Размер:
планируется Макси, написана 1 351 страница, 90 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
191 Нравится 500 Отзывы 82 В сборник Скачать

Глава 11 "Раскол"

Настройки текста
С каждым днем обстановка накалялась. Прошла неделя после нашего «семейного собрания», однако ситуация только усложнялась: расползались новые невероятные слухи, которым многие охотно верили. Отца же это раздражало еще больше, и он, сам того не ведая, все крепче путался в паутине заговора, тщательно сплетаемой неизвестным недоброжелателем. С каждым расцветом Лаурелина Тирион просыпался в ожидании страшных событий и каждым вечером при свете Тельпериона ложился спать с неспокойной душой, ожидая, что принесет следующий день. Конечно, ссора двух принцев не должна была повергнуть в ужас все остальное население Тириона, но сейчас распри были не только между сыновьями Финвэ, но и между другими домами. Все начали хвалиться друг перед другом, зачем-то демонстрировать свою силу, придумывать себя величественные гербы и чеканить их всюду — от посуды до щитов, кующихся теперь повсеместно. В городе не только приближенные короля начали вести себя странно. Среди простого народа, особенно среди прислушивавшихся к новой философии, распространяемой Мелькором, поднимались вольнолюбивые, но сомнительные идеи, кто-то даже начинал роптать на Валар и рассказывать какие-то небылицы про огромную жертву квенди, уступающих право на свободу таинственным «придущим после». Но, конечно, и в семьях самих принцев, в особенности Феанаро, творилось что-то непонятное. И самым ужасным было то, что, похоже, все знали, что происходит, кроме меня! Видимо, они заботливо решили оградить меня от «ужасов» межсемейных неурядиц, поэтому посвятить меня в дела моей же семьи никто не посчитал нужным. Правильно, есть отец, есть сыновья, а остальные, так, выйдут замуж, нарожают детей и будут жить себе преспокойно. За неделю затишья меня довели до такой степени отчаянья от безызвестности, что я сама начала прислушиваться к ходящим по улицам слухам. Гиблое дело: если начать слушать, то скоро можно перестать отличать нелепые сплетни от имеющих отношение к действительности сведений. Некоторые предположения были настолько глупы и даже смешны, что их невозможно было принимать всерьез. Например, разговор эльфиек у фонтана: — Знаешь, Мирквиэль, говорят, что на ближайшем празднике конца лета, принц Феанаро собирается вызвать принца Нолофинвэ на песенный поединок! Ой, и наверняка он снова сильмариллы покажет, они ведь на праздниках обычно его голову украшают. — Что ты говоришь, Оинэн! Понятно же, что они будут состязаться в умении езды на коне и стрельбе из лука в день валы Оромэ! — А я слышала, что они могут сойтись в умении править судном, и будто бы для этого даже сам Ульмо подымет воды и устроит шторм, чтобы соревнование проходило в тяжелых условиях! Увидев меня, выходящую из ведущей к фонтану аллеи, они оборвали разговор, принявшись, очевидно, с перепугу, напевать гимн первых цветов за неделю-то до праздника Сбора Урожая. Стоило мне скрыться за деревьями, до слуха донесся приглушенный шепот: — А все-таки, если собрались устроить песенный поединок, лучше бы принца Арафинвэ вызвали! Уж у него-то голос… После услышанного я еще долго сотрясалась в беззвучном смехе в глубине сада. Однако беседа подмастерий из кузницы деда меня насторожила: — Тихо у нас стало в последнее время что-то. Все оттого, что принц Феанаро и его сыновья давно не заходили. — И правда, раньше оба Куруфинвэ пропадали здесь целыми днями, а теперь как Ниэнна слезами смыла! Отец и братья продолжали отсутствовать дома большую часть дня, иногда приходя после Вечернего Часа Смешения Света. Вот только где они были, если не в кузнице деда? Это я и решила выяснить на следующий день. Утром после завтрака отец, часто хмурый последнее время, как обычно попрощался и отправился в кузницу, хотя теперь я знала, что вовсе не туда. Братья, в большинстве своем в неплохом расположении духа, последовали примеру папы, не упустив перед выходом возможности высказать друг другу все «нежные» чувства, накопившиеся за время ночной разлуки, то есть пошутить друг над другом, раскритиковать действия друг друга, затеять пару несерьезных потасовок… Сегодня они что-то слишком впали в детство. Артанис бы сказала, что это все неспроста. Она бы выдала теорию, что братья заняты чем-то слишком серьезным и неприятным, поэтому пытаются вернуть себя в нормальное состояние отклонением в противоположную сторону, а именно стремясь вернуться в «беззаботное детство». Нэрвен и меня, похоже, заразила настроем везде видеть скрытый смысл. — Мы сегодня задержимся, — говорил отец, уже стоя в дверях, — не ждите к ужину. — А как же обед? Вы не зайдете домой пообедать? — с надеждой в голосе спросила мать, смотря на чересчур стройных Амбаруссар, потерявших с годами