Как сильмариллы все изменили

В миг все напрягались и затихли, даже птицы перестали петь, а вода в фонтанах перестала журчать — небольшая процессия вышла в центр Круга, ведя под руки того, от кого исходило столько силы, что стоять на ногах было сложно. Это был Мелькор. «Тот самый Темный!» — мои глаза расширились, не знаю от чего: от удивления, волнения, страха? Наверное, от всего. Мелькора была слишком много. Я стояла в первом ряду, он поднял глаза и оглядел присутствующих, все реагировали по-разному. Когда его взгляд встретился с моим, мне показалось, что я смотрю в бездну, таящую в себе столько долгих затяжных страданий, столько боли, столько безжалостности и холода, что ни одному живому существу это ни понять, ни почувствовать ни по силам. Такие пугающие и незнакомые чувства. Захотелось бежать, бежать как можно дальше от этого взгляда. Или к этому взгляду, потому что как будто уже все равно. И если бездна тянет к себе, приглашая заглянуть в полную темных тайн пропасть, не лучше ли согласиться? Он все понимал, ему определенно нравилось впечатление, которое он производил на эльфов. Вала играл с нами, одним лишь только взглядом проникая в душу и вызывая бурю эмоций. Не знаю, что было бы, не будь за моей спиной папы, его огненный дух не давал забыться, не давал засмотреться и пропасть в бездне. Увидев Мелькора, он громко фыркнул, и был единственным, кто не попал под чары Темного и кто осмелился это показать. Темный Вала меланхолично повернул голову в сторону Феанаро и смерил его равнодушным взглядом, правда, это длилось долю мгновения, потом он улыбнулся и заговорил сладким голосом. — Приветствую вас, жители Благословенного Амана! Мне нет смысла представляться вам. Вы знаете меня по тем ранам, что я нанес прекрасному Эа. Если бы моя скорбь и чувство вины могли залечить их… Но мои добрые братья и сестры подарили мне возможность исправить содеянное. Я получил бесценный дар — возможность принести миру благо, и, хотя нет мне ни прощения, ни оправдания, я приложу все силы, чтобы не разочаровать моих великих братьев и сестер и вас, детей Отца нашего. Да… Говорил он складно, по толпе прошел шепот одобрения. Мне даже стало его как-то жаль, даже не из-за мук совести, которые, как он сам говорил, он испытывает, а из-за того, что обреченным на страдания собственными братьями. Но раз Владыка Арды выпустил его из темницы — значит, Мелькор правда хочет измениться. И все же я не могла полностью поверить его словам, то ли из-за реакции отца, то ли из-за песни ветра, где ни прощения, ни сожаления не было, то ли из-за его собственных противоречий: он улыбался, хорошо улыбался, даже по-доброму, но даже при улыбке в его глазах оставалась все та же безнадежная одинокая темнота. Такая темнота, которая остается в зрачке мертвого зверя, подстреленного на охоте. Разве что Мелькор подстрелен не был. Был тем, кто стрелял. Да и, что бы он ни говорил, это унижение — так перед всеми признавать свои злодеяния и называть своих судей великодушными и добрыми, нолдорская гордость мешала мне принять его раскаяние как должное. Хотя, если подумать, то что ему еще было делать в такой ситуации? Собрались Валар, принявшие облик квенди, и Манве, в образе высокого темноволосого смуглого эльфа, произнес небольшую речь. Может быть, он выбрал этот облик, чтобы быть чуть-чуть больше похожим на освобожденного брата? Я хотела озвучить это то ли предположение, то ли шутку Морьо, но забыла, поглощенная созерцанием Мелькора во плоти. Манвэ говорил, но после слов Мелькора никто уже не обращал внимания на разглагольствования Сулимо, ну или почти никто. Официальное собрание закончилось, Темный вышел из круга «подышать благословение воздухом Амана», по которому он так соскучился за века в темнице. За ним прошествовала толпа любопытных, в основном нолдор, телери здесь было не так уж много, ну а ваниар, зануды, решили, что будут держать свои светлые носы подальше от Прокаженного. Я бы, наверное, тоже пошла и поговорила с такой интересной личностью, только представив, сколько ему известно, смогла бы даже перебороть свою неприязнь к нему, но, увы, у меня на день запланирована обширная программа, пусть Вала первый день проведет спокойно, то есть подальше