Как сильмариллы все изменили

Наш путь лежал вниз по восточным отрогам мглистых гор, посередине между королевством, где жили Галадриэль и ее ни разу не виденный мной её муж, и древним лесом Фангорн. Спутники ещё не пришли в себя после событий в Кхазад-думе, а я постоянно была у них перед глазами и напоминала о случившемся. Отношение ко мне и переменилось, и нет. Килиан доходчиво им объяснил, что я являюсь потомком древнего рода эльфийских королей (хорошо эльфийскую историю знали, пожалуй, только Сиркон и Демар), и все стали обходиться со мной куда уважительнее и внимательнее, но при этом моим мнением насчёт торговли или маршрута все ещё никто не интересовался, как и прежде. С Элли мы после моего пробуждения обговорили некоторые вещи и наши отношения изменились несильно, что меня радовало. Радовало также и то, что у нас наконец начала налаживаться связь с Килианом. Не то чтобы её кто-то из нас специально искал, но, видимо, поняв, каково мне приходилось в Обители, он решил меня защитить от козней «злобных торгашей», в случае чего. Раньше вечерами Сиркон рассказывал истории мне и Элли, остальные занимались своими делами. Теперь Сиркон и Элли сделали несколько осторожных попыток выпросить истории от меня, но у меня не было желания становиться новым сказочником, хотя я и согласилась ответить на несколько вопросов. Это, должно быть, услышал и Демар, потому что вечером наша компания пополнилась новым членом. Ещё пришёл Семан, но больше желающих не нашлось: Килиан решил наточить свой меч как раз рядом с нашим костром. Ночи стояли прохладные, а часть походного снаряжения мы отдали сопровождающим ещё при входе в Кхазад-Дум; они отнесли его в Бри. Через несколько дней мы должны были встретиться ещё с несколькими торговцами, снова получить лошадей, шатры и запас продуктов, но пока довольствовались кострами, соломой и тёплыми плащами. — Что вы хотите узнать? — вяло спросила я, смотря, как оранжевые искры уносятся в тёмное небо и за ними летят кольца дыма от трубки Семана. — Интригующие подробности из жизни дочери кузнеца, — негромко усмехнулся Демар. — Мой отец и правда был кузнецом, искуснейшим из нолдор и майар. Если ты, господин Демар, конечно, знаешь, кто это, — я не смогла удержаться от того, чтобы ни ужалить его. — А кто это? — спасла положение Элли. — Духи, способные принимать телесный облик. Тот, что был у гномов, зовётся балрог, но ты ничего не потеряла, не видев его. — Он умер? — Элли была взволнована. — Нет. — А его можно убить? — Можно, но что уж теперь, когда мы оставили Наина и Махала разбираться самим. Все помолчали. Здесь собрались более или менее честные люди, всем ситуация с гномами была неприятна. — Ладно, может, поговорим о чем-нибудь повеселее? — Принцесса, ты и вправду видела сильмариллы? — после того, как Сиркон узнал о моем былом статусе, его было не заставить звать меня просто Кена. — Это ты называешь «повеселее»? — Считалось, что прекраснее этих камней нет ничего на всём белом свете, — немного обиженно ответил романтик Сиркон. — Они были красивы, но принесли слишком много горя. Элли вновь поинтересовалась, о чем мы говорим. Сиркон изложил свою версию создания и путешествия камней, а я разбавила её подробностями либо более печальными, либо восстанавливающими несправедливо задетую честь моей семьи. — Не понимаю, как можно создать что-то, что бы светило, как звезда, — после двухчасового рассказа промолвила Элли. Демар поднял голову и показал всходящую Гиль-Эстель. Но никто не мог ответить Элли. — Выходит, если бы твой отец не создал эти камни, или создал бы их не три, а четыре или два, не было бы бесчисленных войн и трагедий? — в лоб спросил Семан. — Были бы, такова природа людей, эльфов и всех созданий, что в этих войнах участвовали. — Но ведь, если бы он их не создал, — упрямо продолжал Семан, — вы бы не пришли в сюда и не было бы всех войн. — Ах, папа! — досадливо воскликнула Элли. — Если бы все было так, как ты говоришь, — я улыбнулась, — люди бы только теперь находились на той стадии развития, что две тысячи лет назад. Раньше я винила эти камни во всех бедах мира, но теперь мне кажется, что очень многие события все равно бы произошли, даже не будь их никогда на свете. — Когда мы прибудем в Гондор, тебе стоит заехать в столицу и поговорить о сослагательном наклонении истории с местными мудрецами, возможно, они наконец придут к какому-то заключению, — усмехался Демар, и разговор иссяк. Мы разошлись спать, распределив часовых между двух костров, чтобы они смотрели, чтобы огонь не гас и следили за безопасностью лагеря. До сих пор у меня не было поводов волноваться за кольцо, но теперь мои спутники могли заподозрить, что у меня есть нечто, способное обрушить лестницу на балрога. Я никому из них, кроме Килиана, не могла полностью верить, особенно в таких вещах, за которые многие готовы хорошо заплатить. Не стоит забывать, что с нашим продвижением на восток вероятность напасть на следы Курумо, или, вернее, вероятность, что он нападет на наши, растут, поэтому за ночь я решила удвоить бдительность, если уж один из моих секретов раскрыли. — Почему мы не можем держаться ближе к лесу, чтобы сократить путь? Или пройти сквозь него? — устало спрашивала Элли на следующий день. — О лесе Фангорн ходит множество легенд, и все они внушают лишь опасения, — отвечал ей всезнающий Сиркон. — Но ведь это только легенды… — И все-таки в сохранности там скорее всего были бы только наши друзья эльфы. — На равнине безопаснее, — догнал нас один из сопровождающих, — если кто-то захочет приблизиться, мы увидим его на расстоянии, — сказал он, желая покрасоваться перед Элли. — И куда мы на этой равнине денемся? Ещё без лошадей? — мрачно спросил Килиан. Я ещё раз пожалела, что с нами нет Глорфинделя, и начала прикидывать, сколько из моих спутников способны сражаться. — Ты хорошо владеешь оружием, господин Демар? — А ты уже страшишься угрозы нападения, принцесса? — А ты надеешься на охрану? Или, может, на меня? — я усмехнулась. — Я странствую с товаром не первый год, всегда как-то обходилось благополучно, — Демар пожал плечами и ускорил шаг, словно желая показать, что его ничто не остановит. — Я помню, ты как-то обещал мне