Как сильмариллы все изменили

Глорфиндель радовался, что оказался в такой ситуации уже умудрённым опытом жизни и смерти эльфом. Будь он по-молодому горяч и нетерпелив, он бы проклял пустыню на третий день. Взвыл бы от невозможности попасть в деревню, которая, очевидно, была совсем рядом. Местные духи не шли ему навстречу, воды давно не было, а что было он делил с конем. Будь он ещё опытнее, он бы взял верблюда. Но кто же знал, что то, что легко даётся в западной части Эндорэ, будет почти невозможно здесь. Мысль, что Кена и Гваэдор сейчас в гораздо более затруднительном положении, заставляла его не опускать руки. В сердце пустыни Глорфиндель вновь почувствовал разлад тела и духа: хроа его, сотканное из материи Арды, не видело ничего, кроме желтой массы песка, но феа его, видящее сквозь плоть мира, созерцало жизнь удивительного оазиса. Глорфиндель, привыкший доверять внутреннему зрению больше, чем внешнему, вступил на заколдованную землю. Жители странной деревни ужасно перепугались, увидев его. Глорфиндель доброжелательно улыбнулся и поднял обе руки, но против него все равно выстаивали нескольких крепких молодцев. Глорфиндель знал восточное наречие на общем уровне, но жители деревни его словно не слышали, не обращая внимания на его приветствия и убеждения в дружбе, они попытались напасть и скрутить. Эльф легко увернулся, и, подставив одному подножку, сбил с ног всех троих. Разозлённые неудачей молодцы вскочили, намереваясь зарубить незнакомца, но голос старейшины остановил их. Старейшина сделал знак и Глорфиндель легким шагом с прямой спиной проследовал за ним в дом. В доме было пыльно — пустыня все же, но довольно опрятно. Глорфиндель отметил это несходство с другими деревнями. Хозяин дома — пожилой, но крепкий мужчина внимательно рассматривал Глорфинделя. Эльф не удивлялся его осторожности, но он никак не ожидал, что старейшина вдруг заговорит на правильном, но плохого произношения квенья: — Не сердись на моих мальчишек, чужеземец. Мы нечасто приветствуем гостей. — Приветствую тебя, хозяин. Воистину, это самое удивительное место, которое я увидел на Востоке! И это даёт мне надежду. Старейшина усмехнулся, Глорфинделю показалось, что на миг его лицо стало лицом озорного мальчишки. Тёмные глаза глядели в упор и видели, казалось, чуть больше, чем доступно взору остальных смертных. — Меня зовут Дачо. Назовись и скажи свою цель. Глорфиндель назвался квенийским именем — из логики языка, на котором они беседовали, и из осторожности — и сказал, что ищет друзей. — Я должен убедиться, что ты говоришь правду и не замышляешь ничего худого, — серьезно сказал Дачо. Глорфинделю разрешили остаться в деревни на ночь. Люди шарахались от него, эльф чувствовал себя неуютно, и, чтобы отвлечься и по старой привычке, осматривал местность. Рядом с ним на землю упала стрела. Он видел, что она летит не опасно, и не двигался. За стрелой вскоре подбежал мальчик лет одиннадцати, испуганно поклонился Глорфинделю и замер, не решаясь подойти. Глорфиндель вздохнул, поднял стрелу и сам пошёл к мальчику. Доброта и свет настолько явно читались в лице эльфа, что мальчик не отступил, только заворожённо смотрел, как чужеземец берет его лук, осторожно, чтобы не сломать плечи и не порвать тетиву, натягивает и выпускает стрелу прямо в стоящую в ста шагах мишень. Глорфинделя посели на окраине деревни рядом со «стрельбищем». Но в других деревнях эльф не встречал и такого. — Тебе нужны хорошие стрелы. Ты делал? — серьезно спросил военачальник Ривенделла. — Нет, мне дал отец, — потрясенно ответил мальчик, переводя взгляд с лука на далёкую мишень. — Пусть в следующий раз не берет такое пересушенное дерево, это скорее щепка, она развалится от нескольких выстрелов в цель. Лучше научись делать сам, полезное умение. — А ты умеешь? — Умею, — Глорфиндель не сдержал улыбки, поняв, во что ввязался. — Научи! Глорфиндель решил воспользоваться возможностью и поспать. Вряд ли на него нападут во сне. Впрочем, спит он чутко. Хотя силы восполнить после такого дня не грех, мальчишки и даже девчонки совсем его замучили. Как все пришло к тому, что Глорфиндель делал все сам, а они только завороженно смотрели и просились стрелять? Понятно, как: хорошей древесины в пустыне не напасёшься, и детям давать ее никто не собирался. И вот военачальник Ривенделла под присмотром мастеров и под любопытными взглядами детей сделал за вечер двадцать стрел... Эльф удивлялся, откуда в пустыне такое производство, но местные ему объяснили, что почва богата железом, которое они научились обрабатывать. Деревня обеспечивала себя сама, но не забывала о внешнем мире и его опасности. Потом Глорфиндель учил стрелять. Следил, чтобы никто не поранился и чтобы не было ссор. Луки, правда, Глорфинделю понравились, стрелять из таких было удовольствие. Мастера одолжили ему взрослый лук, но по размерам он сильно уступал обычному западному. Глорфиндель уже видел метких восточных всадников с короткими луками, но сам пробовал впервые. Детям давали простые, без вставок, и они тоже просились пострелять из «настоящего». Не обошлось и без желающих бросить Глорфинделю вызов. Четверо молодых мужчин втянули его в турнир. — Из какого будешь стрелять? Из нашего или из своего хочешь? — насмешливо спросил самый рослый. Глорфиндель выбрал восточный. Смельчаки сразу предложили ему уйти с детской дистанции к пятидесяти шагам — пристреляться. В цель попали все, как и с семидесяти шагов. — Это мы ещё с места стреляем, — зевнул рослый. Хотя лучники и хвалились, к ста пятидесяти шагам в турнире осталось всего трое, а к двумстам — только Глорфиндель и худой парень с топорщащимися во все стороны чёрными волосами. Он был тих все время, смотрел исподлобья и уверенным выглядел только пока стрелял. Отполированные роговые вставки его лука блеснули на солнце, Глорфиндель мысленно его похвалил — забота об оружии нужна обязательно. О победе Глорфиндель не переживал не потому, что был самоуверен, но попросту не думал, отдавшись ощущениями лука в руках, свисту тетивы и дугообразному плавному полету стрел. Хорошо все-таки сделал. Но на двухстах шагах Глорфиндель проиграл. Черноволосый стрелок молча ушёл стрелять дальше, а Глорфинделя опять облепили дети. Глорфиндель отсыпался в доме на выделенной постели, но на рассвете к нему простучали. На пороге стоял Дачо. Глорфинделю показалось, что рассветный луч прошёл сквозь старейшину и светит из его глаз. Несколько мгновений Дачо смотрел на него оранжевыми глазами, серьезно и пытливо. — Хорошо, — наконец произнёс