детскую круглость. — Сегодня не получится. Дел много: дедушка Махтан сейчас помогает вале Ауле, поэтому на нас вся работа, — деловито ответил Курво. — Неужели вам всем обязательно быть целый день в кузнице? — Увы, — печальным голосом сказал Турко, но, заметив разворачивающегося от его слов отца, тут же добавил, — я имею в виду жаль, что не сможем поесть с вами, но у нас у всех недавно проснулся такой огро-о-омный интерес к кузнечному делу… — Тьелькормо тут же получил подзатыльник от Майтимо. — Мама, не переживай, мы голодными не останемся, — заверил Рыжий. — Да, да, я прослежу, чтобы нас не уморили голодом, — встрепенулся Морьо, но тут же затих под грозным взглядом старшего. — Идите уже, у вас же дел много! — обычно мне было немного грустно, что все до единого братья, даже Кано, уходили в кузницу с отцом, но сейчас я торопилась скорее проводить их, чтобы проследить, куда ляжет их путь. — Ты, как всегда, лучишься добром, сестричка, — Турко был особенно разговорчив. — А что ты хотел, Турко? — наигранно возмутился Морьо, — У нашей Кены теперь преданный почитатель, растопивший ее ледяное сердце! — Карнистир театрально приложил руку ко лбу и вздохнул, через мгновение зашедшись смехом от собственной шутки. — Ах, как быстро дети растут. Вчера еще бегала по дому вредная рыжая девчонка, а теперь вот замуж скоро! — подыграл Тьелькормо, смахнув несуществующую слезинку. Обоих братьев я одарила милой улыбкой. — Говорите, целый день вас дома не будет? Тогда приберусь-ка я в ваших комнатах. Так хочется сделать приятное любимым братьям! — Не надо! — шутники разом замахали руками. — Что? Неужели вы не хотите, чтобы я навела там порядок? По-моему, это давно пора сделать, а мне как раз заняться нечем перед свадьбой. — Нет! Ладно, берем свои слова назад, только не приближайся к нашим комнатам! — Я подумаю, если совсем руки чесаться будут, попробую. Вы же сами говорите, что мне скоро семейная жизнь, свое хозяйство, попрактикуюсь… — Не дай Эру кому-нибудь такую жену, — тихо, чтобы не поднять мою решимость «убраться» в его комнате, пробубнил Карнистир. — Развалит дом, — так же тихо поддержал Турко. Сердиться на братьев я сейчас не могла, но для вида это иногда было необходимо делать. Теперь, когда они ушли, наступает время примерить на себя роль шпиона. Придумав для мамы отмазку, что я обещала встретиться с Артанис, я выскользнула из дома сразу вслед за мужской половиной семейства. Они уже вскочили на коней и все еще довольно шумной толпой — исключая отца, Феанаро не разделял их веселья, но и не призывал их к молчанию — выехали за ворота. Я побежала к конюшне. Нельзя сказать, что я часто выбирала видом передвижения лошадь, по большей части я ходила пешком, но, благодаря стараниям Турко, с детства была неплохой наездницей. Конечно, придирчивый брат меня таковой не считал, но, чтобы понизить мою самооценку, ворчания и подколов брата было мало. Моя тонконогая серая кобылка спокойно стояла в своем стойле и меланхолично жевала подаренную конюхом утреннюю морковку. Характер у моей лошадки был покладистым, хотя, вернее сказать, равнодушным. И, сколько меня ни пытались переубедить, что лошадь спокойная и хорошо обученная, я не переставала считать, что ей просто все равно, что происходит. В отличие от вспыльчивых, со вздорным нравом коней некоторых братьев, которые (кони, конечно, а не братья) резко реагировали на все события и перемены, моей не было дела до сочной зеленой травы на лугу, резкого ветра, быстрого бега или скучного стойла, она не выражала радости или неудовольствия при виде подходивших к ней эльфов и коней, с одинаковым безразличием ела молодые зеленые побеги, подсушенную солому и специальные лакомства. Словом, мне принадлежала по меньшей мере странная, но вполне приличная лошадка. Я ценила ее за легкий шаг и прочие достоинства породы, но не менее за то, что она никогда не доставляла мне проблем. Вот сейчас она подняла свою длинную морду и безразлично посмотрела на свою хозяйку, ради приличия приветственно фыркнула и дальше принялась дожевывать морковь. Она стояла неоседланная, так как я не имела привычки часто на ней кататься и не предупредила конюха, что воспользуюсь ей сегодня. Что ж, тем лучше! Мне не понадобится много времени, чтобы подготовить свою Синду, названную мной так отчасти из-за дымчатой масти, отчасти в насмешку из-за не особенной любви к оставшимся в Средиземье серым эльфам, и в особенности из-за Эльвэ, который бросил свой народ. Седло и поводья были чисто символическими, и лошадей седлали, скорее чтобы показать важность ездоков, чем для удобства, поэтому можно было спокойно ехать на спине неоседланного скакуна. Через несколько минут я уже направила лошадь рысью по дороге прочь из города, которой отправились братья. Вскоре я выехала из Тириона. Вокруг сразу стало тише, свободнее, можно было не опасаться