Как сильмариллы все изменили

Шум голосов вдруг перекрыл громкий и тревожный звон колокола с северной стороны города. — Пожар… Пожар! — донеслись крики до притихшей площади. Это внешнее вмешательство тут же отвлекло толпу от ожесточенного спора, и она ломанулась по широкой боковой улице, ведущей к складам. Таким образом вскоре площадь была практически расчищена, народ — занят, а путь к кораблям — свободен. Нет, о Феанаро и его речах все вмиг не забыли, но три четверти телери побежали тушить горящие склады, а сам Ольвэ был занят, отдавая приказания. Со стороны казалось, что спор, готовый перерасти в нечто более серьезное, был прерван несчастным случаем (или вмешательством Валар, на которых принято было валить всякие странности). Сильные порывы морского ветра не раз раздували огонь свечей и факелов, и пожары здесь и прежде случались, хотя и редко. Но мысль о поджоге пришла в голову только десятку телери во главе с Ольвэ и нескольким членам отряда Феанаро. Мы с братьями ожидали развязки, и вот вдруг ни с того ни с сего — пожар. Подозрительно, не правда ли? Взволнованные взгляды, которыми обменялись мы с Майтимо и Морьо, доказали наше общее предположение и подтвердили наш общий страх. — Какой ужас! — скрывая торжество, воскликнул отец. — Я сейчас же возьму своих воинов и отправлюсь помогать тушить огонь! Ольвэ прищурил глаза и с недоверием посмотрел на него. Не понравилась ли ему усмешка, на секунду скривившая губы Пламенного Духа, его ли тон или то, что свой народ он величает «воинами», но в сердце мудрого короля закралось сомнение, которое тот, однако, скоро прогнал, решив не разрывать долгие годы дружбы с нолдор необоснованным предположением и не терять времени на выяснение искренности Феанаро сейчас, когда необходимо потушить пожар. — За мной! — повелел король нолдор своему отряду, направившись прямо по дороге в гавань. Мне было понятно, что, затеяв спор, отец не собирался отступать. Зайдя уже так далеко, он бы не ушел из Альквалондэ без кораблей. И если телери не хотят отдать их добровольно, что ж, Феанаро сам возьмет их. — Отец, — негромко обратилась к Пламенному Духу, догнав его, — неужели тебе не противно и не стыдно красть? — Если им не стыдно отказывать в помощи в нашем бравом деле, то и мне не стыдно забрать то, что приведет мой народ к свободе! — не сбавляя шага ответил Феанаро. — Кена, не надо, — шепнул мне Нельо, когда я собиралась ответить отцу. — Пусть лучше уж так. — Чем как? Что может быть хуже кражи? — также шепотом удивилась я. Майтимо не ответил, нервно оглянувшись назад. Отлично! Король нолдор и его подданные обманом забирают корабли, опасливо оглядываясь, как бы не было погони! Самое начало пути, а уже таким позором мы заклеймены! Что уж хуже могло произойти, а, Нельо? «Войска», которые Феанаро отослал в гавань, он нашел там же. Правда, дошли не все: до сих пор не было Второго и Третьего Дома. — Что они там мешкают? — долетел до меня недовольный возглас папы. — И где Курво? — Я здесь, отец, — Атаринкэ словно из-под земли вырос прямо перед нами. Следов масла и сажи на нем не было видно, но сам он с трудом скрывал сильное волнение, выдававшее его. — А, мой мальчик! — гордо похвалил король сына. Мы же смотрели на Курво с изумлением и неверием в то, что они с отцом только что негласно признали. Нашего одобрения Атаринкэ мог не ждать. Но только я, Амбаруссар и Кано смотрели на него с упреком и гневом, остальные же, если не разделяли мнение Феанаро, то по крайней мере не противоречили ему. Конечно, такая вещь, как собственное мнение, не была особенно распространена в семье Пламенного Духа, считавшего, что его мнение единственное правильное, но надо и меру знать! Одно дело бояться прогневать отца из-за пустяков, другое — серьезный проступок, перечеркивающий честь нашего рода. — Курво, да как ты?.. — я зло смотрела на брата. — А вот так, Кенамиэн! — ответил вместо Атаринкэ отец, услышавший меня. — И ты сделаешь так же, если хочешь, чтобы я тебе доверял и ставил наравне с сыновьями! Неожиданно жестокие слова Феанаро поразили не только меня: рядом раздалось несколько удивленных вздохов. — Всех касается! — рыкнул король. Больше никто ему перечить не стал. Во мне боролось желание плюнуть и отойти подальше и начать перепалку, излив свой праведный гнев на голову отца. Но даже Ольвэ не стал выяснять отношения в такой важный момент, а, поскольку до уровня мудрости и благоразумности владыки Гавани мне далеко, то просто возьму с него пример. — Лонквэ, — обратился Феанаро к своему верному оруженосцу, — бери тридцать воинов, садитесь на самый первый корабль, видишь, в самом начали пристани? Без криков, без шума. Не позволяйте охране донести весть о вас за пределы гавани… Последние слова короля прозвучали жутко. Но верный Лонквэ только ответил: «Да, владыка». Отец продолжал распределять группы, которыми мы должны были захватывать корабли. Во главе каждой группы он ставил своих помощников или сыновей. До меня речь все не доходила. Мелкая месть, или он совершенно серьезно не доверяет мне? А можно ли мне доверить такое дело? Пожалуй, с этим бы я справилась. Конечно, это ужасно низко, особенно для принцессы нолдор, но я бы смогла запятнать честь дома, раз это так необходимо. Но отец, видимо, не считал так. Наконец, когда все ближайшие соратники Пламенного Духа были отправлены «на дело», я продолжала стоять с отцом. — Можешь доверить и мне какую-нибудь дружину, — скрывая раздражение, обратилась я к Феанаро. — Пойдешь со Вторым Домом, — холодно ответил тот. Мне стало ужасно обидно, но спорить было бессмысленно. — Придется дожидаться, пока эти еще подтянутся. Перевес сил. Скорее бы… — бормоча что-то себя под нос, отец, казалось, уже думать забыл обо мне. Войско (как его называл Феанаро) Первого Дома уже практически полностью прибыло в Лебединую Гавань. Занятые тушением пожара телери не уделяли много внимания растущей толпе нолдор, так как, видимо, считали, что мы их союзники. Феанаро был другого мнения, а значит, и нолдор под его предводительством — тоже. Король отдал приказ действовать. Все мои братья, даже всякие советчики и оруженосцы сейчас же бросились к «своим» кораблям. А я, позабытая, или лучше сказать, отосланная отцом, сидела на каком-то тюке прямо на пристани и с тоской смотрела на «подвиги» моих соплеменников. Правда, снизу было не так легко разглядеть, что происходило на самих кораблях. До меня доносились в основном звуки. Вот какой-то телеро с искреннем непониманием в голосе пытается понять, что творят «эти странные нолдор». Потом с ближайшего корабля я слышу довольно спокойные слова Морифинвэ: — Корабль наш, сходи. — Что значит «ваш»? — обладатели нескольких громких голосов с «морским» акцентом явно не догадываются, с кем разговаривают и что происходит. — А ну, чтобы ноги вашей через полминуты здесь не было! — почти властно приказывает какой-то телеро принцу Первого Дома. — Увы, придется вам смириться: нас больше и мы вооружены. На вашем месте, — иронично говорил Карнистир, — я бы замолчал и подчинился. — Слушай сюда, — послышался бас, — ты кто такой, а? Думаешь, нацепил пару золотых побрякушек, так я склониться пред тобой должен? Давно ты не видел морского народа, так попробуй же соленой воды! — Да как ты говоришь с принцем Морифинвэ! — вступился за брата верный нолдо. Я услышала возню на корабле, крики и стук сапог по половицам палубы, потом вдруг резкий всплеск. Что-то тяжелое уронили в воду по другой борт корабля. Я хотела уже идти смотреть, как… Плюх! — Еще один. Да что они там роня… Закончить фразу я не успела: практически прямо надо мной какой-то эльда вдруг перевесился через борт и вниз головой, как камень, полетел вниз. Я успела заметить только блеснувшую на груди «солдата» восьмиконечную звезду и темно-каштановые, чуть волнистые волосы. Лица я разглядеть не успела: через мгновение голова эльфа встретилась с каменной пристанью. Но сначала падающий попытался защититься от падения, выставив вперед руки. Конечно, его это не спасло: с ужасным хрустом локти неестественно выгнулись. Он бы взвыл от боли, но больше не мог издать ни звука: свернута шея. Громкий глухой стук тела о пристань и звук ломающихся костей оглушили меня. Я не слышала абсолютно ничего, и не ничего видела, кроме искаженного лица умершего с широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом. Он словно удивлялся: как такое могло произойти? Неужели это… конец? Ведь высота, с которой он упал, совсем небольшая. Да и разогнаться-то он не успел. Как же его угораздило так неудачно приземлиться? И почему он упал? Зачем его столкнули, неужели там, на корабле, уже дошло до серьезной драки? Но как эльфы могли дойти до убийства? Это ведь наверняка случайность! Однако прямо передо мной остывает тело второго из эльдар, ушедшего в Мандос против своей воли. И опять из народа нолдор… А ведь я не кричу. А почему я не кричу? Почему мне словно сдавило горло, не