — это ведь не год, Глорфиндель, зимой меня никуда не пустят, — и называть это «налаживанием связей»? Может, ты вообще надеешься, что мы внезапно станем со всеми эльфами Элронда лучшими друзьями и я вообще не захочу уезжать? Это бред! Даже Кирдан тебе сказал, что путешествие мне необходимо! — Я не говорю о том, чтобы ты навсегда осталась здесь, — Глорфиндель говорил медленно и спокойно. — Я говорю о том, что сейчас ехать опасно, в Имладрисе в ближайший год не будет не только меня, но и хоть кого-нибудь, кто бы смог с тобой отправиться и при необходимости защитить от… разных опасностей. И, Эру ради, не думай, что тебе под силу все провернуть в одиночку. У Элронда тем более нет ресурсов, которые он мог бы потратить потом на твои поиски. — Не понимаю, почему Элронд не сможет выделить несколько надёжных воинов. Я постараюсь с ними наладить контакт, у меня ведь уже получается, как ты заметил. И кольцо… — Вот именно: и кольцо! — внешне Глорфиндель был абсолютно спокоен, но я знала, что он злится. — Никто не знает, как и именно оно на тебя действует, и нельзя забывать, что уже очень многие знают, что это такое и что оно у тебя. Не брать с собой ты его, конечно, не можешь, ведь в этом одна из главных целей поездки. Есть ещё одна причина: ты ещё не научилась жить так, чтобы как можно меньше зависеть от влияния кольца. Под угрозой и ты, и жители Эндорэ, которые пострадают, если эта сила попадёт не в те руки. Кроме того… — Ну просто скажи, что ты не хочешь, чтобы я ехала. Скажи, что ты об этом просишь и все! Не надо заранее обвинять меня во всех бедах Эндорэ, не надо меня пугать, просто, балрог, попроси! Я тоже разом допила чай, в основном надеясь спрятать как-то лицо, по которому уже скатились две слезы. Глорфиндель встал и, сложив руки за спиной, несколько раз прошёлся по комнате. Я поняла, что для него мои откровения стали неожиданностью. Похоже, я слишком понадеялась на его всепонимание: в конце концов вряд ли Глорфиндель до и особенно после возвращения в Средиземье много общался с молодыми, полными переживаний девушками. Что ему делать, если одного приказа для меня недостаточно? Ведь я не солдат. Только убеждать. — Извини, я понимаю, что ты хочешь сказать, — я постаралась сказать это как можно мягче, чтобы ещё больше не смущать Лаурэфиндэ, — давай просто будем считать, что мы договорились. Я не поеду в ближайшие полтора года на Восток. — Я не… Хорошо, значит, мы договорились, — Глорфиндель облегченно улыбнулся, и не рассмеяться от этой улыбки на лице лучшего воина Средиземья было нельзя. Утром Глорфиндель уехал. В следующий раз мы должны были увидеться только через полтора года. Безумно долгий срок, когда не видишь друга. Я, конечно, выдержала, жила в Обители, где с моим присутствием окончательно свыклись, играла с детьми из банды Главаря, обсуждала всякую ерунду и совсем не ерунду с Арвэн, спорила по каким-то незначительным поводам с Элрондом, иногда виделась с Агламером. Эльф меня не пугал, но странное чувство, будто я ему чем-то обязана за его заботу и своеобразное её проявление, было мне неприятно. В целом все шло вполне терпимо, даже хорошо. Но через полтора года Глорфиндель не вернулся. Один раз в Имладрисе гостил Гэндальф, он уверил меня, что с Лаурэфиндэ виделся не так давно, с ним все в порядке, но дела требуют, чтобы он задержался ещё на некоторое время. Я ждала до конца лета. Меня навестила только сестра. Хотя это ужасно так назвать мою дорогую Галадриэль, которая по несколько раз в год ради меня оставляла Келеборна и дела в лесном королевстве. Чувство неблагодарности я всеми силами старалась из себя изгнать, но не могла радоваться ее присутствию так, чтобы забыть о Глорфинделе или об обещанном путешествии. Мерзко было также и то, что все знали, что вопрос о моей поездке мне предстояло решать с Глорфинделем, поэтому были спокойны и, наверное, даже рады, что не на их плечах лежит эта ответственность, следовательно, не на их головы мне изливать свой праведный гнев. Вновь настала осень, а затем опять, и затем снова, и снова. И ветер срывал листья с деревьев, тоска поднималась в груди и звала в дорогу. И