Диван раздора

Ви сидит спиной к двери, но телевизор работает негромко, и она прекрасно слышит шорох, с которым дверь сдвигается. Ви с ухмылкой ставит на столик банку пива. Разворачивается и кладёт локти на спинку дивана, чтобы ехидно, в духе ретро-ситкомов, спросить: «Как прошёл первый день на работе, милый?» Сильверхэнд, получив вчера предложение от фиксера, заявил, что обнулить одного корпа-извращенца он и сам сможет, поэтому заказ до Ви не дошёл. К её радости. Она долго смотрит на Джонни, и вместо заготовленной речи вслух почему-то вырвается лишь тихий котёночий писк. — Как… Картины утопических семейных мелодрам в её мыслях мгновенно сменяются лучшими классическими хоррорами, которые обожал отец и всё время критиковала мамуля. «Это же полная хуйня, — щебетала она, поливая любимый кактус на окне или листая примитивные бабские журналы, чтобы разгрузить мозги после работы. — Ага, маска и метровое мачете. В реальной жизни ты маньяка и не узнаешь, солнце. Может, даже видишь его по пути в школу каждый день. Газон поливает, детишки вокруг. Никогда не подумаешь, что у такого любимая бабуля в гараже. В пяти контейнерах с сезонной распродажи Массмарта». Порой Ви подозревала, что в детстве мама сама мечтала стать маньяком, но не нашла мачете и вложила социопатические порывы в законопослушное русло полиции Нэшвилла. Сейчас, продолжая разглядывать Сильверхэнда, Ви всё больше и больше убеждалась в её правоте. Он занимает весь дверной проём, атриумное освещение инфернально очерчивает жёлтым его фигуру, полностью покрытую кровью. Нет, ПОЛНОСТЬЮ. Кровь капает со слипшихся в сосульки волос, с подаренного «Лексингтона» в ладони, и куртка с майкой вымочены просто насквозь. Да так, что ни одна химчистка им уже не поможет. Вдобавок ещё и коридорная лампа мигает, завершая образ пришедшего по чью-то душу садиста. — Это пиздец, — хрипло роняет Джонни, входя в квартиру. Дверь за ним закрывается, и Ви чуть не подпрыгивает от её резкого удара. «Мудак он, конечно, был, сэр, — признаётся угрюмому детективу на воображаемом допросе бледная и задёрганная Ви с траурно стянутым на затылке хвостом. — Но не настолько же. Четыре месяца жили нормально. Ничего такого не замечала. Правда. Кактус поливал. На гитаре играл. Котика обожал». — Это пиздец, — повторяет Джонни уже в душевой, когда Ви заталкивает его под струи прямо в одежде. Как примерная подруга со стокгольмским синдромом стягивает майку и ворошит волосы, чтобы немного промыть от крови. Та стекает по крайне озадаченному лицу Сильверхэнда разбавленными водой ручьями. И, замечая характерную маслянистость в следах, Ви наконец-то выдыхает. Синтетическая. — Ну так, — Ви не без усилий расстегивает ремень. Может поклясться, что в жизни не видела такого равнодушного взгляда от мужика, которому снимает штаны, но сейчас оно не сильно важно. — Скажешь что-нибудь, кроме… — Это пиздец? — перебивает Джонни. — Нет. Потому что это пиздец. Какому больному долбоебу придёт в голову идея залить на вечеринке синтокровь в пожарные разбрызгиватели? — Полвека даром не прошли, — смеется Ви. — Запомниться уже не так просто. Цель обнулил? — Естественно, — Сильверхэнд, тряхнув мокрой головой, как псина, затаскивает и без того промокшую Ви под воду. — Но это же пиздец? Как в одном древнем фильме… блядь, как же его… — Хоррор? — Не. Вроде комедия.