Дачо, — я вижу, что ты не обманываешь. Пойдём. Глорфиндель вспомнил, что сотню лет назад он встречал среди друзей Кены странного человека. Если Кена была здесь, почему бы здесь не оказаться и его потомку. И если Кена не оставила этот род, может, она где-то недалеко? Деревня просыпалась, Глорфиндель заметил, что поглядывают на него без прежнего страха. Дачо привёл его в шатёр. Ещё только подходя к нему, Глорфиндель почувствовал сильный запах трав. Удивительно, пустыня бедна на запахи. — Я могу рассказать тебе все, что мне известно о них, но должен признаться, что не знаю, где их сейчас искать. Они ушли пятнадцать лет назад, наложив на нашу деревню защитные чары. Это лазарет. Раньше здесь не хватало места для увечных, а теперь мы скрыты ото всех, ну, почти ото всех, — старейшина хитро улыбнулся, — и никто не калечится. Здесь есть их вещи, может, ты захочешь увидеть. Глорфиндель выслушал историю Кены и Килиана. К сожалению, она сильно отличалась от того, что он представлял. Правда, видел он и то, что они со всем справились, накопили опыт и старались поступать правильно. Он посмотрел на памятку, нарисованную Кеной прямо на полотне шатра. Местные не умели читать, и травы были объединены вокруг условно обозначенного человечка со стрелкой, указывающей на то, что у него болит. Почему за столько лет они не обучили местных письменности? Выглядело это дико, да и краска уже стиралась. И все же Глорфиндель не удержался и осторожно провёл рукой по рисунку. — Как обстановка на западе? — Дачо с видом хозяина уселся в кресло-качалку. Не характерно для Востока. — Спокойнее, чем здесь. — Тогда почему вы начали искать их сейчас? Дачо сверкнул темными глазами. Глорфиндель прежде не вздрагивал под взглядом человека. Неужели, пустыня так его вымотала? — Дали свободу, — Глорфиндель горько усмехнулся. — Да и найти след было непросто, я выехал из Ривенделла больше трех лет назад. Но три года ничего не меняют, мы не виделись сотню, — Глорфиндель сам не мог сказать, почему не искали прежде. Ведь думали, но не искали. — Ладно, они и без вас справлялись, — грубовато поддержал Дачо. — Но сейчас лишние руки и голова им бы не помешали. Я скажу тебе, как найти духа, который может что-то знать. Глорфинделю было жаль покидать деревню, но эту жалость он задвинул поглубже, чтобы она не сбивала его с пути. Раньше он мог просто откинуть ненужные чувства, но чем дольше жил в Средиземье, тем больше становился похож на простого живого эльфа. Это грозило погубить все дело, поэтому Глорфиндель строго за собой следил и пресекал плохие мысли и чувства на корню. Вчерашние знакомые подарили Глорфинделю тот самый лук, из которого он стрелял. Черноволосый стрелок тоже подошёл, но ничего не сказал, только, пряча глаза, стоял со всеми. Но Глорфинделю показалось, что это его идея. Вся деревня пожелала удачи в поисках, дети махали на прощание Лучику — как они его прозвали — и кричали возвращаться еще. Глорфиндель не мог не заметить, что ему быстро начинали доверять. Наверное, дело было в свете Амана?.. Глорфиндель поехал в указанном Дачо направлении, но духа не нашёл. Решил ждать. На исходе второй недели Глорфиндель пришел к выводу, что ожиданием ничего не добьётся. Пора было ехать дальше, но куда? Главная опасность была на юге. Вздохнув, Глорфиндель оседлал коня и отправился в путь. В тот день солнце почти не показывалось из-за облаков, пустыня казалась серо-желтой и текучей из-за сильного ветра. Песчинки перелетали с бархана на бархан. Глорфиндель слышал их песню и не понимал. Но вскоре к непознаваемому гулу примешался и другой звук. Гром. Неужели собирается гроза? Пронзительный эльфийский взор окинул небо и землю и заметил на горизонте песчаный вихрь. — Нам следует поторопиться, — сказал Глорфиндель коню. Тот не спорил. Однако вихрь оказался быстрее, но к удивлению Глорфинделя, был непохож на природную бурю. Он подходил осторожно, если бы не характерный звук, Лаурэфиндэ бы счёл его за мираж. Рык послышался вновь. К ним приближался кто-то живой. Глорфиндель положил руку на рукоять меча. Лучший воин Средиземья не знает страха, каков бы ни был его противник. — Кто ты и чего ищешь? — замедлив ход, глубоким голосом спросил вихрь. Глорфиндель, не дрогнув, отвечал. — Я буду говорить только с тем, кто не побоится мне показаться. Прими свой истинный облик. Вихрь недовольно рыкнул, но рассеялся. На песке, почти сливаясь и с землей, и с небом, показалась рысь. — Ты на подвластной мне земле, эльф, и я вправе задавать вопросы. — Приветствую тебя, хозяин земли. Хорошо, что ты нашёл меня. Я ждал тебя, — Глорфиндель почувствовал, что в его голосе звучит раздражение. Он глубоко вздохнул и продолжил, — я ищу кое-кого, и надеюсь, ты сможешь мне помочь, так мне сказал Дачо, старейшина скрытого чарами оазиса. — Вижу, что ты силён. Если оазис пустил тебя и люди приняли тебя — выслушаю. Но знай, что если ищешь зла, то я разорву тебя на кусочки прямо здесь! — рык громом прокатился до горизонта. Глорфиндель подобрался, но удержал руку и не потянулся снова к мечу. — Я не сомневаюсь в твоей силе и твоей заботе об этой земле, — Глорфиндель почтительно склонил голову. — Я пришёл сюда, чтобы найти и спасти друзей. Несмотря на твою заботу, я видел многое, что мне не понравилось, и хочу оградить их от беды. Рысь внимательно оглядел его. Свечение Амана такие как Рысь видели слишком отчетливо, чтобы не верить добрым намерениям. И все же в пустыне осторожность гарантировала жизнь. — Расскажи мне о своих друзьях. Я слежу за этим местом много лет, и знаю всех, кто здесь прошёл. Если они были здесь, я укажу тебе их путь. — Благодарю, хозяин земли! — Глорфиндель светло улыбнулся. — Мои друзья — два эльфа. Девушка высокая, темноглазая и рыжеволосая. Скорее всего, много говорит и со всеми спорит. И темноволосый эльф, который был с ней. Клянусь Элберет, что пришёл сюда только затем, чтобы защитить их! — Глорфиндель приложил руку к сердцу, видя сомнение в серо-желтых глазах собеседника. — Ты говоришь о Кене, — прогудел Рысь. — Так ты ее знаешь? Где она? Жива? — Мне это неизвестно, — вздохнул Рысь. — Много лет как они ушли, с тех пор их никто не видел. Были бы живы, духи пустыни бы принесли мне весть. Впрочем, умри они, я бы тоже рано или поздно узнал. Так что не могу тебя утешить. Глорфиндель нахмурится. — Скажи мне, куда они хотели направиться. — Они шли на восток. Больше мне неизвестно. Но мой друг, Сокол Дазай, летает дальше меня и знает больше, он — хранитель знания, — уважительно сказал Рысь. — Он живет севернее, найди