Как сильмариллы все изменили

Прошло шесть лет. За это время крепость, названную Форменос, успели не только достроить, но и обжить. Дни изгнанников заполнялись привычными мирскими делами и летели если и не быстро, то по крайней мере незаметно. Однако нельзя сказать, что эта жизнь сильно напоминала прежнюю в Тирионе. Многие изменились за время «изгнания», но за шесть лет все успели привыкнуть к тому, что, например, Феанаро стал беспокойнее и раздражительнее; что Амбаруссар подрастеряли свой заряд веселости и больше не выкидывают таких фокусов, как прежде; что наш маленький Курво стал главой своего семейства. Если бы к нам вдруг решил заглянуть гость из прежней жизни, он поразился бы произошедшим изменениям, но здесь никто уже не удивлялся поведению того или иного нолдо, которое прежде изумляло. Все даже привыкли к присутствию рядом нового члена семьи — маленького Тельпэ, Тьельперинквара, сына Курво и Лассеэль, активного и любознательного мальчика и самого милого и славного ребенка, что я видела. Мне не понадобилось много времени, чтобы наладить отношения с племянником, и скоро мы с ним стали друзьями. Он напоминал мне Курво, хотя черты лица и характер Тельпэ были мягче, чем у его отца. Может, с Курво я не успела себя допрочувствовать старшей сестрой, и сейчас старалась наверстать. Рядом с Тельпэ и я мысленно переносилась в пору безоблачного детства, из которого меня, однако, быстро выдергивали окружающие. — Кена! Кена! — маленькое создание подбежало ко мне: слегка вьющиеся черные волосы растрепались, на совсем светлой коже от бега выступил румянец, светящиеся радостью и нетерпением из-под длинных темных ресниц серые глаза смотрели прямо и не принимали отказа. Как тут откажешь, вертит мной, как хочет, даром, что мне только до пояса дорос. — Ну, когда мы пойдем уже? Мы только что закончили завтракать, еще не успели встать из-за стола. Сегодня все были не в веселом расположении духа: вчера приезжал какой-то златовласый друг отца из Валмара и принес из внешнего мира довольно дурные вести, испортившие настроение и сон отцу. Они просидели всю ночь разговаривая, а с утренним Часом Смешения гость вскочил на коня и помчался по направлению к югу. Нерасположенный к разговорам Феанаро сидел, задумавшись, и на громкий звук голоса внука поднял раздраженный взгляд: мол, отвлекают его от размышлений. Тельпэ притих под взором деда и повторил вопрос с помощью осанвэ. — Куда это вы собрались? — также через осанвэ, чтобы не злить отца (а меня злило то, что все хотят его не злить), спросил Курво. — Обещала ему сходить в лес показать лисят, — ответила я вслух. Сначала меня наградил укоризненным взглядом Финвэ (как же это, мешаю его любимому сыну!), а затем и въедливо-раздраженным — Феанаро. Я не отвела взгляд. Сегодня я была обижена на папу: он ничего нам не рассказал из многочасовой беседы с ваниа, только то, что известия важные и неприятные, а больше от него нельзя было ничего добиться. А теперь он ещё и делает из всего спектакль с собой в главной трагической роли, а мы должны во всем его слушаться и угождать ему. Это было уже слишком, поэтому я была не прочь позлить его. — Что-то не так, папа? — спросила я невинным голосом, когда мой взгляд говорил, что я все прекрасно понимаю. Наш зрительный контакт продолжался недолго. Феанаро не стал отвечать на мою явную провокацию. Я и сама поняла, что не стоило устраивать скандал с самого утра, но такового не произошло, совесть моя была чиста, а настроение сразу улучшилось после небольшой победы над отцом. — Ладно, Тельпэ, пойдем, — я встала из-за стола и увела с собой племянника. — Оденься потеплее, сегодня прохладно! — крикнула я вслед радостному убегающему в комнату Тьельперинквару. Была середина сезона обновления, сезона посадок и цвета у растений и появления детенышей у зверей. Здесь, на севере, было еще довольно прохладно: сильный ветер задувал с гор и гулял между лысыми холмами, из темно-серых превращающихся в светло-зеленые с крапинками белых и голубых первоцветов. В лесу от ветра защищали деревья, но и теплые лучи Лаурелина доходили туда слабее, поэтому там всегда царил полу- или полный мрак. Накинув плащи, мы с Тельпэ вышли из крепости. Несмотря на то, что здание было достроено, работы не прекращались, и стены обрастали узорами и барельефами, расширялись мастерские, перед воротами появлялся садик с еще тонкими деревцами и уже распустившимися на клумбах маленькими северными цветами. Перемена