Как сильмариллы все изменили

Дорогие читатели, извините за столь долгую задержку главы. Но я наконец дописала и выкладываю на ваше обозрение) Спокойная размеренная жизнь наладилась спустя пару месяцев. Конечно, спокойная и размеренная в той степени, в какой она возможна в семье Феанаро, которая как раз сегодня должна была принять к себе нового члена, ибо Куруфинвэ-младший женился. Точнее, пока еще только готовился к свадьбе. Свадьба… Всего полгода назад мне казалось смешным, что кто-то из братьев решится связать себя семейными узами (этим пару раз припугнули только меня), однако вот уже три недели я свыкаюсь с мыслью, что у Курво появится жена. Когда женится младший брат, поневоле начинаешь чувствовать себя старой. Не знаю, как себя ощущал Майтимо, бывший намного старше брата, но мысль о том, что я по крайней мере не сильно старше Курво и что он идет по стопам отца, как всегда, создавая семью очень молодым, меня не могла успокоить. Кроме не слишком приятного ощущения, что младший брат в личной жизни оказался успешнее меня, у меня были опасения по поводу его дальнейшей семейной жизни. Дело было не в невесте, — она внимательная, добрая, находчивая, грациозная, хотя никогда специально такому не училась. Нет, я слишком хорошо знала Курво, знала, что ей придется с ним непросто, и еще более непросто придется их будущим детям. Однако, кроме меня, эти опасения никто не выказывал, все были слишком поглощены предстоящим торжеством. Была бы тут мама, она бы меня поддержала, но даже самые разумные из родичей не разделяли моей тревоги, а менее всех — сам Курво. Теперь все уже более или менее свыклись с мыслью о пополнении семейства, но поначалу и отцу, и братьям, и мне было нелегко смириться с появлением новых лиц в нашем так плотно сколоченном семейном кругу. Финвэ, привычный к таким делам, относился к этому легко и спокойно и даже сумел передать часть спокойствия своему любимому сыну: Феанаро сначала, конечно, толкнул пару пламенных речей, но, очевидно, вспомнив свою женитьбу в таком же возрасте на дочери кузнеца, перестал ворчать и как-то совершенно неожиданно начал радоваться и даже пытался наладить отношения с будущей невесткой. Последнее не увенчалось успехом: грозный Пламенный Дух — это страшно, но чересчур дружелюбный и общительный Пламенный Дух — это страшно вдвойне. Когда Феанаро недоволен, он выступает громко, вкладывая все чувства, но притворно-слащавый Феанаро, каким я не видела его прежде, словно надевает маску, через которую невозможно разглядеть его истинные мысли и побуждения. И самое главное, злиться вечно невозможно, отец покричит и перестанет, но если уж он решил подружиться — не отстанет. Бедную тихую Лассеэль такая активность будущего свекра пугала и еще больше отталкивала от Феанаро. Ей было непросто наладить отношения с братьями жениха, да и то со всеми получилось не сразу. Амбаруссар над ней подшучивали, но в принципе относились хорошо. Нельо почему-то не мог с ней вести себя как обычно, и их общение то было слишком церемонным, то переходило на снисходительное обращение, хотя Рыжий того вовсе и не желал. Турко она раздражала тем, что напоминала о его прошлых увлечениях (чем? тем, чтобы была женщиной только если), поэтому сначала он ее вообще на дух не переносил, но постепенно привык и стал относиться ровнее. Может, Курво просто пообещал его совсем не забывать и на охоту ездить. Морьо не считал нужным проявлять восторгов или неудовольствия, раз все уже решено, и почти тактично (!) молчал и кивал при встрече. Кано зато общался с Лассеэль легко и непринужденно и был для нее просто отдушиной. Несмотря на очевидные сложности, Курво упорно пытался впихнуть свою возлюбленную в семейный круг и добиться любви и уважения к ней. И, надо отдать ему должное, очень заботился о том, чтобы она не была обделена вниманием или обижена кем-то из членов его семьи. Очевидно, он ожидал, что мы примем Лассеэль как сестру, однако пока его ожидания оправдали только я, Кано и дедушка. С натяжкой отец. Это, против моей совести, не могло мне не льстить: такие близкие мне люди — братья — не нуждались в еще одной сестре. И это чувство