от меня и моей семьи. Думаю, он заслужил после веков заточения прожить денек без общества Феанаро и его потомков. Всю дорогу до стоянки экипажей папа ворчал и хмурился, непонятно отчего, то ли от встречи с Мелькором, то от предстоящего свидания с мачехой и единокровными братьями, поэтому мы старались держаться по возможности подальше от него. — Ну как он тебе? — спросила я наконец у Майтимо, шедшего, как и отец, молчаливо, но с виду не так зло. — Странно все это… — пробормотал он в ответ. — Но это ведь должно было когда-то случиться, вот и случилось сейчас. Не забивай себе голову, сегодня по крайней мере. Нам еще во дворце у дедушки плясать! — к последней фразе он стал нарочито веселым и беззаботным, но улыбался, похоже, искренне. Решив попытать счастье вновь, я подошла к еще одному брату, с мнением которого могла считаться. — Эй, Кано, что скажешь? — Скажу, что уже предвижу кучу новых низкокачественных песен за и против решения Валар! — Певец очень болезненно переживал неудавшиеся сочинительства хриплоголосых, по его выражению, менестрелей. Каждый о своем. Ладно, поживем — увидим, во что выльется досрочное освобождение Темного. Хотя теперь он уже говорит, что Темным быть и не хочет. Кто же он тогда теперь? Серый? Макалаурэ интуиция не обманула: не успели выехать из города, как тут же у ворот какой-то подозрительный бард уже вовсю скрипел что-то, аккомпанируя себе на старенькой лютне. Когда подъехали ближе, стали слышны слова. С другого въезда в Валмар к певцу уже спешили эльфы, торопясь, видимо, поскорее заткнуть его, ну или хотя бы убрать подальше от ворот. Не знаю, насколько трезв был менестрель, но строчки летели у него в разные стороны, а глаза безумно вращались. Похоже, текст «песни» он придумывал на ходу. Ах, золотой мой Валинор, Не знали эльфы до сих пор, Какой ужаснейший позор Их поджидал в темнице гор! И жили, жили, не тужили, Обряды мирно проводили, Зеленую траву садили, Вином невзгоды все гасили. А нынче, актом доброй воли, Послали Мелькора на волю, И польза здесь равна нулю… Кто будет слушать речь мою? А то пришли, поразбирались, Хоть все целы пока остались, Но чтоб ко мне не приближались! Не знаете, во что ввязались! Вот вышел Темный из темницы, Да от меня даже синицы Не долетит ему, тупице, Пусть по ночам ему не спится! О, сладку жизнь тебе устрою. Буду я петь, заткнут — завою! И ты ответишь головою, Тебе я, Вала, яму рою! Он, наверное, еще пел бы и пел, но подоспели эльфы и утащили его за рученьки куда-то. С тех пор он больше не сочинял. — О, кажется, это Румил… — донеслось из соседней повозки рассеянное бормотание Феанаро. — Румил? Тот самый Румил Мудрый, который алфавит придумал? — вытаращил глаза рядом сидящий Питьо. — Да, он! — раздражённо ответил Пламенный Дух; разозлить его труда не составляло. — Между прочим, Питьяфинвэ, твой собственный отец во много раз усовершенствовал его письмена, да еще и создал сильмариллы, равным по красоте которым… — Да, да, конечно, — вполголоса отмахнулся рыжик, слушать всю дорогу рассказы Феанаро о себе любимом и своих камушках ему не хотелось, но и попадать под горячую руку отца тоже. До Тириона добрались без приключений, правда, Амбаруссар начали кидаться косточками от черешни и зарядили Морьо в лоб, после чего все долго орали друг на друга, ну да еще мама всю дорогу наставляла нас хоть в королевском дворце вести себя подобающе порядочным эльфам. Скукота. Лучше б пьяненького Румила с собой взяли, ну правда. Хотя впереди было еще скучнее. Королевский прием — это настоящие занудство! Как-то знакомые девочки-ровесницы, которым па подобных собраниях побывать не удалось, мечтательно говорили мне, как бы им хотелось тоже побывать в нарядными в нарядных залах Дома Финвэ. Я посчитала, что рушить их мечту не могу, поэтому промолчала. А мне сегодня предстоит кланяться, улыбаться, принимать поздравления, стоять прямо, и еще эта вечно радостная Индис там будет. Честно говоря, ее всегдашняя радостность меня иногда раздражает, но приходится мило улыбаться и слушать. Зато при папе она точно не полезет меня целовать. Я стараюсь не влезать в конфликты между отцом и остальной семьей Финвэ, возможно, Феанаро несправедлив по отношению к ним, но в чем-то