рассказать свою историю. Помнишь, в тот вечер, когда ещё грубовато учил меня жизни? — Все эльфийские принцессы так жестоки, или только ты требуешь исповедей при подъеме на гору? — Ох, мы идём в гору? Я и не заметила. Ты не привык к пешим прогулкам, верно? Демар сохранит бесстрастное выражение лица и мужественно продолжил идти. — Ладно, — мы дошли до вершины холмика, — пожалуй, я должен перед тобой извиниться. — За дочь кузнеца? — За то, что недооценивал тебя и видел только глупую девчонку, ввязавшуюся непонятно во что. — Ты не любишь извиняться, я угадала? — Лишь узнав о твоем происхождении, я бы все равно продолжал так думать, учитывая, что ты доставила нам немало хлопот. Но, кем бы ты ни была, ты повела себя очень храбро, втянув балрога в разговор, хоть это и было безрассудно. Ты же понимаешь, что тебе просто повезло? — Разве там не про извиняться было? Каким-то чудом мы прошли сто миль на восток без происшествий. Смущало лишь то, что на холодной земле спать никому больше не хотелось, а припасы заканчивались. Мне это было не особенно страшно, да и Килиану, в общем, тоже, но остальные мои спутники становились раздражённее и уставали от долгих пеших переходов с грузом на спине. В этот раз мы остановились на привал на несколько часов раньше, чем обычно. Я не понимала, как до этого дошло, как торговцы могли не спланировать этот отрезок пути настолько, если остальное они продумали до мелочей. Надо было найти что-то на ужин, и мы с Килианом пошли к нескольким деревьям, образующим пролесок. Эльф жаловался на то, как ему надоели слабость людей и их нытьё, я молча продвигалась в глубь лесочка, ища растения, корни которых могут быть полезны. Вдруг спереди послышались голоса, я шикнула на Килиана, и мы присели за поваленным деревом. Голоса были высокие, детские или женские, их тон не предвещал ничего опасного. Я потащила Килиана на разведку. Мы по человеческим меркам бесшумно продвигались вперёд, Килиан все время держал одну руку на рукоятке меча, я смотрела по сторонам, ожидая засады. Наконец сквозь кустарник и деревья мы увидели перекопанное поле и дом. Успокоившись, мы пошли в ту сторону, откуда звучали голоса: на опушке две девочки, одна ровесница Элли, другая помладше, собирали растущие на деревьях грибы. Но у земли они уже собрали, а вверх по стволу им было никак не достать, и тут вышли мы и любезно предложили свою помощь. Девочки пронзительно закричали и побежали к дому, побросав на землю корзины и ножи. Килиан взял корзину и довольно ухмыльнулся. — Стой, ты куда? — шёпотом спросил он, я кивнула ему на дом, мы поприпирались взглядами с полминуты и направились к нему. Когда мы уже подходили, дверь резко распахнулась и на порог выскочил мужчина с луком и нацелился прямо на нас. — А ну стоять! Бросьте оружие! Килиан медленно расстегнул пояс и бросил его на землю. Я положила туда же кинжал и поставила корзину с ножами девочек и грибами. — Здравствуй, хозяин, не стоит беспокоиться, пришли с миром. Если ты опустишь лук, я тебе тут же всё объясню. — Отойдите на несколько шагов от оружия и объясняйте! Нам оставалось только подчиниться. Я коротко, но ясно, изложила историю и цели нашей компании и объяснила, что он них нам ничего не нужно, но, если добрый хозяин даст нам несколько корнеплодов, Килиан поможет ему срезать грибы наверху деревьев. — Да, ты и вправду высоченный. И лицом не похож на вора. Из благородных, что ли? — обратился фермер к Килиану, меня, очевидно, воспринимая как его помощницу. Килиан выпрямился и загордился. Я удержалась, чтобы не закатить глаза и осанвэ попросила его действовать самому. «Благородный» отвечал, что он сын почетного стражника из столицы и сопровождает друзей к месту встречи с торговым караваном. Теперь, словно услышав все это в первый раз, фермер успокоился и пригласил нас в дом. Килиан уже готов был принять приглашение, но теперь я недовольно на него посмотрела, и он объяснил, что, как великодушный помощник каравана, не может оставить надолго своих друзей. Вдруг на них кто-нибудь нападет, а защищать будет некому. — Да кто на них нападет здесь! — воскликнул мужчина и жестом предложил нам пройти. — Тогда зачем он всех встречает с натянутым луком? — негромко вздохнула я, но Благородный не обратил внимания. Одно в нашей новой выдумке было хорошо: Килиан мог называться Килианом, а не своим эльфийским именем. Мы зашли в дом. Это было одноэтажное вытянутое здание с небольшими окошечками и дощатым полом. Фермер провёл нас в столовую, совмещенную с кухней, где у большого очага стояла женщина и уже виденные нами две девочки. Мужчина шутливо приказал «вольно» и назвал Килиана дорогим гостем, прикрикнув, чтобы несли что-нибудь приличное поесть и две кружки эля. В общем, я с таким же успехом могла не заходить. Женщина, высокая, стройная, с убранными под чепец волосами молча поставила на стол несколько горшков и три тарелки. Девочки, поняв, что нас можно больше не бояться, хихикали, глядя на Килиана, и о чем-то шептались. Я уже и забыла, что, наверное, любой эльф кажется людям красавцем. Жена фермера принесла эль. Тот спохватился и представил её. — Позволь, доблестный страж, представить мою жену Меланор. А сам я Дагбор. — Рад знакомству с вами, господа. Мое имя Килиан, сын Элуила из Минас-Анора. Моя спутница — Кенамиэн. — Ишь, странные имена у вас, в наших краях таких нет. Но, впрочем, в столице чего только не придумывают. Моя Меланор в этом разбирается лучше, чем я. Она тоже дочь почётного стража! Как здорово, что вы встретили именно нас, а мы — вас. Ну, рассказывайте, какие дела в Белой крепости! Меланор пошла против воли родителей, выйдя за меня замуж, поэтому живём здесь, на отшибе, новости до нас доходят редко. Пока фермер щебетал, Килиан бросил мне беспомощный взгляд, а я только развела руками, мол, втянул нас в это — и выпутывайся сам. — Успокойся уже, Дагбор, дай людям отдохнуть с дороги, — произнесла Меланор, и воцарилась тишина. Килиан воспользовался молчанием, чтобы сказать, что он ничего так не желал, как разделить трапезу со столь добрыми хозяевами, но у леса его ждут голодные и уставшие друзья, и голос чести не позволяет ему и так далее, и тому подобное. Правда, опять хватило