вызвать подозрения, можно было пустить лошадь галопом и насаждаться резким дующим в лицо ветром. Ветер имеет свойство выдувать дурные мысли из головы, а быстрая скачка мешает им снова родиться в сознании. И когда по прошествии недолгого времени лошадь замедлила шаг и остановилась у края липовой аллеи в просторах холмов, вдали переходящих в горы, я была в самом хорошем расположении духа. Я знала, куда приехала: в знаменитую кузницу, мастерскую, где Вала Ауле учил своих учеников, точнее, само здание кузницы было дальше, его скрывали высокие деревья аллеи. Эти деревья были посажены Валиэ Йаванной. Она скучала по мужу и часто навещала его во время работы, а поскольку без растительности мир Кементари не мил, то она разбила рядом с кузницей небольшой садик, где нередко прогуливалась вместе с Ауле или своими учениками. Эта аллея вела напрямик к зданию кузни. По ней я и направила Синду. Мне повезло: ночью прошел дождик, земляную дорожку аллеи немного размыло, и высокая трава полей была примята конскими копытами, поэтому без труда можно было проследить путь отца и братьев. Здесь один всадник отделился от группы и поехал в глубь аллеи, очевидно, в кузницу. Под золотым светом Лаурелина почва начала подсыхать, след ярко выделялся на дорожке, но ветер уже растормошил траву холмов, практически лишая возможности определить, куда направились всадники дальше. Для меня след на лугах был потерян от этой точки. Я ведь не слишком хороший следопыт, даже не охотник. Поэтому я последовала за отделившимся ездоком в кузницу Ауле. Ехать пришлось недолго. Вскоре впереди показалось большое серое, грубой каменной кладки одноэтажное здание. Сразу же до меня долетел стук молота, шум разговоров. Около здания бегали ученики и подмастерья, выполняя поручения наставников. Тут же у стволов последних лип стоял знакомый гнедой жеребец, принадлежащий Тэльво (видимо, его отец и отправил с каким-то заданием). Мой нехитрый план состоял в том, чтобы незаметно проследить за одним из близнецов, а потом последовать за ним, ведь он должен был вернуться к остальным. Я остановилась почти в самом конце аллеи и решила свернуть в сад, чтобы спрятаться за густой зеленью. Только я спешилась и не спеша направилась по боковой дорожке, ожидая возвращения Тэльво, как меня отвлек чей-то оклик. — Кого я вижу! Я резко повернулась и встретилась глазами с высоким брюнетом с золотистыми глазами, стоявшим недалеко от меня, в самом начале дорожки. Лицо и голос мне показались знакомыми, но мало, что ли, у принцессы знакомых? — Госпожа Кенамиэн, какими судьбами? Ты еще кто такой? Ладно, что не вовремя пришел, так мог хотя бы представиться! — Я направлялась в сады Лориэна, решила заглянуть в кузницу валы Ауле, в эту неделю мой дед Махтан работает здесь. — Ты, видимо, решила отдать долг любви всему старшему поколению вашей семьи? — с ехидно усмешкой спросил собеседник. — Да, после визита в Лориэн я, конечно, еще заеду к моему дедушке Финвэ, — мне не понравился насмешливый тон брюнета, я решила его припугнуть грозной фигурой короля нолдор, но, увы, его это ни капли не смутило. — Вот как? Думаю, твоему царственному предку будет приятно увидеть свою внучку, особенно дочь своего любимого сына. Налетел холодный ветерок. Мой случайный собеседник завел разговор не в то русло. Как у него хватает смелости говорить так дочери Феанаро, когда среди сыновей Финвэ такой конфликт? Или ему не хватает ума, чтобы не переходить на эту тему? — Мой дедушка рад визиту любых своих внуков, равно как и своих сыновей. У короля вполне хватает забот в управлении народом, которому он тоже как отец, не думаю, что он много размышляет о симпатиях к членам своей семьи, хотя судомойки и поварихи любят об этом посудачить. Усмешка сползла с лица брюнета. Я мысленно улыбнулась и поздравила себя с достойным ответом этому нахальному эльфу. Он собирался что-то ответить, но его позвал другой кузнец. — Эй, Артано, не задерживайся, Вала Ауле уже заждался! Брюнет кивнул мне на прощание. В его взгляде я заметила прежнее ехидство. Теперь было его время торжествовать: одна только моя реакция, как я ни пыталась ее скрыть, выдала меня, когда прозвучало его имя. Мгновение назад я хвалила себя за находчивый ответ, а сейчас оказалась в довольно глупом положении. Артано, он же Майрон, он же Аулендил, один из главных учеников валы Ауле и могущественный майа. Сравнить его с судомойкой… Сегодня определенно мой день! Остается молить Эру, чтобы об этом неприятном инциденте не узнали отец с матерью, иначе мне правда придется бежать в Лориэн. Раздалось конское ржание, и послышался стук копыт по аллее. Конь заржал еще несколько раз, я узнала жеребца брата. Как будто он пытался сказать Тэльво, что я и Синда втихаря за ними наблюдают, но довольно легкомысленный брат не внял предостережению, чему я была только рада. Я поспешила вернуться к