выдохнуть, не вдохнуть, не произнести ни звука? И глаз почему-то не могу отвести от покореженного тела некогда прекрасного квенди, даже моргнуть не могу. Мне кажется, что вот-вот эта груда костей и мяса поднимется и превратится в прекрасное творение Эру, лицо снова осветится чистым сиянием, давящую на уши тишину прорежет мелодичный голос. Грудь отчего-то теснит все сильнее. Я не могу пошевелиться. Во мне борются остаток разума, пораженного потрясением, и еще что-то, что толкает меня сделать несколько шагов и заглянуть ближе ему в глаза. Я не понимаю, как я могу не увидеть в них жизнь! Интересно, а феа еще здесь? Видит ли он свое тело? Что он думает? А думает ли? А ему больше не больно? Страшно ли ему? А мне страшно? И тело, и разум словно парализованы. Но чем же? Я не слышу крика совсем рядом на корабле, не слышу ни новых всплесков, ни брани, ни собственного имени, выкрикиваемого кем-то. Пожалуй, я не напугана. Только вот не понимаю… как так? Нет, квенди неразрывно связаны с Ардой, и мы знаем, что после смерти тела душа попадает в Мандос. Но как? И что она чувствует? И что чувствуют те, кто сбросил его с борта корабля? Как их феар не утратили волю к жизни после убийства! Последняя мысль вернула меня в действительность. Я вздрогнула от резко навалившихся шумов и темноты. — Кенамиэн! Кена! Я подняла голову и увидела орущего с корабля мое имя Морьо. Он был такого же цвета, как и белый мрамор пристани. — Что ты так орешь? — неожиданно тихо ответила я. Кажется, Морьо ожидал другой реакции. По крайней мере, моя ему не понравилась. — Отойди отсюда! — продолжил орать он, перекрывая шумы ветра, волн, крик взбесившихся чаек и лязг мечей с корабля. Они применили оружие? Да что же это! Нельзя… Нельзя! Даже отец ничего про оружие не говорил! Вместо того, чтобы последовать предостережению брата, я бросилась по трапу на палубу. На ней развернулось уже целое сражение: с одной стороны двадцать вооруженных нолдор в броне, с другой — шесть или семь телери, с горящими глазами. Морские эльфы держали в руках тонкие деревянные копья со стальными наконечниками, маленькие кортики и даже ножи. Они хватали первое, что попадалось под руку и были готовы тут же воспользоваться своим оружием. Несколько тирионцев уже скрестили с ними свои легкие и прочные мечи. Моряки нападали не просто яростно, а с каким-то остервенением. Их неумение обращаться с оружием компенсировали сполна их бешеная энергия и злоба. Сдерживать их, не вступая в настоящую схватку, становилось все сложнее. Я заметила, что нолдор дерутся неохотно, только защищаясь. А эти… морские, рауко их дери, только что убили, по-другому не назвать, убили себе подобного. И хоть бы что! Озверелые лица и драка за корабль. Да какое им дело теперь до этого дурацкого корабля, когда они из-за него оборвали жизнь? — Да вы совсем с ума сошли! — я была готова сама броситься к этим ослепленным яростью и окунуть их в холодную морскую воду, чтобы отрезвились. От подобной попытки меня удержал Морьо, вовремя схватив и не дав вырваться. — Вы. Только что… — голос прерывался от душившего негодования, я не оставляла попыток вырваться из рук Карнистира, — УБИЛИ! Вы понимаете? Вы отняли жизнь у создания Эру! У разумного существа, во всем вам равного! Я кричала настолько громко, что даже сквозь звон мечей и шум борьбы бойцы меня услышали. На меня воззрилось несколько пар глаз цвета стальных волн бушующего моря. А ведь глаза телери обычно имели цвет тихой, спокойной, светлой воды. Глаза квенди светятся изнутри. Их освещает внутренний свет феар. Но глаза этих морских эльфов отчего-то померкли. — Не надо было лезть! Надо было убираться с нашего корабля, — старший из шайки телери соизволил-таки ответить мне грозным голосом. — Морьо! Морифинвэ отпусти! — попыталась я достучаться до брата. — Давай покажем ему результат его «благородных» действий! Наверное, я была не в адекватном состоянии, и мои глаза были так же безумны, потому что Карнистир, хоть и разжал «объятия», не давал мне и шагу ступить без него, крепко держа за локоть одной рукой, а вторую руку положив на эфес меча. Этот страж, прорычавший, что мы, по сути, сами во всем виноваты, с выражением презрения и равнодушия на лице неохотно поплелся за нами к борту, к которому я буквально подлетела, еле удерживаемая братом. — Вот, вот посмотри! Стоят ваши корабли того? — я уставилась на телеро. — Эру, да это же против природы феа! Больше всего меня угнетало то, что со смертью оруженосца Карнистира на корабле не воцарилась мертвая тишина, никто не стоял у борта и не смотрел на тело, никто не спустился к нему. Все были словно потерянные, даже растерянные, никто не знал, что делать, поэтому делали то, что первым приходило в голову. Никто ничем не управлял, на корабле царил хаос, но нельзя было понять, был ли он связан с мертвым телом или с защитой судна. Зрелище для командира охранного отряда было неприятным. На его лице появилось выражение отвращения, смешанного со страхом. — Это был Вэон, мой друг и оруженосец. Я чувствовала спиной, как до сих пор находящийся в какой-то прострации Морифинвэ начинает осознавать происшедшее. Я знала, что сейчас он побагровеет от злости и может выхватить меч. Почему он только теперь осознал смерть друга? — Разве этого мало? Зачем еще жертвы? Сложите оружие! — почти повелительным тоном обратилась я к телеро. — И вы уйдете? — страж глянул на меня исподлобья. — Уйдете вы. Корабль — это меньшее, что вы можете сделать для его семьи и друзей. — Друзей вора! — крикнул какой-то молодой телеро, вызывающе шагнув навстречу нашим воинам. — В таком случае «обокрасть» он пытался убийц! — быстро ответил ему в той же манере кто-то из «зеленых» нолдор. Страшное слово напугало морских квенди. До них словно дошло, наконец, осознание того, что они сотворили. И хотя дело рук своих их ужаснуло, гласу мудрости они не вняли, впрочем, как и моему гласу. — Нам всё равно, что вы там хотите сделать и для каких целей вам нужно судно, — снова взял слово командир стражи, гневно скрипя зубами, — мы ни за что не отдадим наши корабли! Странно, а вот Ольвэ говорил, что дело именно в нашей цели. Ха, что-то у него и его народа слишком мнения расходятся. — О, поверь, мы всё равно получим свое, — лицо Морьо исказил зловещий оскал. — Сами заберем. — Тогда… Окажешься рядом со своим другом, — телеро сделал шаг навстречу Карнистиру, угрожающе подняв свое тонкое копье. Морьо мрачно усмехнулся, крутя рукоятку длинного меча. Я чувствовала себя как среди разбушевавшихся детей. Ты им говоришь, говоришь, а они вроде и понимают смысл твоих слов, даже в глубине души приходят к выводу, что это правда, но признать это для них невозможно, поэтому они просто снова бросаются с кулаками в драку. Вот и сейчас, ужаснувшись от совершенного преступления, понимая, что не может стоить корабль целой эльфийской жизни, разозленные и разгоряченные воины обеих сторон начали потасовку. Горящий холодной яростью Морьо, обнажив меч, бросился на командира отряда телери. Тот со своим легким копьем в долгу не остался. Увидев, что командиры договориться мирно не сумели, квенди с обеих сторон тоже кинулись в бой. Как легко на самом деле выместить в бою накопившуюся ненависть! Взбешенные квенди находили поддержку в ярости противников. Им было не так совестно драться, когда они могли оправдывать это самозащитой. Я стояла посреди этого бедлама. Не знала, что делать. Радует (если можно назвать это «радостью») только то, что пока мы одерживаем верх. Нас просто больше. Впрочем, сейчас, когда мечи оголены, а в глазах сверкают искры звериного гнева, в этом уже нельзя быть таким уверенным. У меня успела промелькнуть мысль: «Интересно, с чьей стороны будет следующий труп?» Однако от созерцания неприятной картины меня отвлекло появление нового отряда морских эльфов. Теперь мы были в меньшинстве. Я неожиданно поняла, что среди всех я единственная на достала оружие. Что-то мне подсказывает, что сейчас уже они не будут смотреть — с оружием или без, принцесса не принцесса. Так и оказалось. Особенно разбираться никто не стал. Внешность обманчива: как дело дошло до кораблей, у телери оказалась неожиданно горячая кровь. Находясь на волосок от смерти и помешательства при последней встрече с Мель… Моринготто, я не чувствовала себя так неуютно, как под взглядом себе подобных квенди, принявших боевую позицию. Увидев, что бьют своих, новый отряд кинулся в атаку. Я успеваю выхватить из ножен свой клинок. Благо, Турко с Морьо научили меня недурно фехтовать. А ведь когда говорили: «тяжело в учении, легко в бою», — никто не думал, что дойдет до настоящего боя… Мой меч, который я достала для защиты, послужил сигналом для нового отряда охраны. Логика их рассуждения проста: ты на нашем корабле с оружием? На судне битва? Значит, тебя нужно бить. Следовательно, на меня уже несется какой-то молодой телеро, уверенный, что я враг. Куда катится этот мир? Вот