одного внимательного взгляда Меланор, как Благородный умолк. Килиан встал, чем сильно напугал фермера, причём настолько, что он тут же пригласил весь караван в дом. — У нас есть деньги и товары на продажу, надеюсь, это сможет покрыть ваши расходы, — немного виновато сказала я Меланор в сенях. — Мой муж всегда так, как кого завидит, сначала за лук хватается, а потом угощает. Только я не могу обещать, что, если вас действительно так много, я смогу всех уложить. Но у нас есть хлев, там солома, и можно принести несколько одеял. Хозяйка держалась не холодно, но строго и по-деловому. Однако она немного оттаяла, или, вернее, забыла про поддержание лица в строгости, увидев наших потрепанных жизнью спутников. Только вечером мы перемолвились ещё парой слов, не относящихся непосредственно к делу. Меланор отправила всех спать и стояла со мной на пороге, поглядывая на звёзды и месяц, и снова стала такой, как утром: собранной, немногословной, строгой. — Я сразу поняла, что ваш Килиан никакой не стражник, — вдруг произнесла она. — Муж переживает, что столького меня лишил, увезя сюда, и пытается ото всех выведать новости из городов о жизни высокопоставленных особ. А мне и здесь хорошо, не надо притворяться и стараться кому-то угодить. Я как раз думала над тем, что вроде она не перестала притворяться, как вдруг Меланор перешла на синдарин: — У меня к вам просьба. Ваши спутники сообщили, что вы намереваетесь пройти через Изенгард, столицу нашего княжества. Мой позор, — это слово Меланор выговорила презрительно, — бросил тень и на мою семью. Мой младший брат — талантливый лекарь, но здесь материалов для его обучения практически нет. Я хочу, чтобы он поехал вместе с вами в столицу, — тон ее был властным, но она усилием воли смягчила его. — Возьмите его с собой на время, он не доставит вам хлопот. — Как мы найдём его в Изенгарде? — Внутри башни есть уровень, что-то вроде лазарета, куда стекаются все увечные, любой житель укажет вам к нему дорогу. Спросите Игвара. Я согласилась, и Меланор, добившись желаемого, почти сразу же ушла. Наутро мы, запасшись небольшим количеством пищи, вышли в путь. Демар и Буколь сторговались с хозяином дома, и все остались довольны. Правда, на прощанье Меланор, желая убедиться, что в ее плане по спасению брата из провинции поучаствуют все, крикнула: — Не забудьте, что обещали позаботиться о моем брате! Дорожные расходы он оплатить не сможет, но может оказаться вам полезен. Торговцы непонимающе переглянулись, а Килиан страдальчески вздохнул. К счастью, мы уже уходили, и разбираться стали вне поля зрения Меланор. — О чем говорит это женщина? — вкрадчиво поинтересовался Демар, наклоняясь ко мне. — Люди, давшие нам кров и пишу, попросили о небольшой услуге. Брат хозяйки присоединится к нам в Изенгарде и сойдёт в столице. — Милая принцесса, напоминаю тебе, что у нас не миссия великодушия, а деловое путешествие. Мы уже взяли вас просто так, — Буколь был тут как тут. — Торговые расходы молодого человека оплатим мы с Килианом. Вопрос все ещё тебя беспокоит? — Дело не только в деньгах, — уклонился Буколь, — чем больше людей будет в нашем караване, особенно посторонних, тем больше неудобств это может доставить. Наш спор обещал быть вежливым и потому долгим, наверное, поэтому Демар прервал нас, сказав, что один мальчишка не принесёт много вреда, так что честнее будет выполнить обещание. Мы с Буколем удивились, но ничего не сказали, а к Демару подошла Мориса и начала что-то ему быстро втолковывать. Башню Ортханк мы увидели издалека. Она возвышалась на пустынной равнине, окружённая высокой чёрной стеной. Местность гостеприимной не выглядела, но мы принимали во внимание, что это всего лишь военная крепость. Когда мы подошли к единственным воротам на расстояние около четверти мили, ворота открылись, и несколько конных стражников выехали нам навстречу. Створки ворот за ними захлопнулись. Мы остановились, глядя на стремительно приближающихся всадников в чёрной форме с белым деревом на груди. Они окружили нас. Кони, видимо, долго стоявшие в стойлах, брыкались, хрипели и пугали нашу бравую охрану. — Кто вы такие и с какой целью идёте в Изенгард? Мы рассказали, что наша цель лежит на востоке, но лошадей и провизию мы договорились получить в крепости, чтобы не заходить зря далеко на юг в города. В общем, сказали все по правде, кроме обещания спасти брата Меланор. Стражники скептически осмотрели наш отряд, торговцы показали им груз и бумаги, но все же мне кажется, пропустить нас в крепость их заставили мы с Элли и Морисой. Сначала мне показалось, что я надумываю, но, когда мы увидели соотношение стражей крепости и женщин, все стало очевидным. Комендант и его жена самолично приветствовали нашу компанию, а его правая рука, высокий молодой человек, внешне чем-то проходящий на Килиана или даже на нолдо, занялся нашим обустройством. У него жены не было, и он сразу вежливо, но настойчиво пристроился рядом со мной. Он представился Галдором, сыном Гилдартса, и был очень внимателен и обходителен. Его манеры не отличались изысканностью, чего и не стоило ждать от стража отдалённой крепости, но его грубоватый юмор отвлёк меня от проблем. Однако я не знала, как выполнить обещание Меланор, когда этот образец воинской обходительности постоянно находился рядом. Впрочем, были в его компании и положительные стороны: именно Галдор показал мне и Килиану, как наименее уставшим, их лазарет. — Ты уверена, прелестная Кена, что не устала? Но, если устала, ты пришла туда, куда нужно: представлю вам место, где врачеватели помогают стражам восстанавливать силы после нелёгкой службы или, — он продолжил как бы небрежно, — опасных столкновений. Килиан закатил глаза: он явно жалел, что не представился моим женихом или мужем, чтобы этот неуместно, по его мнению, любезный стражник отстал от меня, и ему бы не пришлось на все это смотреть. Галдор тоже находил мало пользы в присутствии ещё одного мужчины, поэтому постоянно пытался его ненавязчиво спровадить. В этот раз, когда он уже хотел сказать что-то такое, после чего Килиану пришлось бы уйти, я быстро проговорила: — Уверена, что ты прекрасно справляешься со службой, раз в таком возрасте уже правая