однажды днём я решилась подойти к Элронду и сказать, что мне нужно выехать куда-нибудь, хотя бы в небольшой городок людей и полуросликов на западе. В поездке в Бри сам Элронд не видел ничего заманчивого, но, но под давлением аргумента о моём плохом самочувствии без движения, в одном месте, среди одних знакомых эльфов, Владыка Имладриса дал добро на трёхнедельный выезд. Я, ощущая душевный подъем от грядущей перемены обстановки, на следующее же утро схватила коня, небольшую сумку с необходимыми вещами и предоставленный Элрондом «капитал» и умчалась навстречу если ни приключениям, то по крайней мере новым знакомствам. О, мои ожидания оправдались и очень скоро. На полпути к пункту назначения, до которого я добиралась не спеша, наслаждаясь дорогой и сознанием собственной свободы, я неожиданно встретила попутчиков. Широкий торговый тракт пустовал последние дни из-за непогоды. Обильные осенние дожди размыли дорогу, которую и без того требовалось подсыпать, и никто не хотел рисковать товарами, повозкой или конём. К счастью, ривенделльскому коню скользкая грязь была ни по чем, и он без труда нес свою ношу. Однако, не всем так повезло: на полпути к Бри я встретила жертв непогоды. Двое путников — мужчина старше среднего возраста и молодая девушка — безуспешно пытались решить возникшую проблему: из-за скользкой дороги и тяжёлой поклажи лошадь устала и, оступившись, съехала в образовавшуюся придорожную канаву вместе с повозкой. Я подоспела как раз вовремя, чтобы уговорить испуганное животное вернуться обратно на тракт, и с помощью моего коня вытянула повозку. Путники были благодарны, а я была рада компании и, пока мы ехали до Бри, разговор не смолкал ни на миг. Девушку звали Элли, отроду ей было семнадцать лет, но после смерти матери все хозяйство держалось на ней, так что повзрослеть девочке пришлось довольно рано. Худенькая, ниже меня ростом, русоволосая, сероглазая и востроносая, Элли была одновременно очень подвижной и степенно элегантной. Ее отец, Семан, на которого Элли была внешне похожа, довольно строгий человек, перед дочерью чуть ли ни приклонялся, ибо Элли была ещё и мудра не по годам. Честно сказать, в этой беседе никакие даже относительно сложные темы не были затронуты, в конце концов, что мне обсуждать с таким молодым, неопытным и неэрудированным существом. Но Элли открыла мне глаза на простые вещи, разобраться с которыми я, при всём своём вековом знании, не могла. Я не очень помню, как разговор зашёл на тему любви. Семану, видимо, было все равно, так что он правил повозкой и вслушивался в нашу болтовню. — Ну, а вот ты? У тебя есть суженный? — Есть, — немного помедлив ответила я. Моя заминка не скрылась от глаз Элли, и она вопросительно подняла брови, — мы очень давно не виделись, и я не уверена, стало ли наше решение крепче на расстоянии. — О, время и расстояние, что бы там ни говорили, серьёзное испытание. Дело не только в том, насколько ты веришь партнеру, в первую очередь ты проверяешь себя. Я невесело усмехнулась. Элли продолжала: — Но все решается проще, чем ты думаешь. Ты его любишь? Очень хочешь дождаться и быть именно вместе с ним? — Я, я… Думаю, да, но я не знаю, что он думает… — Ой, это не так важно! — отмахнулась Элли и с высоты своей семнадцатилетней мудрости поведала, — ты сама должна решить, стоит ли ожидание того. Ведь если ты не уверена, можешь прождать зря и пропустить лучшие годы своей жизни! — Пожалуй, они уже позади, — я улыбнулась. — Глупости, — отмахнулась Элли, — счастлива ты или нет, решаешь только ты. Если ты не уверена в своих чувствах, надо разобраться, найти причину беспокойства… Может, есть кто-то ещё, кто находится рядом? Проницательности и уверенности в своих знаниях этой девочке было не занимать. Ей удалось меня смутить. — Я оказалась в сложном положении, вдали от близких, и помощь и поддержка пришли ко мне с той стороны, откуда я не ожидала. Сейчас он мой близкий друг, я им восхищаюсь с первой встречи, он забоится обо мне, как может, и порой понимает меня лучше, чем кровные родичи. Но я не знаю, как толковать мою привязанность к нему, не понимаю, почему она сбивает