Развратный ангел и последнее слово техники

– Сариэлька, вот ты где! Век тебя не дозовешься! – на меня сию секунду обрушился визгливый ураган. Марциана Вальтьерра-Тордесильяс. Это может означать только одно. Мне. Полная. Задница. Она даже хуже, чем Михаил. Она хуже, чем десять Михаилов! – Сариэлька, – томно выдохнула монашка где-то в районе моего нимба, повалив меня на землю и вдохновенно принимаясь ощупывать несчастный ангельский зад. Ну кто таких пускает в Рай? Конечности бы пообрывать этому Петрушке. Марциана Вальтьерра-Тордесильяс – была испанская монахиня ордена босых кармелиток. Кто это такие – я имел весьма туманное представление. Но почему эта самая Марциана помышляла меня предметом своей собственности – вот это вообще было тайной, покрытый для меня самым лютейшим мраком. Пока она принялась с аппетитом кусать и обсасывать мое ухо, я безуспешно пытался из-под нее выбраться не без помощью Бефора, который хотя бы отскочить вовремя успел от откачанной прелюбодейки. Он тащил меня обеими руками, от напряжения даже растопырив крылья. Причем вид у всей нашей троицы, судя по лицам пролегающих мимо ангелов, был весьма-таки ошалевший. Да спасите меня же кто-нибудь от этого марципана, она же оргию сейчас здесь устроит! Наконец Бефору удалось меня вытянуть, но марципаниху это не слишком-то смутило, и она принялась своим весьма неплохим телом принимать меня к дереву, приговаривая что-то про пылающее сердце и страстный экстаз. Изнасиловать хочет. Как пить дать. И тут у меня в кармане пиликнул яблофон, причем, даже учитывая всю творившуюся неразбериху, пиликнул, сука, громко! Марципаниха сразу же встрепенулась. – Что это, свет мой? – проворковала она, терзая и так изрядно натерпевшиеся от судьбы пуговицы моей рубашки. – Наказание... господне... – выдавил я первое, что пришло в голову. – Иди и молись, Марципана... э... Марциана! Воспользовавшись тем, что блудливая монашка отвлеклась, отвесив челюсть, я, распахнув помятые крылья, взмыл в воздух. Бефор – за мной. – Сариэлька! Ты сегодня занят? Давай вместе помолимся вечером! – донеслось вслед плавно затухающее по мере нашего набирания высоты. Я сроду никогда не видел, чтоб у Бефора глаза такие громадные были. – Вот это баба. Огонь, – глубокомысленно выдал он, все еще уставившись далеко вниз. – А что это такое у тебя на самом деле пикнуло? – Э-это я все потом объясню! – вот последнее, что мне хотелось делать, это врать другу. Но я молодцом, отличную отговорку выдумал! – Так... ты редко здесь бываешь, меня просили передать, – Бефор неожиданно замялся и посерьезнел, – завтра общее собрание. Быть всем без исключения. И тебе тоже. Если не придешь, по шеям получу. Вот это новости. Очень хорошо получается. – Я-то приду, но что за переполох такой, объясни, пожалуйста. – Сам толком не знаю. Говорят, в Преисподней завершили разработку сверх-гениального плана какой-то грандиозной атаки, и теперь будут его исполнять. Мы же должны быть в полной готовности. Как всегда, война. У них за господство добра или зла. А у нас за жизни. Ну, ладныть, у меня дело еще, в общем, я полетел. Ты тоже рот не разевай, – мне отвесили знатную дружескую оплеуху, – а то мушка залетит. Я прямо как-то даже застыл на месте. Скоро, значит, война? А Бефор ведь чертовски до болезненного прав. Нам ведь действительно жить хочется. На этот раз у меня сил не хватило заставить себя в этом усомниться. Душу томило странно-тягучее предчувствие. Что-то должно случиться. А я и драться-то толком не умею. *** В человеческом мире утро уже было. Правда, ранее, часов пять. Леська посреди комнаты стояла встрепанная, в помятой пижаме и воинственно сложив руки на груди, как ревнивая жена. – Где шлялся? – мрачно поинтересовалась она. Я догадываться потихоньку начал, что скалкой меня сегодня все-таки огреют. – А ты что подскочила в такую рань? – Не спится! – злобно огрызнулась подопечная. – Бессоница. Нужен свежий воздух. Но если пойду через входную дверь, мама услышит и неизбежно меня вернет, так что... – она распахнула окно и многозначительно уставилась на меня. Я как-то даже поперхнулся. – Да ты что, издеваешься?! Худей, женщина! Я сам себя-то еле в воздух поднимаю. – Так кому еще худеть надо?! – Я не толстый! – Так ты хочешь сказать, что я толстая?! – яростно вспыхнула Леська и, от злости даже ногой топнув, отвернулась к окну. Чудо, что затрещину не влепила. Но только, похоже, обиделась все-таки здорово. Я обреченно вздохнул. – Ну ла-адно... не испугаешься?