рука коменданта. Впрочем, оно и неудивительно, ведь ты носишь имя одного из доблестных лордов эльфийского народа. Галдор просиял, а я послала Килиану осанвэ, чтобы он нашёл Ингвара и передал ему, что завтра мы уходим и ему решать, присоединится ли он к нам. Эльф болезненно переживал попадание из дома, где им восхищались хозяин и его дочки, в крепость, где славных юношей было хоть отбавляй, и внимания ему не доставалось, но все же пошёл выполнять мою просьбу. Галдор же весело щебетал до самого вечера. Не знаю, всегда ли у него так мало дел, но за день мы успели осмотреть всю крепость и сады, хотя он постоянно интересовался, не желаю ли я отдохнуть, и дивился моей выносливости. Когда я снова увидела свою отдохнувшую команду, Демар, не проявив никакого дружелюбия к веселому Гадору, схватил меня за локоть и оттащил куда-то в угол. — Если ты вдруг не знал, господин Демар, проявлять недоброжелательность к хозяевам, которые вас приютили, не принято, — я укоризненно покачала головой. Демар постоянно был серьезен и казался себе самому всезнающим и всемогущим, а я, натерпевшаяся от него косых взглядов и странных разговоров, после духоподъёмного общения с Галдором хотела его подколоть. — О, ты-то всегда чересчур дружелюбна, что в гномьем царстве, что на гондорской заставе! Что в доме совершенно случайных людей, которым от нашего имени пообещала диверсию в военной крепости! — Ай, — я недовольно скривилась, — мальчик никакой особой важности не представляет, да и мы его не крадем, пусть думают, что сам сбежал. Демар вдруг усмехнулся. — Ох уж это хваленые эльфийские честь и благородство! — Ну, с кем поведешься… На этой менее напряженной ноте я Демара покинула, но эльфийское чутье подсказывало, что он улыбался мне в спину. Что ж, кажется, мы очень медленно, но находим общий язык. Наскочивший на меня Килиан был еще более недоволен, чем сначала Демар. Он объявил мне, как будто это была моя вина, что Ингвар отказался покидать крепость. На мое скептическое «ты, видимо, не так донес до него предложение» Килиан огрызнулся, что этим могла бы заняться я вместо того, чтобы гулять (более веское слово эльф не решился употребить) целый день с Галдором. — Вы с Демаром спелись, что ли? — недовольно проворчала я и отправилась делать все самостоятельно. Ингвар не походил на сестру. Маленький, ниже ее ростом, худенький, сутулый и неуверенный, он составлял такой контраст властной Меланор, что я сначала решила, что Килиан нашел не того. Но, поговорив с юношей, я убедилась, что он знает хозяев хижины и даже верит, что его сестра могла приказать его «выкрасть», но на это он не может пойти. Отец, в тех редких случаях, когда ему не удавалось уговорить кого-то с первого раза, делал вид, что отступил, заставлял жертву расслабиться, а потом внезапно снова наседал. Несчастный терялся и предпочитал выполнить просьбу Феанаро. Поэтому я мило улыбнулась и пожала плечами, дескать, я пыталась, моя совесть чиста, и пригласила Ингвара отужинать с нами. За ужином я увидела, что доблестные стражи и впрямь соскучились по женскому обществу, потому что Элли слегка раздраженно отмахивалась от двух любезнейших воинов, а Мориса была королевой вечера. В обществе деловых партнеров нашего каравана она не получала того заслуженного восхищения своей красотой и внимания, которое уделяли ей случайные знакомые, и сейчас, при торжестве справедливости, вся светилась. Но вскоре я, а может, и не только я, заметила, что она встревожена. Время от времени она отвлекалась и кидала быстрые взгляды в сторону Демара и, так как он не реагировал, лицо ее искажала небольшая судорога, после чего она с новой силой продолжала смеяться над шуточками стражей, поводить плечами и откидывать волосы. Ингвар, которого я посадила рядом с собой, тоже был неспокоен, но я списывала это на то, что он смущен позорным предложением сбежать, и ждала, пока он расслабится. Поскольку по другую руку от меня сел Галдор и весь ужин вполоборота в доверительной манере рассказывал мне что-то столь же смешное, что говорили стражи Морисе, я не могла сосредоточиться на поведении брата Меланор. И поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда по окончании вечера Ингвар дернул меня за рукав и быстро шепнул, что согласен. Я только собиралась ему напомнить о просьбе сестры и непонимающе уставилась на еще более смущенного паренька, но проследила его взгляд, упирающийся в не слишком довольную Элли. Он смотрел на неё не так, как местные стражи. Рано утром, пока равнина еще была покрыта туманом, мы, взяв лошадей для торговцев (нашим сопровождающим пока приходилось идти пешком) и одев Ингвара под одного из нанятых охраняющих, покинули дружелюбных и любвеобильных стражей Изенгарда. Мои спутники, в особенности Килиан и Демар, на время расслабились, и даже Ингвар выдохнул, но мне не понравилось, что помрачневшая Мориса ехала близко к Буколю, которого недолюбливала. Возможно, из-за всех недосказанностей и не совсем удачных раскрытий тайн я готова была видеть подвох и заговор во всем. Видимо, вид у меня тоже был слегка понурый, потому что Демар не преминул задеть (как он надеялся) меня фразой об оставшихся в Изенгарде поклонниках и моей тоске. Я смерила его скорее удивлённым, нежели раздраженным взглядом и искренне спросила, почему это его вообще интересует. Демар фыркнул и перевел тему. Мы провели немного времени за отвлеченной от личного беседой, но Демар явно не относился к людям, с которыми можно долго болтать ни о чем, поэтому остаток дня я надоедала Килиану и Элли. До Минас-Анора мы добирались с попеременными сбоями, но вроде укладывались в сроки, судя по относительно спокойным Буколю и Демару. На пути к столице Сиркон рассказывал нам с Элли о географии и истории Гондора, но теперь к нам иногда присоединялся и Ингвар, на правах сына стражника рассказывавший о порядках Белой Крепости. Я посмеивалась над ним и Элли, чем изрядно раздражала последнюю, потому что она упорно не видела интереса, который пытался выказать к ней Ингвар. Хотя кому как не мне знать, что-то, что очевидно постороннему взгляду, может очень долго быть скрыто для непосредственных участников. Я с нетерпением ждала приезда в столицу, где, кроме