меня. Я не видела его больше трёх лет… но по нему я скучаю каждый день, я столько уже надумала со дня нашей последней встречи, окончательно себя запутав! — Элли слушала меня внимательно, не перебивая, и без тени осуждения. — Возможно, я просто не понимаю, что значит кого-то действительно любить. Мне казалось, что я люблю одного человека, — настоящую свою природу я решила по возможности не раскрывать, — но это было помутнение рассудка и вскоре прошло. Потом я пыталась поступать правильно, ответить на чувства друга. Я злилась, если он был с другой, и хотела видеть его счастливым. Я думала, вот оно, но внезапно все изменилось, он далеко, я одна здесь, я не хочу пропускать свою жизнь, я разрешила себе чувствовать, но… но только все усложнила. Выговориться незнакомой, не имеющей опыта девчонке, да ещё и при ее отце, мне было гораздо проще, чем обсудить свои чувства с Арвэн, Галадриэль, Элрондом в конце концов. Элли задумалась, но после небольшой паузы так же уверенно сказала: — Мы сегодня вечером продадим товар и останемся переночевать в трактире, приходи и я тебе кое-что покажу. Стоит ли говорить, что, когда мы разошлись и Семан с дочерью поехали совершать сделку, а я — слоняться по этому городишке и выбивать себе комнату в том же заполненном гостями трактире, я с нетерпением ожидала вечера, чтобы решить проблему, которую упорно создавала четыре средиземских года. Мои попутчики возвратились только к ночи, и я была вынуждена ещё ждать, пока они справятся с ужином, пока договорятся с хозяином, пока поднимутся в свою комнату и пока, наконец, Семан ни уйдёт спать и мы ни останемся с Элли вдвоём. Элли смеялась на мое нетерпение и убеждала меня, что в таких вещах спешка не нужна. Она долго приготовляла высокие странные приборчики, маленькие зеркала, свечи, перья, блюда с водой. Наконец, сев и важно сложив руки перед собой, Элии начала «гадать мне на суженного». Я не верила, что ее методы действительно сработают, но наблюдать было интересно. В конце концов, после нескольких лет взаперти готов выслушать что угодно, лишь бы не от одного из жителей Последней Обители. — Хмм, непросто, — повторяла Элли, — сейчас ничего нельзя сказать точно. — Не то, чтобы я не доверяла твоим методам, но ты можешь мне прямо сказать, что ты думаешь. — Здесь не так важно, что думаю я, сколько, что думаешь ты. Но все говорит о том, что ты находишься на распутье и не знаешь, что выбрать, — я не удержала смешок, Элли улыбнулась, — а вообще, чтобы принять решение, бывает полезно испытать себя. Знаешь, почему отец не переживает из-за всего, что я говорю? Потому что я с малых лет ездила с ним по торговым трактам и насмотрелась на людей. Может, это смешно, но мне кажется, что я точно знаю, что надо и не надо делать, поэтому отца не заботят мои рассуждения о суженных и трудностях судьбы. Кажется, в твоей жизни тоже происходили перемены. Продолжай их, чтобы понять, что тебе действительно нужно. — Я понимаю. Знаешь, я уже несколько лет мечтаю отправиться путешествовать, хочу увидеть Восток, например, но сейчас у меня нет ни провожатого, ни какой-то охраны, а своим побегом я плохо отплачу тем, кто мне помогал последнее время. — Восток?.. а знаешь, — Элли хитро улыбнулась, — не знаю, судьба это или нет, но сегодня мы с отцом заключили сделку о продаже северных мехов в обмен на пряности и шелка, которые так ценят эльфы Гавани, поэтому мы сегодня так и задержались. Соберутся несколько торговцев, и в начале месяца мы выдвинемся в путь. В дороге к нам должны присоединиться еще купцы из разных земель, я не уточняла, откуда именно, но главное, к середине пути мы составим целый караван. На большие торговые группы сейчас редко нападают восточные кочевники, им выгоднее продать свой товар дороже, чем просто забрать наш, а от нападения орков не защищен вообще никто. Но люди идут опытные, готовые защищать своё добро кровью. У меня загорелись глаза. Предложение было крайне заманчивым, да и все как будто специально вело меня к этому: я говорила Арвэн о путешествии под личиной купцов, Глорфиндель задержался, и я не отправилась тогда в дорогу, у Элли и Семана соскочило