его и, может, что-то узнаешь. Глорфиндель поблагодарил Рысь и направил коня на восток. Вслед ему долетел рык: — Если найдёшь кого-то из них — убереги. А иначе духи, которые сокрыли деревню, разорвут тебя в клочья и развеют с песком. Глорфиндель больше не удивлялся манерам Рыси, ещё раз почтительно кивнул и поехал на поиски Дазая. Сокол жил в гнезде на высоком уступе. Он будто знал, что Глорфиндель придёт, но не вышел у нему навстречу, а подождал, пока эльф вскарабкается по крутым откосам. Глорфиндель повторил ему все, что сказал Рыси. — Я и сам искал их, но не нашёл. Думаю, духи, скрывшие деревню, скрыли и их, даже от наших глаз. Утратив форму и разум, они не утратили силу и волю. Движимые ими, они могут быть очень опасны и очень упрямы. Есть ли у тебя что-то, что ты можешь предложить им взамен, чтобы они раскрыли твоих друзей? — Если им нужна моя жизнь... я не могу отдать ее. — Понятно. Если больше ценностей ты не имеешь, говорить с ними бессмысленно. Но не отчаивайся, эльф, — прибавил Сокол, заметив, что Глорфиндель поник головой. — Я знаю, что Кохира, которая путешествовала с ними раньше, теперь скрывается на севере. Если найдёшь ее, может, она поможет тебе распутать невидимый мне след. Глорфиндель оседлал коня и продолжил путь на север. Несколько глубоких вдохов помогли ему не сорваться. К долгим поискам он привык, но чувствовать себя героем детской сказки «пойди туда, спроси у того», ему уже порядком надоело. Но в этот раз след обрывался, даже не начавшись. Глорфиндель объехал всю северную часть пустыни, побывал ещё севернее, где были горы и моря, проехал ледяную пустошь, но ни следа, ни эха, ничего. С тяжелым сердцем Глорфиндель отправился в обратный путь. Он должен был доложить леди Галадриэль, и, въезжая в Лотлориэн, готовился к тому, что мудрая Владычица выйдет из себя и, возможно, что-нибудь разрушит. Но Глорфиндель не умел говорить не прямо, так что смягчить удар было не в его силах. Однако, к его удивлению, все обошлось. Леди Галадриэль выслушала его, не перебивая, и была спокойна и задумчива. — Ну что ж, если Кена и Килиан заключили контракт с местными духами, они должны скрыть их и от глаз приспешников назгулов. Если не сталкиваться с самими назгулами, можно избежать беды. Они поступили умно. Нам остаётся надеяться, что они справятся. А что касается Владыки, о котором тебе рассказал старейшина, мы не можем отбрасывать возможность, что это Саурон. Стоит быть как можно более бдительными. — Но моя госпожа, разве мы не хотели вывезти Кену с опасного Востока? — удивился Келеборн. Дочь Феанора он никогда не видел, но по доброте сердца и из любви к жене очень сочувствовал поискам. — Это так, мой дорогой, — Галадриэль с грустной улыбкой взяла ладони мужа в свои. — Но сейчас все даёт нам понять, что мы бессильны. Время оставить ее решать свою судьбу самой. Но не печальтесь, таков путь каждого на этой земле. Прекрасная Владычица Лотлориэна вновь повернулась к Глорфинделю и он увидел свет Амана. Не тот, который видел сам не так давно, а первый свет Древ, серебряные и золотые лучи в гармоничном смешении. Он забыл их, потеряв свою первую жизнь, и сколько ни старался, не мог воспроизвести в сознании. — Да, госпожа. Позже Владыки Лотлориэна искренне и речиво благодарили его за труды, Глорфиндель улыбался и вежливо кивал, но сердце его было неспокойно. Только после нескольких месяцев в чудесном лесу, он смог смириться с неудачей достаточно, чтобы возвращаться в Обитель. Лорд Элронд не оценил спокойствия леди Галадриэль, но сдержался и не стал срываться и винить судьбу, Глорфинделя, духов и прочие неудачи. Владыка Имладриса разжал кулаки, поправил кольцо и произнёс. — Глорфиндель, я знаю, что ты сделал все, что от тебя зависело. Мы знали, что вероятность мала, но ты узнал все, кроме последних лет, что уже немало. Мы сможем ездить иногда в эту деревню, — под «мы» лорд Элронд, кончено, имел в виду Глорфинделя, — а пока остается предоставить Кену и Килиана их судьбе. Они не беззащитные пташки. Если смогли выжить в пустыне в таких условиях и создать там целую деревню, то справятся и без нашей опеки. А опасность не предугадаешь... Глорфиндель слышал, как эти слова звучат правдиво в устах леди Галадриэль, но знал Элронда достаточно хорошо, чтобы не поверить в его искренность сейчас. — Но если что-то почувствуешь, — добавил лорд Элронд, когда Глорфиндель уже был в дверях, — расскажи мне. Лорд никогда не просил Глорфинделя о подобном, но он понимающе кивнул. — Отпусти меня, дурень! Ты знаешь, с кем связался? Веди меня прямо к твоему начальнику, если меня не слышишь, он тебе сам доходчиво объяснит! — стражник не обращал внимания на мои вопли, — куда мы едем? — В городскую тюрьму, посидишь там, как раз есть отсек для буйных, я называю их «защитники справедливости», — стражник загоготал, дверь повозки закрылась, я оказалась в почти непроницаемой темноте. Подергав ручку, я убедилась, что дверь закрыта на замок снаружи. Значит, пока нет смысла тратить силы. Повозка катилась по мощеным дорогам Рюкора, меня нещадно трясло, пришлось сесть и, чтобы отвлечься от тошноты, я решила сосредоточиться на чем-то, кроме дороги. А как ты докатилась до такой жизни, Кена? Каламбуры, видно, все еще хуже, чем я думала... Начиналось все вполне неплохо: чуть больше года назад я решила, что пора проверить сеть асаровых шпионов — его бывших учеников. Согласовала со старцами и отпросилась у Чинара, с Асаром не прощаясь. Выбор мой пал на государство на самом востоке Кханда. Континент заканчивался незнакомым морем, к которому после долгих лет жизни в пустыни меня неодолимо влекло. Там, в отличие от остальных земель Востока, где все города и деревни были более или менее независимы друг от друга, три города и деревни вокруг них объединились в общее небольшое государство. В Рюкоре — столице княжества Хээй, как его гордо называли местные жители — правил уважаемый дворянский род. В помощниках у правителя были влиятельные горожане, но почетную должность советника сейчас занимал выходец из бедной деревни, совсем недавно сделавший себе имя. Как я слышала, с его приходом к власти междоусобные склоки городов за первенство утихли, и княжество Хээй в десять лет из ослабленного государства превратилась в богатую землю с мощной армией и обширными торговыми связями. Города, сначала объединившиеся потому, что по-отдельности были слишком слабы и не могли противостоять влиятельному соседу на западе — Семиру, теперь дорожили своим союзом вдвойне, так как что сотрудничество обеспечивало