Как сильмариллы все изменили

Наша семья была для меня отдельным маленьким, точнее не очень маленьким миром. Когда мы вместе отправлялись куда-нибудь, я забывала обо всем, что находится по другую сторону непреодолимой крепкой связи восьмерых. Мама и папа, конечно, тоже были в этом мире, они его возглавляли и правили в нем, а мы, дети, всегда были примерно на одном уровне, и это нас еще больше сближало. Мы доверяли друг другу многие вопросы, требующие вмешательства взрослых, и даже в детстве решали их сами. Восемь голов знали друг о друге столько компрометирующих историй, помнили столько веселых развлечений… У нас была своя жизнь, а мир с его громадными и значимыми событиями оставался где-то на заднем плане. Вот к примеру: полгода назад Мелькора выпустили из темницы после долгого заточения, в тот же день Амбаруссар на праздновании моего дня рождения устроили маленькую заварушку. Угадайте, чем дольше занималось достопочтенное семейство Феанаро: дивилось освобождению Валы или журило Питьо и Тэльво за дурацкие выходки? Действительно странно, но с жизнью одного из айнур среди эльфов все свыклись довольно скоро, а близнецам до сих пор вспоминают этот случай. Тогда, в день моего совершеннолетия, произошло еще одно, не менее значимое для меня событие: Илитар признался мне в симпатии. Жутко нервничая и смущаясь, коряво, но все же рассказал мне о своих чувствах. Правда, мне не удалось сразу с ним объясниться, но спустя неделю меня замучила совесть, и я решила с ним поговорить. Я ему объяснила, что пока не понимаю, чего хочет мое сердце, и не могу ответить ему на чувства, поэтому предложила общаться, чтобы у меня хотя бы была возможность узнать его. Но чем больше мы общались, тем больше я понимала, что ничего путного у нас не выйдет. Говорят, что эльфы любят один раз и на всю жизнь, и я, несмотря на такой яркий пример перед глазами, как дедушка Финвэ, верила в это. Но только чтобы любить всю жизнь, надо полюбить, а я не могла полюбить Илитара. Поначалу я винила себя, но потом, как-то поговорив об этих светлых чувствах с мамой (не с братьями же мальчишек обсуждать), я решила, что просто златовласый эльда не тот, кто мне нужен. Я не могла объяснить, почему ничего не выходит, он был обходительным, веселым и даже старался быть мужественным и крепким… Но, говоря с ним, я часто ощущала пустоту, от него веяло чем-то чужим, что-то отталкивало. Он не мог стать родной душой. Он не мог войти в мой мир. Я чувствовала, что внутри он не пустой, не бывает неинтересных эльфов, так я думала, но большее, на что меня хватало — это некрепкая дружба. В который раз я размышляла о наших отношениях, теперь, сидя на носу летящего по волнам легкого корабля. Отец затеял очередное путешествие. В Тирионе он теперь старался не задерживаться подолгу. Время проводил либо в мастерской, либо в путешествиях, но чаще всего — запершись в какой-нибудь комнате и любуясь своими сильмариллами. Что было очень непривычно — бездейственное наблюдению Мастеру никогда свойственно не было. Феанаро становился молчаливей и угрюмей с каждым днем, особенно раздраженным он бывал после кратких случайных встреч с Мелькором. Вала Мелькор вселял в него какие-то мрачные думы. Если раньше Пламенный Дух недолюбливал своих единокровных братьев, то теперь он не мог даже терпеть их присутствия рядом. Отношения между сыном Мириэль и сыновьями Индис быстро натянулись, как струна, больно режущая всех их близких и готовая в любую секунду лопнуть. Все это началось именно в день моего совершеннолетия, именно в день создания камней и освобождения Мелькора. Слишком много причин, поэтому я не могла точно выделить одну. Но невзлюбила и Темного, злившего Феанаро, и сильмариллы, за то, что они украли у нас отца. Украли, наглым образом похитили! Детская ревность, не покинувшая меня даже после официального вхождения во взрослую жизнь. Но потерю ощущала не только я: мама и братья нуждались в Феанаро ничуть не меньше. Если бы только не было этих дурацких камней! Я уже давно не понимала, что папа теперь любит больше: сильмариллы или