аллее, вскочить на лошадь и последовать за Амбаруссой, гнавшим галопом от кузницы. Снова долгая гонка. Только теперь приходилось ехать очень осторожно, но не сбавляя скорости, чтобы не потерять моего единственного проводника среди ухабистых спусков и подъемов. Наконец Тэльво остановил коня у очередного скалистого утеса, которых становилось все больше и больше по мере отдаления от Тириона. Он спешился, оставил лошадь у скалы, а сам словно прошел сквозь нее. Я подумала, что зря проделала долгий опасный путь, потому что так и не смогу последовать за братом дальше, но Синда невозмутимо топала дальше, пройдя мимо коня Тэльво и других оставленных у скалы коней отца и братьев. И только когда лошадь чуть ли не носом уперлась в твердый камень, стал заметен узкий проход, напоминающий щель. Никуда больше Тэльво деться не мог, поэтому я послала Синду отдохнуть недалеко от входа с другой стороны скалы, на случай если придется немедленно бежать, но подальше от остальных коней, и шагнула внутрь вслед за братом. Поначалу я старалась ступать как можно тише, но вскоре невнятный шум из глубины пещеры — за узким входом пещера расширялась, образуя коридор — заглушил громкое биение сердца и мое прерывистое дыхание. Проходя дальше по коридору, я различала стук молота, перекрикивания, шипение металла, плеск воды, даже треск огня. Даже видя перед собой только голые каменные стены, я без сомнения могла сказать, что попала в кузницу. Зачем отец и братья работают в какой-то тайной кузне, говоря нам с мамой, что они пропадают в дедушкиной? Понятно, что они скрывали что-то. У меня появилось дурное предчувствие об этом «что-то» при виде мрачной скалы среди пустынных холмов и одиноко пасущихся коней. Впереди посветлело, на каменных стенах показался оранжевый свет огня. Коридор заканчивался небольшой пещерой, где и работали феаноринги. — Туркафинвэ! — громкий рык отца перекрыл остальной шум. — Я тебе что сказал делать?.. Так затачивай!.. Канафинвэ, даже не смотри в сторону свой арфы, будет перерыв — споешь. Сейчас меха раздувать вместо Амбаруссы поставлю! А где второй? Я его давно уже послал к Ауле… — Я здесь, отец! — Тэльво, шедший впереди меня, подал голос. — И Тельперион не зацвел! — пробурчал где-то недалеко Морьо. — Тебя только в Мандос посылать! — недовольно воскликнул отец. — Ну ладно, достал? Да? Ай, молодец, сынок! — резкая перемена настроения характерна для Феанаро. — Теперь можно и отдохнуть чуть-чуть. Чуть-чуть, Тьелькормо! Все пожужжали немного и столпились у небольшого стола подальше от горна. По довольно нескромному чавканью я поняла, что они обедают. И, интересно, чем же? Съедят какую-нибудь гадость, а потом травами их отпаивай… С моего места, а у меня было ненадежное укрытие, я всего лишь стояла в тени, прижавшись к стене коридора, мне была видна половина самой кузницы, включая «трапезный стол». Как и всегда, когда обед не проходил под строгим контролем матери, или когда у отца вдруг не просыпалось желание вырастить из сыновей образцовых принцев, братья ели, громко гогоча, споря, смеясь, вытирая руки прямо о кузнечные фартуки и запивая еду квениласом прямо из кувшина. Я чуть не прыснула от смеха. Ну какие из них вожди? Мальчишки и только! Интересно, я тоже выгляжу подобным образом, когда даю себе отдохнуть от манер и приличий? — Здорово, ты, Тэльво, стащил у Ауле мифрил! Во какой кусище отхватил! — с набитым ртом хвалил брата Питьо. — Да, для вас старался. Отцу же все лучшее подавай, тем более для такого дела… Пришлось придумать, что Феанаро хочет сделать для сильмариллов огромный ларец полностью из мифрила. Вала сначала удивился, но все же согласился. Вот что значит дар убеждения! — весело отвечал Тэльво. — Если бы папа не обнаружил, что мифрил еще и не пробить никакими стрелами и мечами, навряд ли бы кому-то в голову пришло делать из него доспехи… — решил Макалаурэ. — А я рад, что отец обнаружил новое свойство мифрила! — как всегда, когда дело доходило до камней и металлов, воодушевленно произнес Атаринкэ. — Главное, чтобы никто больше не догадался использовать его так, как мы. Разговоры на время стихли: обнаружился целый, еще непочатый кусок пирога, и братья принялись его делить. А я пока думала: что вообще тут происходит? О каких доспехах они говорят? Почему об их тайном применении никто не должен узнать? Тем временем, дожевав, настроив арфу, Кано завел песню. Сильный чистый голос вмиг заполнил безжизненные каменные коридоры и зал. Кано всегда пел красиво, что бы ни пел, но эта песнь походила на заунывное погребальное пение, каким иногда сопровождали, по слухам, дедушку во времена визитов к бабушке в Сады Ирмо. Да и слова были мрачными. Серебряных листьев проходит пора. Ждет золото небо Валмара. Уходит покой с наступленьем утра. Ждут нолдор большого пожара. За трон в белоснежных чертогах, За право и первенство бьются