меня воспитывали строже, равно как и моих братьев, поэтому никто из них не кинулся бы с оружием на девушку. Не зря папа говорит, что у телери в голове только ветер морской гуляет! — Да куда ты!.. — Морьо перехватывает моего «противника» прежде, чем тот добирается до меня. — Вправить мозги я могу и сама, — ворчу я, смотря, как Карнистир легко отражает удары мальчишки, затем он одним ловким движением обезоруживает телеро, и его копье летит вниз в воду. Удивительно, но, как дело коснулось не только моей безопасности, но и жизни, разъедающие сердце скорбь и непонимание отошли словно на второй план. На время мне удалось их заглушить. — О, не сомневаюсь! — иронично хмыкает Морифинвэ, тут же отбивая атаку следующего противника. Я, как дура, стою с мечом в руке посреди «поля битвы» и не знаю, то ли остаться единственным здравомыслящим эльфом на этом корабле, то ли поддаться общему ожесточению и озверению и броситься «рубить врагов». А ведь совсем недавно выбор был очевиден… — Найди отца! Предупреди! — кричит мне Карнистир, разрешая мои сомнения. Я кидаюсь к трапу. Главное, чтобы сейчас ни один умник не попытался преградить мне путь! Словно прочитав мои мысли, передо мной из ниоткуда вырос какой-то страж в шлеме. Очевидно, выпускать с корабля они тоже никого не хотели. Страж был уже не мальчишкой, и в руках у него было уже не копье — длинный нолдорский меч, отобранный у одного из наших. Он ухмыльнулся, решив, что со мной справиться не составит труда. Ха-ха, посмотрим! Его преимущество было в физической силе, мое — в ловкости и хорошем владении оружием. Самое время мне проявить свои «блестящие способности». С громким криком телеро, подняв меч двумя руками над головой, бросается на меня. Я делаю чуть ли ни шаг в сторону и без труда уворачиваюсь. Перехватываю поудобнее меч, ожидая следующего нападения. Телеро вновь стремительно проносится мимо меня, чуть не потеряв равновесие. Воспользовавшись его замешательством, я со всей силы коленом бью ему в поясницу. Он изгибается от боли, злобно рыча. Клинок тем временем болтается у него над головой в одной руке. Мне остается лишь ударить по лезвию меча ровно вниз, чтобы рукоятка в его ладони перевернулась. В итоге противник теряет меч, еще не успев обернуться. Одной ногой я тут же придавливаю клинок к палубе, а второй пихаю его со всей силы вперед. Получив разгон, телеро «летит» вперед, переваливается через борт. Затем слышен характерный всплеск. Я хватаю второй меч и сбегаю вниз по трапу, слыша, как мне в спину летят громкие ругательства опрокинутого мной стража. Что этим телери вода! Они же не нолдор в доспехах! Оказавшись снова на берегу, я чуть не споткнулась о труп, о котором я уже успела забыть. Его положение нисколько не изменилось. Прибежавший охранный отряд морских квенди и не подумал убрать тело с дороги. Но и мне сейчас этим заниматься некогда. Я лихорадочно соображаю, где именно может находиться Феанаро. Так, где я его в последний раз видела?.. Поскольку, согласно его плану, Второй и Третий дом ждать должна была я, он мог находиться только на одном из кораблей. Вот только на каком? Я бегу вдоль пристани, задрав голову, пытаюсь разглядеть или расслышать, что творится на судах. Чем ближе к началу пристани, тем больше вооруженного народа, тем громче крики и лязг клинков. Тут трупов, валяющихся посреди дороги, было значительно больше, но на них тоже никто уже не обращал внимания. Телери все еще превосходили количеством отряды Первого Дома. Очевидно, весть о попытке захвата кораблей еще не дошла до Ольвэ, пока на нолдор кидались только местные стражи, но в любую минуту грозил появиться большой королевский отряд. Да где же этот Второй Дом? — Да где же этот Второй Дом? — услышала я совсем рядом разъяренный рык. Обернувшись, я увидела отца, отбивающегося от четырех, хотя и неумелых, но все-таки стражей. Орудуя своими копьями и кортиками, они теснили Феанаро к краю пристани. Я было поспешила ему помочь, но остановилась, вспомнив его недавнюю вспышку. Месть! Правда, на долго меня не хватило, и через несколько мгновений я нападаю на одного из стражей. Для него это было так неожиданно, что он растерялся, а я воспользовалась этим и столкнула его в воду вместе с копьем. Как же мне нравится драться у воды! Очень удобно, между прочим. Со вторым телеро, отвлекшимся на друга, отец поступает так же. Теперь на нас, двоих мечников (а у меня целых два меча), только двое стражей с легкими копьями. Исход очевиден. Мой страж отправляется к остальным в море. А отец своему подрезает ноги, и, когда тот падает на колени, крича от жуткой боли, одним движением колет его в живот. Телеро падает на камень лицом вниз. По белому мрамору быстро растекается черно-бордовая лужа крови. Опять?!.. Снова… смерть? Я долго не могу оторвать глаз от тела. Наконец я поднимаю взгляд на отца. Лицо у Феанаро было мрачно-несчастное. Одно дело, когда кого-то сбрасывают за борт, как это сделала и я, но вместо воды (случайно или специально это было продумано — непонятно) оказывается камень. Но когда мой отец собственноручно отнимает чью-то жизнь… Тут уже никак не свалишь на случайность. — Да… Как ты?.. — я не хочу верить своим глазам. Во взгляде Феанора, обращенном ко мне, читается жалость и горечь. — Я своих сначала тоже в море кидал. Но они, раукар, выползают и снова оружие в руки берут. А вот так, — он кивает головой на холодеющий труп, — они поступили с моим оруженосцем, отцом Лассеэль. И с Ликуром. И с Тарнионом и его семьей, когда Кольвэн со старшим сыном попытались отомстить за его смерть. И с Турко… Мое сердце пропустило удар. Только не… — И с Турко они попытались сделать тоже самое! — глаза отца наливались кровью, когда он это говорил. — Турко… — только и смогла прохрипеть я. — Нет! С ним все в порядке! — поспешил Феанаро, увидев мое лицо. — Отделался царапиной, да еще их уложил! — в голосе Пламенного Духа звучала гордость. Я почувствовала, что мне придется убить, чтобы отец говорил обо мне с такой же интонацией. Это было очень и очень страшно… — Вы пока справляетесь? — я переборола себя и сменила тему. — Если честно, — папа выбил из рук кортик у какого-то телеринского мальчишки, и тот поскорее прыгнул в воду, — с трудом. Я же отправил тебя ждать Второй Дом! — опомнился король нолдор. — Я ждала, но потом передо мной на камень сбросили тело, — сообщаю я удивительно хладнокровно. С каждым мгновением я все больше привыкала к окружающей обстановке. Я не очень поняла, какой сложным мыслительный процесс прошел у отца в голове прежде, чем он выдал: — Они уже близко, — произнес Феанаро, имея в виду отряды своих единокровных братьев. — Беги им навстречу, возьми одного из своих непутевых кузенов, хоть Финдо, — к старшему Нолофинвиону отец всегда относился наиболее терпимо, — и постарайтесь задержать отряды Ольвэ. — Как? Снова поджечь что-нибудь? — Они сейчас тушат склады на севере. Перекройте им северную дорогу в гавань, так мы сможем выиграть время: обходной путь неблизкий. А остальных направь прямиком сюда. — Тем временем вы всех перережете? — Либо мы, либо они, — в голосе короля звучали стальные нотки. — К тому же, если у вас получится, число жертв значительно сократится. Только не мешкайте, мы не можем вас долго ждать… И вот на, держи! Вдруг поможет, — Феанаро кинул мне небольшой шарик красного цвета с черными прожилками. Он походил не то на кусочек застывшей лавы, не то на окровавленный камешек. Как ни жесток был план отца, стратегически я не могла не признать его правоту. Тем более, после того как я на мгновение решила, что Тьелькормо мертв, что-то поменялось в моем сознании. И не в пользу телери. К тому же я была рада, что мне не придется собственноручно никого убивать. Я побежала прочь из гавани. Преодолевая путь до арки по южной дороге, я обнаружила, что сейчас, видя мою огненно-рыжую даже в слабом свете светильников гриву и один меч на перевязи и другой в руке, никто уже не смущался ни моим полом, ни статусом принцессы нолдор: стоило мне замедлить бег, на меня сыпались удары. Сколько раз я уже успела мысленно поблагодарить братьев за то, что могу постоять за себя, и судьбу — за то, что морские эльфы плохо обращаются с оружием. Но чем дальше уносили меня ноги от «поля битвы», тем меньше «врагов» я встречала. Вдоль южной дороги располагались в основном домишки рыбаков. Сейчас тут находились только женщины и дети. И какими бы воинственными они ни были, не думаю, что они бы набросились на меня в слепой ярости, подобно их мужьям и отцам. Я остановилась перевести дух. Решив, что лучше как-то убрать волосы, я заплела косу. Руки почему-то дрожали. Я бежала снова. Так быстро, как могла, как могла бы сама Нэсса! Чем больше я отдалялась от гавани, тем страшнее мне представлялось происходящее там. А вдруг, когда явятся на помощь оставшиеся нолдор, будет уже поздно? А вдруг королевские отряды Ольвэ уже на пути в гавань? Или уже сражаются? А