свою семью. Иногда мне казалось, что если мы все же перевешиваем, то лишь за счет количества. Но сейчас отец был здесь, с нами, а коварные холодные камни лежали далеко, в сокровищнице под тяжелым висячим замком. Замок, запиравший вход в сокровищницу, был во много раз прочнее и надежнее замка на дверях, ведущих на запретную крышу в нашем детстве. Да, такой замок серебряной заколочкой не вскроешь! Я усмехнулась, вспомнив давний инцидент, и провела рукой по волосам. Вот она — маленькая заколка… — Интересно, какова сейчас водичка? — услышала я за спиной негромкий вопрос. — Хочешь проверить? — рядом привычно съязвил другой. — Ну, Морьо, я-то чистый, а вот тебе неплохо бы помыть свои патлы! — хохотнул в ответ голос, практически идентичный первому. — Тогда уж давайте Майтимо попросим, — вмешался четвертый, — он у нас во-о-он какой длинный, перегнется за борт — и рукой до воды достанет! — А может, тебя, Курво? — вступил в дискуссию пятый. — Ты же изобретатель, вот и изобрети что-нибудь, что тебе поможет сухим из воды выйти! — шутник сам рассмеялся своей шутке. — Лучше спроси у дельфинов, Турко. Уверен, у тебя чудесно получается по-дельфиньи! — парировал Куруфинвэ, изображая голосом протяжные крики и громкие мычания обитателей моря. Я спиной почувствовала, как Тьелькормо покраснел от злости, и обернулась как раз вовремя, чтобы встрять и уменьшить пыл братьев. — Турко, не злись. Курво не хотел тебя обидеть, просто всем скучно. — Да этому мелкому… — перебил меня охотник, уже сжавший кулаки. — Ты сам начал, — спокойно продолжила я. — Чем ругаться на пустом месте, лучше бы придумал, чем заняться! Я нечасто разрешала семейные конфликты, обычно этим занимался Нельо. Но сейчас рыжий стоит рядом с отцом, задумчиво вглядываясь вдаль, а Макалаурэ на корме сочиняет очередной шедевр, так что в этой веселой компании я оставалась самой благоразумной. — Ну… — на секунду мальчики задумались. — Давайте в загадки! — как всегда, Атаринкэ быстрее всех подал идею. Несмотря на то, что даже Амбаруссар были уже не дети, предложение приняли и одобрили. — Начинай! — Они блестят, как самоцветы, И далеки, как облака. Искристым серебром одеты, Нам свет даруют свысока. — Это легко: звезды! — Клинок не затупив, Руки не подымая, Ваятель памятник воздвиг, Где чаек крик летает. — Старая загадка! Арка в Белой гавани. Послушайте лучше мою… Растет без корней, С каменной кроной. А сверху иней Насыпал корону. И на вершине Серебряный трон. Владыка мира С летящим орлом. — Таникветиль! — А вот и нет! Это памятник Таникветилю на площади у нас, в Тирионе. Нетрудно догадаться, что после этой фразы началась очередная перепалка. Братья ругались беззлобно, так они расслаблялись и отдыхали от вынужденного притворства: нормы поведения для членов королевской семьи были жесткие. Но все-таки порой я уставала от вечных споров. Видимо, во мне иногда просыпалась тонкая натура, требующая спокойствия и мира. Не веселья лета, не пышной осени и не весенних праздников, а спокойной и тихой зимы, когда деревья отдыхают от цветов и плодов, а эльфы — от праздников, игр и турниров. Но сейчас я не стала мешать сынам Феанаро выяснять отношения. Я просто встала со своего места и отошла к папе и Майтимо. Хоть старший брат и оставался для нас тем же рыжим длинным занудой, никто другой так уже не считал. Майтимо еще вытянулся и окреп, вполне соответствуя своему материнскому имени. Изменился он не только внешне, но и внутренне тоже повзрослел. Но, даже выросши в достойного короны наследника, он не переставал заботиться о нас, как и раньше. Как самый старший он чувствовал за каждого из нас ответственность, но не нянчился с нами, а помогал и поддерживал. Мы воспринимали его опеку как должное. Только с появлением близнецов я тоже начала ощущать себя хоть в какой-то мере старшей сестрой. И потом — с Артанис. Немного повозившись с Амбаруссар, я поняла: младшей быть проще. Нет, проявление заботы об очаровательных рыжиках вовсе не было в тягость, но после этого я заметила, какие мы все неблагодарные по отношению к терпеливому и