колесо на повозке… По какой-то неведомой причине, с Элли мне было очень приятно и спокойно, и она мгновенно вызывала доверие. Я поделилась с ней своими сомнениями. Проговорив полночи, мы наконец решили, что лучше всего мне будет съездить к моим «опекунам» и расписать все прелести этого плана. Свечка уже догорала, освещая только часть комнатки, не очень чистой и обшарпанной, но давшей мне больше надежды, чем идеальные залы и террасы Ривенделла. Всю дорогу назад в Имладрис я прекрасно представляла себе выражение лица Элронда переходящее из недоверчиво-удивленного в сомнительно-снисходительное и наконец осуждающе-строгое. В общем, так все и было, когда я заявилась на вечернюю трапезу и изложила Владыке Обители свой план. Я также представляла, что мне скажут: как это я не поняла, что порывистые решения и неоправданный риск не есть хорошо, что нужно подождать, пока ни вернётся Глорфиндель, что оба они, и Элронд и Глорфиндель, несут за меня ответственность (как мило, что они взяли на себя эту тяжкую ношу) и что в конце концов кольцо он со мной не отпустит. И, конечно, примерно все это я и услышала. Однако в предсказуемости реакции были свои положительные стороны: я подготовилась и парировала все выпады Элронда. — Мне не нужно кольцо настолько, чтобы отказаться от такого шанса, — я говорила спокойно, но спокойствие Элронда, которого я до этого месяцами упрашивала разрешить мне короткую вылазку в безопасный торговый городок, ушло вместе с терпением. — А тебе не кажется, что ты просто хватаешься за все новое, чтобы потом это бросить ради нового и так до бесконечности? История с кольцом прекрасный тому пример. — Элронд, ну разве ты не видишь, что это не простое мимолетное желание? Что мне действительно нужно это? Сколько раз мне нужно жаловаться, что мне плохо, чтобы ты понял, что нужно что-то менять? Элронд раздраженно покачал головой: — Я думал, ты повзрослела, я смотрел, как ты приспосабливаешься, действуешь и смиряешься, когда нужно, и мне казалось, ты встала на свой путь. Я же много раз говорил, что правильный путь — долгий и трудный, нельзя все решить внезапной переменой! — Элронд действительно злился, он даже отвернулся от меня, но я не собиралась сдаваться. — Ты полностью прав, — я обошла его и заглянула в глаза, — нельзя все решить одним рывком, но это мое осознанное решение. Будь я той же Кеной, которая пришла к тебе почти пять лет назад, я бы начала ругаться с тобой и кричать, что ты не можешь решать за меня, или сбежала бы, не предупредив, но я пришла к тебе, осознавая всю опасность, отказалась подвергать ей кольцо, я прошу тебя понять меня и не злиться. Элронд? Ну пожалуйста! В Элронде боролись нежелание отпускать меня в путешествие и осознание того, что я права. Его взгляд запечатлелся в моей памяти надолго. Наконец, лёд тронулся. Мы ещё долго и менее хладнокровно, обсуждали условия моей поездки: Элронд категорически настаивал на охране, но кандидатуры, им предлагаемые, вызывали мое негодование. Я упорствовала, что двух рядовых добровольцев вполне хватит, ведь у каравана и так будет вооруженная охрана, Элронд считал, что раз я еду без кольца, солдат должно быть больше. Но слишком много эльфийских стражей доверия моих будущих попутчиков ко мне явно не вызовут. Мы бы спорили до утра, но вбежавший страж нас прервал: — Лорд Элронд! Кто-то только что пробрался в сокровищницу, охрана без сознания, выезды перекрыты, кажется, все основные ценности на месте… Больше Элронд его не слушал. Широким шагом направившись к месту происшествия, он по дороге отдавал приказы, а я не понимала, почему он так обеспокоен. Причина открылась сама, когда Элронд, бегло оглядев сокровищницу, с порога направился в невзрачной шкатулке и, открыв ее, выдохнул. На дне лежало мое маленькое кольцо. — Что происходит? Но Элронд не ответил мне, сунув шкатулку в карман, и направившись лично опрашивать немногих свидетелей. К сожалению, их показания никак не помогли, я не рисковала больше дергать Элронда, и без того раздражённый моими просьбами, он был в холодной ярости от того, что в его доме была совершена попытка кражи. — Что за