им не только защиту, но и процветание. Говорят, именно советник Канан убедил правителей городов, что общие интересы они должны поставить выше самолюбия правящих родов, готовых уже требовать независимости друг от друга. Когда один из учеников Асара — гончар Мисур — приехал сюда, все уже признали верховенство города Рюкора и в княжестве было спокойно. Асар знал, что в военное время умение крепко держать меч ценится куда больше умения расписывать горшки тонкой кисточкой, поэтому посылал своих шпионов в мирные и богатые города, чтобы ученики не просиживали без занятия. На Востоке с разрозненными землями и поселениями богатство было понятием относительным, общей культуры не существовало, и люди по большому счету не видели в ней потребности. Стоит вспомнить, что на Асара в нашем маленьком городе смотрели как на чудака. Ему деньгами и властью пришлось выбивать место, где бы он мог учить талантливых местных делать что-то красивое и нести это в массы. Зато потом, когда горожане решили, что они больше не дикое племя посреди ничейной земли, а вполне цивилизованные и образованные люди, отказаться от привилегий культурной жизни им было уже невозможно. Город разросся, разбогател, но все еще был слишком мал, чтобы как следует развернуться. На это и сетовал Ангур-ткач, советуя Асару перебраться в действительно богатые места. Их восточнее моря Рун было всего три. Ашкар — порт, называемый западными людьми Умбар — раньше постоянно переходил из рук в руки, много лет контролировался Гондором. До прихода Саурона двести лет назад это было место встречи пиратов, разбойников, беглецов-преступников, и прочих отбросов приличного общества. Правда, в то время и приличного общества на Востоке не существовало. Саурон приблизил к себе самых отчаянных негодяев Ашкара, дал им власть, они получили деньги и покровителя, раздобрели и успокоились. Ашкар из злачного места превратился во вполне обычный город, жалкое подобие былого величия, но после полной нищеты и это было хорошо. Под знамена Владыки, который на тридцать лет осел в гавани, потянулись сначала тоже люди из отчаянных, но затем и мирные. Двести лет Саурона на Востоке сделали из Ашкара сильный город, с силой пришли деньги, с деньгами — спрос на культуру (у разбойников красивые вещи всегда имели цену), и теперь Ангур, считавший ниже своего достоинства ткать незатейливые полотна из грубой ткани, не знал здесь отбоя от покупателей. Из трех богатых городов Ашкар считался самым «веселым» и неспокойным, но, говорили, если привыкнуть вешать на все замки и не выходить на улицу с темнотой — жить там можно было припеваючи. Другая история была у Семира — более молодого города в сердце Харада. Территория, удаленная от моря и неинтересная «западным захватчикам», была населена в основном земледельцами и скотоводами. Земля была не плодородна, но и не пустыня, люди жили бедно, но в общем спокойно и совсем бедствовали редко. Деревни разрастались, большие семьи обрастали новыми родственниками, обедневшие и потерявшие кормильцев шли к более состоятельным и удачливым. Город вырос постепенно и незаметно, власть всегда была в руках нескольких древних и более богатых семей, затем, когда в городе появилась стража, глава одной из семей стал в ее главе и забрал первенство власти. Семир управлялся его потомками и советом из состоятельных горожан. В городе требовались ремесленники, осенью сюда приходили кочевники с севера и из пустыни, развивалась примитивная торговля. Все, как и в Ашкаре, изменилось с приходом Саурона. Он появился внезапно и поразил местных так, что они без раздумий склонились перед новым Владыкой. Владыка быстро подмял под себя все близлежащие поселения, сам обосновался в Семире и наладил туда поставку пропитания и полезных товаров. Но просто строить мирную империю Саурону было неинтересно. С запада он бежал в страхе и постоянно думал о наращении могущества. Для армии нужны люди, людям нужна еда, одежда, оружие, людей нужно обучать и тренировать. Владыка объединял вокруг Семира людей Харада и Кханда, загребущие руки тянулись и в пустыню. Семирская местная власть опьянела от огромных новых подвластных территорий и людей и, упирая на накопление военной силы, захотела себе и красивые дома, и изящные вещи, и считаться культурнее и выше тех, кем они управляют. Так вокруг Саурона, хотя он и не стремился к этому, возникло «приличное общество». Двое из учеников Асара работали на местную элиту и были очень довольны. В Семире из-за создания армии было очень много людей, но строгая дисциплина военных и присутствие самого Владыки делали город безопасным для припозднившегося путника. Зато за тем, чтобы власть Владыки и тех, кого оно властью наделил, признавалась безукоризненно следили внимательно. Разбитной Ашкар был в этом плане гораздо свободнее. Сейчас большинство поселений Харада и южного Кханда платили Семиру дань, зато считалось, что Владыка их защищает. История княжества Хээй отличалась и от Ашкара, и от Семира. Экономический, военный и культурный подъем начался еще за триста лет до прихода Саурона. Вместе с другими восточными племенами жители Хээй нападали на Гондор, но вскоре поняли, что, кроме истощения собственных ресурсов, война ничего не приносит. Пока некоторые, желая накопить на достойную жизнь, задумывались о торговле с западом, Хээй на много лет замкнулся в себе. Рюкор, Окарай и Сакул обменивались товарами и укрепляли связи. И когда нежданно негаданно нагрянул Владыка, Хээй, находясь сильно восточнее Семира, понадеялось, что их не тронут. Когда же и к ним приехали посланники Саурона, они отказались платить дань и помогать. И вот уже двести лет держали оборону своей независимости. Торговали с небольшими городами, с Семиром предпочитая не связываться, и не любили чужаков. Чтобы попасть в города, надо было пройти строгий пограничный контроль. Но я решила: если асаровские мастеровые пробрались, неужели я не смогу? Тем более, я подготовила и легенду и внешний облик: купила у заезжих купцов на базаре травяной порошок, вспомнив, как дочь старейшины, когда мы только начинали играть в Ошир, красила мне брови. Путем нехитрых манипуляций, огненная грива - отличительный (не всегда выгодно) знак - превратилась в черную. Оставалось подыскать правильный повод, что проехать в княжество. Хээй гордилось своей пятисотлетней историей, а традиции городов были еще старше, в частности, говорили, что игру Ошир придумали в Рюкоре аж восемьсот лет назад. Так ли это было на самом деле, мне было не очень интересно, но в Рюкоре была известная