Как сильмариллы все изменили

После возвращения в Аман я стала проводить дома все меньше времени. Воспоминания о диких темных таинственных лесах уводили меня от привычного шума в тишину садов. Мне чаще стала надоедать веселая компания братьев и сестер, тянуло побыть в одиночестве и подумать. Хотелось общаться с новыми неизвестными личностями, хотелось изменить что-то в своей, как я осознала, довольно однообразной жизни. Но чего именно мне не хватало, я не могла понять. До поездки к границам чужого мира меня моя жизнь полностью устраивала, а теперь я ощущала, что внутри образовалась маленькая пустота, вроде бы незначительная, нестрашная, но время от времени беспокоящая. Что-то в моей жизни начало казаться не таким правильным и хорошим, на что-то я начинала смотреть по-другому. Поведение отца тоже изменилось. Он стал еще угрюмей, раздражался еще легче и еще реже смеялся. Мама очень уставала от его вспышек и перепадов настроения. Я не раз заставала ее, сидящую одну, мокрыми глазами смотрящую в одну точку и мявшую руках тонкий кружевной платок. Она пыталась казаться прежней, пыталась создать для нас видимость, что все хорошо, как раньше. Ей удавалось обмануть не слишком внимательных Тьелькормо или Куруфинвэ, угрюмого и ворчливого Карнистира, молодых легкомысленных Амбаруссар. Она даже ухитрялась скрывать свое состояние от теперь вечно занятого Майтимо, но не от чуткого Макалаурэ и не от своей единственной дочери. Двое старших братьев имели самый спокойный нрав, были более внимательны и лучше чувствовали внутренние состояния окружающих. Но Нельо стал много времени проводить с отцом, а в свободные часы часто уходил гулять с Финдекано, теперь дома он задерживался редко, поэтому Нерданели было проще скрывать свою печаль. Но оставались мы — я и Кано. В перерывах между сочинительством — Макалаурэ не работал подобно братьям в кузне с Феанаро и не пропадал по несколько дней, охотясь — он мог пообщаться с матерью, мог понять, утешить, подбодрить, выслушать. Но он проводил слишком много времени, занимаясь своим любимым делом, и, честно говоря, я не думаю, что он воспринимал грусть мамы всерьез. Ему почему-то передалась именно эта частичка характера отца: нежелание признавать беды окружающих стоящими переживаний. Странное сочетание: тонкий эльда-лирик с гордыней и эгоистичностью Пламенного Духа. Конечно, мы все только учились жить. Даже несмотря на то, что Кано был значительно (как мне тогда казалось) старше меня, он все еще рос, менялся, его характер только становился, ковался, как любил говорить отец. Ох, отец… Сегодня я снова застала мать в одиночестве сидящей в своей комнате и вышивающей какое-то полотно. Обычно веселая, полная жизни Нерданель любила проводить время в саду, любила собирать вокруг себя эльфиек, любила в своей собственной мастерской трудиться над шедеврами (конечно, когда у нее выпадали свободные от воспитания детей часы). А сейчас… Невидящим взглядом она смотрела прямо перед собой и, хоть руки и были заняты работой, мать явно не была ей увлечена. — Мама? — я осторожно позвала ее. Она словно очнулась и встряхнула головой, прогоняя оцепенение. — Кенамиэн? — Сама назвала меня отцовским именем. — Ты что-то хочешь? — Нет, просто решила к тебе зайти, посидеть. Не против? — Конечно, конечно, садись. — Хочешь, я заплету тебя волосы? — спросила я, глядя на непривычно небрежную прическу. — Заплети… — Здравствуй, мама, — в дверь просунулась черноволосая голова Макалаурэ. — Эй, Алассэ! — Ну что тебе? — Брат выбрал самый неподходящий момент. — Я из окна видел, что там Илитар пришел, может, встретишь его? — А осанвэ послать он, конечно, не мог, — пробубнила я, хмуро глядя на Певца, как будто это он был виноват в приходе нежданного гостя. — Не беспокойся, я пошлю кого-нибудь сказать, что я занята. — А вот самой не воспользоваться осанвэ? — хмыкнул брат. — Ну… Все-таки я должна статусу соответствовать и вообще, так