Три сокола на трех дорогах. И двое, упав, разобьются. Кто жить остается - выиграл. За ним полетит пташек стая. Но он одиночество выбрал, Он стайной жизни не знает. — Эх, Кано, поешь ты, конечно, прекрасно, но неужели нельзя было выбрать что-то повеселее? — придирчивый слушатель Турко не мог не покритиковать брата, хотя ему простительно: целый день с отцом, который постоянно цепляется и придирается к нему. Слишком уж у них схожие характеры, чтобы жить тихо вместе. — Прости, — мягко улыбнулся менестрель, — вот что-то в голове крутилось. — У тебя неправильный настрой, братец, надо бы тебя развеселить, — захихикали близнецы. Готова поспорить, у Кано по спине пробежал холодок от этого «безобидного» хихиканья. И пока бедный Певец пытался разуверить Амбаруссар в необходимости поднимать его боевой дух, отец наконец встал из-за стола и пошел обратно к горну. Почему-то сейчас он не ругал сыновей за шумность, не говорил им вернуться к работе, вообще не сказал ни слова. И это было очень странно. Кроме того, что это было странно, по опыту я знала, что ничего хорошего такое поведение Феанаро не приносит. Все время я была занята: то неслась по холмам, преследуя семейство, то пряталась в саду у кузницы Ауле, то неотрывно наблюдала за братьями, поэтому я совершенно не замечала, как быстро летит время. Вот объекты моего наблюдения пообедали, а я с самого утра практически ничего и не ела: из-за предвкушения слежки аппетит пропал, зато теперь, после стольких переживаний, он стремительно вернулся. И очень не вовремя, ведь мне придется оставить свой наблюдательный пост раньше, чем планировалось. Боясь, что громкое урчание желудка, несмотря на постоянный шумок может разнестись по всей кузнице и мое присутствие обнаружат, я начала отступать назад. И я уже быстро пробиралась обратно по сужающемуся коридору к выходу, когда услышала позади себя шаги… Ни один олень не бежал так быстро от гонящих его охотников, как понеслась я от своих же отца или брата! Причем кроме того, что я должна была бежать невероятно быстро, так еще и тихо. А камешки словно норовили попасться под ноги, всевозможные неровности стен и пола коридора-расщелины словно пытались сбить меня на землю, и страх в совокупности с бегом делал мое дыхание похожим на хрип запыхавшегося коня. Наконец в глаза брызнул ослепительный белый свет, и я выбежала наружу. Глаза успели отвыкнуть от дневного освещения, и я с трудом разбирала картину перед собой: вот все на том же месте пасутся кони братьев, вот слева и сзади вздымается огромная каменная глыба, а прямо за этой глыбой, с другой стороны от входа в пещеру, как я знала, меня дожидается моя Синда. Но сейчас добежать до лошади, вскочить и понестись прочь — значит быть замеченной зоркими глазами преследователя, ведь стоит только подняться выше, взобраться на один из больших валунов, как все окрестные холмы как на ладони, да и стук копыт наверняка уловит тонкий эльфийский слух. В мою не слишком ясно соображающую от волнения голову пришел единственный верный, как мне показалось, вариант: прямо за моей спиной вздымалась одна из самых высоких скал, с самым крутым склоном и самыми острыми краями. Обернувшись, я увидела, что примерно футах в пятнадцати над щелью-входом в скале есть похожая щель, только еще меньше и еще уже, однако до нее было возможно добраться и в нее было возможно забиться. Я буквально подлетела к самому крутому откосу скалы и, цепляясь за камни со всей скоростью, подтягиваясь вверх изо всех сил, практически вися на руках (так как ноги поставить было уже некуда), полезла вверх. За тот относительно короткий промежуток времени моего подъема ко мне в голову уже успевали прийти различные образы того, что будет, если я не успею достигнуть укрытия. Например, выходит из пещеры Турко легкой походкой, потягивается, глубоко вдыхает воздух, окидывает взором огромные просторы холмов… и тут видит свою сестру, извивающуюся как змея в попытке долезть до какой-то щели в скале прямо над их тайной кузницей. Было бы довольно неловко, нельзя же сослаться на то, что я «случайно мимо проезжала». Но еще более неприятной ситуация бы вышла, если бы меня увидел отец. Тьелькормо бы я уломала не раскрывать меня, никудышного шпиона, Феанаро, пусть бы потом даже целый месяц терпела колкости брата или отдавала бы ему каждый день свою порцию десерта. Охотник был еще тем сладкоежкой в детстве, и с взрослением его любовь к этому виду пищи ничуть не уменьшилась. Но если бы меня застиг Пламенный Дух, мне бы пришлось действительно несладко. Наверняка, была причина, по которой они скрывали от нас с мамой правду. Теперь же, когда я узнала, что они в тайной кузнице куют мифриловые доспехи, да еще и на фоне скандала городских масштабов в семье Финвэ, а, следственно, и дурного расположения духа отца… От этих мыслей я стала карабкаться еще быстрее. И, о Эру, как