я с ним согласна, если с братьями и сестрами мы еще нормально общаемся, то контакты со взрослой стороной меня всегда немного нервировали. Только дядя Арафинвэ мудро откупился лимонными пирожными и был включен в узкий круг приятных лиц. Вот впереди появилась башня Ингвэ, и так упирающаяся в облака, по мере приближения кареты она вырастала все больше. А совсем рядом с ней, на центральной площади, возвышались покои короля. Дворец Финвэ был не столь роскошен, как прекрасный замок Ольвэ, скорее здание походило на красивый высокий каменный дом, украшенный резьбой и орнаментами в лучших традициях нолдор. Широкие мраморные ступени вели к центральному входу. Вот с этими ступенями у нас много воспоминаний связано… Сначала, когда я была еще совсем эльфенком, мы с Морьо и Турко решили, что просто белые ступени — это некрасиво. Из добрых побуждений мы притащили из дома разноцветные краски и начали оживлять лестницу. Мы полдня трудились, не покладая рук, а потом пришли папа с дедушкой… Дедушке даже понравилось, а вот отцу нет. Он долго кричал и возмущался, мальчишек выпороли, а я отделалась лекцией о вреде претворения дурацких идей в жизнь. Феанаро, конечно, считал, что порка принесла бы куда больше пользы, но, поскольку опыта воспитания девочек у него не было, мама решила взять дело в свои руки. В общем, нам тряпками — и слезами — пришлось отмывать наши шедевры со ступенек. Все еще не понимаю, почему отец тогда так разозлился. Несколько дней ходил очень расстроенный. Потом даже извинился перед нами и мальчишек больше не порол никогда. Второй раз ступеням досталось, когда близнецы учились пакостить. Тогда многострадальная лестница подверглась пытке салом. Зато как было весело смотреть на летящих вниз головой эльфов, спешивших во дворец. Правда, опять вся потеха закончилась на папе. После неудачного приземления на пятую точку, прямо на глазах у половины Тириона Феанаро рассвирепел так, что бедные Амбаруссар сбежали жить к дяде Арафинвэ на целую неделю. Мама бы могла заставить их прийти обратно, но я была уверена, что они с отцом были даже рады временной передышке от пакостливых младших детей. Посвежели за эту неделю, порозовели. Потом дядя Арафинвэ с доброй, но чуть натянутой улыбкой вручил Феанаро его отпрысков обратно, с усталым смехом сообщая, что его дом не столь крепок и двойного удара маленьких проказников не вынесет. Но это было давно. Сейчас ступени своим светлым обликом украшала всего лишь королевская семья. Я бы даже не поверила, что они все вышли меня встречать, просто наверняка дяди и тети только подъехали и ещё не успели зайти внутрь. Всех детей нарядили по-праздничному: Финдекано и Турукано в красивых темно-синих камзолах, расшитых серебряными нитями — отличительные цвета Второго дома, Ириссэ — в неизменном белом цвете, темные волосы, как и у Финдо, перевиты золотистыми лентами. Дядя Нолофинвэ тоже при параде, нарядный камзол покрывал плащ с гербом его рода. Было не так тепло и я думаю, он был рад надеть плащ с символом своего Дома. Тетя Анайрэ одета была не так вычурно, как ее муж, и выглядела аккуратно и в меру празднично. Третий дом тоже подготовился: Финдарато в светлом костюме с арфой подмышкой, у Артаресто куртка была вышита драгоценными камнями, которые так привлекали его всю жизнь, Айканаро и Ангарато в бежевых костюмах и с заговорщической, не предвещающей ничего хорошего (особенно в содействии с близнецами) улыбкой. Тетя Эарвэн в серебристом платье с длинными рукавами все время следила за младшими сыновьями боковым зрением. Арафинвэ излучал доброжелательность и спокойствие, одетый более скромно, нежели остальные члены его семьи. А вот Нэрвен поразила и затмила всех, я и не заметила, как из маленькой озорной девочки она превратилась в настоящую барышню. Жемчужину в этой блестящей короне составлял Финвэ (ну и Индис примазалась). Выскочив из кареты, я сделала самое беззаботное и счастливое лицо, но внутреннее напряжение осталось. Я мельком взглянула на отца: Феанаро был на удивление спокоен. Последовав его примеру, я решила расслабиться, в конце концов, просто один из дурацких приемов, только и всего! — Кенамиэн! — с распростертыми объятиями король нолдор сделал пару шагов нам