солиднее. — Иди, милая, поприветствуй его, — мама подала, наконец, голос. — Но… — Ничего, не надо со мной сидеть, тем более что у меня еще много дел. Сходите куда-нибудь, прогуляйтесь, развейтесь! — Нерданель говорила нарочито бодрым голосом, но все же я колебалась: не хотелось сейчас оставлять маму, но она наверняка постарается меня отправить куда-нибудь. А с мамой, как и с папой, спорить совершенно бесполезно. Я направилась вниз по лестнице. Шла не спеша, думая, на ходу поправляя немного растрепавшиеся волосы. У входа в сад действительно прохаживался златовласый ваниа, по непонятной причине не решавшийся зайти внутрь. Увидев меня, он заметно расслабился. Конечно, не то ему пришлось бы совершить ужасно трудный подвиг: зайти в дом Пламенного Духа и попросить позвать его дочь. Я не стала ему ничего высказывать… сейчас, пока я знала, что из окна за нами точно наблюдает Кано, а, может быть, еще и мама. — Здравствуй, — Илитар немножко нервно улыбнулся. — Ну здравствуй! — Э-э, что-то не так? — Нет, все как обычно, — я решила, что как-нибудь потом обязательно надо с ним поговорить. Пусть шлет осанвэ, не доходя до дома, а то любопытных больно уж много. Когда мы отошли от дома, наконец завязался разговор. После возвращения из Эндоре, того самого темного края мира, я рассказала ему о чудесном озере, о магии светлячков, но, конечно, ни о каких странных песнях и разговорах с рысями. Еще не хватало, чтобы он подумал, что я сумасшедшая, и меня надо отправить на лечение в сады Лориэна. Но и без этого у нас начали портиться отношения. А все из-за того, что после моих восторженных отзывов о далекой земле он с несвойственной ему категоричностью начал уверять меня, что ничего в этом Эндоре хорошего нет и быть не может. Однако, когда я просила его аргументировать свое мнение, он только раздраженно всплескивал руками, мол, это само собой разумеется. Мы старательно избегали этой темы, но сейчас, после того как его приход заставил меня покинуть маму в нелегкую минуту, я была зла на него и вновь пустилась в описание чудесного озера. — …знаешь, мне даже хочется туда вернуться, вдруг там отыщется еще что-нибудь интересное. — Я тебе уже много раз говорил и скажу снова: не на что там смотреть. Эта темная злая земля, где ничего интересного и быть не может! — Почему ты так уверен в этом? Ты что, там был? Обследовал все Эндоре и все повидал? — Нет, но ты не можешь судить о целом мире только по какому-то там озеру на каком-то там острове! — Что же ты так категоричен? — я вздохнула и опустилась на скамейку в центральном саду Тириона, куда нас за разговором вынесли ноги. Илитар ничего не сказал в ответ, лишь пожал плечами и уставился на небо. Середина цветения Лаурелина. Эльфы работают. На площади недалеко стоит гвалт. Кто-то поет. А тут, в тени огромной зеленой липы, почти тихо. Почти как в Эндорэ… Почти. На дорожке послышались чьи-то неторопливые шаги и через несколько мгновений перед нами предстал высокий темноволосый и могущественный Темный Вала, с теми же бездонными глазами. Мы были поражены, растерялись, Илитар не знал, что сказать, но я, натасканная мамиными стараниями, смогла пролепетать какое-то приветствие и сделать поклон. Мелькор с улыбкой следил за моими действиями. — Чудесный день, чтобы прогуляться по саду и подумать, — наконец проговорил он, глядя на нас как на маленьких несмышленых пташек на ветке. — Кенамиэн. Он обратился ко мне? Серьезно? Он знает меня? Это плохо? Это хорошо? Множество вопросов разом всплыло у меня в голове, но я ни один не озвучила. — Я знаю, что вы с отцом недавно совершили путешествие к берегам Эндорэ. Должно быть, здорово побывать в мире, столь отличном от этого, — он даже не спрашивал, словно зная все мои мысли и детали нашей поездки лучше меня самой. — Правда, дикий край чудесен и вовсе не так страшен Он понимает меня? — Везде есть свое волшебство. Да, именно так. — А сколько нового и интересного могли бы открыть, какие великие