внимательному старшему брату. Ведь он решал наши проблемы, возился с нами, утешал, развлекал, а мы… Мы так привыкли к его заботе, что не думали, каково ему самому, не благодарили и не ценили его опеку. После рождения близнецов я все же старалась как-то ему помогать или хотя бы не пользоваться его искренностью в корыстных целях, как это частенько бывало раньше. Отец и Нельо что-то обсуждали. Я подошла и встала недалеко, надеясь услышать хоть часть их разговора. Но я была приятно удивлена, когда, заметив мое присутствие, они не замолчали, а наоборот помахали мне руками, приглашая подойти ближе. — Кенамиэн, — папа обратился ко мне по полному имени, это не к добру. — Мы как раз обсуждаем одну вещь, и ты пришла очень кстати. — Что же вы обсуждаете? — «Только бы не…» — Вопрос довольно деликатный, — вмешался Нельо, выглядевший хмурым. — Понимаешь ли, сестренка, ты вошла в тот возраст, когда многие девушки уже размышляют о том, чтобы покинуть родное гнездо и свить свое собственное. Неужели он имеет в виду…? — О замужестве, — махнул рукой Пламенный Дух, привыкший выражать свои мысли четко и ясно. Нет! Только не это! — О замужестве? — я скривилась. — Именно о нем, — спокойно повторил Феанаро. — Нет. — Что значит нет? Ты бы хоть выслушала, что мы предлагаем! — взвился Пламенный дух. — Даже слышать об этом не хочу! — характером я пошла в отца, поэтому незамедлительно среагировала, опрометчиво не подумав о последствиях. — Нет, ты выслушаешь! — Давайте не будем кричать друг на друга, — попросил Нельо. Феанаро с неудовольствием понизил голос. Мне стало стыдно, что я повела себя как маленький невоспитанный ребенок. Детство закончилось, и теперь я должна лучше следить за собой. — Хорошо, — выдохнул Майтимо, стараясь не допустить новой перепалки, — итак, Алассэ, мы с отцом обсуждали один из вариантов развития твоей дальнейшей судьбы… Я заметила, что обсуждение этой темы вовсе не доставляет брату удовольствия. Разумеется, он считал меня слишком маленькой. Но сейчас я была готова согласиться даже с его мнением о моем молодом возрасте, лишь бы избавиться от уже маячившего на горизонте черного облака замужества. Я толком не понимала, почему так противилась этому, наверное, опять же из-за того, что мне не хотелось рушить свой мир, меняя братьев на одного чужого эльфа. Или это был страх лишения независимости, хотя полной свободы мне никогда не обрести, так как у членов королевской семьи есть множество обязанностей, которые не позволяют нам жить, заботясь только о собственных интересах. — И, заметив, что ты стала общаться с Илитаром, — продолжал Нельо, тщательно подбирая слова, — мы подумали, что ты, возможно, хотела бы связать с ним свою жизнь. Прежде чем ответить, я подняла удивленный взгляд на отца, силясь понять: надо ли мне отвечать как образцовой принцессе суровому отцу-королю, или как ребенку — доброму и заботливому родителю. Последнее время выбор однозначно падал на первый вариант: нас готовили ко взрослой жизни, где каждый будет зорко следить за нашими манерами и внимать речам, но в кругу близких позволялось расслабиться и отдохнуть. Сейчас Феанаро выглядел суровым и неприступным, поэтому, вздохнув про себя, я ответила: — Отец, эльфы любят светло и искренне один раз за жизнь, прошу, не принуждай меня связывать судьбу с тем, кто для меня далекий и чужой. Майтимо, благодарю за заботу, но я пока не готова принять в свою жизнь даже того, кто испытывает ко мне теплые чувства. Мою маленькую речь вознаградили два удивленных взгляда. В зеленых глазах Рыжего читалась растерянность и легкое одобрение, в ясных серых глазах Феанаро я увидела неприкрытое удовлетворение и гордость. — Я же говорил, что моя дочь не станет родниться с каким-то чудаком-ваниа! — довольно рассмеялся отец. Тут же напряжение спало, и мы с братом расслабились и улыбнулись. Несмотря на порой чрезмерную вспыльчивость и строгость, быструю смену настроения и полную уверенность в правоте своих взглядов, папа часто решал вопросы легко. Только, чтобы свыкнуться и научиться подстраиваться под перепады его