навстречу. — Какой важный сегодня день! Меня так и подмывало сказать: «Столь же важный как совершеннолетие всех остальных твоих детей и несметного количества внуков». Но я удержала язык за зубами. Не хватало еще рассориться сейчас со всеми. Хотя после встречи с Мелькором мне так и хотелось поругаться с кем-нибудь, даже не знаю почему. Может, чтобы выпустить на волю слишком быстро накопившиеся чувства. Дальше все шло по стандартной схеме. Все поочередно меня поздравляли, обнимали, целовали, желали всех благ и так далее. — Алассэ, оставайся такой же радостной! — веселый Финдарато сказал весьма «оригинальную» фразу. Конечно, если мое имя и так переводится как «радостная», зачем мне быть еще радостней? Дорогой кузен, ты можешь лучше. Стоп… Да что такое, он же просто пожелал мне не грустить. — Кена, оставайся такой же чуткой и внимательной, — Артанис тепло улыбнулась. Замечательно, это она так дразнит меня, да? Разумеется, мне не быть такой внимательной, как она!.. Балрог меня дери, что я думаю такое? Она же просто меня похвалила за чуткость. — Алассэ. — Я с опаской повернулась на голос, кто знает, что мое сознание может представить на этот раз. Говорящим оказался Финдекано. — Я желаю тебе большого счастья в жизни. Конечно, у тебя его и так немало, — он окинул взглядом большую «дружную» семью, — но пусть его с годами становится только больше! Голос его был немного грустным, но от этого слова звучали проникновеннее. Я внимательно посмотрела на него. Имел ли он в виду что-то большее? Просто недосказанность — это не его стиль, а после его слов остался непонятный осадок… Неважно, главное, что я не вижу в его словах той двусмысленности, что мне почудилась в предыдущих поздравлениях. — Спасибо. И тебе того же, — ответила я, не столько ради приличия, сколько чтобы убедиться, что за его речью не стоит ничего странного. Никогда раньше я и не думала сомневаться в хороших намерениях братьев и сестер, да даже дядей и Индис, с которыми отец был в натянутых отношениях, а теперь… Но я убеждала себя, что это всего лишь побочный эффект после встречи с Темным Валой и странной песни, которую, похоже, кроме меня никто и не слышал. Может я схожу с ума, как Румил? И окончу земное существование в садах Лориэна, как бабушка Мириэль, только вдобавок отпаиваемая всякими травяными отварами от расстройств нервной системы? После выслушивания поздравлений мы всей оравой отправились в главный зал дворца, где уже все было подготовлено к приему: стены задрапированы в синий, это мой любимый цвет. Традиция украшать зал так, чтобы нравилось имениннику, была одна из самых лучших идей дедушки. Хотя когда Морьо праздновал пятидесятилетие, мы сидели чуть ли не как в темнице Мелькора. Морьо на самом деле черный не особо любил, просто хотел выделаться. И в итоге сам хмурился весь вечер. Вдоль дальней от двери стены стоял длинный стол, на котором уже были выставлены закуски и квенилас, играла тихая музыка — колесная лира, любимая менестрелями, и скрипка, недавнее изобретение Феанаро, также были моими любимыми музыкальными инструментами. А еще в зале собрались представители всех трех родов эльфов, многие мне были знакомы. Почему я назвала толпу в помещении последней? Да разве она имеет какое-то значение по сравнению с синими стенами и лирой! Пир будет продолжаться до поздней ночи, я уже поблагодарила за поздравления половину гостей и с ужасом думала о второй, которую мне тоже придется выслушивать. Хотелось оказаться сейчас как можно дальше от всего этого шума и гомона, от которого я быстро устала, побродить по пустынным рощам под серебряным светом Тельпериона, или оказаться в Альквалондэ и, сидя на берегу и слушая плеск волн, созерцать звезды. А здесь свободу ограничивали крыша и обязанности перед семьей и народом. Даже начало танцев не принесло мне особой радости. Всего лишь смена формы общения с толпой. Первый танец с отцом, второй — с дедом, третий — с братом, но поскольку еще семь танцев только с родственниками, а потом еще с остальными я бы не осилила, вместо брата был второй дед Махтан. Было непривычно видеть его в праздничном костюме вместо фартука, который он носил в кузнице, где и пропадал почти все время. Мы не были с ним близки, точнее, были