«Жил-был мальчик-огонь. Все его хотели переделать и и перевоспитать. Однажды его украл дракон. И всё в нем понравилось ему: и как он сжигает, и как горит, и как дымит»
Крис пробивался вперёд, чувствуя себя в родной стихии. Стальную кожу обвивала хлорированная вода, обласкав мышцы и связки не иначе как магией. На трибунах не осталось сомневающихся — Шистад продал душу Дьяволу. Он врывался штормом, разносил стихию, которая слушала не каждого, но в контакте с этим водным монстром она была ручной, верной слугой, возносила пловца. Она прислушивалась, помогала, продвигала вперёд любимца публики. Крис лидировал второй круг, сбивал дыхалку соперника, загоняя в угол. — Шистад из школы Ниссен ускоряется, когда, казалось бы, можно поберечь силы, — диктор восхищенно не сводил глаз со спортсмена. — Посмотрите на это мастерство! Сквозь рябь зрители следили за чёрной фигурой. Змей вынырнул, хватая рукой бортик, вскинув кулак над головой. Волна ударила, но её заглушил рев вскочивших на ноги трибун. — Во втором заплыве первым пришёл Кристофер Шистад, вторым — Патрик Люсид из школы Лас-Энчинас, третьим финишировал Вильям Магнуссон, школа Ниссен. Поздравляю, ребят, мы ждем вас для третьей, заключительной дистанции, после небольшого перерыва, — диктор выключил микрофон, уступая бассейн грому аплодисментов. Тор накинул на плечи Шистада полотенце с фирменной эмблемой и похлопал по спине. — Молодец, — сдержанно, не без довольной улыбки произнес мужчина. — Ты бы знал, насколько я горд. Крис растерялся, отвлекаясь от внешнего шума. Тренер впервые озвучил конкретно личное отношение к работе подопечного. Долгие годы он выводил на эмоции, выстраивая технику ведения борьбы через злость. Давил до предела, открывал новые точки, только бы сломать в нём дух. Категорично, без поблажек напирал, создавая настоящего спортсмена. Крис был уверен: Тор его, мягко говоря, недолюбливает, загоняет больше остальных, втайне рассчитывая, что Шистаду надоест пытка, граничившая с издевательствами. У Торреса это вышло бы, если бы он работал с обычным человеком, не будь у Криса школы жизни от отца. Вот кто реально не церемонился с ним. Крис не шёл по горячим углям, пробивая путь, будучи закалённым рукой Шона. — А ты, — обратился Тор к Вильяму, — почему третий? Я вообще удивлён, что это дряхлое тельце доковыляло обратно. Техника всё также в глубокой, — откашлялся тренер. — На следующей неделе тренируешься плюс пять часов сверх нормы Магнуссон опустил голову: он запыхался, изнемогая от пережитого кошмара. Вода казалась тяжелой, была неподвижной, утягивала ко дну, как кусок дерьма. — Ногами ты часто заходишься, руки должны быть чуть ближе, — показал Торрес лодочку. — Вот так. Крис обхватил края влажного и тяжёлого полотенца, втянул подтянутый живот. Капли кривыми дорожками спускались ниже, впитываясь в ткань плавок. Спортсмен сбил кулаками по бедренным мышцам, чтобы расслабить судорогу. Вильям кивал в разговоре, мотая на ус наставления тренера. Тор треснул его в грудь костяшками. — Меня слушай, а не ворон считай. — Понял, — у Магнуссона не было сил спорить, поэтому он соглашался посиневшими губами. — Да, если бы ты мог клонировать Криса, меня бы здесь не было. — Вот именно. Зачем мне балласт. Никто не обиделся — привычный претензионный тон тренера ни на йоту не понизился. Глаза прошлись по трибунам родной школы. Не было там того, кого уже автоматически ищешь. Вильям болтал на автомате, приходя в чувство. Отцовская спина громадиной маячила поодаль — Шистад-старший окружён представителями попечительского совета. Крис не хочет видеть Шона здесь. — Не жрать, не курить, не разгуливать. Вышли, — прогнал Тор. Раздевалка опустела: Шистад наскоро принял душ. Зачесал темные волосы, проанализировал проход, прикидывая, где можно уйти от давления воды на третьем заплыве, чтобы увеличить дистанцию, отрываясь от так называемых конкурентов. Хотел поставить новый личный рекорд, не сомневаясь в своих силах, которые ничуть не подвели. Не оборачиваясь, он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. — Платили бы мне за тренировки, я бы за всю жизнь столько не набрал в массе, — Патрик по-блядски приваливается к стене. Ласкает фигуру Криса глазками. Слаженный Шистад никак не реагирует, ему даже плевать на голый свой зад. Там есть на что посмотреть, так пусть соперник запоминает, наслаждается видом. — Крис, сколько мы не виделись? Ты прям терминатор. Парень облизывает пересохшие пухлые губы, когда к нему встают лицом, и показушно опускает глаза ниже. Люсид сложен не хуже: высокий, стройный