места жительства не смогла отнять у нолдор их любви к удобствам и красоте, и с каждым днем поначалу мрачная серая твердыня все больше походила на красивый укрепленный дом (до шикарного дворца Ольвэ, конечно, далеко, но уже близко к королевскому дому Финвэ). Пообещав не забредать далеко и вернуться к обеду, мы отправились вниз к уже знакомому и уже своему лесу. — А скоро мы их увидим? А их много? А можно будет их погладить? А они будут есть хлеб? — он, оказывается, притащил с завтрака хлеб в надежде накормить лисят. — А они прямо рыжие-рыжие, как ты и дядя Нельо? — непрерывно засыпал меня вопросами любознательный племянник. — Придешь — увидишь, — был один ответ на все его вопросы. Я невольно улыбалась, вспоминая себя в его возрасте, наверное, я задавала еще больше вопросов и изрядно измучила родителей и старших братьев. Как же давно это было!.. — А-а-а! Кена, Кена, смотри! — восторженно завизжал Тьельперинквар и подергал меня за рукав. Мы только подошли к большой лисьей норе, где я вчера обнаружила целое семейство лис, и теперь Тьельперинквар увидел, наконец, своих лисят. Немудрено, что от такого шума они сразу же кинулись в нору. Мальчик разочарованно вздохнул. — Тебе бы пыл умерить: смотри, как их напугал, — я притворно рассержено отчитывала племянника, хотя при взгляде на его лицо хотелось смеяться. — Поговори с ними, как тебя дядя Тьелькормо учил. — Я не помню, — насупился Тельпэ. Поскольку он ни в какую не хотел вспоминать уроки звериного языка, которому взялся его обучать Турко, мне пришлось применить свои скудные знания в этой области. Мне все же удалось выманить лису-мать на поверхность и уговорить ее, скорее взглядом и лаской, чем словами (не хватало словарного запаса для полноценного общения с животными) показать нам ее детенышей. Тельпэ снова пришел в восторг при виде маленьких рыжиков и так увлекся, что мне с трудом удалось увести его, так как наступала середина дня, и нам пора было возвращаться. Если по дороге к лисам меня заваливали вопросами, то всю обратную дорогу пичкали рассказами про то, какие они чудесные. — Такие маленькие, такие пушистые! — щебетал Тельпэ с совершенно круглыми глазами, дополняя описание жестами. — А видела, как один ко мне на руки залез? Видела? О, я вот прямо думал, что… что он ко мне подойдет! А самый маленький? Ты видела, как он за спиной мамы прятался? Я его достать хотел, но он не давался… А еще… Я так же молча с улыбкой слушала лепет ребенка. Вокруг была атмосфера полной безмятежности и радости. Даже старые суровые деревья, казалось, слушали речи маленького Тельпэ и смеялись и перешучивались между собой шелестом листвы. Мы уже подходили к кромке леса, просветы неба становились больше, сквозь поредевшие стволы начал брезжить свет, и тут вдруг словно все содрогнулось. Мне показалось, что разом дрогнули и земля под ногами, и облака над головой, и воздух, и все внутри меня. Беспричинный и неожиданный страх вдруг заполнил вокруг все, что недавно дышало спокойствием и умиротворением. Широко распахнутыми глазами я оглянулась на Тьельперинквара и увидела тот же ужас в его взгляде. Схватив племянника за руку, я потащила его прочь из леса, желая скорее вырваться на свет, а лучше — к другим эльфам. Но едва мы выскочили из леса, как тут же остановились: вместо голубого неба прямо над крепостью была черная туча, настолько темная, что полностью поглощала весь свет от лучей Лаурелина. Сразу было ясно, что это никакое не грозовое облако. Это что-то страшное, нехорошее, испускавшее телом ощутимые волны силы — что-то… живое. — Что такое? — спросил Тельпэ, начиная плакать. Я не могла ему ответить, потому что сама не знала, что это вдруг явилось и зависло над нашим домом. Только сила, исходившая от этого темного облака, смутно вспоминалась мне. Эта пугающая мощь… Где я могла это чувствовать? В голове промелькнули воспоминания: темные глаза-бездны, такие же, как эта черная туча, сила, сшибающая с ног, вибрация воздуха, усмешка на бледном лице… Мелькор! Только что вышедший из темницы Темный айну при первой встрече с эльдар. Но как связаны он и это непонятное жуткое облако тьмы? И что оно здесь делает? Если подумать моим лихорадочно возбужденным умом, то айнур принимают телесный облик только при общении с эльфами, но не всегда существуют в нем, значит, эта туча вполне может быть развоплощенным Мелькором. Однако это не объясняет его появления здесь. Не повисла над нами и мертвая тишина: воздух наполнил