настроения, понадобилось довольно много времени. — А теперь пойдемте скорее на нос! Я уже вижу вдалеке землю! — Феанаро звали неизведанные просторы. Обычно, чтобы разозлиться, отцу нужны были мгновения, но и, чтобы развеять гнев, хватало нескольких минут. В путешествии дело происходило еще быстрее, поэтому и я, и Нельо не стали продолжать обсуждения этой темы и поспешили вслед за отцом. Море, далекое от света Древ, отражало черное небо с серебристой россыпью звезд. Вокруг было темно, только яркие светильники на корабле рассеивали темноту. Впереди и правда виднелись очертания небольшого острова, и наше судно уверенно шло прямо к нему. Когда мы подошли, братья уже прекратили спор и завороженно глядели на приближающуюся чужую землю. — Остров Балар, — объявил отец всем собравшимся, — здесь мы причалим. Легко сказать «причалим», когда корабль заходит в Белую Гавань, но, когда пред тобой незнакомые скалы с торчащими из-под воды острыми зубьями камней, дело принимает немного другой оборот. Нет, я не сомневалась, что Феанаро справится. Ему и не такое по плечу! Я даже не помню чего-то, что отец не только не выполнял, но и не выполнял мастерски. Поэтому легкий белопарусный корабль под управлением опытного моряка, по совместительству не менее опытного кузнеца, скульптора и лингвиста, без труда огибал опасные скалы и наконец встал на якорь около полого каменистого берега. Тут же спустили шлюпки, и мы отправились покорять неизведанную землю. — Какая яркая звезда! — Питьо запрокинул голову, рассматривая небо. — Боргиль — раскаленная звезда, — донесся из другой шлюпки голос отца. Я, последовав примеру брата, взглянула на темное небо. Да, такую звезду было невозможно не заметить. Дома мы могли любоваться звездным небом только за Пелори, куда свет древ доходил слабо. Но рядом с Эндоре, где царила абсолютные темнота, небесные тела были видны гораздо ярче. Большинство созвездий были новыми для нас, поэтому все с увлечением разглядывали небосвод. Очнулись от созерцания творений Варды мы только тогда, когда наша лодка мягко стукнулась о берег. Слуги, которых в отсутствии мамы я называла никакими не помощниками, а именно слугами, взяли смастеренные отцом светильники, подобные тем, что освещали Альквалондэ, и, осторожно осматривая местность, двинулись вперед. Из-за недостатка света, точнее его отсутствия, растительность была довольно скудной и однообразной, а из животных нам встретилась лишь стайка маленьких мышек, шарахнувшихся от нашего света, да большая сова, охотившаяся на пугливых грызунов. Турко попробовал поговорить с ней (кроме языка дельфинов, ему еще был знаком и язык птиц), сова села на ветку недалеко от него, похлопала огромными желтыми глазами, пару раз ухнула и продолжила охоту. — Она говорит, что очень давно не видела света, только на Большой Суше иногда мелькают факелы среди деревьев. — То есть мы здесь одни… — я оглядела казавшиеся еще пустынней земли. — Предлагаю разделиться на группы и исследовать остров! — с вернувшимся боевым настроем я решила хоть попытаться найти среди этой темноты что-нибудь интересное. Не зря же мы сюда приплыли! — Не гони лошадей, — остудил меня Макалаурэ, слегка улыбнувшись, — здесь могут водиться звери поопаснее сов и мышей. — Да ладно тебе, Кано, — Турко задорно похлопал брата по плечу, — мы тебя в обиду не дадим! — Очень смешно, — Певец отряхнул руку брата, зорко всматриваясь вдаль. — Отец, что скажешь? — Майтимо повернулся к папе, но Феанаро уже не было на месте. оглянувшись, мы заметили его уже спешащего обратно к нам. — Так, — он оглядел внимательно нас, — хотите исследовать дикие земли? Пожалуйста! Разбивайтесь на группы, я отправлю с вами факелоносца и стража, да и вам самим оружие при себе не помешало бы. Когда он договорил, рядом уже возник главный оруженосец Рестадил, принесший короткие легкие мечи. Все тут же кинулись к оружию, пробуя по весу и с ученым видом рассекая воздух. — В темноте вы вряд ли кого подстрелите, поэтому лук не понадобится, Тьелькормо, — Феанаро обратился к Турко, закидывающему за спину колчан стрел