города могли бы возвести квенди! Жаль, что нельзя наслаждаться его чудесами, подобно чудесам благословенного Амана… Глубокий голос Валы был похож на сильное подводное течение, противиться которому было невозможно. Но вода обдала резким потусторонним холодом, и я вздрогнула. Вынырнула. В затуманенный разум словно поступил воздух, выбив из головы мысли о правоте и мудрости Валы. Нет, он сделал всего одно неосторожное движение и сам разорвал свою паутину. Он не Манвэ, не Ульмо, он Темный, темный и опасный, лично приведший Эндорэ в то состояние, в котором мы знали его все эти годы. Он… Прежде, чем я успела открыть рот и сказать, что нам никто не запрещает свободно путешествовать и любоваться всем, чем угодно и когда угодно, подал голос мой спутник. — Это не так. У Илитара непонятно откуда появилась смелость спорить с Мелькором? Что же он так боится в дом наш зайти? — Не так. Нет там ничего, только боль и страх, и ту землю уже не освободить от них. Я во все глаза смотрела на Мелькора. Меня снова переполняли смешанные чувства: тревога, любопытство, страх и восторг. Отчего последний, я не могла объяснить даже себе. Наверное, все из-за ауры силы и знаний у айну. На миг глаза Мелькора потемнели, но больше ничто не выдало его досады за прокол и злости на златовласого эльфа. — Почему же ты так считаешь, юный эльда? — он говорил так же мягко, но мне стало жутковато от переливов этого мощного, теперь подобного отдаленному раскату грома голоса. — Я… — Илитар растерялся под его взглядом, даже сжался, но от слов не отказался. — Я знаю, знаю, потому что большую часть жизни прожил рядом с Валар, потому что все время слышал, что говорят про покинутые земли те, кто был там, потому что верю в мудрость и чистоту создателей мира, и ничто меня не переубедит. Его маленькая речь, начатая тихо, а законченная громко и уверенно, похоже, удовлетворила Темного. Он ухмыльнулся, словно поняв что-то, а затем, вежливо попрощавшись, удалился в глубь сада. — Пойдем отсюда, — я обернулась к спутнику. Он, похоже, подумал о том же, и мы поспешили уйти. Затемненный сад потерял все свое чарующее спокойствие после разговора с Мелькором. Мы стремились выйти к свету Лаурелина. — Что на тебя нашло? — спрашивала я на пути к дому. В ответ Илитар лишь неопределенно пожимал плечами. Это немного раздражало, и поэтому в наказание я решила снова пройти мимо жилища Феанаро, чтобы проверить стойкость новоиспеченного оратора. И сделала это зря. Нет, конечно, мне в любом случае не удалось бы избежать оповещения о событиях, и дела все равно бы меня затронули, но сейчас, сразу после разговора с Темным, для полного уничтожения душевного спокойствия мне не хватало только папиной грозы. Когда мы только подходили к дому, мне дошло осанвэ от Кано. Брат предупреждал, что отец дома в отвратительном расположении духа, и лучше мне поскорее прийти, иначе его может взбесить и мое отсутствие. Пришлось отложить испытания для Илитара на потом и распрощаться. Подходя к крыльцу, я уже слышала крики Феанаро. — Так и знал!.. Да как они только посмели о таком подумать? Это сколько смелости нужно иметь, чтобы такая идея в голову вообще пришла? Нет, ни капли смелости! Трусы, лжецы, хитрецы! В гостиной собралась вся семья. Побледневшая мама сидела в глубоком кресле, на одной ручке которого примостился Тэльво. Морьо, Турко стояли у стены, еле сдерживая свой гнев. Мрачный и безмолвный Майтимо стоял у входа, а Кано и Питьо, сидя на диване, следили беспокойным взглядом за ходящими туда-сюда по центру комнаты отцом и Курво. — Ага! — заметив меня, Феанаро подскочил ко мне и впился яростным огненным взглядом. Я изо всех сил старалась выдержать этот взор, не отвести, не моргнуть… Но, к счастью, папе не хватило терпения окончательно прожечь меня своими горящими глазами. И я облегченно выдохнула, когда он отвернулся и принялся снова мерить зал шагами. Сегодня определенно очень удачный день! — Решено! Да, так