самодовольства, несмотря на то, что я его заглушала как могла, проскальзывало в нашем с Лассеэль общении: я частенько смотрела на нее как будто свысока и даже покровительственно, хотя в сущности и не имела для этого настоящих причин и уж тем более прав. В очередной раз подумать о себе любимой и посовещаться со своим внутренним «я» по вопросу взаимоотношений у меня хватило времени и непосредственно перед свадьбой, пока я помогала Лассеэль готовиться к важному и радостному событию. А она, видимо, от нервов, сбивчиво рассказывала мне историю их с Курво любви. Оказывается, все началось еще во времена нашего детства. Лассеэль была на пять лет старше Атаринкэ, и тот, впервые увидев ее на празднике цветов в свои какие-то шестнадцать лет, был поражен ее «красотой и грацией» и немедленно начал действовать, а именно — пошел и разузнал про нее все. Брат начал писать письма, подписываясь псевдонимом. Девушка узнала, что ведет переписку с принцем Первого Дома только спустя несколько лет общения. Позже, кроме писем, начались еще и редкие встречи, первые неловкие беседы с глазу на глаз… А дальше все покатилось очень быстро, и вот она уже и выходит за него замуж. Лассеэль, казалось, сама была удивлена таким поворотом событий; в зеркале отразились широко раскрытые серые глаза и высоко взлетевшие на белый лоб брови. Одетая в подвенечное платье эльфийка казалась еще тоньше и хрупче, но с достоинством поднятая голова и ровная осанка придавали ей если и не королевский вид, то по крайней мере вид знатной девушки, вполне достойной своего родовитого мужа. Ай, вот опять это начинается! Кена, откуда ты это берёшь? Сама такая родовитая, что сидишь в лесах на болотах и готовишься к этой скромной свадьбе как к огромному празднику всех эльдар! Лассеэль, что вполне понятно перед свадьбой, сильно волновалась. Стараясь скрыть свое волнение, она то и дело возвращалась к зеркалу, поправляла прическу, складки на светлом платье, снимала и надевала меховую пелерину (север все-таки), проверяла удобство туфель, у каждого прохожего нолдо спрашивала, готов ли свадебный обед, расставлены ли все стулья… В общем, предсвадебная суета, создаваемая в основном ею, захватила ее с головой, и Лассеэль уже мало понимала, что именно она сейчас говорит или делает. Церемония будет проходить в уже полностью отделанном зале первого этажа строящейся крепости. Именно окончания работ в большом зале и ждали, чтобы сыграть свадьбу. А сам свадебный пир будет под открытым небом, как раз на том месте, где несколько месяцев назад еще стоял наш лагерь. Надо сказать, изгнанники очень продвинулись в работе за последние полгода: долгий спор по поводу расположения крепостных стен и ворот, вызвавший задержку начала работ, компенсировало трудолюбие и опыт нолдор в постройке городов и удивительная трудоспособность отца. Крепостной фундамент быстро вырос на вершине холма, скоро его окружили строительные леса, и начали расти стены. Наскоро устроенная у подножья скалистого соседнего холма каменоломня быстро разрослась. Росший с другого бока нашего холма густой лес также пошел в расход, так что недостатка в строительном материале не было. Вкупе с желанием «вождя» и народа поскорее построить крепость и переселиться под защиту каменных стен из палаток, продуваемых ветрами и пропитываемых дождями, здание росло на глазах. Так приятно и вместе с тем непривычно было снова спать в нормальной комнате с потолком, стенами, кроватью и печкой после жизни в палатках! Но размышлять над переменами жизни у меня не было времени, и несмотря на то, что мне как принцессе делали поблажку и не заставляли таскать, обрабатывать и ставить камень, работа находилась каждую минуту. Не могу сказать, что я посвящала ей все время, однако мой распорядок дня стал гораздо жестче, чем при прошлой жизни в Тирионе. Теперь с самого утра я и другие эльфийки и эльфы занимались хозяйственными делами. Я больше организовывала и распределяла обязанности, чем работала сама, но сил уходило все равно много, особенно с непривычки поначалу. Иногда вообще хотелось перепоручить это все кому-то и пойти отмывать посуду, чтобы хоть дать отдых голове