и пристегивающему к поясу меч, отделанный яркими изумрудами. — Тем более, с тобой наверняка отправится Хуан. Пес после морского путешествия чувствовал себя не очень хорошо, но, сойдя на сушу, оправился и в знак согласия негромко тявкнул. Феанаро вдруг ласково потрепал его по голове. Я подумала, что после стычек на корабле с удовольствием пошла бы в разведку в компании одного волкодава, но тот, похоже, не желал расставаться с хозяином. — Держи, — я отвлеклась, а мне под нос тут же подсунули небольшой клинок, украшенный единственным рубином на рукоятке. Заботливым помощником оказался Курво, точно знающий толк в оружии. — Спасибо, — я приняла меч, взвесив его в руке. — Он специально облегченный… Я сам ковал! — с нескрываемой гордостью добавил искусник. — Что ж, тогда он должен сослужить мне хорошую службу! — Ну? — к нам подлетел нетерпеливый Тьелькормо, начисто забывший про недавнюю обиду на Атаринкэ. — Вы готовы? — Готовы. Ты с кем идешь? — С Амбаруссар. Я не удивилась: близнецы начали активно интересоваться охотой, и Турко теперь везде таскал Питьо и Тэльво с собой. — Тогда я — с отцом! — решил Курво. Кузнец кузнецу товарищ. — И я, — Нельо тоже решил составить компанию двум Куруфинвэ. — Выходит, — обратился ко мне подошедший Кано, — мы с Морьо с тобой. — Хотите вдвоем, а я с Хуаном? — Не надейся. — Попытаться стоило. Но вообще мне попалась на удивление хорошая компания, вероятность конфликтов минимальная, а жажда приключений и новых открытий так и гнала вперед. К нам присоединился Тулкар, молодой нолдо, несший светильник, и высокий Хаймелон, помощник отца в кузне. Мы двинулись вперед. Первым шел осветитель, сразу следом я, потом Кано и Морьо, а охраняющий эльф замыкал процессию. Свет падал на неровные выступы камней, обросших мхом и пучками белесой травы, попадались колючие кустики и маленькие деревца. Мы отдалялись от места стоянки. Наша группа взяла направление на северо-запад, по левому берегу острова. Постепенно голоса других эльфов стали затихать, затихал и шум прибоя, стало слышно перекликание птиц, чье-то стрекотание. Нас начали обступать деревца, образующие подлесок. Вдруг нашему взору предстала совершенно удивительная картина: множество маленьких огоньков кружилось на небольшой полянке. Было похоже, что звезды, особенно ярко видные здесь, спустились полетать на землю. — Светляки! — воскликнул пораженный Макалаурэ. — Я думал, они только в Амане водятся, а они и здесь! — Похоже, Валиэ Йаванна оставила здесь частичку сияния, — пробормотал Карнистир, с интересом разглядывая светлячков. Морьо любил землю и Валиэ Йаванну всегда уважал, хотя, как и многие хорошие чувства, чаще прятал это от других глаз. — Им не хотелось оставлять эту землю совсем без света, — я попыталась поймать на ладонь один «огонек», но тот с легкостью уклонился от руки. Совсем рядом что-то зашуршало листьями. Все выхватили мечи из ножен и встали в оборонительные позиции, готовые к бою. Огромный Хаймелон загородил меня собой, вглядываясь в темноту. Боковым зрением я ухватила движение справа. Стало до жути интересно, от кого же четыре здоровых эльфа собираются защититься клинками? Уж не от очередной ли стаи мышей? Секунда ушла на раздумья, затем я тихонько сделала пару шагов назад. Все смотрели вперед, поэтому на меня никто не обратил внимания. Еще шаг, под ногой хрустнул сук, но, слава Эру, мой промах заглушил новый шум в кустах. Тихо, затаив дыхание, я отступала назад. Совсем рядом начинались кусты, а за ними — стены высоких деревьев, за толстыми стволами которых меня никто не заметит… Убедившись, что братья и сопровождающие заняты другим делом, я развернулась и бесшумно скользнула под сень деревьев, куда уже не проникал мягкий свет от отцовского светильника. От осознания того, что я одна сбегаю в дебри неизведанных лесов, мне стало немного не по себе, но, проверив на поясе выданный клинок, я быстро двинулась дальше. Прикинув, я решила, что мое исчезновение заметят в лучшем случае через полминуты, поэтому надо уносить ноги. Хотя, собственно, зачем мне их уносить? Мне