Натюрморт моей ненависти.

Впрочем, Аманда сразу раскусила их, когда увидела нежный взгляд дочери, направленный на молодого человека. О своей догадке она решила умолчать. Но Том, похоже, был наиболее сдержанным. По крайней мере, женщина не видела, чтобы он с такой же любовью смотрел на Мюриэль. Они часто оставались одни, когда Аманда уходила на работу. Помимо них в поместье оставался лишь домовой эльф, старающийся не попадаться хозяевам на глаза без надобности. Элла не забывала про подругу, присылая ей письма с завидной регулярностью, которые она не всегда успевала читать. Стол в комнате ломился от конвертов. Том забирал всё её свободное время и внимание себе. Да, он не признавался в открытую, что любит, но косвенные намёки в некоторых его фразах были. Юноша по-прежнему до конца не осознал, что Мюриэль любит его по-настоящему. Однако, сердце учащало свой ритм, стоило девушке коснуться его плеча привычным жестом, положить кудрявую голову на колени или обнять во сне, прижавшись к нему ещё ближе, насколько это было возможно. Летний, тёплый, но довольно-таки поздний вечер. Аманда вернулась с работы, поужинала и ушла спать. Они находились в комнате Мины, наложив заглушающие чары. Одежда разбросана по комнате. Он целует властно, волнующе. Обнажённое тело покрывается мурашками от прикосновений. Она шепчет его имя. Прикрывает глаза, наслаждается. Смотрит прямо в глаза, не отрываясь. И это интимнее любого другого действия. Но не всё идёт так гладко, как хотелось бы ей. —…Прекрати вести себя так, словно имеешь надо мной полную власть! — прошипела девушка, метая молнии взглядом. — Ты и так в полной моей власти, Мюриэль. Это оксиома. — отвечает Том с безразличием, даже не смотря на неё. Словно объясняет что-то маленькому ребёнку. Это разозлило Мину ещё сильнее. От злости скрипели зубы. Однако, буря вдруг утихла. В глазах — дичайший холод и пустота. — Ты был прав, когда говорил, что любовь делает человека слабым и бесхребетным. — бесцветным голосом произнесла Мюриэль и вышла на улицу. Раздался хлопок: она трансгрессировала, наплевав на его запрет. Элла была рада видеть подругу, стиснув её в крепких объятиях. — А где Том? — Он предпочёл остаться дома. Ну что, идём? Светловолосая кивнула, не заметив подвоха. Оливер, чей День Рождения был именно сегодня, с нетерпением ждал их и радушно встречал. Стараясь выкинуть неприятный инцидент из головы, Мюриэль натянула улыбку и вручила ему подарок. Он расчувствовался и заключил однокурсницу в объятия. Та неловко похлопала его по спине. — А вот и наша строгая староста! Теперь точно все в сборе. Можно начинать! Веселье не утихало до вечера. Наконец, именинник заснул крепким сном и все разошлись. — Может, останешься? Мина покачала головой. — Извини, не могу. Том ждёт. И мама… — Конечно. Я понимаю. — Абраксас подходил к тебе? Блетчли кивнула. — Присмотрись к нему. Он вроде как неплохой. Не такой…напыщенный и безэмоциональный. Если ты понимаешь, о чём я. Или о ком. Не дав Элле что-то сказать, Мюриэль трансгрессировала, остановившись у антитрансгрессионного барьера. Зашла на ухоженный участок, скрываясь за забором и вошла в поместье. — Пинки приготовила ужин, мисс Флэтворти! — Спасибо, Пинки. Мама уже вернулась домой? Домовой эльф кивнул и с хлопком исчез. Она вошла в кухню и села за стол. — Добрый вечер, мама. — Добрый, Мю! Ты была на Дне Рождении? — Была. Всё прошло более чем прекрасно. — Я рада, что тебе понравилось. Том угрюмо молчал. — А Вы, Том? — Я остался дома, миссис Флэтворти. Он сразу нацепил улыбку на лицо. И выглядел так, будто всё в порядке. Когда Аманда ушла в свою комнату, следом наверх удалились Мина и Том. На город опустилась ночь. Мюриэль молчала, отвернувшись от него и смотрела в стену. Не обнимала его, как раньше. Не прижималась, дрожа от холода. Не рассказывала ему что-то воодушевлённо перед сном. Только отчуждённое молчание и отстранённость. Слизеринец смотрел на обнажённую спину и ждал, что она не выдержит и заговорит с ним. Прижмётся, обнимет и заснёт. Но нет. Её дыхание стало глубже лишь через несколько часов, ближе к утру. И даже во сне Мина его не обняла.