Развратный ангел и последнее слово техники

Не. Наверняка я еще не очухалась. Вот и мерещатся тут всякие Сариэли. Я старательно потерла глаза, почему-то заранее зная, что это не поможет. Оно и не помогло: ангел все еще бестолково топтался у изголовья. А почему я, собственно, решила, что это Сариэль? Дык элементарно ж. Волосы у него темные. И такое чувство, что садовыми ножницами выстриженные. Или сразу газонокосилкой. Впрочем, это уже неважно. Проще сказать, что такого вида ангел-хранитель мог быть только у меня, это я прямо задницей чую... И совершенно другой, подозрительный довольно вопрос: что это я вдруг прозрела до такой степени? Если припомнить, Сариэль говорил, что ему, между прочим, нельзя показываться смертным на глаза. И стоял он, так многозначительно-скорбно склонив голову и нервно комкая в руках белоснежный платочек, которым, наверняка, только пару минут назад слезы утирал. Так, секунду, а это он что, меня отпевать собрался?! Я мгновенно села в кровати и густым басом скомандовала: – Мать! Зарядник! – О господи! – всплеснула руками та. – Бредит! Сариэль аж подскочил, и глаза у него сделались такие испуганные-испуганные. А он трусишка, оказывается... Это так мило смотрелось, что у меня аж ми-ми-ми-излучение вызвало. – Говорю... – продолжила я уже более степенно, но все еще голосом Джигурды, – зарядное устройство от телефона пожалуйте сюда. – Токмо очухалась, и уже телефон требует! – она опять всплеснула руками. – Нешто с Илюхой своим эсемеситься? – С ним покончено, мама! – мрачно заверила я, а про себя подметила, что Никита Сергеевич, наверное, в меня вселился и изгонять его, скорее всего, придется лучшим экзорцистам Ватикана. – Ну вот и хорошо, я говорила: не пара он тебе! Да... – матушка задохнулась, опомнившись. – Что с тобой случилось?! Мне позвонили, сказали, мол, нашли на обочине, всю избитую, без чувств... Хорошо еще, здешняя медсестра – наша соседка со второго этажа, такая чудесная женщина! Если б она не позвонила, я бы и не узнала. – Это похищение было, мам. Как в фильмах, – я опять завалилась на подушку, чувствуя, как горлу подступает тошнота. Мама опять вплеснула руками. Зато донимать не будет, это у нее давно такя навязчивая идея была, что меня в любой момент похитить могут. И на органы в Турцию продать. Проклятое сотрясение... Впрочем, с ним я могу и дома поваляться. – А скоро меня выписывают? Можно, я лучше в своей кровати выздоравливать буду, м? – Я узнаю, солнышко, – она утерла внезапно выступившие слезы и поспешно вышла из палаты. Наверное, здорово перепугалась. Ну еще бы. Мне сразу же стало стыдно за все косяки за последние лет пять. Я сама ничего не понимала. С момента, как меня головой ударили, будто белое пятно в памяти, хоть ты тресни. Поэтому мне надо срочно поговорить с Сариэлем, а то я спать спокойно не смогу. Но во-первых, я не смогу это сделать без телефона, а во-вторых, он, судя по всему, даже не догадывается, что я его вижу, а это значит, вышло здоровое такое недоразумение. *** Нечистый наблюдал всю эту картину с верхушки уличного фонаря, потому что разворачивалась она аж на третьем этаже больницы. Леся недоумевает. Сариэль – тоже. Какая скукотища. Неужели никто из них так и не догадается? Хотя у девчонки недостаточно сведений, а ангел слишком недалекий. Иуда зевнул так, что чуть с фонаря не свалился. – И зачем же ты все-таки вмешался и девочку спас? Нечистый отмахнулся от бесенка, энергично вертевшегося по аккуратной окружности. – Так нужно было. И потом, жалко, если б все столь прозаично кончилось. Они ведь такая замечательная парочка, – на его лице появилась безумно обаятельная хитрющая улыбка. – Сарделька, бедный, совсем еще зеленый, наивный такой... Ничегошеньки не зна-а-ает... Силищу свою неумеренную контролировать не умеет, вот у него всякие оказии и выхо-одят... Искариот вздохнул, закинув руки за голову. И почему они все на небесах такие непроходимые идиоты? Хотя, пожалуй, пока что действительно рано карты вскрывать. Но план у них забавный, да.