школа мудрецов, где умение хорошо играть в Ошир высоко ценилось. Поскольку рекомендаций из Дома Асара у меня не было, я и сказала, что пришла сюда единственно потому, что выиграла у всех в своем городе и хочу проверить свои силы в состязании с настоящими мастерами. Немного лести — и я внутри. И тут я столкнулась с новыми трудностями: стражники, с которыми я говорила, знали общее восточное наречие, хотя и говорили с другим акцентом, чем я, но между собой они (как и все жители) говорили на другом языке. Феанаро было бы интересно изучить, когда язык Хээй отклонился от общего восточного наречия, но мне бы это не помогло, важно было понять, что общего у них осталось, чтобы хоть как-то общаться. Итак, я как дура стояла со своим верблюдом в незнакомом шумном городе. Решив, что Школа должна быть где-то в центре, я наугад пошла по людным улицам. Меня остановили сразу же, что-то эмоционально объясняли, но поняв, что от меня ничего вразумительного не добиться, дали жетончик, жетон с такой же закорючкой прицепили к верблюду и куда-то его увели. Теперь я стояла как дура одна, нагруженная своими тюками. Вот не зря я считала вещи — бессмысленной роскошью, нечего было тащить их с собой… Встречные люди смотрели на меня с подозрением, но я, зная, что и здесь со временем стану своей — привычка, бодро шагала и смотрела по сторонам, прикидывая, какое здание может оказаться Школой мудрецов. Эру, чему же они там такому мудрому учатся? Школу я узнала случайно: сидящий на ступенях и греющийся на зимнем солнце старик прикрикнул на подошедшего юношу на знакомом языке. — Ты знаешь общее наречие, господин? — я почтительно поклонилась. — Наша Школа учит мудрости, другие языки — путь к обретению того знания, которое нам недоступно, — степенно объяснил ученый. — Ты только приехала в город? Нечасто к нам прибывают девушки в одиночестве, да еще и издалека. Садись, выпей со мной чаю, расскажи свою историю. Я готова была кинуться старику на шею. Мне удалось сдержаться, но радость, видимо, все равно отразилась на моем лице, старик спрятал улыбку в бороде. Борода была длинная и тонкая, совершенно белая, как и усы и тонкая коса. Старика, если бы он не был прилично одет, я бы приняла за нищего, настолько он казался худым. А, может, тоже долго жил в пустыне? Надо спросить. Юноша, на которого он до этого прикрикнул, тут же принес поднос с маленькими чашечками без ручек и разлил чай из гранатовых лепестков. — Я пришла сюда, потому что слышала, что Рюкор — родина Ошир и здесь много достойных мастеров игры. — Юные девушки не часто любят стратегии, — улыбнулся старик, намекая, что не верит, что это единственная причина. — Давай сыграем, господин. Если тебе понравится, как я играю, ты дашь мне какого-нибудь провожатого, знающего оба языка. Юноша принес доску и камешки, и мы прямо на ступенях сели и начали партию. Рядом вскоре образовался кружок зрителей: юноша и его друг, трое мужчин, хотя постояли они только с минуту, и еще два старика. Я, как дочь Феанаро, заниженной оценкой собственных возможностей не страдала, и это не раз меня подводило. Вот и теперь, привыкнув, что Кохиру, Асара, Ятульмаля с Иннарой я иногда обыгрывала, я думала, что и сейчас дело зависит скорее от случая. Мой противник, однако, не дал мне даже шанса. Я не хотела быстро сдаваться, даже когда поняла, что выигрыш почти невозможен: надо было проиграть достойно. — Вижу, ты привыкла торговаться. В таком случае тебе известно, что, договариваясь на словах, важно правильно их подбирать. Ты верно рассудила, что твоя игра мне может понравиться и в случае выигрыша, и в случае проигрыша. Но стоило подумать и том, что в обоих случаях она мне может не понравиться. И мне не понравилось: ты не умеешь выдерживать стратегию, тебя легко сбить. — Важно уметь приспосабливаться к новым условиям, — процедила я. Лекция надменного старикашки, да еще после моего позорного проигрыша меня утомляла. — Если приспособиться — значит проиграть, то в этом нет смысла, — высокопарно отметил старик. — Если ты хочешь заниматься Ошир серьезно, подумай об этом. Но я бы не рекомендовал. Обычно мне хватает одной игры, чтобы оценить не только способность к Ошир, но и в общем способности человека. Для стратегии и кропотливого занятия наукой ты слишком порывиста, а смирения и уважения к старшим в тебе не много, — он лукаво поглядел на меня. — Может, твой путь не здесь. Но я дам тебе провожатого. Нужно попробовать, чтобы решить. Мне выделили юношу. Я сказала, что мне нужно жилье, желательно, чистое и без назойливых соседей, и он меня куда-то повел. Дорогой он с любопытством на меня поглядывал, но разговор не начинал. Я устало вздохнула и спросила сама: — Так ты учишься в Школе? — Пока нет, мне осталось семь лет, прежде чем меня примут в ученики, а сначала я должен послужить старшим. — Те мужчины, которые останавливались посмотреть, все еще учатся? — Да, и будут учиться еще десять лет. Потом отправятся в странствие и через десять лет вернуться. Ой, — спохватился юноша, — я не должен говорить об этом чужакам, — он, извиняясь, улыбнулся. — Прости, но пока не понятно, останешься ли ты тут, а я не могу разбалтывать все. Кстати, не расстраивайся, что проиграла, учителя Айли никто не может обыграть. Нарвалась, Кена, на самого главного мастера… Юношу звали Улар, кроме утешения, он решил меня предупредить, что чужаков в городе не жалуют, так что мне стоит быть вежливой и предусмотрительной, если не хочу проблем. Верно, в чужой дом со своими правилами не входят. Хотя, обычно я так и поступаю. Ладно, пока не буду заниматься ни чьим перевоспитанием. Улар договорился с хозяйкой не очень нового дома, чтобы мне сдали пристройку из одной небольшой комнаты, и, ободряюще улыбнувшись, ушел. Пошел дальше заслуживать право стать учеником… Вечером Улар принес мне свитки из Школы, и я засела за изучение языка. Практикой для меня было общение с хозяйкой. Вернее, она много говорила вслух сама с собой за домашними делами, а я слушала и запоминала. Еще я шаталась по улицам и слушала жизнь города. Через месяц сложный и странный язык мне поддался, я могла неплохо понимать и немного говорить. Язык всегда помогает понять местную культуру. Я, например, узнала, что несмотря на то, что столица Хээй — Рюкор — была далеко от моря, само название Хээй было созвучно со словом «море» — хэй. Но погружение в культуру было частью моего задания: моим старцам вход в Хээй был заказан, и мне нужно было это изменить. Жители княжества героически выстаивали против наущений Саурона, но зато