прочего, надеялась хоть мельком увидеть Эарнура и, возможно, узнать что-то о судьбе Глорфинделя. Но по прибытии меня ждало разочарование: почти сразу же мы узнали, что принц сейчас не в городе, но никто не считал нужным сообщать нам, когда он вернется. И все же я решила преждевременно не отчаиваться, а вместо этого окунуться в атмосферу большого и шумного города, от которой я так отвыкла. Моё восхищение Минас-Анором было настолько очевидно, что улыбнулся даже Буколь. После прохождения границы было решено разделиться и немного отдохнуть друг от друга. Даже главари нашего каравана разошлись в разные стороны, отложив решение деловых вопросов хотя бы до вечера. В Белую Крепость мы прибыли около полудня, город знали немногие, но мы с Элли решили, что можем самостоятельно пройтись, не заблудившись. Ингвар пытался предложить нам услуги проводника, но мы договориоись, что полный осмотр города проведем завтра, на что он слегка обиделся. Ему, кажется, было не по себе одному в городе, из которого его выслали, но суровое лицо Элли красноречиво говорило, что этот день она намерена провести вне его компании. Мы шатались по рынку и, не думая о выгоде и наценках, рассматривали и примеряли на себя всякие безделушки, вертели в руках книжки на всех существующих наречиях (и даже парочку на явно выдуманном языке), улыбались продавцам, покупателям и таким же без дела слоняющимся, как мы, и в общем радовались жизни. Как минимум половина людей, что мы встречали, очевидно, были неместными, но это участь любой столицы, так что мы не расстраивались, что пока не можем составить мнения о коренных жителях Минас-Анора. Впрочем, на это у нас еще имелось полно времени, а люди всех кровей и даже, казалось, смешанных рас были очень приветливы и разговорчивы, поэтому мы загулялись и не заметили, как опустилась темнота. Только когда колокол пробил десять раз, мы поспешили к гостинице между нижними и средними рядами города-башни. Когда мы, уставшие, но довольные, завалились в гостиницу под грудой всякой накупленной и даже больше надаренной щедрыми продавцами мелочи, Семан и Килиан сидели в маленьком холле и при виде нас встали и начали высказывать недовольство. Согласно их версии, мы непонятно где одни болтались весь день, пришли ночью, а они, вместо того чтобы заниматься делами или хотя бы отдохнуть, были вынуждены несколько раз обойти соседние улицы в поисках нас и уже собирались обращаться к городским стражникам. По нашим с Элли лицам было трудно понять, кто удивлен больше. Семан всю дорогу до Минас-Анора подтверждал слова Элли о том, как он ей доверяет, а Килиан никогда не относился к своей должности при мне настолько ответственно, что переживал бы из-за того, что я долго гуляю в городе, полном людей. После такого чудесного дня мы с Элли были вовсе не готовы признавать себя в чем-то провинившимися, даже чтобы сгладить конфликт, поэтому вступили в спор. Когда спор стал слишком оживленным, я, стоя лицом к лестнице, ведущей в комнаты, увидела стоящего на ней Демара и какого-то незнакомца. Лицо Демара выражало такую холодную ярость, что я от неожиданности даже замолчала. Потом на лестницу оглянулись и остальные и воцарилась мертвая тишина. Демар со злости сжимал поручень, но незнакомец не выглядел раздраженно, наоборот, его темные глаза смотрели заинтересованно, а губы сложились в усмешку. — Раз все успокоились, — от тона Демара мы вздрогнули, — я могу представить вас господину Алеху, хотя я бы предпочел сделать это при других обстоятельствах. Алех только махнул рукой, мол, его внезапный скандал с двумя орущими молодыми девушками совсем не смутил. Это был высокий стройный человек, во внешности которого угадывалась восточная кровь. Когда Демар сквозь сжатые зубы произносил наши с Элли и Килианом имена, Алех вежливо кланялся и выражал сдержанную радость от знакомства. Мы втроем — за Семана я ручаться не могу — чувствовали себя слегка неловко, потому что Демар объяснил, что Алех один из наших главных партнеров, вложивших в поездку приличную сумму и обеспечивший наше дальнейшее продвижение. После нашего прилюдного унижения Демар проводил Алеха до двери гостиницы и вышел вместе с ним в ночь. Может, мне показалось, но, когда они поравнялись с нами, Алех оценивающе оглядел меня и улыбнулся чему-то своему. При его подозрительной реакции он не вызывал мгновенных однозначных догадок, как Буколь, чья безобидная внешность не могла меня обмануть. Я проводила взглядом Алеха до дверей и напрягла слух, чтобы услышать, о чем они сейчас будут говорить. Конечно, от непривычно большого количества людей создавалось множество шумовых помех. После недолгого колебания я подошла к двери (которая, несмотря на поздний час, в гостинице пока стояла нараспашку) и прислонилась ухом к стене. — …про такие цветы в нашем скромном обществе. — Торговец не всегда может предсказать, что случится, но действует сообразно обстоятельствам, — завуалировано ответил Демар. — Да не переживай так, друг мой, госпожа Мориса вполне успешно сочетает женскую красоту и мужской ум, уверен, ваши милые дамы нас еще удивят… В хорошем смысле. Демар на это ничего не ответил, только попрощался и стремительно направился обратно к двери. Я отскочила к Килиану и Элли с отцом. Когда Демар вошел, лицо его перекосилось от раздражения. — Позвольте узнать, — вкрадчиво начал он, — почему стоит какому-то важному для нашего предприятия процессу начаться, ты, госпожа Кена, — он передразнил Алеха, — считаешь своим долгом вмешаться? Как я вижу, это у тебя происходит уже без лишних усилий! Будь я отцом Элеоноры, я бы вообще запретил ей с тобой общаться ввиду дурного влияния. Но изолировать теперь нужно всех, потому что все поддались какой-то лихорадке безумия, и готовы разрушить своими бездумными действиями то, для создания чего я приложил и прикладываю столько усилий… Демар был зол, и его негодование заставило меня почувствовать укол вины за необдуманно начатую перепалку, но и этот конфликт не мог быть быстро исчерпан. Килиан встал на мою сторону и ответил, что, даже если я (себя он не считал виноватым) позволила себе лишнее, Демар не имеет права говорить мне такие вещи, и, если он забыл, Килиан готов ему об