бардак! — скрипел зубами Владыка Имладриса, до утра игнорируя все, что напрямую не касалось неудавшегося вора. Вечером следующего дня я шла в главные покои не без робости с продолжением разговора. Но Элронд нашёл меня раньше. Вернее, на полпути я встретила его личного помощника, который передал мне, что лорд желает меня видеть. Элронд сидел в своём кресле и выглядел, как всегда, только чуть более тонкие губы и резкий взгляд выдавали его состояние. На мгновение мне захотелось первой сказать ему, что я могу поехать потом, когда все уляжется, могу подождать, чтобы не причинять ему новые беспокойства, но я сдержалась и была вознаграждена. Элронд сразу обратился ко мне так, словно и речи не могло быть о том, что я передумаю. — Кольцо надо увезти. Не удивляйся так, ты видела, что мой дом больше не безопасен для него, — Владыка Имладриса невесело усмехнулся. — И все же его не украли. — Если бы стража чуть замешкалась, украли бы. Ужаснее всего, конечно, то, что это кто-то из своих, кто знал, что это и где лежит… — Но теперь ты будешь охранять его ещё тщательнее, и, может… — Я все решил, — перебил Элронд, — я не буду ждать, пока попытки будут повторяться снова и снова, мы запутаем их, я скажу, что ты уезжаешь с кольцом к Кирдану, а ты поезжай со своим караваном и гляди в оба. Несмотря на то, что все решилось как можно лучше для меня, я покидала Обитель не с лёгким сердцем. К тому же Элронд хотя и отправил со мной всего лишь одного провожатого, но выбрал брата Главаря, по совместительству притащившего меня в Имладрис разведчика. Я помогла ему несколько лет назад, и мы с тех пор в почти не общались. Дело было не в прежних предрассудках, просто мы были очень разные и никак не могли даже ненадолго сойтись. Но он был мне обязан и согласился помочь, значит, связь рано или поздно придётся наладить. Радовало, правда, что Арвэн от души, без ехидства, посмеялась над странным воплощением ее когда-то высказанной шутки, а потом, очень строго, видимо, ещё и за братьев, которые все ещё помогали Аранарту и от матери, которая не могла меня ругать, а только грустно вздыхала, наказала мне быть такой осторожной, как будто все это — одна большая охота. Элли, узнав о полученном разрешении, обрадовалась не меньше меня. Кажется, несмотря на все прелести грядущего путешествия, она предчувствовала среди торговцев отсутствие подходящей для себя компании. Семан, только сейчас узнавший о нашем плане, решил не спорить, увидев бесстрастное лицо брата Главаря, которого мы условились называть также, как он мне первоначально представился, — Килиан. Мы вообще планировали по возможности скрыть наши эльфийские сущности, так что, через ворчание и недовольные гримасы, Килиану была куплена простая, но удобная одежда, какую часто носили нанимаемые купцами сопровождающие. С помощью Элли, знавшей городок как свои пять пальцев, мне тоже подыскали платье, какие носят дочери торговцев средней руки или слуги богатых домов. К платью Элли выгодно выторговала плащ с капюшоном и мягкие сапоги из оленьей кожи — товар, привезённый от Лоссот. Наши с Килианом эльфийские платья мы частично завернули с собой, частично продали или обменяли. К счастью, конкурентов нашим товаров на рынке практически не было, так что вещи оторвали с руками за очень приличную цену. Все это мне объяснила Элли, за действиями которой я внимательно следила и пыталась учиться. Над легендой для моего присоединения к каравану мы не особенно старались: я еду на Восток, без обменного товара, чтобы закупить пряности или шёлк. Мою неопытность в делах, сказала Элли, бесполезно скрывать, так что мои ныне, увы, почившие родители были не купцами, а ремесленниками. Несмотря на то, что подозрения все это вызвать не должно было, я не могла перестать беспокоиться вплоть до дня отправления. Не считая нас с Килианом и Элли с Семаном, из Бри отправлялись ещё четверо торговцев. Благородной наружности мужчина средних лет, светлоглазый и светловолосый, с клинообразной наполовину седой бородой и слегка посеребрёнными висками, хорошо сложенный, не слишком охотно отвечающий на расспросы по поводу его места отправления и