же я была рада, достигнув цели. Никогда не думала, что буду с таким восторгом влезать у узкую каменную расщелину в скале. Внутри она была не больше, чем казалась, но мне удалось там скрыться, и я даже могла видеть часть пейзажа впереди, согнувшись почти пополам, но ради всего этого можно было и потерпеть неудобства. Итак, я затаилась, словно мышь, и стала вслушиваться. Я уловила почти неслышные шаги, и вскоре внизу, на земле, раздался облегченный вздох, заскрипели мелкие камушки под сапогами — преследователь решил прогуляться. Я, чтобы увидеть, от кого же я так удирала, стараясь не произвести ни малейшего шума, чуть подвинулась к краю моего убежища: отец сделал пару кругов у выхода, собрался подойти к коням, на полпути остановился, решил обогнуть скалу, направившись на восток, — развернулся, вернулся ко входу. Все его движения были такие резкие, он словно сам не понимал, что делает. Несколько раз он поднимал руки, собираясь схватиться за голову, потом бессильно их опускал, рычал, встряхивал головой, возводил глаза к небу, следом снова опускал и продолжал измерять шагами ровную площадку перед скалой. Наконец Феанаро остановился: — Сегодня. Да, определенно, сегодня! — и, снова поддавшись какому-то внезапному порыву, почти кинулся обратно в пещеру и больше не выходил. Наверное, его поведение привело мои нервы в еще больший беспорядок — я решила немедленно спуститься, сесть на лошадь и скорее ухать подальше. Слезала со скалы я ничуть не с меньшей спешкой, чем залезала, так как боялась, что отец может вернуться, или кому-нибудь из братьев тоже вздумается подышать воздухом. Не обошлось и без неприятных инцидентов: уже когда до земли оставалось совсем немного, то ли от волнения, то или из-за нехватки опыта скалолазания, моя нога поехала, скользя по отвесной скале, и рука ударилась о шершавый камень. Получилась ссадина на запястье и половину ладони, но это пустяки. Оказавшись на земле, я обежала скалу и вскочила на невозмутимо щипавшую траву в ожидании моего появления Синду. Я сразу направила лошадь галопом. Странно, я по-другому представляла себя после раскрытия «страшной тайны», тщательно хранимой Феанаро и его сыновьями. Я думала, что обратный путь проведу за вознесениями похвалы себе за удачу и ловкость, что наконец у меня с сердца свалится непонятная тяжесть. Сейчас же никакого ликования или облегчения я не ощущала, наоборот, меня терзало какое-то нехорошее предчувствие. Особенно последние слова отца не давали мне покоя. «Сегодня…» Что сегодня? Что он хочет сделать? Почему он так странно себя вел? И какого рауко они там доспехи куют? Может, еще и боевое оружие? А что, я уже не удивлюсь. Хотя, возможно, я напрасно себя накручиваю. У папы сейчас тяжелый период, он переживает, поэтому его действия непонятны и необъяснимы, а доспехи… доспехи нужны для охоты. Да ведь мало ли, что произойти может. Так я и заставляла себя думать, внушая, что ничего страшного и не было, просто я перетрусила. Впереди показалась башня Ингвэ, белым шпилем врезающаяся в уже начинающее серебриться небо. Въехав в черту города, проскочив по знакомым улицам мимо знакомых строений, встретив знакомые лица тирионцев, я почувствовала себя гораздо спокойнее. — Кенамиэн! — Стоило мне спешиться у конюшни, как меня сразу достиг крик матери. Я обернулась: передо мной стояла Нерданель не с самым дружелюбным выражением лица. — Ну? Как погуляли с Нэрвен? — Х-хорошо. — Хм, что делали? — Да так, ничего особенного. — А что ты верхом поехала? — Захотелось, — меня начал раздражать этот неожиданный допрос. — Мам, что-то случилось? — Это ты мне скажи! Уехала на целый день, взяла коня, а через час после твоего отъезда приходит Артанис и спрашивает тебя! Алассэ, просто скажи правду. — Извини, мама. Я действительно не была с Нэрвен сегодня. Я… — я разрывалась между желанием поделиться с мамой открытием, которое мы могли бы вместе обсудить и понять, как нам стоит к этому относиться, и нежеланием беспокоить и волновать ее, ведь она наверняка будет очень переживать за сыновей. И любовь к матери победила. — Я решила сегодня развеяться, покататься в одиночестве, подумать. Прости, что заставила тебя волноваться, в следующий раз предупрежу, когда мне понадобится разгрузочный день. Несколько мгновений Нерданель пытливо всматривалась в мое лицо, затем улыбнулась, взяла меня под руку, и мы пошли в дом. Льстить себе, что я хороший лжец, было глупо. Мать слишком хорошо знает своих детей, поэтому она, скорее всего, догадалась, что я что-то скрываю, но расспрашивать не стала. Дома, слава Валар, меня ждал обед, на который я набросилась, как после недели голодовки. Ваэнон будет рад, о то все жалуется, что я в последнее время мало ем. Увидев мою, как мне показалось, незначительную ссадину, мама принялась охать и говорить, что не пристало принцессе по всяким деревьям