просто надо найти шуршащего зверька, а потом пусть хоть отец придет. Ой нет… Пусть лучше отец не приходит! Все-таки мы не в Благословенном Крае, где сильно плохого ничего не могло случиться, а в диком, неизведанном, покинутом Эндорэ. Феанаро будет недоволен, но главное, чтобы это «приятное» известие не дошло до мамы. «Что ты переживаешь? Сейчас найдешь свою мышь и вернешься обратно!» — внутренний голос успокаивал как мог. Он хотел было сказать еще что-то, но знакомое шебуршание вывело меня из раздумий. На всякий случай я положила руку на рукоять меча, готовая в любой момент достать клинок из ножен и если не защитить себя, то по крайней мере чувствовать себя уверенней. Шагах в пяти от меня ветки кустов активно качались в разные стороны, слышались невнятные звуки. Вдруг на поляну выскочила перепуганная птица, напоминающая куропатку. Я все-таки вздрогнула от неожиданности и почувствовала разочарование: всего лишь глупая кудахчущая птица! Но тут разум подсказал, что должен быть кто-то, кто так напугал куропатку. И действительно, мгновение спустя вслед за птицей на поляну выскочило что-то, что в темноте и при большой скорости было похоже на маленькую рысь. Оказалось, что я стою прямо на ее пути. Птица пробежала совсем рядом, не обратив на меня внимания, а рысь — когда она остановилась, я поняла, что это и правда рысь — замерла в двух шагах от меня. Молодая, недавно вышедшая из котят, она в холке не доходила мне даже колена. — Привет, — я тихо позвала ее, стараясь не спугнуть. Кошка взирала на меня своими янтарными глазами, не шевелясь. Жалко, я не умею разговаривать со зверьми, как Турко. Рысь не сводила с меня глаз. Подул легкий ветерок, и я снова услышала чей-то голос, как будто говорил ветер. Почему-то у меня возникла безумная идея, что рысь все же поняла меня, что даже ответила, так речь странного голоса подходила под эти большие выразительные желтые глаза, смотрящие с невероятным умом и осознанием. В глубоком озере на дне темно, Глотает звёзды чёрная вода, Беда обходит стороною его, Страшась тайн далёкого дна. Боятся эльфы и не ходит зверь К моим крутым откосым берегам. Но так дано, что в некий час и день С небес вновь сорвётся звезда. Не даст разбиться, не потерпит слёз, Озёрной гладью целый мир затих, Давным-давно не отражая звёзд, Она вся соткана из них. На чьём-то месте снова вспыхнет свет. Среди блестящих звёздных мириад, И, может, так же будет петь для тех, Кто в прошлый ушёл звездопад. — И что ты тут делаешь? — спросила у меня рысь голосом Кано. До меня не сразу дошло, что рысь бы не ответила мне на чистом квенья, а уж тем более голосом старшего брата. Я медленно обернулась в встретилась взглядом с недовольным Певцом. — Ты слышал? — Что слышал? Как кто-то в кустах шуршит и громко топает? Слышал. — А больше ничего? — я обернулась обратно к рыси, но ее и след простыл. — Нет. Так что ты забыла тут, да еще и в гордом одиночестве? Разве ты не должна быть рядом с нами? — Ну, — я замялась, придумывая отговорку поправдивее, — я услышала шорох и пошла посмотреть, кто это был. — И кто это был? — рядом возникла фигура Карнистира. Даже в темноте я заметила недобрый блеск в его глазах. — Да так, небольшая рысь и птица какая-то. — И это стоило того, чтобы сбегать от нас? — взорвался Морьо. — Я… я не сбегала! Я просто отошла недалеко! — Ага, ты бы хоть о нас подумала! В чужих землях, в темноте, странные звуки повсюду, мы оборачиваемся, а тебя и след простыл! И что мы должны думать? — Ну Мо-орьо, — я сделала самое невинное личико, — не злись. Точнее, можешь злиться и дуться сколько угодно, но только не говори отцу! — Ха, пожалуй, именно сейчас пойду и скажу! — брат хотел казаться суровым, но было ясно, что его злость уже почти растаяла, когда он увидел меня живой и невредимой. — И, даже если я вдруг забуду сообщить папе, почему ты думаешь, что этого не сделают Рестадил и Хаймелон? Это их обязанность — сообщить отцу о твоем поступке. Я посмотрела на растерянные лица слуг (расстроились бы они еще больше, если бы я назвала их так в лицо?), упустивших меня из