товара. Сказано было только, что он везёт товар с Запада, видимо, из самих Гаваней. Звали его господин Демар. Словно в противовес к нему второй торговец — господин Буколь — толстый и необыкновенно мягкотелый для мужчины, с серенькими волосами и маленькими ладонями, производил впечатление большого и как бы беспомощного ребёнка. Только было в улыбке его тонких губ и выражении зеленоватых глаз что-то, что заставляло насторожиться. У него явно было два лица, и первое постоянно разговаривало, уж слишком доброжелательно, беззаботно улыбалось и пыталось (да и весьма успешно) быть очень приятным. Он вез меха, серебряные украшения, орехи. Впрочем, распространялся не обо всех товарах. Красивая женщина, лет тридцати, с тёмными волнистыми волосами и зелено-голубыми глазами, чуть смуглая, с женственной фигурой. Только чуть тяжеловатая челюсть госпожи Морисы и громкий, довольно низкий голос выдавали уже опытного и строгого дельца. Она, как и Демар, лишь обмолвилась, что везёт кожу или что-то из кожи. И, наконец, господин Сиркон, высокий, худой, рыжеватый безбородый мужчина с большими светло-серыми глазами. По наружности, поведению и пренебрежительно-насмешливому отношению к нему троих, явно более успешных торговцев, Сиркон был больше похож на вольного художника, чем на дельца. Члены группы были частично знакомы между собой. Элли шепнула мне, что они уже путешествовали с Демаром, а Сиркона довольно хорошо знает Семан, первый, кстати, очень тепло поздоровался с отцом Элли, а на неё саму не мог надивиться: чужие дети так быстро растут. Сиркон, кажется, на самом деле был весьма добродушный, если и не был знаком со всеми, то сам был остальным известен, правда, скорее славой неудачника. Демар и Мориса тоже были знакомы, и неплохо ладили. Буколя же Мориса явно недолюбливала, хотя он вёл себя так, будто они закадычные друзья. Буколь, кстати, нанял аж четверых сопровождающих, тогда как Демар и Мориса довольствовались четырьмя на двоих. Два были и у моих знакомых. Наивно хлопая ресницами, Сиркон, когда уже все собрались, побежал впопыхах нанимать хоть кого-нибудь и привел крайне подозрительного, с лицом разбойника, «защитника». Каков именно наш маршрут я не очень понимала, спутники спорили между собой по поводу остановок в городах и тех, кто должен был к нам позднее присоединиться, но, как мне объяснила Элли и как я объяснила Элронду, мы должны были переправиться через Мглистые горы и через Рованион и Бурые земли, минуя эльфийские королевства подойти к Минас Анору, там соединиться с большим караваном, и, сделав круг и обойдя горы Эред Муил, на запад Дорвиниона, где в относительной близости от Моря Рун стоял новый, но уже достаточно большой для торговли восточный город Хартум*. Около ста лет назад его образовали отказавшиеся от ненависти к Гондору истерлинги. Хотя на запад от Мглистых гор так называли почти всех, кто жил хоть немного восточнее Минас Итиля: Восток все ещё был мало изучен и торговые связи только-только начинали налаживаться. Перед тем, как напасть на Гондор, в 1944 году истерлиги (в обычном понимании этого слова) собрали свою армию на берегах Моря Рун и Хартум сильно пострадал. Но деятельные горожане быстро восстанавливали и укрепляли свой дом и, для привлечения западных купцов и налаживания связей с Гондором, торговали на очень выгодных условиях. Разномастная компания медленно отправилась в путь. Я, пожалуй, слишком вежливо отвечала на расспросы и слишком мягко пыталась обойти вопросы, отвечать на которые была не намерена, так что впечатление, по крайней мере первое, произвела не сильно лучше Сиркона. Торговцы не прощали наивность, глупость, мягкотелость или неуверенность, будь ты хоть молоденькой симпатичной девочкой. Хотя я была, конечно, старше их всех. Заметив, что я немного приуныла, Элли посоветовала мне не обращать внимания, оттеснила от меня Буколя и поехала со мной рядом. Через два дня мы добрались до дороги, ведущей к Ривенделлу. Килиан не слишком незаметно вздохнул и скривил рот, мол, сейчас бы пользу родине приносить, а не вот это все. Я на его капризы решила не реагировать. В конце концов, это Элронд послал