лазить. Видимо, она посчитала, что меня поцарапал древесный сук, что не могло не задеть моей гордости, ведь по деревьям я, лазала прекрасно. — Пошла бы, что ли, к Артанис, она же тебя искала, — посоветовала мама, зачем-то мажа мою царапину каким-то пахучим раствором и обвязывая тонкой повязкой. Видимо, из-за того, что сыновья целыми днями где-то пропадали, вся ее любовь и забота сосредоточились на мне, и порой она слишком усердствовала. Я поплелась к Артанис. Честно говоря, мне совсем не хотелось никуда идти, несмотря на всю мою любовь к кузине, сейчас я бы предпочла подняться в свою комнату и повалиться на кровать. Но, с другой стороны, оставшись одна, я снова могла начать обдумывать увиденное и придумать себе кучу новых поводов для опасения. Дом Арафинвэ стоял по другую сторону от главной площади, и, чтобы добраться до его жилища, нужно было пройти мимо Дома Финвэ. На площади Ингвэ всегда было полно народу, как и в самом королевском дворце. Сегодня тирионцев собралось особенно много, должно быть, дедушка созвал Совет. Маневрируя между прохожими, пробираясь к другому концу площади, я услышала, как кто-то выкрикивает мое имя. — Алассэ. Алассэ! Да постой же! — весело улыбаясь, ко мне подлетела Артанис и стиснула меня в объятьях. — Я смотрю, у тебя сегодня хорошее настроение, — сказала я, освобождаясь от липнувшей ко мне сестры. — С чего вдруг такой прилив любви? — Ха-ха, Кена, ты говоришь прямо как Морьо! Я просто соскучилась по тебе. — Угу, конечно, — пробубнила я. — Кстати, почему ты здесь? — О, ну сначала я хотела погулять с тобой, кое-что обсудить, но тебя не было дома, хотя тетя Нерданель думала, что ты со мной. Потом я пошла домой, и папа сказал, что идет к дедушке, вот я, от нечего делать, проводила его, а одной мне во дворце скучно, поэтому брожу тут. — Ясно, а я просто уезжала на целый день, недавно вернулась, а меня мама к тебе послала… А что ты там хотела обсудить? — А, это… Понимаешь, мне всю ночь снились странные сны, будто бы город раскалывается надвое по самой середине, по этой площади. Земля раскрывается, как пасть, а изнутри торчат в два ряда блестящие зубы, знаешь, прямо сверкающие, как серебро, только ярче, и острые. Страх. — Как мифрил? — у меня сжалось сердце: Нэрвен обладала чудесным даром, поэтому все ее предвиденья, предчувствия, сны никогда не приходили просто так. — Да, точно! И потом одна половинка города совсем отделилась и отвалилась. И королевский дворец в руины превратился… Ты знаешь, что обычно мне так просто ничего не снится. Как думаешь, это как-то связано с, ну, разногласиями наших отцов? — в голосе бесстрашной Артанис слышался испуг. Я снова увидела ее маленькой девочкой и почувствовала себя взрослой старшей сестрой. — Что ж… Это, возможно, имеет к этому отношение. Не хочу сейчас тебя пугать, но и у меня есть основание думать, что вот-вот должно произойти что-то очень значимое, возможно, даже сегодня… Но даже если разногласия родителей приведут к чему-то масштабному, это ведь не помешает нам. Помнишь, мы же говорили, что будем сохранять нашу дружбу, даже если семейные отношения не заладятся? Так что нет повода так переживать. — А если город расколется, и мы окажемся на разных половинах? — Ты слишком буквально воспринимаешь видение. Это же только попытка донести тебе что-то, облеченное в такую форму. Да и дворец, и площадь выглядят довольно крепко и, кажется, не собираются разваливаться, — я ободряюще улыбнулась. — Пожалуй, ты права, — Артанис посветлела. — А что у тебя за основания опасаться сегодняшнего вечера? Ну и как мне ей ответить? Понимаешь, сестра, мой отец и братья организовали тайную кузницу, где куют доспехи из мифрила и, возможно, еще что-то для сражений. А еще папа вел себя очень странно и точно что-то планирует совершить сегодня. — Предчувствие, — отмахнулась я. Кузина, наверное, не поверила мне и уж точно не была удовлетворена моим ответом, но от расспросов меня спасло появление отца. — Дядя Феанаро! — воскликнула Нэрвен, смотря мне за спину. — Кена, смотри, это же твой отец! Он идет сюда! Я резко повернулась: Пламенный Дух только что спешился и уже подходил к лестнице. Он был облачен в черно-красную тунику (такие цвета Феанаро выбрал своими) с восьмиконечной звездой (а звезду мы придумывали всей семьей и остановились именно на восьмиконечной: восемь детей — восемь лучей), в шлеме с торчащими вверх красными перьями и… с длинным мечом на поясе. Он выглядел сосредоточенным и даже не заметил стоявших с краю меня и Артанис. Когда он прошел мимо, совсем недалеко от нас, я заметила промелькнувшую под туникой ярко блестящую кольчугу. Мифриловую. — Дядя Арафинвэ сейчас там? — Нет, отец недавно вышел из дворца и пошел куда-то. Но там дядя Нолофинвэ и все королевские советники. Мы переглянулись. Естественно, мы были взволнованны появлением Феанаро, да еще и в полном вооружении. Мы