были глухи к гласу мудрецов Амана. Однако, если у Асара здесь уже есть шпион, стоит только подождать, и Саурон атакует город изнутри. Хорошо бы, если Синие маги войдут к людям в доверие прежде, чем это сделают темные силы. Так вот, я решила начать с наиболее продвинутых жителей, к тому же, уже мне знакомых, и пошла в Школу. Хотела аккуратно, но аккуратно не получилось: во второй приход я упомянула старцев и удивилась, что их так опасаются. Из школы спокойно выйти мне не дали. У лестницы меня ждали городские стражники со специальной закрытой повозкой для преступников. Все это было так внезапно и унизительно, что я не сдержалась и начала выяснять, по какому праву меня забирают, втолковывать страже, что задержание необоснованно, что я не собираюсь никого сбивать с истинного пути или что они там подумали. На все это мне словарного запаса не хватило, да и быстро говорить на новом языке я не могла, поэтому возмущалась на общем наречии. Это было настолько необычно для уважаемой и всячески охраняемой Школы мудрецов, что меня как скандалистку за руки вывели из здания и повезли в городскую тюрьму. Да, я заигралась. Заигралась в разумную, терпеливую, умудренную жизненным опытом эльфийку. Пожалуй, прав старик учитель: если после всего, что со мной было, я все еще порывиста и неуравновешенна, возможно, стоит признать, что с этим уже ничего не сделать. Хотела бы поступить разумно — осталась бы спасать город от Асара. Но спасать уже знакомый город от уже знакомого и сильного майа — долго, сложно и неинтересно, а исследовать новый город, которому моя помощь пока даже не требуется — гораздо привлекательнее. В тюрьме мне не понравилось. Меня сразу отвели в какую-то сырую комнату, не дав сказать более местному начальству и пары слов. Я следила за полетом мухи, завидуя ей, что она вольна вылететь через маленькое окошко под потолком... Где-то через час заскрежетал дверной засов, свет из коридора заслонила высокая фигура. — Так это ты беспорядки устраиваешь? — в голосе слышалась насмешка, но не обидная, а скорее веселая. Говорил на общем восточном наречии. — Я практиковала язык. Незнакомец опять усмехнулся и махнул мне рукой, показывая следовать за ним. Пока мы шли по тюремным коридорам, я осторожно разглядывала его и подмечала реакцию стражников. Общее почтительное отношение было очевидно. Мой освободитель был высок для здешних людей и гармонично сложен, лица я не видела — он шел впереди, но по хорошему платью, по уверенному шагу я догадалась, что это кто-то из правящих Рюкора. Мою догадку подтвердил начальник тюрьмы, вышедший проводить высокого гостя: — До свидания, советник Канан, рад, что ты … нас своим приходом… по такому делу, но… У Канана была красивая карета, пара вороных коней, какой я прежде на Востоке не видела. Он сел ко мне лицом и я наконец смогла его разглядеть: бритые виски и лоб, черные волосы собраны в тугой узел на темени, в узле — дорогая шпилька красным камнем, пока мы шли по коридору, я на этот огромный рубин засмотрелась. Жители Хээй были не так смуглы, как люди из моего города, глаза их были более раскосые, а лица — длинные. Я бы не назвала лицо Канана выразительным, от чего слегка разочаровалась (напредставляла уже). Если бы не все его украшения, девушки из Дома Асара и не посмотрели бы на него. Но советники не за красивые глаза ценятся. — Меня зовут Канан, я советник правителя Хээй, — зато голос у советника был очень приятный. Я подумала, что у него есть тысяча интонаций для каждого случая, и он умело их подбирает. Сейчас он смотрел прямо, но не строго, и говорил спокойно, очевидно, не желая пугать меня. Может, я слишком пристально его рассматривала. — Меня зовут Хэку. Советник улыбнулся краешком губ. — Я отвезу тебя во дворец. Хочу, чтобы ты рассказала, как ты видишь это дело. — Рассказала правителю? — Если правитель захочет, то и ему, — рот Канана чуть заметно дернулся. Не так все мирно, видно, у них во дворце. — Но сначала — мне. — А советник всегда самолично разбирается с нарушителями спокойствия? — я сложила руки на груди и откинулась на спинку сидения. — Мой учитель рассказал, что произошло, и я заинтересовался. — Учитель Айли? — Может быть, — Канан опять слегка улыбнулся, но в этот раз как-то насмешливо, словно думая о том, как мне с моими вопросами подходит имя Ребенок. Дворец был роскошен. Но я совсем не знала, с чем бы его сравнить. Он был не похож ни на эльфийские строения, ни на строгий стиль Гондора, ни на Дом Асара с куполами и галереями. Дворец был сложен из побеленного камня, но почти все пространство было занято балкончиками, крышами и башенками, так что увидеть за всеми декоративными, раскрашенными пестрыми орнаментами элементами пятиэтажное светлое здание было непросто. Красно-коричневая черепичная крыша как будто нависала над дворцом, держась только на красных лакированных столбиках балконов. Я видела дворец и раньше, но издалека: вокруг был большой сад, огороженный стеной из светлого камня. Главные ворота в этой стене были выполнены в том же стиле, что и дворец, с темно-красной двускатной крышей, загибающейся на углах вверх. Я не хотела показаться потрясенной, но не могла удержаться и исподтишка разглядывала и внутреннее убранство дворца. Двери в каждое помещение были резные или художественной ковки. По стенам висели Гобелены, не хуже, чем от лучших мастериц Асара, с изображениями сцен из жизни Хээй. В стенных нишах стояли искусно расписанные вазы с цветами. Хээй по сравнению с пустыней был зеленым садом, но такие цветы я последний раз видела в Амане… Какое богатство орнаментов и красок! И запахов! Вечерело, и ночные ирисы раскрывали свой аромат. Я не удержалась и, когда мы проходили мимо большой вазы, вдохнула поглубже. Тонкий аромат мгновенно пробудил воспоминания о прошлой жизни: мы с Илитаром после гибели Древ в городском парке. Деревья и травы сошли с ума, власть захватила ночь и ее дети. Страшная история Илитара, его брат, превращенный в чудовище, прообраз орков, непроходящее потрясение от встречи с Моринготто и Унголиант в Форменосе и воспоминание о разговоре с Моринготто в этом самом парке. Да, впору было заработать страх темноты на всю жизнь! А потом, когда я сбежала из парка, порвав с Илитаром, ушла от дурмана ночных запахов, кто мне встретился и дал одним своим присутствием надежду на новую жизнь? Ну конечно, синеглазый мой… Жаль, я не знала, что попаду во дворец: надела бы свой сине-золотой платок. — Итак, мне уже кое-что известно, но я был бы признателен, если бы ты рассказала мне всю свою