его со мной, пусть выполняет долг. Хотя Килиану жилось не сладко. Он был то ли слишком горд, то ли просто плохо налаживал связь, чтобы общаться с сопровождением, торговцы с ним не говорили, впрочем, как и он сам к ним, а я охотнее общалась с Элли и Сирконом, чем с братом Главаря. Вот будь здесь сам Главарь… Теперь вздыхала уже я. За эти пару дней пути Сиркон мне очень понравился. Кроме того, что я убедилась, что он на самом деле такой, каким кажется, Сиркон оказался ещё и очень образованным и вечерами, когда мы останавливались на ночлег, охотно рассказывал нам с Элли (и иногда и Семану) кусочками историю Средиземья и предания разных народов. На шестой день пути мы услышали историю о великом эльфийской мастере, который, согласно легенде, умел создавать волшебные предметы, в том числе кольца, некоторые из которых подарил гномам, с которыми был дружен. Сиркон очень доверительно, но не слишком корректно, расспрашивал меня о моей жизни. Стоит ли говорить, что каждый мой ответ ловил Буколь, и вечером или когда ему приходило в голову продолжал спрашивать интересующие его подробности. Демар и Мориса, относившиеся ко мне скорее нейтрально, чем насмешливо, иногда тоже, казалось, слушали. Элли потихоньку рассказывала мне известные ей подробности из жизни наших спутников. Красивый и загадочный Демар был родом из Гондора и до сих пор проводит там много времени, насколько это возможно для путешествующего торговца. Прошлое Буколя было более таинственно: никто точно не знал, откуда он, кем были его родители, есть ли у него семья. Непонятно также было, для чего он с такой жадностью собирает сведения о других людях. Складывалось впечатление, что он готовится полученные знания против них же и использовать. В Морисе явно была какая-то доля южных кровей, но о своём происхождении она не особенно распространялась. Зато она довольно явно была увлечена Демаром, над чем иногда подшучивал Буколь, чем неимоверно ее злил. Однажды вечером, когда наша традиция беседовать около костра была нарушена: за день мы сделали долгий и тяжёлый переход, и все слишком устали и предпочли поскорее лечь спать, и мне казалось, что только мы с Килианом не устали, ко мне подсел Демар. Было ли дело в том, что сегодня общения, кроме периодических споров, не было, и ему захотелось поговорить, или в том, что только у меня и у сопровождающих горел согревающий и дарящий уют огонь, но Демар сел неподалёку и, помолчав, начал разговор. Я чувствовала себя немного неловко: мы с ним за все время перемолвились несколькими словами, а теперь разговор наедине в довольно интимной обстановке. — Древние считали, что каждому явлению мира соответствует свой дух, — Демар кивнул на огонь, — я в юности пытался до них дозваться, но ни разу не получил ответ, — мужчина как-то печально усмехнулся. Я ждала, что он ещё скажет, но, кажется, мое молчание его смутило, — но прости, ты, наверное, устала после такого тяжёлого перехода? — Ничуть, — я улыбнулась, — всю работу за меня проделали более опытные господа, а все мили прошла лошадь. Демар усмехнулся. — Это твое первое самостоятельное путешествие? — вопрос чуть уязвил меня. — В каком-то плане. Предпочитаю сначала учиться, а потом давать советы. — Это недурное стремление, хотя можно так проучиться всю жизнь. Торговля — практика и опыт, если не хочешь закончить как Сиркон, не жди слишком долго. — А тебе, господин Демар, сегодняшний день, как видно, нипочём, — сказала я, намекая на его грубоватость. — Я всего лишь даю бескорыстный совет. — Бескорыстный совет от торговца? — я засмеялась, Демар тоже улыбнулся. — Чтобы быть хорошим торговцем, не все нужно отдавать задаром и не за все нужно брать плату. — Да, кажется, Элеонора говорила мне то же самое. — Элеоноре я когда-то говорил то же, что и тебе сейчас. Она, правда, воспринимала это также в штыки, хотя у неё уже удивительно большой опыт в нашем деле для такой юной барышни, да и очень хваткий ум. — Ты всех людей оцениваешь по цепкости хватки и деловой жилке или только представителей вашего дела? — А у тебя не слишком ли идеалистические представления о мире для дочери кузнеца? Впрочем, ты