этом напомнить на словах и не только. Спать Демар ушел еще более злой. Я извинилась перед Семаном за наше позднее возвращение, кивнула Килиану и понуро поплелась в нашу с Элли комнату. Наутро Семан и Килиан уже забыли о размолвке и даже отпустили нас с Элли и Ингваром погулять по городу. Килиана мы тоже позвали, но, проболтавшись с нами около двух часов, он окончательно убедился, что человеческие архитектура и культура его не особенно интересуют, и отправился на указанное Ингваром стрельбище, чтобы показать местным лучникам свое превосходство. Ингвар понимал, что это его единственный шанс произвести впечатление на Элли, поэтому к делу подошел серьезно. Мы начали с нижних уровней и постепенно продвигались наверх, и каждый следующий уровень казался нам красивее и богаче предыдущего. Да так оно, в сущности, и было. Первый уровень напоминал гномьи шахты: несмотря на то, что этот уровень был самым широким, пространство использовалось не под жилье или сады. Здесь сосредоточились мастера грубых ремесел, в основном камнетесы, и оружейная промышленность. Ворота второго яруса, что не удивительно, были очень хорошо укреплены: на этой «террасе» располагались казармы, стрельбища, военные академии. Жители крепости верили в её неуязвимость, поэтому военное ремесло здесь почитали. Второй уровень считался стратегически важнее первого и третьего и котировался выше. Третий уровень — уровень торговцев и ремесленников. Именно здесь мы с Элли проторчали до ночи и не заметили. У каждого этажа города была своя атмосфера, свой дух. После грубого и аскетичного первого уровня и строгого и самоуверенного второго третий казался карнавалом жизни и красок. Из-за большого интереса к покупателям здешних жителей, многие из которых прибыли из дальних земель, и постоянного галдежа жители столицы не считали третий уровень приличным местом для жизни, а многие знатные семьи и вовсе запрещали своим детям спускаться сюда, боясь дурного влияния. Однако молодежи, как объяснял Ингвар, здесь как медом намазано, и это еще одна из причин, почему третий уровень самый веселый. Четвертый уровень населяли «приличные люди». Здесь жили в основном горожане средней руки, тогда как пятый принадлежал богачам. Несмотря на то, что с подъемом террасы сужались, на пятом уровне было много пустого пространства: так состоятельные столичные жители показывали, что могут себе позволить не ютиться окно в окно с соседями, как на третьем уровне. Ингвар, как сын почётного стража, раньше жил здесь и даже показал нам свой дом, но теперь на его воротах висел чужой герб. Всегда, когда кого-то смещают, кто-то пользуется этим и продвигается вперед. Шестой уровень был уровнем знаний. Здесь располагались все престижные учебные заведения столицы, Академия и огромная библиотека — гордость всех гондорцев. Хотя ученые и «маги» выглядели ещё надменнее, чем военные на втором уровне, здесь было и правда очень красиво и интересно. Шестой уровень представлял венец зодчества и вкуса людей Средиземья. На седьмой нас, естественно, не пустили. Не хотели пускать даже на пятый, но мы, воспользовавшись барахлом с уровня торговцев, нарядили меня в знатную даму, а гордый взгляд, которому я зачем-то научилась у отца, купил нам дорогу аж до шестого уровня. При входе я обратилась к стражнику на квенья, и он, несмотря на сомнения, при звуке благородного эльфийского языка пропустил нас. Конечно, Минас-Анор не был, или вернее, не была (жители трепетно называли город-крепость женским родом) тем городом, которой можно обойти и изучить за день, но, поскольку Демар не удосужился поставить нас в известность о длительности нашего пребывания в крепости, мы торопились увидеть как можно больше. С шестого уровня меня Ингвар и Элли утаскивали силком, но при этом я была уверена, что, если завтра я приду одетой еще приличнее и буду вести себя еще надменнее, мне позволят заглянуть в библиотеку. Хотя наша гостиница находилось в одном из спокойных районов третьего яруса и вернулись мы раньше, чем вчера, торговая часть города и не думала засыпать. Ингвар и Элли валились с ног, и я уже приготовилась провести вечер в обществе четырех грязноватых стен, когда у самого входа в гостиницу мы столкнулись с Алехом. Он вежливо осведомился, как нам понравилось гулять по городу, и предложил выйти куда-нибудь поужинать. Когда Элли и Ингвар вымученно улыбнулись и отказались, Алех выжидающе посмотрел на меня. В этот раз я решила предупредить Килиана, куда, с кем и насколько иду, но он так и не возвратился со стрельбища. Ингвар пообещал мне не ложиться спать, пока не встретит и при необходимости ни успокоит Килиана, так что я, решив, что сделала все, что могла, пошла с Алехом обратно в более оживленную часть яруса. Мы неспешно шли по то более, то менее оживленным улицам, и я рассказывала про нашу сегодняшнюю прогулку. Алех искренне удивился, что нам удалось попасть не только на пятый, но и на шестой уровень, и похвалил меня за предприимчивость и знание языков. — При всем при этом я не знаю ни одного восточного наречия, — я грустно пожала плечами. — Мне кажется, что выучить несколько наших языков тебе не составит труда, госпожа Кена, — галантно ответил Алех. — Будь у меня доступ в библиотеку, я бы могла через пару дней покинуть город с минимальными знаниями языка харадрим. — Язык лучше всего учить в поле, а не по книгам. У тебя были когда-нибудь ситуации, когда ты совсем не знала языка тех, с кем приходилось контактировать? — Были, — я улыбнулась, вспоминая свои первые месяцы в Эндорэ. Тяжелое чувство, связанное с этими воспоминаниями, потихоньку отступало. — Это очень важный опыт. Знание языков полезно, но умение договариваться и без него — умение, ценное как для торговцев, так и просто в жизни. Конечно, для одних народов это легче, чем для других, — неспеша продолжал Алех, — восточные языки изменились меньше, чем западные, они более традиционны и в них важнее нюансы. Язык отражает вековую восточную культуру, и каждый, для кого этот язык становится первым, впитывает ее вместе с родными словами. Поэтому восточные народы всегда понимали друг друга лучше и жили между собой гораздо более мирно. — Не хочешь ли ты сказать, господин Алех, что