им… Поделом… — бормоча неясные фразы, Пламенный Дух вылетел из комнаты, никому больше ничего не сказав. — Может, кто-то объяснит, что происходит? — я сложила руки на груди, скользя взглядом по лицам родных. — До отца дошел слух, что дядя Нолофинвэ и его семья задумали захватить власть, свергнув дедушку. И якобы все это еще и с согласия Валар, которые хотят себе забрать сильмариллы! — И это все? — даже живя с отцом столько лет, я не могла подумать, что какие-то слухи могут стать причиной такого скандала. Уверена, раньше он бы не поступил так. Все из-за его чрезмерной любви к сильмариллам… Или дело не только в этом? Ведь раньше и слухов никаких не было. Кто же их с ни с того ни с сего начал распространять? Причастен ли к этому Мелькор, после выхода на свободу которого и начали происходить перемены в эльфийском обществе? — И что теперь будет? — нарушил мрачное молчание Тэльво. — Ясно, что ничего хорошего, — Морьо сдвинул брови. — Всегда знал, что с ними что-то не так, — пробубнил Курво. Все тут же набросились на искусника, осуждая резкие слова. Наверное, хуже всех сейчас было Майтимо: Финдекано — его лучший друг. Но старший ничего не сказал, только стоял, глубоко задумавшись. В комнате поднялся шум, нарастающий с каждой минутой. Оживленные споры, обвинения, ругань. — А ну хватит! — перекрыл мужские голоса женский чистый голос. Все обернулись к матери. — Прекратите, ведете себя как маленькие! Неужели в таком возрасте не можете себя в руках держать? Позор, вы — принцы, в конце концов! Нерданель встала, расправила старое зеленое шелковое платье и тоже вышла из комнаты. Всем стало стыдно. Повисла пауза. — Мама права, — наконец заговорил Нельо, — мы не должны так реагировать. Ничего пока не понятно, посмотрим, что предпримет отец, — очевидно, слова давались ему с трудом, но он не показал слабости перед младшими. — Расходимся, не хватало еще на весь дом обсуждать, чтобы всем все ясно стало. Мы переглянулись и, вдохновленные благоразумием старших, прекратили громкую дискуссию. Однако весть быстро разлетелась по всему Тириону. Зная о нелегком характере Пламенного Духа, тирионцы качали головой и охали, строили невероятные предположения, обсуждая слухи на рынке или площади. Несколько дней по городу носился шепот, особенно густо оседающий в местах скопления народа. Идя на следующий день по Тириону в компании Илитара, чьи неожиданные вспышки начали развлекать и забавлять меня, я ловила на себя странные взгляды. — У меня так всегда, — раздался рядом голос. Я перевела удивленный взгляд на спутника. — Я же чужак, — пояснил он. — Ты, в конце концов, не единственный ваниа в Тирионе. — Это ничуть не сближает меня с остальными, по крайней мере в глазах окружающих. — И как же… Ой! — чья-то рука легла мне на плечо, и я вздрогнула от неожиданности. Я резко обернулась: прямо за моей спиной стоял Финдекано, немного удивленный моей реакцией. — Здравствуй, Алассэ, — улыбнулся кузен. — Извини, не хотел тебя пугать. — Финдо, а ты… ты здесь откуда? — Мимо проходил. Вообще-то я хотел поговорить с Майтимо, но он сказал, что весь день сегодня будет помогать вашему отцу в кузнице, поэтому я решил прогуляться, зайти к Финдарато. А ты разве не идешь к Нэрвен? — Нет, мы тоже решили прогуляться. Ах, да! Познакомься. Это Илитар, сын Ильматана, Илитар, это… — Принц Финдекано, — златовласый ваниа, узнавший одного из членов Второго Дома, поклонился. «Ухажер?» — вопрос кузена прозвучал в моей голове, по его лицу расплылась хитрая улыбка. «Сосед», — я одарила его укоризненным взглядом. — Что ж, рад познакомиться, Илитар, сын Ильматана. И, Алассэ, я бы не против с тобой поболтать, когда будет возможность, — я поняла, что он хочет обсудить противоречия, возникшие между нашими семьями по вине слухов, но не будет говорить при третьем лишнем. «Давай встретимся незадолго до вечернего Часа Смешения. У камней рядом с гранатовыми посадками. Соберем всех, кого сможем и