и побыть в тишине, но гордость тут же протестовала: ты принцесса, так работай, не вздумай от статуса своего сбегать. Пока одни занимались строительством, другие заботились о пригнанных с собой овцах, стригли и доили их, вязали и ткали одеяла, выщипывали убитых охотниками птиц и набивали их перьями подушки, выращивали или пытались выращивать на этой мерзлой земле какие-то овощи и зелень, изучали местные растения и их лекарственные свойства, полученными лекарствами лечили непривычных к холодам и изнурительной работе эльфов. Долго сидели с тяжело раненным при несчастном случае на стройке, не спали ночей, но выходили его и снова недавно отдали в ряды строителей. И делали еще многое другое. У меня же были еще и свои дела, например, осваивать местность на охоте с Турко, или сидеть и слушать по десятому разу про приход эльфов в Аман от дедушки (кому ему еще рассказывать?), или как-то заботиться об отце, без маминой поддержки и заботы полностью уходившем в дела, забывавшем про еду и сон и всюду видящем врагов. С таким плотной загрузкой я не почти не успевала скучать по дому и друзьям. Только иногда вечерами, лежа в постели, я понимала, что все эти дела на самом деле только заглушают неприятные мысли, и стоило мне остаться одной (не правда, комнаты и палатки своей у меня не было, я просто закрывала глаза), как сразу наваливались тоска, чувство ненастоящести собственных ощущений и жизни вообще. Дневной спектакль заканчивался, и нужно становиться собой, но как это, становиться собой, я уже не помню. Тогда накатывало чувство безысходности и одиночества, но длилось все это недолго: я либо прислушивалась к дыханию уже спящих братьев, либо шла к неспящим, где забывала о грусти, и мне казалось, что только здесь я становлюсь прежней. Наше общение, несмотря на перемену обстановки, не сильно изменилось. Либо никуда не шла и засыпала, а утром уже не вспоминала про эти ненужные и непонятные мысли. Тряхнув головой, осторожно, чтобы не сбить накрученную по случаю свадьбы прическу, я прогнала от себя прочь все мысли, не касающиеся непосредственно праздника. Я планировала еще до церемонии успеть забежать к жениху. Наверняка даже у дерзкого и самоуверенного в последнее время Курво шалят нервы перед таким важным событием. И уверив Лассеэль, что она неотразима и что ей не о чем волноваться, я поспешила в комнату брата. Там стояла такая же, если не бoльшая, суета: в покоях невесты, кроме самой невесты, меня и нескольких помощниц, никого не было, здесь же, стоило мне открыть дверь, я увидела двигающуюся и гудящую массу народа. В комнате были все семь братьев, дедушка, картограф, он же отец невесты, скромно стоявший в углу, и постоянно приходили и уходили еще какие-то эльфы, рассматривать которых у меня не было времени. Не было только отца, он заканчивал свой свадебный подарок и пропадал в новой мастерской с самого утра. — А я тебе говорю, что не сдался ему этот дурацкий цветок, что ж он, модница какая-то? Нет, надо показать себя твердым и не идущим на поводу у глупый традиций! — громко доказывал Питьо не соглашавшемуся с ним Кано. Певец упорно пытался пришпилить к одежде Курво маленький белый шиповник. — Но свадьба — торжество, праздник, надо одеться праздничней и элегантней, хотя бы потому, что он жених! — упирался менестрель. — Кано, да оставь ты свои аксессуары! — влез в спор Тэльво. — Ты как? Ничего? — озабоченно спрашивал Нельо у бледного сидящего на табуретке посреди комнаты Атаринкэ, сочувственно глядя на младшего брата и похлопывая его по спине. — Да все с ним нормально, — отвечал вместо него Турко, хотя сам с опаской поглядывал на Куруфинвэ и с раздражением — на спорящую троицу. — Жена красавица, сам молодец, рядом все… — он осекся, но быстро продолжил, — все поддерживают и одобряют, чего еще желать? — закончил он, даже сам не слишком убежденный своей речью. — Тебе бы лучше молчать, — шепнул Морьо, неодобрительно покачав головой, — вот, иди лучше рассуди спор с цветочком, ты же в этом деле долго мастером был, — усмехнулся Карнистир, намекая на пристрастие к красоте и модной одежде, некогда существовавшее у Тьелькормо. От напоминания о