виду, и в моей голове родился план. — Боюсь, если Пламенный Дух узнает, что я улизнула от вас, он перестанет вам доверять, а, может, — я наиграно горько вздохнула, — и вовсе разозлится, а тогда уж… И молодой Тулкар, и огромный Хаймелон резко побледнели и нервно сглотнули. Рестадил нахмурился. — Предлагаю умолчать об этом маленьком происшествии. Но, конечно, с моей стороны было бы некрасиво просто так вас просить не выполнять свой долг, поэтому, я надеюсь отплатить вам за услугу, — я хитро улыбнулась, — по-моему, я нашла кое-что весьма интересное. — И что же? — недоверчиво покосился на меня Морифинвэ. — Увидите. Мне показалось, что я поняла маленькую часть услышанной песни. Я молила Эру, чтобы мои догадки оказались верны, иначе я поставила бы себя в еще более затруднительное положение. Решив рискнуть, я махнула рукой, призывая спутников следовать за мной, и направилась к другому краю полянки, откуда недавно появился весьма необычный представитель животного мира. С каждым шагом я все больше волновалась, одновременно и боясь найти цель затеянной прогулки, и сильно желая этого. — Мы уклоняемся на восток, — пролепетал Тулкар, — наша задача была исследовать северо-запад. Но Морьо послал ему такой взгляд, что факелоносец замолчал и больше не проронил ни слова. Наконец деревья начали расступаться. Я с замиранием сердца вглядывалась вдаль, желая увидеть… озеро. Небольшое, огражденное откосами, скалистыми утесами, с недвижимой гладью и абсолютно черное озеро открылось нашему взору. Вокруг стояла оглушительная тишина, даже ветер не шелестел листвой прибрежных деревьев, и от этого наши шаги ощущались тяжелее и весомее. Мы подошли ближе. У всех вырвался восхищенный и вместе с тем удивленный вздох: озеро не отражало звезд, кроме одной — ослепительно яркого Боргиля. Раскаленная звезда, распространяя вокруг себя свечение, сияла в самом центре черного водоема, словно на самом деле находилась не на небе, а там, на дне. Одного взгляда на эту красоту хватило бы, чтобы молчать о чем угодно, но, видимо, светлячки, вылетевшие из леса, считали, что без них картина не закончена. И были правы. Если раньше озеро казалось прекрасным, но красота была пугающей, строгой и неестественной, то с появлением маленьких «огоньков» озеро словно подобрело, сбросив с себя надменную важность, приняв в себя свет сотен светлячков, превративший холодную черную воду, не отражающую небесных светил, в удивительную, светящуюся и совсем не внушающую беспокойства. Некоторое время мы просто стояли, не говоря ни слова, и смотрели на это истинное чудо природы, какого не случилось бы даже в Амане. Потом один из слуг, хотя нет, нельзя называть так своих подданных, находясь среди такой красоты и волшебства, один из нас отправился за отрядом отца, по пути встретив отряд Тьелькормо. И скоро все эльфы стояли у края светящегося озера, любуясь волшебством дикой земли, которая уже потеряла статус «дикой», став просто Новой. Мы все долго пробыли у озера, кажется, даже остались там ночевать, кажется, даже на несколько дней. Время рядом с этим местом казалось совсем незначительным. И даже дальнейшие события после того, как мы покинули остров, я запомнила плохо, словно сквозь золотой туман. До конца я пришла в себя только у Тол-Эрессеа, когда стал близок свет Древ. Именно тогда я поняла, что Эндорэ вовсе не холодная мрачная пустошь, как описывали мне эти места прежде, а другой, непохожий на наш мир, со своим волшебством. Но больше всего меня поразил не сам водоем, даже не странная песня, уже вторая по счету, а преображение озера из таинственного и таящего угрозу — как глаза Мелькора — в такое близкое и дарящее спокойствие. Выходит, маленькие, казалось бы, ничего не значащие светлячки могут до неузнаваемости изменить и перевернуть огромную мощную силу, могут повлиять на целый мир острова и озарить своим светом души и мысли увидевших их чудеса. ______________________________________________________ Использовались стихи: Загадки — сочинительство, скорее даже, сочиняловка автора «Озеро» — Ясвена (чуть измененное)