Натюрморт моей ненависти.

Мюриэль намеренно избегала с ним встреч две недели. На патрулировании ей удавалось с лёгкостью игнорировать его и не придавать присутствию слизеринца никакого значения. Тот пуффендуец, любезно составивший ей компанию в поезде сейчас валялся в Больничном крыле. Сразу было ясно, чьих это рук дело: Том был собственником до мозга костей и своим не делился, даже если кто-то считал совсем иначе. Злость захлестнула Мину. Она ненавидела, когда он сам решал, с кем ей общаться, а с кем нет. Сейчас Мюриэль не считала себя принадлежащей ему, думая, что их отношениям пришёл конец. По её вине страдали ни в чём не виноватые однокурсники. Занимаясь подготовкой к балу, девушка отвлекалась и забывала о своём желании пустить в Тома Аваду. Они репетировали каждый четверг вместе. Юноша умело вёл танец, не сводя с когтевранки пристального взгляда, не наделённого эмоциями. Она смотрела в ответ, смело встречая его взгляд и не отводила глаз. Несмотря на их взаимоотношения, Мюриэль было сложно не признать факт, что Том был отличным партнёром по танцам. Реддл искал её. Девушка уходила, словно чувствуя и возвращалась позже. Пускай она и не могла по его взгляду прочитать все намерения, но догадываться, обладая чуткой интуицией никто не запрещал. Слизеринец начинал терять терпение медленно, но верно. А потеряв, выловил Мину и не дал ей ни единого шанса уйти. Гордо подняв подбородок, она смотрела на него. Какое-то время они молчали, глядя друг на друга. — Я требую объяснений. — его тон решительный, уверенный. Когтевранка усмехнулась. — Я не знаю, о чём говорить тебе и что объяснять. — честно ответила волшебница, принимая закрытую позу. — Ты избегаешь иеня. Игнорируешь. Не знаешь, что объяснять? — Ты это заслужил. К тому же, мы расстались и я теперь вправе делать всё, что захочу. — Я никогда не отпускаю то, что принадлежит мне, Мина. Это касается и тебя. — Я не вещь, которой можно распоряжаться так, как тебе захочется! Я тоже живой человек и тоже умею чувствовать! Ты сам всё разрушил. — Я тебя не отпускал. — попытка уйти не увенчалась успехом: Том загородил путь рукой. — Что ты хочешь от меня? — сдалась девушка, понимая, что он не даст ей уйти, пока не будет поставлена точка. — Сам же говорил, что любовь делает человека слабым. И я с тобой полностью согласна, знаешь. Больше такого не будет. — продолжила она. Реддл подошёл ближе, сократив ничтожное расстояние между ними. Поднял голову, положив пальцы на подбородок и посмотрел в глаза. — Думаешь, не нужна мне? — Не думаю, а знаю. — Ошибаешься. Я ни в чём так не нуждался, как в твоём присутствии. — Ты сам бросил меня, а теперь требуешь вернуться обратно и сделать вид, что ничего не было! Такого не будет. Я больше не хочу знать тебя и видеть. — Я признаю свою слабость. А моя слабость — это чувства к тебе, Мюриэль. Ты научила меня чувствовать хоть что-то, кроме злости, раздражения и равнодушия. — Я не верю тебе. — Придётся поверить. Иначе мы не сойдёмся во мнениях. — Мы никогда не сходились во мнениях. Зачем что-то изменять? — Затем, что меня перестало это устраивать. Он наклонился. Тёплое дыхание опалило губы. Она поняла мгновенно, что Том собирается сделать, но не успела что-то предпринять: губы юноши уверенно завладели её губами. От забытых чувств подкосились ноги. Мюриэль схватилась за рукава мантии, боясь рухнуть на пол. Ответила на поцелуй, обнимая его за шею. Точка в разговоре была поставлена: всё стало так, как было прежде. Реддл слишком много говорил в этот вечер. Мина сидела рядом, устроив ноги на его ногах и думала, как можно заткнуть слизеринца. И придумала. Она перекинула ногу через бедро юноши и оказалась с ним лицом к лицу. — Замолчи. — прошептала девушка и мягко коснулась его губ своими, не давая ему что-то сказать. Он ответил с желанием, углубляя поцелуй и заваливая её на диван. Том навис над ней, не разрывая поцелуя. Юноша целовал её страстно, параллельно стягивая одежду. Девушка улыбнулась и податливо ответила на прикосновения. А за окном снова был дождь. По стеклу скатывались капли, одна за одной. Капли барабанили по крыше башни, разбиваясь о ее поверхность. Но ничто не могло остудить воспылавшую страсть. Они даже не замечали непогоды за окном, слишком увлечённые друг другом. Мюриэль вдруг поняла, как истосковалась по нему. Она старалась быть ближе, чем возможно, лишь бы продолжать чувствовать его руки на своём теле, его губы на своих губах.