самых постыдных — вот сам ведь так решил, вот его и дразнят — годах его жизни Турко вспыхнул, и Майтимо пришлось встать между ними. — Как дети, ей богу, — пробормотал Нельо, видимо, желая каждого наградить по привычке легким подзатыльником, но не выполняя своего намерения: не мальчишки уже, да и не удобно при стоящем в сторонке деде Финвэ и картографе. — Развлекаетесь? — я протиснулась поближе к Курво. — Ага, последние мгновения в нашем холостом обществе, — иронично ответил Морьо. — Наверняка вы сделаете их самыми приятными для Курво! — я укоризненно покачала головой, обводя взглядом всю эту неразбериху. — Надеюсь, на следующем свадебном торжестве вы не будете поднимать столько лишнего шума. — Наши ряды редеют! — наигранно трагически вздохнул Карнистир, словно бы не слыхавший моих слов. — И слава Эру! Кто-то же должен научить вас уму-разуму, пускай тогда это будут мудрые жены, — проворчала я, отворачиваясь от особенно язвительного сегодня Морифинвэ и поворачиваясь к притихшему Курво. — Атаринкэ, наслаждайся моментом: сегодня все с тобой возятся, а ты нос повесил! Брат одарил меня гневным и вместе с тем отчаянным взглядом. Он мало понимал, что происходит вокруг, весь был погружен в свои думы, наверняка невеселые. Кажется, ему хотелось, чтобы день как можно скорее прошел, но одновременно он злился за себя на свое волнение, а от этого переживал еще больше. Поняв, что говорить ему что-то сейчас бесполезно, я только попросила их поторопиться, так как невеста уже готова и гости почти собрались. Вернувшись, я попыталась ободрить Лассеэль. Кажется, мне это отчасти удалось: когда мы шли к залу, где должна была проходить церемония, невеста перестала постоянно выказывать свои опасения по поводу организации свадьбы и попеременно краснеть и бледнеть. Зал заполнили немногочисленные гости-изгнанники. Это не тот размах свадьбы королевской семьи, что был бы дома, в Тирионе. Воспоминание о доме почему-то особенно больно кольнуло сердце: не видно было среди этой толпы лиц друзей, не было и мамы, которую отец с Курво не пригласили и даже не написали ничего… Вторя собравшимся, я во все глаза уставилась на жениха с невестой и только сейчас заметила, что дед уже благословляет их именем Эру, но не Валар. Только я увлеклась процессом, как звуки торжества ушли на задний план, а на смену им пришло уже знакомая песня ветра, сегодня исполняемая тонким тихим голоском: Счастье ниточку тонкую вьет, Сводит сердца друг к другу. Но надоест, и оно оборвет Узы любви супругов. Короток век ваш семейного счастья. Быстро в шипы превратятся лучи Той, что горит обжигающей страстью — В черное с красным одетой звезды. Боль и отчаяние придут на замену Радости кроткой и нежным словам: Те, кто готовы пойти на измену, К цели отправятся по головам. Ты выбираешь любовь на минуту, Ты выбираешь страдания век. Живи, наслаждайся, надейся на чудо, Пока вместе вы, пока горя нет. Кажется, мое минутное головокружение и удивленное моргание остались незамеченными. Уже понимая, что эта «музыка» исходит не из уст близстоящих, ибо песни периодически являются мне из ниоткуда, я долго пыталась разгадать, почему я их слышу, потом — когда я их слышу, ну а затем — чтó я должна была понять после них. Сейчас все вроде бы довольно очевидно, но я не хотела верить пророчеству, особенно глядя на счастливых и смущенных молодоженов, но выкинуть из головы слова было уже невозможно. Вот злобный ветерок, решил омрачить мне праздник! Посмотрим, как дальше будет складываться их семейная жизнь, но говорить им я ни о чем не буду, решила я, вместе со всеми идя к выходу из зала, чтобы наконец начать свадебный пир. Целый день и еще долго после Вечернего Часа Смешения света я веселилась и не думала о сегодняшнем происшествии. Непрерывно звучали тосты и поздравления, с лиц не сходили радостные улыбки. Молодожены оправились и тоже получали удовольствие от торжества: к Лассеэль вернулось прежнее величавое спокойствие и грация, а к Куруфинвэ — уверенность и запальчивость. Даже Феанаро сегодня был беспечнее и веселее обычного, и гордая и счастливая улыбка озаряла его лицо, когда он глядел на сына. А дети, видя