какой-то неясный звук, скорее ощущаемый кожей, чем воспринимаемый слухом. В этой пульсации воздуха раздался громкий крик, раскатом грома прокатившийся по холмам: — Убирайся прочь, Мелькор! И эхо повторило: «элько-элько-элько» После этого туча сжалась, поднялась выше и понеслась на север, в темноту, унося с собой свою силу, внушающую ужас. Я следила, как облако скрылось далеко в темноте. Сердце постепенно успокаивалось, выравнивалось дыхание. Я тряхнула головой, чтобы окончательно вернуть чистое сознание. Тельпэ ревел, уткнувшись лицом в подол моего платья, и, похоже, не собирался прекращать. Я подняла его на руки, успокаивая, и понесла в крепость. Когда мы добрались до ворот, я сама еще не до конца пришла в себя. И еще раз порадовалась, что вход в крепость мы все же сделали с освещенной южной стороны, потому что теперь мне совершенно не хотелось как-либо связываться с темнотой. У ворот стоял отец, тяжело дыша и сверкая глазами. Как я поняла, это его крик мы слышали. Что произошло? Увидев дочь с внуком, Феанаро постарался взять себя в руки, чтобы своим видом еще больше не пугать нас. Я прямо с Тельпэ на руках поспешила обнять отца. В знакомых, родных, все еще немного дрожащих руках мне стало гораздо спокойнее. — Все хорошо, все хорошо, — говорил то ли папа, то ли я, то ли эти слова сами звучали у меня в голове. Кажется, мы простояли так совсем немного. Скоро из распахнутых дверей выбежала растрепанная Лассеэль, схватила Тельпэ и прижала его к груди, обливая слезами, за ней показался бледный, как полотно, Курво, тихо успокаивающий жену и сына, а за ним еще много народу. Я сильнее прижималась к папиной груди, снова чувствуя себя маленькой беззащитной девочкой. Сердце перестало бешено колотиться в ушах, но меня все еще била крупная дрожь. — Что это было? — Как ты? — Ты видел? — Отец! — Алассэ! Все слилось в один гул. Феанаро тут же осадили со всех сторон, и ему пришлось отпустить меня. На секунду я разозлилась на тех, кто разлучил меня с отцом, но меня тут же снова сгребли в охапку. Кто это? Я успела только заметить светлые пряди волос — Турко. «Ладно, — решила я, — Турко можно». — Где. Вас. Рауко. Носил? — брат, как и все, был в сильном волнении. Я удивилась, что он сейчас мог спрашивать про что-то, непосредственно не касающееся черной тучи. Хотя, наверное, в этом не было чего-то слишком странного: мы пришли позже, чем обещали, когда вдруг произошел такой кошмар. Что именно произошло, я не знала, но это определенно было что-то важное и страшное. После Тьелькормо остальные родственники тоже обняли меня, но это было уже не так сильно и не так мне необходимо, как сначала. Зато, обнимая сразу обоих Амбаруссар, уже переросших меня, я успокоилась: по привычке утешая младших, я забыла о своем волнении. Позже, когда все собрались в столовой и выпили по бокалу горячего вина, мне рассказали, как Мелькор в образе темного облака долетел до Форменоса, у ворот принял привычный для нолдор облик и говорил с отцом, как настраивал его против Валар, как играл на его слабости — сильмариллах, но именно здесь и просчитался — Феанаро разозлился и прогнал Мелькора. Прогнал. Мелькора. Видимо, отец был очень страшен, раз айну сбежал. И почему он так стремительно полетел дальше на север? Я гордилась отцом за то, что он не послушал задурманивателя разума, пусть даже и разозлил Темного и нажил себе серьезного врага. Голова шла кругом от такой резкой смены событий: шесть лет тишь да гладь, полное уединение, а тут за два дня и приезд гонца из внешнего мира, и ссора отца с Мелькором. Мелькор, это красивое и тонкое имя подходит завораживающему и внушающему суеверный страх эльфийскому облику Темного, но никак не той черной туче. Зато я узнала, каков Темный айну в гневе. Феанаро ввел нас, наконец, в курс дела, передав полученную от ваниа информацию. Оказывается, Мелькор рассорился со своими бывшими тюремщиками-братьями и был изгнан из Валмара. К нам он заглянул по пути, пока сбегал от Валар, точнее, от Тулкаса и Оромэ. Интересно, что же он такое натворил, и что сейчас происходит в Тирионе и Валмаре? Но, видимо, ответ на эти вопросы я узнаю не раньше, чем вернутся посланные дедушкой втайне от Феанаро гонцы к Манвэ. Финвэ так обеспокоило посещение Темного, что он решил сразу на следующие утро отправить двоих эльфов из своей свиты в Валмар с рассказом о происшедшем. Оказывается, жизнь в изгнании не так уж скучна, если ты живешь с знаменитым мастером Феанаро.