историю, связанную с Хээй. Канан привел меня в свой рабочий кабинет. Как и везде на Востоке, сидели на полу, перед Кананом стоял письменный столик на низких ножках, в шкафчиках по стенам были аккуратно сложены документы. Сейчас стол был пуст, а Канан расслабленно уселся на пороге, облокотившись спиной на столбик веранды. Одна стена кабинета, как и в Имладрисе, выходила в сад. Журчание фонтанчиков и пение птиц, видимо, должны были успокаивать государственных деятелей во время работы. Я рассказала, то же, что сказала на границе и что могли знать люди из Школы мудрецов. Канан не перебивал, но по его лицу сложно было понять, что он думает. — А какое отношения ко всему этому имеют те, кого называют Синие маги? Советник все еще казался расслабленным, но от его вопроса мне стало не по себе. Почему-то каждый раз, собираясь начать новое сомнительное предприятие, я держу в голове план на случай отступления или оправдания, но очень приблизительный. Когда дело доходит до конкретных ответов, я совершенно теряюсь и как-то сама собой отказываюсь от плана. По пальцам можно пересчитать, когда импровизация доводила меня до чего-то хорошего. Впрочем, планы у меня обычно совершенно дурацкие, поэтому, может, оно и к лучшему. Мои старцы, когда я с ними советовалась, сказали действовать осторожно и (готовы?) разумно. Я, конечно, и не подумала спросить более конкретный совет. — Никакого отношения не имеют, — фыркнула я, решив, что раз образ Ребенка уже сложился к Канана, то не буду его разубеждать. — И все же. Зачем человеку, который пришел сюда ради совершенствования игры в Ошир, — Канан хмыкнул, ставя под сомнение мою мотивацию, — рассказывать нашим мудрецам про Синих магов? — Я делилась новостями из мира вне Хээй? Это запрещено? Я думала, в Школе мудрецов с уважением относятся к чужому знанию, раз изучают общее наречие. — В Школе и учителям, и ученикам хватает благоразумия проверять знание, не хватаясь за все неизведанное и не веря всем на слово. Процесс познания предполагает разностороннее изучение мира, а не обмен слухами. — Понимаю, — я выдохнула, — меня могли не так понять, хотя я и не хотела никого тревожить. Мне стоит прежде изучить ваши порядки, чтобы случайно не выказать неуважение к традициям поведения. Я старалась, чтобы желчь не прозвучала в словах. Мне это, кажется, удалось, но у Канана были свои планы: — Боюсь, ты уже упустила эту возможность. Прямо из дворца тебя проводят к воротам, вернут верблюда и вывезут из княжества. — Что? Меня высылают за одно недоразумение? — Недоразумением, очевидно, был твой приезд в Хээй. Я только исправляю твою оплошность. Я пропустила момент, когда голос Канана зазвенел сталью, а лицо окаменело под суровой маской. Зверь, скрывавшийся вначале под овечьей шкурой, вышел наружу. — По крайней дай мне собрать вещи! — Мои люди уже их собрали. Эру, они уже устроили обыск. И многое, что у меня с собой, хотя и было пропущено на границе, им в нынешней ситуации могло показаться подозрительным. Например, печать Наина, на которую стражники не обратили внимания. Или мои (приготовленные не без помощи старцев) эликсиры от разных болезней. Как глупо и бесполезно было вообще соваться в эту закрытую страну! Надоело у Асара, понимаете ли, нашла на свою голову новые проблемы. Я стояла настолько пораженная, растерянная и огорченная, что от нового потрясения даже вскрикнула: резная дверь в кабинет Канана распахнулась, и в комнату влетело нечто. Громко галдящее существо в ворохе пестрой одежды, все увешенное драгоценными амулетами, с распущенными волосами, от резких движений летающих по комнате черными волнами. Существо направилось к Канану, все еще сидящему у террасы с громким «ага, вот он, советник, обманывающий своего князя!», но запуталось в одеждах и полетело головой вперед на живописно расставленные у ступенек из сада камни. Канан сидел ближе, но был поражен еще больше моего, поэтому, очевидно, не сознавал происходящее вполне. Повинуясь то ли рефлексам старшей сестры и тети, то ли быстроте пустынного жителя, я ухватилась за взметнувшийся вверх малиновый хвост платья и дернула на себя. Спина болезненно отозвалась на резкое движение, но голова существа с широко распахнутыми глазами уже легла мне аккуратно в руки. Мне казалось, я видела все это со стороны и как под водой: все виделось плавным и нереальным. Но существо уже оправилось и вскочило, не сводя с меня чернющих глаз. — Чуть голову не разбил! — существо оглянулось на опасные камни и поднимающегося Канана. — Ты! Пока твои преступники меня спасают, сидишь, развалился! — Мой князь… — Все, слушать не хочу! А ты, — существо вновь обернулось ко мне. — Как тебя зовут? — Хэку, — я не могла ничего добавить, но князь и не ждал. — Хорошо, Хэку, с сегодняшнего дня назначаю тебя в свою личную стражу! — существо, князь то есть, обернулся к замершим в дверях стражникам, которые подоспели только сейчас и с такими же испуганными лицами, как у Канана, смотрели на господина. — Но мой князь… — Никаких но! Человек доказал себя, больше никто не будет ее порочить, потому что она спасла вам князя! — Но так нельзя, — с нажимом произнес Канан. — Нельзя, — существо рванулось к советнику, в этот раз не наступив на длинные одежды, — сиднем сидеть, пока я рискую жизнью! И то, что ты от меня утаивал столько всего интересного, я тоже не забуду, не надейся! Ну что, Хэку, — надо же, даже имя запомнил, — пойдем, все мне расскажешь. Канан бросил мне такой взгляд, что было понятно: если я хоть шаг сделаю, то, как только князь отвернется, он лично меня убьет. — Да, князь. Существо пружинящей походкой шло по коридору в свои покои, бодро щебетало на всеобщем наречии, рассказывая мне, как гостье, что у него где: — Видишь гобелен? Это мой дед на нем, мы, говорят, совершенно не похожи, но я думаю, что-то есть, — он еще раз остановился перед гобеленом, который видел, наверное, тысячи раз и начал рассматривать, но быстро отвлекся и пошел дальше, — а здесь сегодня розовые цветы, потому что все время ставили желтые, ну зачем мне столько желтых цветов? К князю, пока мы шли, несколько раз подходили, видимо, высокопоставленные посланцы Канана и пытались заговорить, отвлечь, убедить, но существо было неколебимо в своем упрямстве. Я даже успела ужаснуться: во что втянулась, но побороть упрямую решимость князя у меня даже мысли не возникало. — Пришли, — довольно объявило Существо, влетая на очередную террасу и плюхаясь на подушки. Схватив грушу с серебряного блюда на столике перед ним, Существо сделало мне знак начинать. — Что