наконец счастье отца, радовались сами. Исключая песню, только одна тревожная мысль посетила меня сегодня. В конце праздника были объявлены танцы, и я оглянулась, ища глазами наверняка уже подходившего будущего партнера. Сегодняшний день был так похож на торжество в Тирионе, что я по привычке ожидала увидеть синие глаза и золотые ленты в косах Финдекано (чаще всего я танцевала именно с ним), потом вдруг стала выискивать в толпе золотистую макушку Илитара, ибо воспоминание о его признании во время танца у меня все еще вставало перед глазами. Вместо них ко мне подошел и шутливо поклонился Нельо. На секунду я как будто разочаровалась, но тут же взяла себя в руки и с улыбкой вложила руку в ладонь брата. Папа сделал отличный подарок к свадьбе, порадовавший не только молодоженов, но и гостей. Оказывается, он уже месяц в мастерской мастерил музыкальные инструменты! Отдав новенькую колесную лиру и барабан нашему главному повару Ваэнону и его помощнику, а сам взяв скрипку, Феанаро составил маленький оркестр. Музыка разлилась над неприютными просторами. Первый танец не был очень быстрым, поэтому спокойно можно было поговорить, но я все не решалась начать разговор. Все потому, что говорить о всяких пустяках мне не хотелось, обсуждение праздника слишком уж будет похоже на светскую беседу, а единственное, о чем мне было интересно узнать, могло огорчить брата. Спросить — не спросить, спросить — не спросить? — Майтимо? — я решилась. — А ты… — Нет, не так, — а часто ты скучаешь по Финдекано? Зеленые глаза взглянули на меня с удивлением. Брат поднял взгляд выше моей головы, к холмам и вечернему небу, и, смотря вдаль, ответил: — Частенько я вспоминаю о нем вечерами, но вокруг столько дел, что обычно не до тоски… Поначалу было сложновато, но со временем уже привыкаешь, смиряешься. А почему ты спрашиваешь? — задал вопрос, скорее чтобы перевести тему на меня. — Сейчас вспомнила, как мы с ним танцевали на всяких праздниках, — улыбнулась я, — решила у тебя спросить, вдруг тоже воспоминания навевает. — Еще как навевает! Только что вспомнил, как мы с ним в Альквалондэ на празднике Ульмо отжигали. — Это когда вы соревновались в умении танцевать и распугали всех партнерш? — Все-то ты помнишь! — Помню даже как на празднике первых цветов его избрали королем праздника, хоть ты тогда немного ему уступил, и он весь вечер ходил в цветочных венках, которые постоянно с него падали, а Амбаруссар их подбирали, вплетали крапиву и надевали на него обратно. Когда мы танцевали, он то и дело морщился и подпрыгивал, но не мог понять, что такое… — Ха-ха, да, было такое! Эру, бедный Финдо! Он потом вышел с праздника опухший и красный. — Хорошо, что они с тех пор так не делают. Но Финдо не повезло в тот вечер. Мы немного помолчали. — Как думаешь, они по нам тоже скучают? — Думаю, скучают, — грустно улыбнулся Рыжий. — Тебе Финдо ничего не говорил перед отъездом? Они что о нас думают теперь? — Ты веришь, что они нас считают кем-то вроде предателей или изменников? — Ну вроде как так и есть. — Значит, ты придаешь этому больше значения, чем они. Для них мы те же любимые кузены и друзья. Они же понимают, что мы не можем оставить отца, как они не могут оставить своего. — Финдо так и сказал? Или это твои догадки? — Не совсем такими словами, но он, да и не только он, не раз мне говорил об этом. В конце концов, не ты ли нас собирала и говорила, что ничто не должно мешать нашей дружбе? — Говорила-то говорила, но я же не знаю, как они это приняли… Но ты меня обнадежил. — Что ж, я рад, — Майтимо протянул руку, чтобы потрепать меня по голове, как часто делал в детстве, но, опомнившись, только заправил выбившийся локон. Танец закончился, за ним был следующий, и еще один, и еще… Идя поздно ночью в комнату для сна, я ощущала приятное тепло в груди. Сегодня я призналась самой себе, что мне не хватает общения с тирионской частью нашей семьи, к которому я незаметно успела привыкнуть и почитать как должное, но зато благодаря Нельо я поверила, что они так же вспоминают меня и скучают по мне, как и я по ним. Сегодня у меня не будет мыслей о фальшивости настоящего, сегодня я счастлива.