Частная жизнь.

      Несмотря на то, что состояние Тома сложно назвать стабильным, я не могу больше откладывать этот разговор, ведь итак шел уже пятый день с того момента, как я узнала о своей беременности. Пока что, никто, кроме Нико, не знал об этом, и я не спешила рассказывать данную новость папе или Энтони с Анжелой. Хочу для начала прояснить этот вопрос с Томом. Все же мне важно понять, как он ко всему этому отнесется.       Я поднимаюсь в спальню. Сегодня в доме только мы с Томом и Нико, и то, Уокер устроился на диване перед телевизором, вместе с Тессой. Мои родные заняты работой, а Гарри и Харрисон поехали на студию звукозаписи, чтобы сделать пару записей для своего проекта. Я считаю, что это лучший момент, чтобы поговорить.       Вчера я сходила на УЗИ в частный медицинский центр, чтобы понимать, какой у меня срок и есть ли вообще беременность. Судя по сроку, я забеременела около двух месяцев назад, когда мы еще были в Огайо. И пока что беременность протекала хорошо, хотя на таком маленьком сроке врач мог сказать разве что место локализации плодного яйца и в редких случаях, сердцебиение.       — Как ты? — в эти дни я спала в другой комнате, так как Том настоял на этом. Он не хотел, чтобы я знала о том, что по ночам он рыдает, хотя я все слышала, ведь стены у дома тонкие. Мне было больно каждый раз, когда он всхлипывал или скулил. Мое сердце разрывалось на куски. Уткнувшись лицом в подушку, я сама рыдала. Я не хотела, чтобы все это происходило с нами.       Сейчас он выглядит значительно лучше, чем в тот день, когда мы его нашли. Том даже смог дойти до душа, хотя сам говорил о том, что практически постоянно ощущает слабость. Во многом, это из-за препаратов и детоксикации. Он похудел, так как его все еще тошнило, особенно от еды. Но пока что потеря веса была не критичной.       — Терпимо, — он пожимает плечами. Ладно, мне просто нужно начать этот разговор. Я вздыхаю и сажусь на край кровати. Том тут же устраивается около меня и осторожно обняв за талию, опускает голову мне на плечо, — я едва не потерял тебя.       За эти дни мы не говорили о том, что побудило Тома на срыв, но я почему-то уверена в том, что он говорит об этом с доктором Луном или с Нико. Мой папа пытался поговорить с ним о происходящем, но это ничем не закончилось. Папа ощущал вину, он считал, что должен был поговорить с Томом еще тогда, в Багдаде, чтобы понять, что все в порядке. Но проблема в том, что тогда все как раз было в порядке и никаких признаков ПТСР не проскальзывало. Все началось уже в ЛА.       — Том, я просто хочу, чтобы все это осталось в прошлом, — бормочу я, посмотрев на свои руки, — потому… что, я должна тебе кое-что сказать… очень важное.       Как же страшно. Я никогда не испытывала такого волнения, как сейчас. Сердце билось с бешеной силой и казалось, было готово пробить ребра. Я снова и снова собираюсь с мыслями, прежде чем продолжить. Кажется, Тома это сильно тревожит и он начинает нервничать.       — Все в порядке? — заботливо спрашивает он.       — Я беременна, — выпалила я, не в состоянии побороть свое волнение и страх.       Повисла неловкая тишина. Черт, почему это так невыносимо? Почему он просто не может ответить? Я уже была готова к любому решению, какое-бы он не принял, лишь бы не молчание. Оно пугает и раздражает одновременно. Меня бесят такие ситуации, так как я не могу спрогнозировать дальнейшее поведение собеседника. Мысленно я представляла себе то, что Том будет кричать на меня и просить сделать аборт, хотя отказывалась принимать такой исход событий.       — У нас будет ребенок? — с непониманием уточняет Том, сев так, чтобы нам было удобнее смотреть друг на друга. Я не виню его в том, что ему сложно соображать, если учесть, что он ему пришлось пережить за последнее время. Да и препараты сильно притупляли рассудок.       — Да, Том, — я улыбаюсь и чувствую, как по моим щекам текут слезы, — у нас будет ребенок.       Он несколько секунд смотрит на меня, но когда, кажется, полностью осознает то, о чем мы только что говорили, расплывается в совершенно нелепой, но определенно милой улыбке. Том осторожно сжимает мои руки.       — Я стану отцом, — наверное, в первый раз за то время, что мы вернулись с островов, я вижу в его глазах что-то похожее на радость и восторг. Обычно там была пустота или даже страх, но сейчас я готова поклясться, что он права рад этой новости.       — Том… ты же понимаешь, что тебе придется сделать все, чтобы наркотики в твоей жизни были максимум на экране? — я стараюсь быть серьезной, хотя определенно, из-за реакции Тома, мне сложно это делать. Я плачу и улыбаюсь ему ответ. Эмоции переполняют меня. Это все было крайне неожиданно, но черт, теперь я готова к таким изменениям.       — Конечно, детка, — он обнимает меня, прижимая к себе, — никаких наркотиков. Никогда. Я совершил ошибку… о которой жалею с того самого момента, как впервые ощутил вкус этой дряни.       Я хочу верить в то, что именно так и будет. Что Том раз и навсегда завяжет с этим и мы сможем жить нормальной семьей и воспитывать нашего малыша. Я хочу быть с ним и уже сложно что-то изменить, так как Том слишком дорог мне. Дорог настолько, что я практически приняла тот факт, что если бы Том выбрал наркотики, то я скорее всего приняла бы этот факт и все равно осталась с ним. Нико же был уверен в том, что я не смогла бы так поступить ни с Томом, ни с собой, и что в какой-то степени я сильнее.       — Когда… когда он родится? — спрашивает Том, высвободив меня из объятий. Он продолжает держать меня за руки.       — Летом, — сообщаю я, — в начале лета.       Том снова улыбается. Я люблю эту улыбку. Она такая… теплая, мягкая и она дает мне надежду. Веру в то, что Том окажется сильнее, чем все то дерьмо, через которое мы прошли. И что совсем скоро он будет снова по-настоящему счастлив.