кивнули друг другу и тут же, смешавшись с поднимающейся по лестнице во дворец толпой, пригнувшись пониже, побежали в дом дедушки. Теперь мы опередили Феанаро: его задержал кто-то из советников, но отец, не проявив интереса к нему, поспешил дальше. Мы поторопились вперед, стараясь двигаться вдоль стенки и не привлекать внимания, тихо прошмыгнули в главный зал и спрятались в нише за колоннами. В прошлый раз, когда я здесь была, зал выглядел совсем иначе, сейчас же не было ни синей драпировки на стенах, ни длинных праздничных столов, светлые стены — украшены барельефами и гобеленами, вместо столов — ряды кресел, а на смену лире и скрипке пришел гул голосов. У нас было отличное укрытие, никто нас не видел, зато мы видели почти все, во всяком случае, все слышали. Гул немного притих, к трону, стоявшему у дальней от нас и дверей стены, приблизился дядя Нолофинвэ и обратился к королю: — Владыка и отец, в нашем городе происходят волнения, все встревожены поведением брата Куруфинвэ, которого не зря называют Пламенным Духом. Он начал позволять себе слишком много, он выступает перед твоим народом, ведет себя так, словно правитель он, а не ты! Отец, усмири его гордыню, иначе это может привести к настоящей катастрофе, ведь неизвестно, как далеко он готов зайти. У нолдор только один король, тот, кто вел их из темного Средиземья к свету Амана! И если сейчас ты не жалеешь о своем поступке, то по крайней мере два твоих сына останутся верны тебе! На последних словах дяди в зал вошел отец. В полном вооружении он выглядел довольно внушительно, грозность образу добавляли сверкающие глаза, нахмуренные брови и перекошенный рот. Никогда прежде я не видела отца таким. Я поняла, сейчас и произойдет то, к чему Феанаро так готовился. — Как я и думал, — голос папы был на удивление спокоен, холоден и совершенно не гармонировал с гневным выражением его лица. — И снова мой единокровный братец первым прибежал к отцу, — Феанаро медленно прошел по застывшему залу к трону. — Снова стремишься опередить меня? Увы, тщетно. А теперь… — он выхватил меч из ножен и больше не скрывая чувств закричал, — пойди и займи положенное тебе место! Все вздрогнули от такой выходки, но никто не проронил ни слова. Нолофинвэ поклонился дедушке, развернулся и пошел прочь из зала. Я, затаив дыхание, ждала, что предпримет отец, ибо знала: он не даст так просто уйти дяде. Дядя тоже должен был это понимать. Пламенный Дух не заставил меня долго ждать. Он, постояв мгновение, резко развернулся, побежал за братом и нагнал его уже в дверях. На секунду у меня промелькнула несбыточная надежда, что сейчас отец, тот мастер-кузнец, которого я помнила, а не этот воин, остановит дядю, похлопает по спине, скажет не принимать так близко к сердцу, широко улыбнется, и конфликт разрешится, но надежда эта тут же растворилась: Феанаро продолжал рукой держать меч, а глазами метать искры. Куруфинвэ подбежал к Нолофинвэ, поднял сверкающий меч — тут Артанис рядом со мной ахнула: меч при набирающих силу лучах Тельпериона блеснул серебром почти как в ее сне — и приставил его прямо к груди единокровного брата… — Осторожней, братец! Мой меч будет поострее твоего языка. И если ты еще раз попробуешь повлиять на отца и настроить его против меня, попытаешься захватить мое место, то я избавлю наш народ от того, кто обманом хочет получить власть и править нолдор, словно невольниками! Нолофинвэ снова ничего не сказал брату. Его лицо было непроницаемо, хотя в душе наверняка бушевали похожие чувства, что отразились на лице Феанаро и исказили его. Дядя вышел из дворца. Просто ушел. А отец еще стоял в дверях, со сверкающим мечом в руке и красными перьями на шлеме. Тут зал немного оправился от потрясения, начались перешептывания, сначала тихие, потом все громче и громче. Феанаро кинул взгляд на Финвэ, выглядевшего необыкновенно печально, я бы даже сказала, плачевно, и тоже покинул королевский дом. Я медленно повернула голову к Нэрвен, словно боясь встретиться с ней взглядом. У нее были такие же широко распахнутые глаза, как и у меня, в них читалось то же недоумение и ужас, но… ни Феанаро, ни Нолофинвэ не был ее отцом, поэтому столько всего она сейчас не переживала… — Думаю, нам тоже пора, — срывающимся голосом предложила я, и мы поспешили незаметно покинуть дворец. Выбежав на лестницу, мы увидели еще большее столпотворение тирионцев перед собой. В толпе я увидела всех семерых своих братьев, и, похоже, они также увидели меня, так что наше присутствие, а вернее, уже отсутствие во дворце не осталось незамеченным. Я потащила сестру к своим, но она остановилась: — Я должна найти отца и братьев! — она послала прощальный растерянно-взволнованный взгляд и исчезла в толпе. Наверное, сейчас город раскололся, и мы действительно оказалась на разных половинах.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.