ты желаешь услышать, князь? — я все еще не могла оправиться от удивления. — Все. Все, что ты расскажешь! Начинай! Я, веришь ли, не покидаю дворец, мне не дают общаться не то что с приезжими, но и с моими собственными подданными, — легко сообщило Существо, капая грушевым соком на шёлк, но глаза сверкали неподдельным негодованием. — Так что я ничего-ничего не знаю о том, что происходит в мире. Даже не с кем говорит на общем языке. Приходится со своими. У меня с утра не было и капли воды во рту, но я отчего-то даже не знала, как попросить у князя пить. Князю на вид было лет семнадцать. Столько же, сколько сейчас Тихиру. Что ж, попробуем взять этот огонек в руки. — Я расскажу тебе, что ты хочешь, по позволь мне сначала отдохнуть и напиться. — Ладно, — тут же служанка с поклоном протянула мне поднос с кубками. Я сама налила себе воды, залпом осушила кубок, налила еще, и еще. После четырех стаканов я, под восхищенным взглядом Существа, спокойно села перед ним на пол. — Я не разрешаю сидеть в своем присутствии, — на мое счастье, князя все происходящее увлекало и веселило, не то он бы с такой же легкостью мог бы позвать стражу и велеть отрубить мне голову, с него станется. — Ну слушай, князь, знаешь ли ты, какие земли окружают Хээй? Князь знал, что, впрочем, было неудивительно. Но вот наше представление о пустыне, Ашкаре, Семире сильно отличались. Такую пропасть нелегко преодолеть, и я старалась не разбивать его иллюзию мира окончательно, чтобы у него о потрясения и воображаемых картин не зашлось сердце. Самое удивительное, что не несмотря на свое самодурство, ограниченность в познаниях и нетерпение, Существо мне верило. Может, завтра он так же легко, как сегодня от Канана, отвернется и от меня, и от всего, что я наговорила, но сегодня я видела, что его разум и даже сердце все еще как будто у меня в ладонях. Стража до самой ночи не пускала никого в княжеские покои. Но любопытному князю надо было восстановить силы для нового выматывания нервов своим придворным. Я услышала и капризные отговорки «я не хочу спать» и предложение мне рассказывать ему, пока он не уснет, и приказ никуда не уходить, и наказ ночной смене личной стражи меня охранять. Все это было произнесено почти одновременно, а у меня от сотни вопросов и требований уже начинала болеть голова. Думаю, несмотря на все опасение за князя, местная знать радовалась, что сегодняшний вечер они провели без него. Старшая служанка, неодобрительно на меня зыркнув, отвела позевывающее Существо в спальню, а четыре стражника, посланные с легкой руки князя, тут же окружили меня. Ну да, логично, если князь ушел, сейчас все придворные до меня доберутся, но четырьмя солдатами здесь не обойдешься… Как только черноглазое Существо ушло в одну дверь, в противоположную дверь бесшумно зашел невысокий мужчина средних лет, одетый скромно. Щуря узкие глаза, он быстро осмотрел комнату и поманил меня рукой. — Иди, если не хочешь, чтобы псы Канана растерзали тебя прямо сейчас. Сегодня произошло уже столько неожиданного, что я просто решила отдаться течению событий и не пытаться во все вникать и все контролировать. Повинуясь порыву, потому что думать я уже была не в состоянии, я поспешила за незнакомцем по каким-то коридорам. Двое стражников бежали впереди меня и двое позади. В узком темном незнакомом коридоре находиться в центре вереницы почему-то было спокойнее. Ни в эту ночь, ни в следующие дни мне почему-то в голову не приходило, что опасность может как раз исходить от стражников. Я вспомнила об этой возможности только через неделю, когда стража сменилась, но не буду забегать вперед. Мы прибежали по каким-то тайным ходам в другое крыло дворца. На полпути к нам присоединились еще стражники. Все это делалось в полной тишине. Мои стражники так привыкли молча сопровождать князя в его приключениях, что сейчас, очевидно, считали, что все в порядке вещей. Комната, в который мы остановились, видимо, не часто использовалась. Все было в пыли, фонари не горели. Незнакомец отослал свою стражу, и, наконец, обернулся ко мне. — Извини за эту пробежку, но у советника длинные руки, надо было спешить. Отдышка мешала мужчине говорить, и он в изнеможении опустился на подушки. Шея его почти не отделялась от подбородка, складки и морщины создавали образ нездорового и несильного человека. По сравнению с его лицом, лицо Канана было мечтой художника. Но… моя дикая жизнь приучила меня к тому, что власть в руках лучших, сильнейших, красивейших, хотя я и возмущалась тем, что Асар выбрал такую личину. Хээй напоминало мне, что ум ценится прежде красоты и силы. И возраст уважался, потому что ассоциировался с мудростью. Мои старцы бы сюда отлично вписались! — Меня зовут Гужо, я заведую казной, — министр дал мне время, чтобы осознать его слова. — Мне известна твоя история, Хэку, и я предлагаю тебе мою защиту. Канан и многие другие не дадут тебе покоя, поэтому тебе нужен покровитель, который бы мог им противостоять. Да, и этот воспринял мое имя буквально. — На каких условиях, господин? — Да ни на каких, — отмахнулся министр, — говори с князем про другие земли, это будет ему полезно. Больше, очевидно, о своих планах он мне рассказывать не собирался. Может, хочет наладить внешнюю торговлю? Главное, чтобы не помощь Саурону. — Расскажи мне, господин, откуда мне ожидать опасности. — Согласна? Это хорошо, что хватило ума не отказываться, — от такой похвалы меня передернуло. — Советник Канан прежде возглавлял управление порядком в городе, и там у него до сих пор преданные люди. Поэтому с нынешним министром Юнксу не советую общаться. Как и с хозяином двора, который следит за дворцом, его зовут Шису, он и его люди ходят в черно-золотом, узнаешь. Это главные силы Канана. Но ты просто не убегай от стражи и не бери на себя больше того, о чем мы договорились, — угрозу он выделил тоном, предполагая, что я без этого не догадаюсь. И все-таки рассказал, с кем не говорить… Этот Гужо отвел мне комнату в своем крыле. Учитывая, что спать я сегодня не могла, можно было бы прогуляться и подсчитать состояние Хээй, но это только мрачные шутки расстроенных сегодня нервов. А завтра с утра за мной пришлет неугомонное Существо… Ну и князь. С другой стороны, если все здесь не воспринимают меня всерьез, можно этим воспользоваться и сделать Существо своим другом. Но такие хладнокровные планы мне тоже никогда не удавались, прав учитель Айли, стратегии — не мое. Остается быть бдительной, изучить как можно лучше среду, в которую попала, и постараться не сделать все хуже…