еще более далеки, чем с Финвэ. Если король нолдор не разделял внуков на любимых и нелюбимых, как делал это с сыновьями, то кузнец наладил отношения с мужской половиной нашего семейства (еще, конечно, мамой). Курво был его любимцем, а я, даже если и появлялась в кузнице, то лишь понаблюдать за работой или передать какое-нибудь послание. Но все равно Махтан улыбался и выглядел вполне довольным весь прием. Я отплясала уже пять танцев, когда передо мной вдруг возник златовласый эльф, новый сосед. За делами я и забыла про него, но, стоило ему вернуться, сразу вспомнились слова Майтимо и Курво про его симпатию ко мне. Первым порывом было скрыться в толпе и убежать на другой конец зала. Мой праздник, могу я, в конце концов, делать то, что хочу? Но совесть, благородство или еще какое-то замечательное, но иногда мешающее качество остановило меня. Илитар пригласил меня на танец, по правилам этикета я не могла отказать, тем более что я виновница торжества. Как назло, танец попался медленный, так что можно было неспеша двигаться по залу и разговаривать. — Принцесса Кенамиэн, — почтительно начал он, я нервно сглотнула, — я давно хотел с тобой поговорить, но все не решался, а теперь, когда появился такой замечательный повод… то есть я ждал случая, но, это, конечно, не важно… — парень сильно разволновался, а мне почему-то ситуация показалась жутко забавной, почти как и наша первая встреча. — Дыши глубже, успокойся, никто тебя убивать не собирается, — как могла, утешила я. — Д-да, я просто хотел сказать, что… что… что в тот день, когда мы встретились… тогда… Принцесса, ты мне очень нравишься, — он выпалил фразу и потупил глаза, — вот. — Я-я, — я лихорадочно подбирала подходящий ответ, чтобы соответствовал этикету, но главное, чтобы не обидеть его. — Послушай, Илитар, ты хороший эльф, но… Фразу я не договорила. Внезапно в зале раздался жуткий грохот, заглушавший звуки музыки и беседы. Разговоры смолкли, все обернулись к источнику шума: на полу, возле столов с закусками, сидели Амбаруссар, Хуан и несколько маленьких ребятишек, на полу валялась огромная опрокинутая литая чаша, вода из нее щедро заливала паркет. Хуан первый пришел в себя и попытался образовавшуюся лужу вылакать. От группы бежал маленький коричневый комочек, отчаянно пометавшись среди гостей, он наконец взобрался на руки к Турко и оказался белкой. Видимо, озорники притащили ее с собой и вместе с кучкой задорных эльфят предоставили Хуану гоняться за ней. Пес, конечно, ничего плохого не хотел, он просто послушался хозяев. Одним чувством мою реакцию на происходящее было трудно выразить. С одной стороны, все уже давно привыкли к проделкам близнецов, с другой — не должны были принцы так себя вести на королевском приеме, да и из малышей они выросли. Вместе с этим я и радовалась, потому что мне не придется объясниться с Илитаром сегодня, и огорчалась, потому что надеялась как можно скорее все разъяснить ему. Зато реакцию мамы одним словом было выразить проще простого, ха, а про Пламенного Духа, думаю, и говорить не стоит… Но родители не могли устроить скандал и отчитать виновных на глазах у всех, да еще и в мой день рождения, поэтому историю кое-как замяли. Правда, их ждала взбучка дома, и праздник для них закончился гораздо раньше, но рыжикам не привыкать. Зато, благодаря этой выходке, я освободилась от беседы с поклонником, и оставшийся вечер он ко мне больше не подходил, что меня даже немного разочаровало. Остаток вечера прошел без происшествий. Вернувшись домой незадолго до Утреннего Часа Смешения Света, я обнаружила у себя в комнате большое лохматое и виновато поскуливающее чудо. Видимо, Турко отпустил пса, задав ему трепа, чтобы он «извинился» передо мной. — Эх, Хуан, нелегко нам с тобой живется в этом мире, — я потрепала пса по голове, тот сразу дружелюбно завилял хвостом и поднял прижатые уши, понимая, что на него не злятся, и улегся у моей кровати. Пережив столько событий за этот долгий день, мы сильно утомились и оба сразу уснули, я — забыв о всех Мелькорах и Илитарах, а он — о белках и близнецах. ______________________________________________________________ Использовались стихи: Собственного сочинения автора, сильно вошедшего в роль