вдруг?.. Воображение услужливо рисовало мне картины мертвого Феанаро, Турко, Морьо, Майтимо, близнецов, Кано, Курво, каких-то детей чьих-нибудь оруженосцев… Теперь, когда я насмотрелась на трупы, представить все это ничего не стоило, но изгнать изображение из головы было очень сложно. Наконец за очередным изгибом дороги я увидела большой отряд под синими стягами Второго Дома. Впереди на белом коне ехал Нолофинвэ, за ним конный отряд, пешие, и в конце — повозки. Увидев наконец родичей, я первым делом подумала: а как же наши лошади? За ними должен был следить конюх Тарнион, но он и его семья убиты… — Нолофинвэ! — я подбежала к дяде. — Срочно направь квенди с оружием в гавань! — Алассэ, почему такая спешка? — удивленно спросил дядя. — И почему у тебя оголен меч… — он нахмурился. — Что происходит? — Если поспешите, увидите, чем закончились переговоры. Прошу, не медли! — Тебя подвезти? — только и спросил Нолофинвэ. Должно быть, мой растрёпанный вид, два меча и отчаянный голос достаточно убедили дядю. Во всяком случае лицо его приобрело выражение крайнего беспокойства, и он отдал несколько коротких приказов кавалерии, пехоте и народу в обозах. — Нет, отец поручил мне одно дело. Если не возражаешь, я возьму себе в помощь Финдекано. Дядя кивнул, скомандовал «вперед» и сам помчался во главе колонны. Финдекано протянул мне руку и помог вскочить на спину вороного Сурэ позади него. Чтобы не мешать войску — войску! — Второго Дома, мы тут же поехали по направлению к гавани обходной узкой тропкой. — Куда нам ехать? — на скаку обернулся ко мне кузен. Я забыла его самого спросить, не против ли он, но, получив разрешение отца, он без лишних слов позволил мне руководить делом. — Скачи к северной дороге в гавань. Нам нужно ее перекрыть и желательно срочно. — Понял! — ответил Финдо, перекрикивая гудящий ветер. Неужели он настолько доверяет мне или Феанаро, что даже ничего не спросит? Вот Курво бы с места не сдвинулся, не узнав что, почему да зачем. Тропа вилась вдоль невысоких, но крутых склонов восточных предгорий Пелори. Как же я рада, что отец брал иногда нас с собой в свои многочисленные странствия! Благодаря давним походам окрестности аманских городов я знаю довольно хорошо. Мне приходилось выглядывать из-за спины Финдекано, да еще и его косы, на ветру бьющие по спине, изрядно затрудняли обзор. — Финдо, убери ты свои волосы! — Сядь спереди! — обиженно фыркнул Нолофинвион. Он был очень чувствителен, когда дело касалось его волос. Кузен перевел Сурэ с галопа на шаг, не останавливая, я привстала, оперлась на крепкие плечи брата, передала ему один из мечей, и одним движением перепрыгнула через его голову и приземлилась впереди. Сурэ недовольно фыркнул и сделал попытку встать на дыбы, но Финдо ощутимо пнул его ногой в бок, и он обиженно замолчал. — Ловко! — похвалил меня Финдо, — только мне неудобно править с мечом в руке. — Я его тоже взять не могу: твой конь явно ищет повод испугаться и пошалить, а нам нужно спешить. Может, сбросить его где-нибудь под кустом? — Нет, не будем разбрасываться нолдорскими клинками, тем более, насколько я понимаю, они нам очень пригодятся. Можно закрепить его у меня на спине с помощью ремня. Ножен нет, но у меня мифриловая кольчуга, так что не страшно. — Где я тебе ремень возьму? — Мой возьми и закрепи на спине, — как само собой разумеющиеся ответил Финдекано. — Очень благородно! А штаны, прости, с тебя не свалятся? — я скептически изогнула бровь. — Не свалятся. Подержи поводья секунду. Я вздохнула и уставилась на дорогу. Как мило: в Альквалондэ кровавая бойня, меня отправили на секретную миссию, а мы едем на лошади на горной тропке, и сзади меня раздевается мой кузен. — На, — Финдо протянул мне ремень и перехватил рукой поводья на крутом повороте: Сурэ слушался только хозяина. Я обернулась, взяла ремень за оба конца и попыталась соединить их за спиной брата. — То ли у тебя спина слишком широкая, то ли талия больно узка! — фыркнула я после нескольких неудачных попыток. — Так это же хорошо. — Что в этом хорошего? Мне ремень не закрепить! — А, точно, да, да… — смутился Финдекано. — Еще сидеть совершенно неудобно, я при новом повороте обязательно свалюсь с этого черного рауко! — Я держу тебя, давай быстрее, — Финдекано прижал меня к себе той же рукой, которой правил конем. Так мне, конечно, стало намного удобнее, но, с другой стороны, нужно сделать это быстро, потому что дальше править одними ногами и словами будет слишком сложно. — Есть! — я наконец продела конец ремня в пряжку и застегнула на самую последнюю дырочку. — У тебя так сердце стучит, не нервничай! Давай мне меч. Операция прошла успешно, и я снова села нормально на хребте Сурэ. Правда, правил всё равно хозяин коня, зажимая меня руками с двух сторон, но ехать передом было гораздо удобнее. Горная тропа расширялась в дорогу и скоро вывела нас к северному пути в гавань. — Какой план? — Подъедем ближе к гавани, там стоят по обе стороны дороги огромные статуи Оссэ и Уинен. Если нам удастся их опрокинуть, дорога будет перекрыта, — предложила я, прикидывая, не поздно ли нам закрывать путь в гавань. — Местность там скалистая, дорога по большей части вырублена в камне, так что перебраться они не смогут. — Хорошо, но как мы повалим громадные каменные глыбы? — Финдекано всё же направил Сурэ галопом прямо к статуям. Я задумалась. — Нам не нужно опрокидывать обе статуи. Если мы сможем повалить одну, к примеру, Уинен, у нее основание тоньше, так, чтобы, падая, она задела Оссэ… — Хорошо, — тут же понял мою мысль Финдо. — А как подрубить основание каменной статуи, Феанаро не подсказал? Я было хотела ответить «нет», но нащупала в кармане небольшой шарик, брошенный мне отцом. — Может, и правда, поможет, — пробормотала я. — Давай скорее! В темноте исполинские фигуры морских майар выглядят весьма внушительно. Представляю, какой грохот поднимется, когда их головы, руки и туловища полетят вниз! Небось, даже Моринготто в Эндорэ услышит. Финдо соскакивает с коня, прикладывает ухо к земле. — Отряд Ольвэ идет! Действовать нам нужно быстро, при том, что я даже не знаю, сработает ли мистическая штуковина отца. Я достаю из кармана шарик и разглядываю его в голубом свете фонаря. — Это надо как-то привести в действие? — интересуется кузен. — Я откуда знаю? — Дай-ка сюда, — с умным видом Финдекано берет изобретение Феанаро и вертит в руках. — Это похоже на застывшую магму. Как-то раз мы были во владениях Ауле, он нам показывал под одной горой лавовую реку. — Использовать материалы из «личных запасов» Валы — вполне в духе отца, — я хмыкнула, прикидывая, что именно нужно сделать, чтобы шарик повалил статую. — Думаю, надо его поджечь, — предлагает кузен. — Как-то в Форменосе, когда было очень холодно, отец использовал свои кристаллы, чтобы разжечь огонь и согреться, — вспоминаю я. Кажется, что это было сотню лет назад. — И часто в Форменосе бывало холодно? — с интересом спрашивает Финдо, беря в руки светильник и вынимая из фонаря кристалл. — Пока строили крепость и жили в палатках, нас порядком донимал северный ветер. Но потом было легче… Разве что только за несколько дней до того дня резко похолодало. И когда пришел Моринготто, тоже было холодно… Странно, я только сейчас это поняла. — Ты мне когда-нибудь расскажешь про Моринготто? — Финдо кидает на меня быстрый косой взгляд, берет в руки шарик и чиркает по нему голубым кристаллом. В стороны летят теплые светло-голубые искры. — Когда-нибудь… Нам предстоит долгий путь до Эндорэ, так что успею рассказать. — Знаешь, у меня несколько раз появлялась идея приехать к вам, но отец, наверное, не пустил бы… Да и Феанаро бы мне точно рад не был. — Мы были бы. Больно надоедают одни и те же лица… А ты потом расскажи, как Нерданель это время переживала, — негромко попросила я. Финдекано улыбнулся: запросы разные, ему Моринготто подавай, а мне бы про мать узнать. Наконец кузен высек из кристалла голубое пламя. Шарик в его руках заалел, зашипел, погорячел. — Бросай скорее! В подножие целься! Нолофинвион бросил шарик, до нас доносилось его шипение. На всякий случай мы решили отбежать подальше. Как сработает отцовское изобретение, мы не знали, но в любом случае, попасть под многотонную каменную статую не очень хотелось. Через несколько мгновений раздался сначала громкий треск, воздух осветила сильная вспышка голубого и красного цвета. Затем до нас донесся противный скрип сдвигающихся камней, и сильнейший грохот оглушил нас. В воздух со столбом пыли поднялись большие и маленькие осколки статуи. Одной рукой Финдекано схватил меня за шиворот, другой — Сурэ за узду и потащил нас вперед, сам не прикрывая голову от кусков скалы, которые еще падали рядом с нами. Никто из нас не оглядывался, но мы точно знали, что уже не только Уинен, но и Оссэ своим телом перекрыл дорогу. Мы бежали изо всех сил, и когда наконец остановились и посмотрели назад, увидели, что на северном пути выросла как будто гора. Ее черная тень выделялась на фоне ночного неба. Фонарь остался там, под завалами камней, и единственным источником света были звезды. Облако пыли, заполнившее воздух, постепенно сносило ветром на запад, и небо над нами прояснилось. Я радостно улыбнулась. Не знаю, чему именно. Наверное, тому, что после пережитых волнений я наконец могу сделать несколько свободных вздохов. После чудовищного грохота (который напомнил мне уничтожение Форменоса) наступила тишина. Только сильный восточный ветер доносил с моря шум волн и крики, теперь уже не только чаек. Но если не прислушиваться, их почти не было слышно. — Мы справились, Финдо! Вместо хозяина мне ворчливым фырканьем ответил запыхавшийся Сурэ. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я увидела, что кузен стоит, опустив голову и тяжело дыша, и всем весом опирается на коня. — Финдекано! Что с тобой? Я беру лицо брата обеими руками и поднимаю, стараясь разглядеть его при звездном свете. На лице нигде нет крови, наоборот, оно все побелело, и губы плотно сжаты. Но с самой головой все в порядке. Я осматриваю его руки. Одна у него спокойно висит, абсолютно здоровая, второй он держится за узду лошади. Ему тяжело стоять? Опуская глаза, я вижу: правая нога ниже колена расшиблена до кости. Штанина пропитана кровью. Наверное, в темноте он споткнулся об один из острых осколков статуи. Но всё равно продолжал бежать, пока мы все не были в безопасности. — Финдо, обопрись двумя руками о Сурэ, попробуй не наступать на правую ногу. Сейчас мы тебя усадим на камень и обработаем рану, хорошо? А пока сосредоточься на боли, тебе надо ее чувствовать, слышишь? Нельзя сейчас отключаться! Сурэ!.. Конь понимает и медленно и осторожно идет за мной к небольшому выступу в скале. — Так, Финдекано, теперь опирайся на меня, — я закидываю руку брата себе на плечо. — вот так, хорошо!.. Молодец, а сейчас осторожно садимся на камень, так… Тихо, без резких движений. Напряги свою волю, дорогой брат, потерпи… Совместными усилиями мы усаживаем Финдо на камень и прислоняем спиной к скале. Он снова опускает голову, но теперь дышит очень тихо. Сурэ тычет ему мордой в лицо, но Нолофинвион даже не пытается отмахнуться. Я наклоняюсь к его ноге. — Прости, Финдо, — я быстро разгибаю его ногу и отвешиваю Финдо звонкую пощечину. Тишину прорезает болезненный вскрик, который, только что очнувшись, брат не сумел подавить. Я беру пострадавшую ногу, засовываю сапог в стремя. Кто-то когда-то мне говорил, что, если подержать поврежденную руку или ногу в вертикальном положении, кровь остановится. Я отвязываю от пояса фляжку с водой, заставляю Финдо сделать несколько глотков. Финдекано больше не находится в полубреду. Он с непониманием смотрит на свою ногу и бессознательно гладит Сурэ по длинной черной морде. Раньше я никогда не оставалась с ранами один на один. Травмы, полученные мальчишками или мной во время драк и на охоте, обычно обрабатывала мама, имея под рукой уйму целебных трав, отваров и, на худой конец, домашнего целителя. И в Форменосе у меня были помощники. Сейчас у Финдекано есть только я. Единственное, что я могу сделать, не навредив ему, используя свои скудные знания, это, когда кровь остановится и запечется, забинтовать ногу, чтобы защитить рану от заражения. А потом уже на корабле какой-нибудь целитель закончит мою работу. Проблема только в том, что нам нужно спешить, а кровь застывает медленно. Нужно скрыть волнение, хотя бы ради Финдо, который, спас мне жизнь. — Хочешь, я расскажу тебе про нашу жизнь в Форменосе? — предлагаю я, чтобы отвлечь кузена от боли. Я присаживаюсь рядом с братом и начинаю рассказ, то и дело незаметно бросая взгляд на его рану. Я углубляюсь в воспоминания. Та жизнь, которая в то время, после Тириона, казалась мне странной, теперь видится мне как просто очередной этап мирного существования. Я избегаю сейчас упоминать приходы Моринготто и сильмариллы. Но вот о Финвэ говорить почему-то легко. После его смерти я словно замечаю тот орел света и спокойствия, который окружал деда всю жизнь, но который не понимала раньше. И со смертью короля, этот свет никуда не пропал. Сейчас память Финвэ как будто охраняет меня и Финдекано, сидящих в темноте во время хаоса. Наконец, рана покрывается корочкой. Я ножом разрезаю штанину Финдо, освобождая больше места вокруг раны. Я взяла нож, думая, какая ткань лучше подойдет для бинта. Самая легкая и позволяющая коже дышать — рубашка. К тому же под льняными повязками раны заживают лучше. Единственная вещь, которая осталась мне в память от матери. Я бы не стала ее резать ради Курво или отца, но для Финдекано мне не было жалко. Я натянула подол рубашки и поднесла нож, но Финдо, все еще бледнее обычного, перехватил мою руку и покачал головой. Иногда мне становилось не по себе от того, сколько он понимал. — Нерданель не обрадуется, если ее подарок пойдет на бинты, — улыбнулся пострадавший. — Она тебе заранее об этом сказала? — я усмехнулась и схватила свой плащ. — Завяжем тебе тогда символ Феанаро на ногу. К тому же на красном неприметнее. Я аккуратно завязывала бинт, не зная, стоит ли затянуть его сильнее или нет, а Финдекано старался не морщиться от боли. — Вот и все! — торжественно объявила я, оглядывая свою работу, — для первого раза неплохо! Краем глаза я заметила, как кузен, повернув голову, усмехнулся. — Что? — Да ничего, просто, когда как-то раз Ириссэ увидела, как я в кузнице несильно обжег руку, она глаза закатила и запричитала. Дурно ей сделалось! — хохотнул брат. — А, я поняла. То есть я должна была тоже расчувствоваться? — Нет, я лишь говорю о контрасте… — оправдывался кузен. — Поживи с Феанаро, и такое отношение само выработается, — фыркнула я. — И вообще, Финдекано Нолофинвион, вместо того чтобы пытаться выслужиться выгодным для меня сравнением со своей сестрой, с которой я не особенно лажу, мог бы просто сказать «спасибо». — Пожалуйста, — довольный собой Финдо улыбнулся во все тридцать два зуба. — Погоди, у тебя сестра — охотница. Ну тебя! Вставай теперь сам! Моя угроза была шутливой, однако кузен подозвал Сурэ, подтянулся на руках и взобрался на спину лошади. — Я вижу, наш разговор благотворно на тебя повлиял, — хмыкнула я, оглядывая своего первого больного. «Больной» настолько оправился, что даже подал мне руку, чтобы помочь взобраться на Сурэ. Я скептически посмотрела на брата, но, поскольку он уже не выделялся на темном фоне неба бело-лиловым цветом кожи, руку взяла. Он словно проверял свои силы, потому что поднял меня очень быстро и резко, так, что Сурэ недовольно фыркнул. — Держись! — крикнул повеселевший Финдекано и направил лошадь галопом вперед. «Думаешь, отряд Ольвэ еще не успел добраться до гавани обходным путем?» — осанвэ спросила я. «Не знаю. Не думаю, что они бы сообразили так быстро, что здесь им не пробраться… Ты, кстати, объяснишь мне, почему нам надо было перекрывать дорогу?» — вопрос Финдекано задал без упрека. «Потому что так мы защитим нолдор. Вожди договориться не сумели, и Феанаро решил… хитростью забрать корабли. А телери начали убивать». Финдо даже поводья натянул от неожиданности. — Телери? Убивать?! — вслух переспросил он. — Ты сама видела? — Видела… По крайней мере, на том корабле, где я была. — Твои… — Все были целы и невредимы, когда я уходила. — Они справятся, — попытался подбодрить меня Финдо, но, обернувшись, я увидела, как тень пробежала по его лицу. «Это ненормально, да?» «Нет». «Выходит, мы звери?» «Звери так поступают?» «Нет. Значит, хуже?» Брат не ответил. Ему еще только предстояло увидеть тот ужас, из которого я сбежала. Уверена, ему было страшно. Мы подъезжали к гавани. Сначала мы увидели зарево на небе впереди. Потом услышали шум битвы. Крики, лязг мечей, плач, всплески заглушали привычные звуки Альквалондэ — клекот чаек и шепот волн. Самой сечи нам еще не было видно. Я почувствовала спиной, как Финдекано напрягся, как учащенно забилось его сердце. Наконец за последним поворота дороги нам открылась Лебединая Гавань. Галопом мы резко влились в это месиво тел и мечей. Я положила свою руку на руку Финдо: держись, брат. Другой рукой я выхватила из ножен свой меч. Сурэ пришлось сбавить ход — так забита была пристань. Словами сложно описать тот полностью противоречивший эльфийской природе хаос, который царил здесь. Когда долго находишься среди него, как-то привыкаешь, но мы с Финдо только что выскочили из тишины и темноты. Нам обоим было физически плохо смотреть на все это. Одному Эру известно, как кузен не растерялся и еще руководил конем, направив его к ближайшему кораблю. Несколько кораблей телери сами затопили прямо у пристани. Остов одного судна, горевшего прямо в море, виднелся недалеко от берега. Свет факелов и фонарей заливал пристань чересчур ярко. Лучше бы было меньше света, лучше бы было меньше видно этого кошмара. Дело было даже не в трупах — что им, они уже мертвы, и, если