язык определяет способ мышления? — Ты так не считаешь? — В таком случае западные народы более склонны к переворотам и войнам, потому что изначально их язык устроен по-другому и с годами он претерпевает все новые изменения? — Звучит резонно. Те слова и обороты, которые есть в родном языке, формируют наше мироощущение. Одно и то же понятие из-за разницы корней или произношения будет восприниматься вашим западным и нашим восточным народом по-разному. — Любое слово можно произнести, придавая ему разные значения. Неужели ты думаешь, что древние выбирали слова, чтобы формировать мир или направлять собственные силы? И, выбери они одно звучание, а не другое, облик мира был бы иным? К тому же ничего не стоит провести в языке ряд изменений, и из-за этого у следующего поколения будет другой взгляд на вещи? — Интересно, кто же займется таким резким исправлением языка? — усмехнулся Алех, не веря моим словам. «Феанаро, кто же еще» — подумала я, но вслух этого не сказала. Мы прошли по немноголюдной улице и остановились у сомнительного вида строения. — В этом доме живет одна из самых почитаемых провидиц столицы, — серьезно обратился ко мне Алех. — Думаю, тебе, госпожа, раз ты веришь, что мир объясняется разумом, будет интересно услышать, как выглядит твоя история глазами другого человека. Я слегка удивилась, ведь изначально мы собирались просто поужинать, но, наверное, чтобы меня заинтриговать и удивить, Алех привел меня в это странное место. Мне действительно стало интересно. Интересно посмотреть, как кто-нибудь будет либо пытаться по мне читать, что я успела пережить, либо говорить разные вещи наугад. Я хотела позвать Алеха с собой, но он остался ждать меня на диване в прихожей, мотивируя это тем, что разговор предстоит откровенный. Мальчик, встретивший нас, без слов провёл меня через коридор в приёмную провидицы. Пока мы шли, я все удивлялась безвкусному богатству убранства. Должно быть, благодарный люд дарил провидице щедрые подарки, которыми она отделала и уставила жилище. Мне все еще казалось странным, что мы пришли именно сюда, но первый вопрос, который задала мне пожилая женщина в платке, даже не посчитав нужным представиться, был «что в твоем языке означает слово любовь», и я решила, что Алех захотел доказать мне свою правоту. — Любовь бывает очень разной, в любом языке можно найти понятие, которое бы сочетало в себе весь спектр переживаний этого чувства. — Ты думаешь, что раз можешь представить оттенки смысла этого слова, то познала его суть, но по тебе я вижу, что это не так. В твоей жизни, конечно, была любовь, но ты любила неосознанно, как маленький ребенок. Тебе казалось, что на этом можно жить всю жизнь, но сила, которой обладает это слово, тебя всегда немного пугала, поэтому ты и не смогла выйти за пределы «врожденной», безответственной любви к кому бы то ни было. Поскольку в твоем языке это слово имеет гораздо более глубокий смысл, ты пыталась себя уверить, что твои переживания достойны называться им, но всегда знала, что, если бы встретила любовь как в рассказах древних, вы бы её ни с чем не перепутала. — О, так считаешь, что не будь у этого слова такого значения, не было бы никаких проблем? — Обычно я говорю, что действительная жизнь людей определяется словами, которые они знают. — Это спорное утверждение, — я сложила руки на груди, так и не садясь в предложенное кресло. — Особенно для тебя, не так ли? К сожалению, я не могу сказать, как устроен мир для существ вроде тебя, но, раз уж ты пытаешься жить как человек, принимай те рамки, которыми ограничивается наше существование. Твоя проблема в том, что вместо познания вечности, стремление к которому свойственно твоему народу, ты тянешься к земному, но от земного требуешь неземных результатов. Если отбросить среду, в которой ты существовала до переломного момента, можно сказать, что ты никогда не любила и вряд ли вообще на это способна. Из-за желания обрести то, что находят многие твои сородичи, ты в каждом готова видеть потенциальную судьбу, будь то юноша с темными или золотыми волосами, или существо, чье существование описывается вне земных категорий. Все это происходит в том числе из-за того, что в твоем языке любовь уподобляется жизненному предназначению, но эту любовь всей жизни нельзя выбрать. Она либо сама находит вас, либо нет. Так что горе не в том, что твоего жениха нет рядом, а в том, что ты бы его и не любила. Наверное, это было логическое завершение ее речи, но дальше я слушать все равно бы не стала. Первым моим порывом было залезть к ней в голову, смешивая все знания, полученные от Валар и Льяца. Вторым — использовать кольцо, чтобы обрушить потолок в этом доме. Третьим — попробовать вновь поработать с огнем и заставить его выпрыгнуть из камина прямо на подол платья провидицы. Но, выбирая кару, я замешкалась и в конце концов обида и боль взяли верх над яростью, и я быстро, не говоря ни слова, выбежала из дома. По трезвом размышлении я бы смогла и опровергнуть многие её доводы и найти в её словах то, к чему стоило бы прислушаться, но намеками на Финдекано и мои терзания эта старуха выбила почву у меня из-под ног. Алех удивленно поспешил за мной, но я только отмахнулась от него и убежала. Несмотря на то, что в городе мы были уже второй день, я его знала еще плохо. Решив, что смысла запоминать дорогу все равно нет, я бесцельно слонялась от улицы к улице, не обращая внимания на реакцию, которую иногда вызывало мое появление в том или ином месте. Но, чем дальше я продвигалась, тем настырнее становились наиболее приставучие из торговцев или прохожих. Первые пытались любыми силами распродать товар до завтра, особенно скоропортящийся, вторые, окончив трудовой день, считали, что раз они осушили пару кружек хмельного и расслабились, все вокруг должны быть так же расположены к общению, как они. Я либо молчала, либо отмахивалась от них, но, чем больше спускалась темнота, тем менее спокойными мне казались районы, в которые я забредала. Честно говоря, сейчас меня это не сильно беспокоило. Вряд ли я бы предпочла сидеть в маленьком холле наедине со своими проблемами или, еще хуже, держать лицо перед каким-нибудь Демаром, Алехом или Буколем. Даже с Элли