права, наше ремесло действительно делает человека черствее и циничнее. Жаль или нет, но это неизбежно. И твою подругу Элеонору эта участь не минует. — Для знатока жизни ты удивительно веришь в теорию и любишь обобщать, — я решила не обратить в этот раз внимание на его шпильку еще и о моем происхождении. — Исключения лишь подтверждают правило, — отмахнулся Демар и закурил. — Как хочешь. Есть множество вещей, которые могут сделать злее, черствее, циничнее, заставить закрыться. Если это то дело, которое человек избрал сам, то, возможно, это далеко не худший вариант. Демар понял это именно так, как я и надеялась. — Сейчас слишком поздно, чтобы рассказывать историю моей жизни. Но если тебе, девочка, все ещё будет интересно, напомни мне как-нибудь таким же тихим вечером. Мы подошли к Мглистым горам, мои спутники, намеревались пройти через Кхазад-Дум — великое королевство гномов. Вообще-то обычно купцы через Кхазад-Дум не ходили, но за последние пять лет в Эриадоре все слишком изменилось, и по Южному Тракту мои опытные компаньоны идти не рискнули. О том, что гномы могут их не пропустить они, может, и думали, но не говорили. В любом случае, я знала, что кто-кто, а эти точно имеют какой-то план и будут подкупать и умилостивлять кого угодно, лишь бы пройти к золотой жиле у Моря Рун. Я была взволнована предстоящей встречей с неизвестным мне народом. Я не была уверена, что гномы, как люди, мне сразу понравятся, но посмотреть на них очень хотелось. Чем ближе мы подходили, чем чаще Сиркон, да иногда и другие торговцы, в разговорах затрагивали Кхазад-Дум, его историю или несгибаемый нрав гномов. Ещё мне было интересно, как будет реагировать на гномов кольцо: будет ли мне так же комфортно, как с людьми, да и мой племянник был с ними дружен, к тому же сами гномы были сделаны Ауле из земли… Хорошо бы, чтобы его сила не расшалилась. Наша кампания подтянулась к вратам, Сиркон объяснил, что врата видны только при лунном или звездном свете, так что этой ночью все бодрствовали. К счастью, ждать пришлось недолго: ночное светило, стоило опуститься темноте, вырисовало на отвесной гладкой скале высокие ворота, венчала которые звезда Феанора. Не отказался, Тельпэ… — Сиркон, а что тут написано? — живо поинтересовалась Элли. — Это синдарин. «Я, Нарви, сделал их. Келебримбор из Эрегиона начертал эти знаки». Думаю, знаки тенгвара тоже относится к именам создателей. Видите, внизу, знак «ворота»? Он соответствует «д» как Дурин, а по бокам «н» как Нарви и «к» как Келебримбор. Я довольно сильно нервничала. Понимание того, что я вновь так близко к тому, к чему приложил руку мой близкий родич, что здесь, на виду у всех, гордо красуется мой фамильный герб, одним из лучей которого, по словам отца, по крайней мере, была я, — все это приводило меня в странное восторженно-бредово-напуганное состояние, которое я не умела скрыть. Следующий вопрос Элли меня добил: —А кто такой Келебримбор? Не похоже на гомье имя. Сиркон уже открыл рот для ответа, но я его опередила, объяснив, что это тот самый мастер из рассказов Сиркона. И несколько раз упомянула, каким великим мастером был не только он, его отец и его дед, который, кстати говоря, алфавит тенгвар и придумал, а им, между прочим, сейчас куча языков Средиземья записаны. Даже на лице Семана, которому просто, по-моему, было все равно, что гномы, что короли эльфов, что орк на ужин, отразилось удивление. Килиан опять сделал недовольную мину. — Так твои познания в истории, госпожа Кена, тоже весьма обширны, — мерзким сладеньким голос наконец сказал Буколь, — не скрывай их больше, мы с удовольствием послушаем истории и от тебя! Элли и Сиркон поддакнули, с той только разницей, что они действительно так думали. Пароль был произнесен и двери отворились. Мы, затаив дыхание, вошли в великое королевство гномов. _____________________________________________________________________________ *Хартум — ни на одной карте Средиземья этого города вы не найдёте, мне очень хотелось сделать развитую систему обмена товаров на континенте, поэтому я пошла сложным путём и создала город и анти-антигондоровских истерлингов.