это были не наши близкие (а это были не они), мы просто уже не обращали на них внимания. Дело было именно в живых. Финдекано еле успевает остановить Сурэ: прямо перед нами, вопя страшным голосом, проносится и кидается в воду горящий эльда. Горели волосы и одежда, и руки, которыми он махал. А от ветра пламя лишь раздувалось сильнее. Хоть ему и удалось погасить свой пожар в морской воде, на поверхность он всплыл спиной вверх. От страха Сурэ, забыв о раненом хозяине, встает на дыбы и отчаянно ржет — лишнее внимание нам обеспечено. На нас бросаются несколько квенди. Притом телеро из них всего один. Второй, с перекошенные лицом — нолдо под знаком Третьего дома. Третий — эльда из отцовского отряда. — На кого бросаетесь! — кричу я последним двоим. Первым нас узнает перводомец, что сам отбивает атаку телеро. За это на него кидается третьедомец. О нас как будто уже позабыли, все трое дерутся меж собой. Перводомец отражает атаки своего «соплеменника», при этом не забывая атаковать телеро. Последний отвечает и ему, и третьедомцу. А тот продолжает остервенело нападать на нолдо. Мы не успели вмешаться, как голова эльфа из отряда отца падает на белый мрамор, и тут же с перерезанным горлом, забрызгивая все кровью и хрипя, падает нолдо третьего дома. Телеро попадает под копыта обезумевшего Сурэ. — Что, Моринготто их всех дери, здесь творится? — не своим голосом восклицает Финдо. Управлять Сурэ со спины уже невозможно. После секундного колебания я соскакиваю со взмыленного коня. Как меня учил Турко успокаивать лошадей, я хватаю Сурэ за морду и пригибаю к себе, касаюсь ее лбом, шепчу простую песенку на зверином: Резвятся кони, На лугу на зеленом. Резвятся кони, Травы топчут. А мой конь всех резвей, А мой конь всех резвей. Сурэ фыркает, закрывает глаза. Я чувствую, как он дрожит. Окружающие шумы как будто становятся тише. Кажется, я даже слышу негромкие звуки флейты и шелест луговой травы, кожей чувствую теплый ветер… Дрожь Сурэ стихает. Наверное, он тоже видит луг, залитый светом Лаурелина… Внезапно я содрогаюсь всем телом, возвращаясь в реальность. Конь открывает большие темные глаза и покорно стоит на месте. — Алассэ, садись сейчас же, — кричит мне Финдо, пытаясь ухватить мою руку и затащить на спину лошади. Изо всех сил брат бьет и больной, и здоровой ногой по бокам коня, и Сурэ небыстро идет вперед. Я снова смотрю на картину битвы с высоты. Со стороны бы казалось, что мы движемся отдельно от среды, в которую попали. И тут перед нами разворачивается сцена, которую мне никогда не забыть. Нолдо-втородомец с сыновьями лет двадцати пяти и пятнадцати бегут на ближайший к нам корабль. Отец бежит впереди, держа в руке оголенный меч. За ним старший, держа за руку младшего. Видимо, отец хочет посадить детей на корабль, чтобы как-то обезопасить. Вот они втроем уже взбегают по трапу корабля, отец, думая, что корабль наш, пропускает детей вперед и… жестоко ошибается. Телеринский страж с окровавленной рубахой выскакивает с палубы на трап. Даже издалека, даже в полутьме можно увидеть, что глаза его сверкают безумием. — Нолдорское отродье! Вот вам за моего брата! — и он прямо ногой толкает обоих детей с трапа, даже не разобрав, кто именно перед ним. Мальчишки с криком падают в воду. Громкий всплеск. Очевидно, что младший совсем не умеет плавать. Он отчаянно барахтается, но даже соленая вода его не держит. Финдо направляет коня к воде, но какой-то очередной третьедомец преграждает нам путь. Сурэ уже знает, что делать: он встает на дыбы и обрушивается на противника. Когда я снова поднимаю глаза на трап корабля, нолдо-отца там уже нет: он прыгнул в воду спасать детей. Среди общего шума я различаю его крик: — Сэль! Ирион! Сэ-э-э-эль! Крик, полный отчаяния. Его младший сын уже утонул. Ни старший брат, который сам плохо плавает, ни отец уже не смогут ему помочь. Уже кругов по воде нет в том месте, где мальчик пошел ко дну, а отец все еще его зовет срывающимся голосом, ныряет, ищет, снова зовет. Но старшего сына он еще может спасти! — Ирион! — нолдо замечает своего ребенка недалеко от кормы корабля и со всей скоростью плывет к нему. Тем временем на судне пожар. Наверное, телери специально поджигают корабли, чтобы они не достались нолдор. С громким треском, разбрасывая искры, падает подрубленная мачта, не удерживаясь на сожженных или обрубленных вантах. Горящие щепки кормовой каюты, обломленный рей, ошметки паруса — все это срывается в воду за кормой. — Ирион! По воле рока в Мандос уходит и второй сын несчастного нолдо. Я скорее представляю, чем вижу, как его рот раскрывается в беззвучном крике, как он, забывая, что самому надо работать ногами и держаться на плаву, несколько раз чуть не уходит под воду, но почти не замечает этого, не в силах оторвать взгляд от догорающих и шипящих в воде частей корабля. Там умер его сын. Второй. Наконец нолдо оборачивается к берегу и замечает стоящего в растерянности, без меча и без копья, опустившего голову того самого телеро. Месть — последнее, что дает нолдо смысл жить дальше. В три гребка он достигает берега, хватает за ногу стоящего в той же позе телеро и увлекает за собой в воду. Тот не сопротивляется. Отца-нолдо, топящего «убийцу своих сыновей», и нас с Финдо разделяет несколько десятков метров. Каждый метр пристани занят воином или трупом. Нам не добраться до них, чтобы предотвратить катастрофу. Но мы всё равно направляем Сурэ к злосчастному кораблю. Мы приближаемся слишком медленно, но мы приближаемся. Ближе, ближе! Может, успеем? — Не-е-ет! — какая-то женщина истошно вопит и падает на колени у того самого места, где идет «правосудие». — Эльмэ, нет! Очевидно, «тот самый телеро» — её муж, а за спиной у нее — его сын. Я приподнимаюсь на спине Сурэ: вдруг еще не совсем поздно? В черном море лицом вверх лежит телеро, с выпученными глазами и открытым ртом. Он его уже никогда не закроет. Нолдо толкает его рукой вниз, и тело податливо уходит в темную глубину. Причитания женщины стали громче. Она тянулась руками к тонущему трупу мужа, рыдая в голос. Но как велико ни было ее горе, любовь к оставшемуся пока в живых ребенку придала ей сил, когда нолдо с мрачным и решительным лицом вылез из воды. Она беспомощно оглянулась, приметила глазами меч в руке у давно уже остывшего тела. Эльфийка схватила меч, поднялась с колен, выставив оружие вперед и загородив собой сына с готовностью биться до последней капли крови. Мальчонка лет десяти в испуге озирался по сторонам, держась за материнскую юбку. Против женщины стоит хорошо защищенный нолдо, превосходя противницу ростом чуть ли не на треть. Откуда здесь морская эльфийка? И ребенок? Понятно, что совершенно убитый горем отец собирается сделать с семьей уже мертвого, но все еще «того самого» телеро. Теперь мы уже близко. Нолдо нас не видит: шлем закрывает ему обзор сбоку. До нас долетает его хриплый голос: — Ты поплатишься за своего мужа! Убийца!.. Два моих сына!.. И щенок твой тоже! — у нолдо изо рта идет пена. — Прошу, не тронь сына! Меня, меня накажи, он не виноват ни в чем! — женщина рыдает, меч в ее руках дрожит. Ребенку страшно видеть слезы матери, и он тоже заливается ревом. Что произошло с его отцом, и что грозит ему сейчас, он еще не понимает. Нолдо вместо ответа замахивается. Эльфийка после первого же удара роняет меч и закрывает телом сына. — Стой! — мой меч опускается за голову соплеменника. Он в шлеме, но удар его оглушает. Он, шатаясь, поворачивается ко мне. «Простой рядовой, втородомец, значит, мифриловой кольчуги на нем нет», — оцениваю я и втыкаю лезвие точно между нагрудником и наплечником правой руки. Нолдо взревел от боли и выпустил из руки клинок. Теперь я наконец вижу его глаза. Они такие же, как у эльфа, которого скинули передо мной с корабля — мертвые. Но он еще живой, я это вижу и чувствую! Мгновение он смотрит мне в глаза, потом переводит взгляд на Финдекано, сидящего позади меня. Я не вижу лицо кузена, но оно, скорее всего, выражает то же непонимание и ужас. — Мой принц… Нолдо берет руками лезвие моего меча, вытаскивает его из раны. На его лице совершенно не видно боли, на нем застыло выражение какой-то потерянности. Вкупе с мертвыми глазами картину это представляет страшную. Нолдо долю секунды смотрит на лезвие, затем резко подается вперед и втыкает себе конец острия в горло. Моя рука все еще держит меч. Я чувствую, как лезвие входит в мясо, я вижу, как во все стороны брызжет кровь. Голова нолдо выше рукояти моего меча, и струи крови стремительно стекают по клинку к моей руке. Я быстро разжимаю ладонь, меч падает, выходя из горла умирающего нолдо. Тот закрывает свои уже мертвые глаза и тоже падает. — Эру… что же это? В глазах темнеет, я чуть не падаю с лошади, но Финдекано меня крепко хватает одной рукой. Больше всего мне сейчас хочется отвернуться от всего этого, уткнуться носом в грудь кузена и закрыть глаза и уши. Чтобы переживать крупную дрожь, ничего не