поговорим». «Хорошо, жди». И я ждала, расставившись у дома с Илитаром, дождавшись, пока вернутся с охоты или из кузницы братья, с нетерпением седлая коня и мчась в компании феанорингов к назначенному месту. На вопрос отца, куда это мы собрались такой оравой на ночь глядя, все дружно соврали, что хотят проветриться. Феанаро пожал плечами и заперся в мастерской. Наверняка братья и сестры тоже не придумали достойной отмазки, и дяди и тети начали что-то подозревать. Поэтому, уже переехав черту города, я испугалась, что кого-то не отпустили. Однако, когда мы добрались до условленного места, все уже нас ждали. — Как это в твоем духе, Кена, приглашать на встречу и опаздывать, — вместо приветствия обратился ко мне Турукано, лежавший на большом плоском камне. Я виновато улыбнулась. Пришли все. Вообще все. И теперь встреча родственников больше походила на сборище молодежи на праздниках. Кузены и кузины держались спокойно и дружелюбно, как всегда: никто не поверил нелепым слухам. Сначала речь шла о вполне обычных вещах. Мы делились новостями, подкалывали друг друга, смеялись, но разговор неминуемо приближался к неприятной теме. — Итак, пора уже затронуть вопрос, ради которого мы здесь собрались, — наконец начал Финдекано, как один из инициаторов собрания. — Думаю, всем известно, что за последние дни разлетелись и окрепли слухи об обострении отношений между семьями сыновей Мириэль и Индис. Сразу хочу сказать, что мы не думаем, что это все правда и Феанаро действительно захотел взять власть в свои руки… — Что? — мгновения хватило, чтобы державшиеся несколько мрачнее обычного Курво и Турко вспылили. — Да что вы говорите! Это еще Феанаро узурпатор? — Куруфинвэ скривил губы в презрительной усмешке, совсем как отец, когда считал что-то или кого-то недостойными траты времени. — А мы думали, это твой отец, Финдекано, собрался незаконно завладеть троном! — в глазах Тьелькормо плясали огоньки раздражения. Дети Второго и Третьего Дома непонимающе переглянулись. — О чем ты говоришь, Турко? — спросила Ириссэ, у которой были наиболее хорошие отношения с Охотником из всех остальных родственников. — Так разве не так? — подал голос Питьо. — Я слышал именно что дядя Нолофинвэ задумал переворот. — А мы — что дядя Куруфинвэ, — ответил Инголдо, хмурясь. Хмурится Инголдо надо запретить, он не для того создан. — Выходит, нам сказали ложь друг про друга, чтобы поссорить, — заключила Артанис. — Но кто пустил все слухи? — Артаресто поднял взгляд от камней в расщелине. — И с чего нам знать, что вы не врете? — с подозрением спросил Курво. — Атаринкэ, довольно, — обратился к Искуснику Майтимо. — Я уверен, что эти слухи не больше, чем чья-та злая шутка. Мы столько лет жили в мире, так зачем вдруг одновременно всем трем домам устраивать переворот? — Действительно, — согласился Макалаурэ, — это точно нельзя назвать совпадением, что нам рассказали друг про друга одно и то же в одно и то же время. — А может, кто-то действительно затеял смену власти, но об этом узнали, и зачинщик пустил второй ложный слух, — Турукано был не менее подозрителен, чем Куруфинвэ. — В любом случае, мы не должны ссориться между собой из-за этого. Я могу поклясться, что не принимаю участия ни в каком заговоре! — убежденно сказал Финдекано. Кто-то повторил его слова, некоторые промолчали. Мы разговаривали долго, уже прошел вечерний Час Смешения, а мы все сидели, строили предположения, гадали, что же за буря надвигается, кто создал очаг распространения, каковы будут последствия. Мы заявились домой, когда Тельперион вошел в полную силу, и, хоть и получили нагоняй от мамы за позднее возвращение, но все равно никто не жалел, что поехал, даже Курво. Атаринкэ приехал домой гораздо менее мрачный и надутый, даже искренне улыбался, когда мы прощались с братьями и сестрами. К единому заключению мы так и не пришли, но решили, что никакие слухи и россказни не смогут поссорить и разлучить нас. Ни за что!