Частная жизнь.

      — Том? — я приоткрываю глаза и сначала снова их закрываю, так как в помещении слишком яркий свет, но потом привыкаю и вижу что передо мной сидит Зендая. Ее правая рука перебинтована, так что я не задаю себе вопрос о том, что она делает в госпитале, — ты болен? — с опаской спрашивает Коулман, посмотрев на капельницу.       — Привет, — неуверенно бормочу я, — немного, — я правда не знаю, что сказать ей о том, что именно я делаю в госпитале Оушен Парка, — а что случилось с тобой? — я киваю в сторону ее повязки.       Сколько мы с ней не виделись? Кажется, что со съемок Паука. Кажется, что это было сто лет назад, но Зендая совсем не изменилась. Разве что, еще сильнее похудела, но из соцсетей я знал, что она готовится к какой-то серьезной роли в сериале. А так, она все та же. С темными, немного растрепанными волосами, в очках и с усталой улыбкой.       — Да, так, — она натянуто улыбается и опускает взгляд, — несчастный случай на съемках. Я просто приехала наложить швы и шла по коридору. Думаю — ты или не ты. Ну вот и зашла.       Я лежу на широкой кровати в палате, куда меня привела Рита. Сегодня у нее суточное дежурство, а так как вводить препараты нужно каждый день, она предложила оставить меня тут на ночь, ну и сделать ночное ЭЭГ, чтобы понять, насколько сильно изменяется мозговая активность во время очередного кошмара. Я был скорее за такой расклад, ведь не хотел оставаться один в квартире на всю ночь, так как опасался того, что могу сорваться.       — Я скорее на обследовании, были некоторые проблемы…       — Да ладно, — Зен смотрит на дверь, чтобы убедиться, что никто не слышит наш разговор, — мне то ты можешь доверять.       Не знаю, стоит ли мне рассказывать о том, что сейчас происходит в моей жизни, так как это полный арт-хаус. С другой стороны, Зендая действительно была одной из тех, кому я мог безоговорочно доверять, ведь еще когда я только делал свои первые шаги в амплуа Питера Паркера, именно она была со мной рядом и не давала мне схватить звездную болезнь. Зендая стала для меня не просто партнершей по фильму, она стала моим ментором и самым лучшим другом, и в те минуты, когда я считал, что на меня свалилось нечто огромное и неподъемное, она вселяла в меня уверенность и веру в то, что я буду лучшим Человеком-Пауком и меня непременно полюбят. Но сейчас все было куда сложнее и я молча смотрел на свои руки.       — Том, что с тобой происходит? — мягкий голос Зендаи возвращает меня назад в палату с бледно-желтыми стенами.       — У меня ПТСР, — тяжело выдыхаю я и всхлипываю, — помнишь, я говорил, что буду сниматься в военной драме у братьев Руссо?       — Да, конечно, — ее голос звучит подавлено, а взгляд становится жалостливым, — что-то пошло не так?       Как же она права. Все идет не так с того чертово дня, когда я позволил Гарри полезть на эти камни. Я снова закусываю губу, чтобы хоть как-то сдержаться и не зарыдать. Мне плохо и постоянно создается впечатление, что становится только хуже, даже несмотря на всестороннюю терапию.       — Том, все в порядке, — Зен очень бережно сжимает мою руку, присев на край кровати, — я понимаю, что тебе тяжело, но я уверена, что все измениться в лучшую сторону. И ты можешь рассказать все мне. Ты же знаешь, что я всегда тебя выслушаю и поддержу.       Ну вот, теперь мне кажется, что я подвожу и ее. Как-то раз, Пэдди в шутку назвал подобное состояние — синдромом Питера Паркера, ведь он ощущал свою ответственность за все, что происходит, даже если разрешить это ему не по зубам. Ведь Зендая всегда меня поддерживала и надеялась на то, что я со всем справлюсь. Но я не смог. Я оказался слабее, чем те обстоятельства, которые меня окружили.       — Мы были в Багдаде, ну вернее, в пустыне. И Гарри… ну мой брат, — она кивает, чтобы показать, что понимает о ком идет речь и я продолжаю, — мы делали фотосессию и он встал на камни. Ну чтобы сделать хороший снимок. И что-то пошло не так. Он сорвался…       Я до сих пор помнил его крик, хруст фотоаппарата, который полетел на камни и разбился, и то, как мы с Харрисоном тащили его в палатку. Это было сложно, ведь мы боялись того, что сделаем еще хуже, ведь у него была рана. В носу стоит запах крови и медикаментов.       — Он сильно повредил ногу. Пришлось шить. И Рита, — кажется, что я так и не успел познакомить их, — она дочка Джо Руссо хирург, который работал с нами, как медицинское сопровождение… и еще… еще она моя невеста, — да, так будет лучше, — она оперировала Гарри. В полевых условиях, под местной анестезией. И я все это время был с ним. И кажется, что я… со мной произошло что-то…       У меня не хватает сил, чтобы закончить, так как до сих пор не смог обозначить это состояние. Лун помогал мне разобраться в этом, но пока что мы не смогли прийти к какому-то конечному результату.       — Черт, это ужасно, правда, — я замечаю, как она убирает с лица слезинки, — и это паршиво, что вам всем пришлось пережить это. Но ты… ты обращался за помощью?       — Да, я хожу к психотерапевту, — киваю я, — и это… ну часть лечения… Мне нужно, принимать лекарства.       — Это хорошо, что ты обратился за помощью.       Наш разговор прерывается, когда я слышу звук открывающейся двери. На пороге стоит Рита. В сером медицинском костюме и со стетоскопом на шее. Она уставшая, но совершенно спокойная.       — Привет, не знала, что у тебя посетитель, — она устало улыбается. Нет, она не ревнует. Я много рассказывал ей про Зендаю и про то, что она сделала для меня.       — Привет, я Зендая, — Коулман встает с кровати и протягивает Рите здоровую руку, — извини, что левой, ну сама видишь, — она рассмеялась. Мне определенно нравится в ней то, что она всегда с оптимизмом реагировала на происходящее, какими-бы стремным оно не было.       — Все в порядке, — заверяет моя малышка, — Рита Джексон-Руссо.       — Приятно познакомится, — Зендая смотрит на меня и одобрительно кивает. Словно мне нужно ее одобрение, чтобы жениться, — ладно, Холланд, поправляйся, неудачник. Ты еще нужен этому чертовому миру. И знай, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Пока.       Она покидает палату. Да, в этом вся Зендая. Она может быть самой грациозной леди с манерами Ее Королевского Величества, но обычно она не такая. Коулман скорее пацанка, типичная городская девочка в драных джинсах и кедах, но так даже лучше. Мне проще общаться с ней такой.       — Как ты, Том? — заботливо спросила Рита. Она подходит к кровати и проверяет содержимое капельницы, — еще немного и ты сможешь встать.       — Спасибо, доктор, — я беру ее за руку и осторожно подношу к губам, — знаешь, ты такая красивая. Даже в медицинской форме. Хотя, ты прекрасно знаешь, что я бесконечно люблю тебя в любом виде.       — Ладно, тебе просто нужен отдых, — она садится рядом и смотрит на меня. Усталый взгляд полный заботы и нежности от которого мой желудок делает такое сальто, что мне и не снилось, — через час придет доктор Миллс, чтобы осмотреть тебя и подготовить к ЭЭГ.       — Спать с проводами на башке… это же… неудобно, да? — меня это правда сильно волнует. Я скорее переживаю, что могу дернуться во сне и повалить оборудование на пол. Вообще, именно эта часть моего пребывания в клинике меня радовала меньше всего, но я понимал, что Рите необходимо какое-то основание, чтобы оставить меня тут на ночь, да и ЭЭГ не самый худший вариант.       — Не переживай, — Рита гладит мою руку, — это не так ужасно, как ты думаешь. Я схожу на пост и скорее всего зайду к тебе. Ни о чем не беспокойся.       Легко говорить, когда не нужно проходить через все это. Я натянуто улыбаюсь Рите и она уходит, оставив меня одного. Не знаю почему, но мне стало немного легче от разговора с Зен. Она правда многое значит для меня, но как друг, не более. Я не имею морального права предавать Риту и свою любовь, как и ее чувства ко мне. Мы нужны друг другу. Я должен был сделать все, чтобы мы были с ней вместе еще тогда, в Багдаде. Но теперь у меня есть возможность сделать все так, как должно быть.