видя и не слыша. Пока что я только чувствую, как меня трясет. Дрожь идет от руки, которая держала меч. — Светлый лорд, возьмите его, прошу! — взмаливается эльфийка на нолдорине с сильным акцентом, беря на руки пораженного ребенка. — Пожалуйста! Нам не выбраться отсюда… Защитите его!.. Прошу! Я перевожу взгляд на мальчика. Среброволосый, как и мать. И глаза живые. Светло-голубые… Я протягивают левую руку в знак того, что мы согласны. Я должна была протянуть обе руки и взять мальчика, но правая рука (та, что держала меч) кажется мне ужасно грязной и все еще дрожит. — Спасибо… Спасибо!.. — сквозь слезы шепчет женщина, подходя к Сурэ и сажает мальчонку впереди меня. Я обхватываю его одной рукой так же, как Финдекано держит меня. Конь стоит в луже крови умершего нолдо, но терпит. Мать в последний раз гладит сына по серебристым кудрям. — Линквиамар, будь хорошим мальчиком. Ты поезжай с этими добрыми эльдар. А я пойду к папе, а то ему одному будет очень грустно… Мы ведь не хотим, чтобы папа грустил?.. Мальчик понимает, что мать собирается его оставить. — Нет, мама! Я никуда не поеду! — маленький телеро извивается и бьется, но я держу его слишком крепко. — Линквиамар!.. Мы встретимся, обещаю! Я видела происходящее глазами ребенка. Эти пустые слова. Мать бросает. Как так? Ну неужели она хоть попрощаться не может так, чтобы ребенок не плакал? — Нет, мама! Я не хочу! — сквозь рев кричит мальчик, ерзая и вертясь так, что даже терпение Сурэ подходит к концу. — Мы его защитим, — обещает Финдекано. Женщина улыбается. Нолофинвион направляет Сурэ вперед. Лошадь перепрыгивает через тело нолдо. Мальчик все еще ревет, брыкается, оглядывается на мать. Мы с Финдо тоже смотрим на эльфийку. Она улыбается вслед сыну, потом отворачивается, медленно опускается на колени рядом с краем пристани, закрывает глаза и выдыхает. Я почти вижу, как светлый дух отделяется от ее тела и летит вверх, в звездную черноту неба. Она потеряла волю к жизни и ушла в Мандос добровольно. Как Мириэль. Как бы ни храбрился конь, сам справляться и со своим страхом, и с окружающим хаосом он не мог. — Финдо, Сурэ не пройдет один. Держи ребенка, я снова его успокою и поведу под узду, дай мне только второй меч, — я придаю своему голосу твердость. — Нет, ты останешься с ребенком, а Сурэ поведу я. Я оборачиваюсь к кузену и вижу, что он настроен решительно. Однако меч он мне дает. Как раз тот, что я с таким трудом закрепляла у него за спиной. Я беру его грязной рукой. — Ты ранен. Правь конем со спины и прикрывай меня. Я пойду впереди! — мой голос звучит уже уверенно. — Ты. Останешься. Здесь, — сквозь зубы процедил брат. Раненый упрямец! — Да как ты пойдешь по такой пристани! Как ты сражаться будешь? — Значит, пойду на одной ноге! — рыкнул принц нолдор. В этом рыке я явственно услышала Феанаро. Финдекано соскочил с лошади, стараясь не морщиться от боли при встрече с землей. Он взял Сурэ под узду. Конь, опять дрожа всем телом, медленно пошел, боясь причинить боль хозяину. — Резвятся кони на лугу на зеленом… — вполголоса запеваю я. — Резвятся кони, травы топчут. — Мальчонка у меня на руках притих. — А мой конь всех резвей. — Дрожь Сурэ уменьшилась. Воистину волшебная песня, действующая успокаивающе и на детей, и на зверей, и на поющего. — А мой конь всех резвей… Мне не хотелось думать ни о чём, кроме песни. Не задумываясь, я отражала удары. Бессознательно держала рукой погрузившегося в дрему мальчика и смотрела вперед. «Когда мы наконец сядем на корабль, я спою эту песню Финдекано, — решила я, смотря, как Нолофинвион, немного прихрамывая, идет впереди. — Хорошо я ему все-таки ногу перевязала!» Мы шли к следующему кораблю. Его потопили у пристани прежде, чем мы добрались до него, и мы направлялись к другому. Финдо с готовностью отражал нападения остатков тэлери и третьедомцев. Почему на нас нападают свои, мы не могли понять. Я только видела, что кузену становится тяжело сражаться. Все атаки и попытки атак сбоку и сзади я отбивала. В этот раз действовать приходилось жестче. Но на моем счету трупов еще не было. Финдекано постепенно выбивается из сил. Долго сражаться он уже не сможет. Его счет идет уже на покалеченных. Наконец какой-то телеро, выше самого Нолофинвиона, встает у нас на пути. Я вижу, как спина Финдекано вздымается от отдышки. Но он только крепче зажимает в руке меч, словно боясь выронить его. — Отойди, а? — негромко советует кузен своему противнику. — Нога нолдор ступит дальше только через мой труп! — угрюмо и решительно отвечает ему телеро. Я вглядывалась ему в лицо: где-то мы уже встречались… — Смотри, чтобы так и не оказалось… — неожиданно злобно прошипела я. — Не знаешь, как распорядиться своей жизнью, иди бросься в воду! Телеро замечает меня и ребенка у меня на руках. По его лицу расплывается горькая улыбка. — О, принцесса Кенамиэн, а я тебя помню почти такого же возраста… Я пытаюсь вспомнить, когда я была в Альквалондэ и с кем я могла здесь познакомиться… Память рисует шумную центральную площадь с тем же фонтаном в центре, с торговыми лавками по бокам. Совсем молодого Турко и какую-то местную блондинку… И высокого королевского советника с длинными серебряными волосами. Если это он… Нужно разузнать, не прибыл ли он вместе с королевским отрядом. — Ты… королевский советник, с которым я познакомилась много лет назад на главной площади. — А я думал, не вспомнишь. — Что, Ольвэ приказал вам отлавливать членов королевской семьи? — Я уже давно ушел с поста, подался в мореходы… Как же ты некстати приехала, принцесса! Я бы вас прокатил на моей быстрой Вильварин… — он кивает головой на судно позади себя. Бывший советник смотрит на корабль, как Феанаро на сильмариллы, как любящий родитель на ребенка. — Вы не сможете его спасти. Его подожгут ваши моряки или захватят нолдор. Сделайте доброе дело, пропустите нас. У меня на руках ребенок, только что лишившийся родителей, и раненый брат, — я пытаюсь убедить несчастного телеро. Из всего моего монолога он услышал только одно — «не спасти». — Не спасти… — повторяет он в каком-то трансе. — Не спасти… — он поворачивается к нам спиной, достает легкий лук, стрелу из колчана, поджигает ее в стоящем на пристани светильнике, целится… — Нет, не надо! — испуганно кричу ему я, но он меня словно не слышит. Бывший советник отпускает тетиву. Описав крутую дугу в воздухе, стрела попадает, очевидно, в масляный сосуд, служащий главным источником света на палубе. Валмарское масло горит ярко и сильно, и сухие доски палубы тоже. Следуя примеру командира, несколько морских эльфов начинают рубить грот-мачту, обрубать ванты и штаги. С берега телери тоже пустили в несчастную Вильварин десяток горящих стрел. — Остановись! Там же твои моряки! Там же живые эльфы! Советник остается глух к словам Финдекано. Одним ударом меча Нолофинвион ломает его лук, но слишком поздно: уничтожению судна не помешать. С громким треском мачта падает на борт и на пристань, совсем рядом с нами, придавливая несколько вовремя не отбежавших бойцов. С самого корабля в воду прыгают и телери, и нолдор. Последние всплывают не все. — За мной! — кричит бывший советник отряду своих моряков. Они бегут к следующему кораблю. Это уже не корабль моего знакомого, но идея саморучного уничтожения судов ему явно по душе. На то судно, к которому отправился небольшой отряд во главе с бывшим советником, на моих глазах нолдо вводил лошадей и прятавшихся за ними детей и женщин. — Лошадей в трюм! Женщин и детей под охрану! Отчаливайте сейчас же! — отдавал распоряжения до боли знакомый голос. Кони бешено сверкали глазами, ржали, вставали на дыбы, огромный пес собирал их вместе, как стадо овец. Нолдо засвистел простую мелодию, и лошади постепенно затихали. Пес кружил вокруг, не давая им спрыгнуть вниз с трапа. Это были Турко и Хуан. Я закричала брату, но он взбежал на судно, отражая удары противников и не слыша меня. — Целься! — закричал своему отряду бывший советник. Телери положили на тетивы стрелы и подожгли их. Я хотела послать брату осанвэ, но вывести с корабля всех он бы не успел. Проще было помешать самому нападению. Битва идет уже слишком долго, чтобы мой поступок был странен. Разве что мне самой. Но пора уже решаться. Сейчас некому, кроме меня! Вдруг смогу?.. Я ударяю Сурэ в бока и мысленно приказываю сейчас же ринуться вперед. Конь встает на дыбы, узда вырывается из ослабевшей руки Финдо. Я со всей силы прижимаю к себе мальчонку. В несколько прыжков лошадь преодолевает расстояние, разделяющие меня и моего знакомого, наступая на тела, толкая живых. «Прости, Илуватар, я не имею права распоряжаться жизнью созданий твоих. Прости, друг, что несу тебе смерть», — мысленно проговариваю я слова, которые мы обычно говорили на охоте перед убийством животного. Но ведь передо мной не животное… «Прости меня, Кена, что несу смерть себе самой», — добавляю я и опускаю клинок на незащищенный затылок бывшего королевского