мне не хотелось ничего обсуждать. Но активные и общительные жители третьего уровня начали меня раздражать. Если по одному они еще не рисковали как-то высказываться, то, стоило собраться компании, они чувствовали себя смелее и веселее, чтобы начать донимать одинокую девушку. Женщин, занимавшихся торговлей, было меньше, должно быть, запоздало подумала я, небезопасная обстановка вечерами заставляет их сидеть по домам, отдавая улицы всякими пьяным грубиянам. Последняя приставшая компания как раз состояла из трех малопривлекательных мужчин, выделявшихся на фоне остальных только назойливостью. В Средиземье я заметила, что многие люди уступали эльфам в росте. Вот и сейчас один был ниже меня на полголовы, другой был почти одного со мной роста и тоже опасений не вызывал, но третий, видимо, их предводитель, был крупнее меня в несколько раз. Конечно, оружие я с собой по городу не носила, не думая, что окажусь в ситуации, где бы следовало его применить. Но преимущество эльфийской ловкости и скорости у меня никто отнять не мог, и я до последнего момента не считала нужным вести себя осторожнее и не провоцировать местных своим недовольным видом. «Ну не проходи мимо, красавица, выпей с нами!» быстро сменилось на «иди сюда, рыжая!». Тогда и они, и я поняли, что просто так они мне пройти не дадут. И все-таки я все еще сохраняла уверенность в своих силах и при нападении легко увернулась от двоих пониже, но третий, несмотря на видимую грузность, оказался слишком проворным, и я вскрикнула, когда мне прилетел удар кулаком куда-то в поясницу. — Шустрая, тварь, — ругнулся самый низкий, потирая расшибленную от встречи с оградой какого-то чахлого садика губу. — Окружайте, ну! — недовольно прикрикнул главарь и кивнул головой в сторону ближайшей стены. Молчун-средний попытался повалить меня на землю, но я отскочила, оттолкнулась от его спины и с наслаждением ударила ногой низкого куда-то в щёку. Тот завыл как щенок и стал ругаться, видимо, надеясь, что это ему поможет. Главарь, кинувшийся мне наперерез, получил обратный удар в поясницу, но я даже ногой с разворота не могла ударить с нужной силой, чтобы свалить его с ног. Этим воспользовался средний, схвативший меня за руку, но я успела выкрутиться и отскочить в невыгодном для себя направлении стены. Не ожидавшая отпора компания уже начала выдыхаться, а я решила, что смогу выйти сухой из воды, когда самый высокий достал кинжал. В этот момент все в моем сознании перевернулось. Стоило мне на мгновение допустить, что я могу закончить свою жизнь в Средиземье так, в грязном проулке, пав от рук недоделанных преступников после слов какой-то старухи о том, что я не способна любить, как меня охватил сначала парализующий страх, а потом ярость и обида на мир, который, по моему мнению, уже достаточно посмеялся надо мной. Ведь даже не я начала эту драку! Я дернула рукой с кольцом, и из чахлого садика прямо под ноги мужчины выполз корень. Он ожидаемо споткнулся и упал вперед, выронив нож. Я отшвырнула кинжал ногой и, прыгнув стоящему на четвереньках главарю на спину, вжала его в землю, оттолкнулась и перепрыгнула через его огромные ноги, поставила подножку самому низкому, и тот упал сверху на предводителя. Увернувшись от цепких рук среднего, я побежала прочь. Улицы были совсем пустынны, и я слышала возню сзади. Возможно, мои обидчики думали попытаться меня догнать. Через несколько минут места происшествия осталось далеко позади, а запутанный лабиринт улиц должен был сбить преследователей со следа. Каким-то образом я выбежала в более приличную часть города. Дома здесь стояли дальше друг от друга, и на маленькой площади передо мной даже стоял фонтанчик. Кровь еще стучала в висках, но злоба ушла. За сегодняшний вечер я пережила много потрясений, и хотелось уже плакать от несправедливости и жалости к себе. Пережитые ощущения вылились в слезы, но от них легче не становилось. Я обессиленно присела на край фонтана и вгляделась в отражение своего заплаканного лица, смутно видное из-за почти полного отсутствия освещения. Я выглядела настолько несчастной, что мне стало жалко на себя смотреть. Я со злости ударила по воде и отвернулась. И, только я собралась поддаться очередному припадку неуемной грусти, невдалеке послышался стук копыт. Конечно, одинокий всадник мог направляться куда угодно, но я почему-то была уверена, что сейчас столкнусь к ним лицом к лицу, и попыталась вытереть слезы. Всадник двигался рысью и явно собрался проехать мимо, но, повстречав одинокую печальную девушку, решил остановиться. — Милая девушка, могу я узнать, что тебя так печалит? Голос показался мне знакомым, и я удивленно подняла глаза. — Эарнур? — О, ты узнала меня так быстро? Ну что же… — Это я, Кенамиэн, — я невольно улыбнулась. — Прости, чт… Кена? Что? Что ты тут делаешь? — будущий король Гондора явно был удивлен. — Я тут вроде как в составе торговой миссии, но убегала от каких-то воров, в общем долго рассказывать, — спутанно объяснила я, искренне радуясь нашей встрече. — Так что? На тебя кто-то напал? — Вроде того. Но все обошлось. — В каком смысле — обошлось? Почему ты вообще сидишь ночью одна? Где твои спутники? Балрог, Кена, они тебе что-то сделали? — Нет, мой милый принц, вашим прохвостам придется долго тренироваться, прежде чем кто-то из них сумеет мне что-то сделать, — я попыталась перевести разговор в шутку, но не вышло. — Ладно, если ты меня куда-нибудь отвезешь, я смогу тебе все объяснить по дороге. — Ты хочешь, чтобы я отвез тебя к твоим друзьям? — Эарнур немного не понимал, что же происходит. — Нет, куда угодно, только не туда… Может, покажешь мне седьмой уровень? Просто так меня туда не пустили. Эарнур подал мне руку. — Сначала я хочу разобраться в том, что творится в моем городе. — Эарнур, ты принц. Не пойдешь же ты ночью в одиночку против каких-то буйных пьяниц. Я видела отражение борьбы на лице Эарнура, но в конце концов он выдохнул сквозь зубы и направил коня по дороге, ведущей к четвертым воротам. Успокаивая его и удерживая от свершения справедливости, я сама немного успокоилась. Мы сквозь тьму поднимались все выше и выше, где угроза от воров и бедняков сменялась на угрозу от влиятельных и богатых горожан.