советника. Я чувствую, как лезвие встречает на пути преграду — кость черепа — и с хрустом ломает ее, как потом меч легко входит в мягкий мозг и останавливается, только углубившись в голову на ладонь. Я вижу, как обильно обтекает голову кровь и горячими темными каплями падает на белый мрамор. Как умирающий старается ко мне повернуться, но ему это не удается, и он падает на землю лицом вверх. И я вижу, как жизнь уходит из его глаз, как быстро заканчиваются судороги, даже как с легким дуновением ветерка отлетает феа… Картина эта быстро проносится в моем воображении. Мне остается только взаправду обрушить удар на голову бывшего советника. Я вижу перед собой незащищенный затылок, меч до сих пор в замахе. Ну же! Надо только опустить клинок вниз. Только отпустить руки!.. Это так просто, скорее! Ну?.. И я опускаю меч. Только опускаю не на голову бывшего советника, а острым концом делаю продольный разрез на его спине вдоль позвоночника. Рана неглубокая, скорее это даже не рана, а всего лишь сильная царапина, но телеро, только ахнув от боли, падает на руки одного из своих мореходов. Все члены небольшого отряда бросаются к командиру. Несколько, увидев кровь и мой окровавленный меч, с перекошенными злобой лицами и яростным криком бросаются на меня. Но у них нет ничего, кроме луков… Со спины коня очень удобно наносить удары. Два лука уже сломлены, чья-то рука — порезана, чья-то нога, попавшая под копыта Сурэ, разбита. Телери отходят и отползают. Но трое, будучи еще невредимыми, бегут на корабль по трапу. Но тут их наконец настигает Финдекано. С яростным воплем он бросается на морских эльфов. Те даже не думают бежать, не имея в руках подходящего оружия. Как втроем бежали вверх, так же развернулись и стеной понеслись вниз к Финдекано. С одной стороны раненный, но вооруженный, с другой — трое здоровых, но безоружных. И все бы ничего, но сзади, перекрывая Нолофинвиону путь к отступлению, встал, взяв в руки валявшееся недалеко копье, поднявшийся на ноги морской советник. А с ним рядом — совсем молодой эльф, схвативший кортик. Да когда этот бывший советник успел встать? По какому праву подходит с оружием сзади к моему брату! Да, я тоже сзади подошла, но мы в каком-то смысле были один на один, а Финдо — раненый, уставший, один против пятерых. «Я тебе не для того жизнь сохранила, чтобы ты сейчас других ее лишал!» — мощное осанвэ долетает до разума телеро: он оборачивается ко мне, смерив каким-то насмешливо-печальным взглядом. «А я-то думал: убьешь, принцесса. Раз сохранила, так не заберешь теперь». У меня по телу пробегает дрожь, когда я снова думаю о том, что мне надо убить. Первый раз я не знала, надеялась, что попробую и, может, смогу, или, наоборот, не смогу. А сейчас, когда знаю, что не убью, снова думать об этом всё равно, что себя пытать. Но… Я не могу дать им убить Финдо. Не могу дать забрать его у меня. Я ему перевязывала рану, я ему обещала поведать про Моринготто. Он мне должен сказать несколько слов о матери. Да, нельзя его сейчас забирать! Нельзя отнимать его у меня. Это мой, мой Финдекано! Кто будет меня держать, когда мне не раз сделается дурно? С кем я буду танцевать? Ведь будут же когда-нибудь снова танцы! В чьи синие глаза я буду смотреть? Я не знаю никого, у кого глаза были бы настолько похожи на небо. Я очень люблю небо… Не отдам! И сама не уйду. «Турко! На трап, срочно!» Надеюсь, брат сразу поймет, что я имею в виду. «Давай, Сурэ, давай, мой хороший, один прыжок, в мгновение долететь, ты сможешь!» — взмаливаюсь я. Левой рукой я опять крепче прижимаю к себе мальчика, конь прыгает, и я снова с оголенным мечом над бывшим советником. Он отвлекся от Финдо, на которого уже был готов напасть со спины. — Не убью, так убьют! Прочь! — уже совершенно командным тоном я ору на телеро. В этот раз моя угроза наконец на него подействовала. Хорошо все-таки, что от отца я переняла и несколько полезных качеств. Правда, телеро не убрался с дороги и не опустил оружие, как я ему «посоветовала», но как-то стушевался, сделал шаг назад, нечаянно толкнул плечом своего молодого вооруженного соратника, и тот почти потерял равновесие. Этой недолгой задержки хватило, чтобы на трап выскочил разъяренный Тьелькормо. Одного взгляда опытному охотнику — хотя и не самому смекалистому Феанорингу — хватило, чтобы оценить ситуацию. Ловко рассекая воздух мечом, он поперек порезал грудь одному из напавших на него безоружных морских эльфов. Нанеся рану, смертельную или нет, Турко ногой спихивает пострадавшего с трапа. Тот падает в воду, но у меня нет времени следить за тем, всплывает он или нет. На меня свалилась новая проблема: проснувшийся (или очнувшийся) ребенок снова начал биться на руках и истошно вопить. В сердцах я уже сто раз пожалела, что взяла его. Но не бросать же теперь, когда он так извивается и рвется прочь. Вот и куда он пытается сбежать? Я прикладываю все силы затекшей левой руки, чтобы этот ребенок не свалился или не спрыгнул с коня и не побежал прочь по набережной, где кто-нибудь потом бы его зашиб. Я бы могла снова ему спеть, но сейчас голос будет хриплым или дрожащим. Ни о каком собственном спокойствии и речи быть не может. Краем глаза я замечаю, как и двое вооруженных телери, которых я отвлекла, бросились на Финдо и Турко. Мне страшно за Турко. Я полностью полагаюсь на брата, но… Только бы заткнулся ребенок, и я бы им тоже еще как-нибудь помогла! Чем? Не знаю. Но меня разъедает изнутри ощущение, что я сейчас могу упустить возможность сделать что-то важное. Я слышу еще несколько всплесков, Сурэ снова пугается, я знаю, что он старается, но даже его терпению есть предел. На сильно наклоненном трапе лошадь, встающая на дыбы — опасно, особенно с седоками на спине: уставшим и орущим. Я уже понимаю, что мы неминуемо упадем. Только прикидываю куда. Я лихорадочно соображаю, можно ли своим весом наклонить коня так, чтобы при падении он нас не раздавил… Мгновение кажется мне невозможно долгим. Я уже приготовилась к удару о деревянную поверхность трапа или темную гладь воды. Но никакого удара не последовало. Сурэ резко опустился обратно. У кого-то хватило сил потянуть лошадь за поводья с такой силой, что она вернулась в прежнее положение. Нас, сидящих на конской спине, неприятно тряхнуло. Над опустившейся головой Сурэ я вижу тяжело дышащего Финдекано. Он снова чуть ли не виснет на коне. У меня с языка были готовы сорваться: «Спасибо, но как ты? Перебинтовать рану?» Не сорвалось, потому что меч Финдекано был окровавлен, а совсем рядом валялся свежий труп моего знакомого советника. У меня что-то оборвалось внутри, когда я поняла, что сделал кузен. Словно это было моих рук дело. А Турко? Недалеко от этого места лежало еще три трупа. Финдо тоже был в совершенно разбитом состоянии. Кроме одышки и щиплющей боли в ране, у него был потухший и потерянный взор. Он стоял, покачиваясь, чтобы не рухнуть. Но вдруг ноги у него подкосились. Вовремя подоспевший Турко подхватил его за руки. Я взглянула на брата. Это уже не первое его убийство за время сечи, но каждое новое как будто убивает его самого по кусочкам, и от Тьелькормо, которого я знала, оставалось все меньше и меньше. — Турко… Помоги мне посадить Финдо на коня, и давай убираться прочь отсюда! — опустив голову, я спрыгнула с коня и взяла притихшего мальчика на руки. Мне было очень больно смотреть, как несчастный Турко вытирает о штаны трупа меч, с невыразимой скорбью глядя на каждое тело. Сколько же он уже убил? Но сын Феанаро понимает, что от него сейчас зависит слишком многое, чтобы предаваться печали или скорби. Он сильно ударил себя ладонями по щекам, чтобы более или менее прийти в себя. Взвалил снова побледневшего Финдо на спину Сурэ и повел того за узду вверх по трапу. Как только мои ноги коснулись палубы, трап сбросили за борт. Обрубили швартовые канаты, расправили паруса, кто-то уже спорил из-за места рулевого при выходе из гавани. — Я извещу отца, что вы с нами, и мы отчаливаем, — с непривычной серьезностью выдал мне Тьелькормо. — Хорошо. Турко, а все?.. — Живы? Пока да. Только там какая-то неразбериха с Третьим Домом, но известия о смерти кого-то из членов семьи я не получал. — Слава Эру! — с облегчением выдохнула я. — С Третьим Домом потом можно разобраться, а сейчас скажи, есть ли на судне целитель? Или хотя бы кто-то, у кого есть какие-нибудь мази или, может, обезболивающие отвары? — Эльфов на корабле не так много… Но, кажется, я видел бутылки квениласа и красное полусладкое Валмарское. Но не напиться ни Турко, ни Финдо, до такого состояния, чтобы забыть хоть секунду сегодняшнего дня. Никогда. И если кто-нибудь когда-нибудь спросит, сколько эльфов погибло в тот день в Альквалондэ, я отвечу: все. _______________________________________________ Дорогие читатели! Глава вышла довольно объемная, писалась и бетилась долго, так что автор будет крайне благодарен, если вы выскажите свое мнение и оставите отзыв