и чертовски красивый. Брюнет с голубыми глазами — редкое и убийственное сочетание. В Шистаде есть всё это, но он такой… опасный со своей хмурой рожей. Как граната с вырванной чекой. Патрик голову теряет, глотая слюну при виде здорового члена, который мысленно уже пропихнул в себя. Пловец подпирает стену, фактически предлагая себя. — Ты такой нервный, — идет следом, — Может, помочь избавиться от этого? — недвусмысленно подмигивает Патрик. Крис шлет Вильяму «я придушу тебя» взгляд, потому что от Патрика за километр несёт вайбом потёкшей сучки, которая припала к кабелю. Несомненно, что друг приложил к этому руку или ещё что-то. — А я что? Он сам, — невинно хлопает Магнуссон глазами, наблюдая за развернувшимся харассментом. Шистад, не спеша, натянул трико и откупорил крышку шейкера. Породистый и дикий, он не только сводил с ума манерами, но и ещё языкастым был, чем не отталкивал, а притягивал. Второй номер не хотел одеваться, нехотя орудуя своей одеждой. Единственное, что им нужно сделать — разработать его попец под шистадов хуй и заняться делом. Утонченный Патрик не забыл о бандане на шею, который служил важным элементом. С ним он казался ещё слаще и привлекательнее. Крис усмехнулся на чужие старания, пока Вильям изучал движения противника. Было что-то в Люсиде эдакое. — Что делаешь после? Змеи, двигаясь, перекатывались на груди Криса, пробуждая желание Люсида сглотнуть и припасть на колени прямо здесь, а потом ещё раз проглотить. Патрик не хотел упускать возможность. — Есть предложение? — Шистад не заинтересован, но вместе с тем чувствует, что стоило бы выбраться в шумное место даже в компании с этим «ненавязчивым» мальчиком. Выпить, чтобы скинуть ту шелуху, которой оброс. — Ну, их много, — улыбка не сходила с красивенького личика. — Клубы, бары работают до утра. — Свидание? — встревает с лыбой до ушей Магнуссон. Шистад толкает друга в бок. В его планы не входило разгуливать по душным притонам в компании того, кто хочет его трахнуть. Патрик хороший нижний, это видно по тому, как он старается понравиться, но он торопится, пытаясь чуть ли не здесь выпрыгнуть из трусов, которые не надел, заправив член в спортивные шорты. — Одевайся, — советует Крис, делая поворот шеей, на которой выступают взбухшие вены. Патрик следит за аспидами, спокойно обвивающими её. — Где и во сколько? Хочется туда, где грязно и дешево в плане атмосферы. Такие места добавляют уюта, обостряя вкус к жизни. Возможность кому-то навалять, выпустить кровь добавляет адреналина в кровь. Если Патрик мечтает быть использованным — Шистад устроит, только по-другому. Трахать его никто не собирается, разве что Вильям, который зарится на точёную фигурку, исходя слюной. Вот же шакал, готов из-под носа утащить то, чем брезгует Крис. Хоть бы постеснялся клеить испанца на глазах друга. Шистад уходит: до его слуха доходит слащавый разговор, откуда Магнуссону следует забрать Люсида. — О, мистер Шистад, — навстречу идет мужчина преклонных лет с серьёзным видом. Известный в прошлом пловец, четырежды чемпион Европы и Мира, жмет руку Криса. — Здравствуйте, как раз искал вас. Шистад оборачивается — мало ли ему всё кажется, потому что такой известный человек точно не может искать его. Сердце бухает в пятки. — Да, здравствуйте, — не может прийти в себя пловец, не переставая пожимать сухую старческую ладонь. — Я — Колин Бьёр, председатель олимпийского комитета. Но здесь как частное лицо, вроде агента, отбирающего юные таланты. — Я знаю кто вы, — только глупец не слышал о старике Бьёре, который открыл дорогу многим известным спортсменам. Их прерывает Шон, который также направляется к сыну. Дьявольская ухмылка маячит на горизонте, полная ткань костюма не может перекрыть его недовольства. — Приветствую. Рукопожатие, и Колин, не скрывая восхищения, обращается к Крису. — Давно слежу за вашими успехами, вы, молодой человек, нравитесь мне. Серьёзные намерения и та прыть, которой вы буквально пробиваете воду, вызывает лишь уважение, — Криса поглощает то настроение, с которым к нему подошёл агент. Он больше не сомневается, что не спит. С ним заговорил ас в своём деле, это уже удача. Шон вытягивает губы, словно подгоняя разговор к завершению. Медленно Шистад накрывает плечи сына, сжимая их в тиски. Со стороны жест может казаться по-отечески добрым. Он поддерживает ребёнка. Но связки в шее Криса доводят до приступа мурашек. Парень прячет кулаки и держит лицо. — Спасибо. Ваши слова — лучший показатель моей работы. — И это не предел моего сына, — Шон с улыбкой смотрит на Криса. Бьёру нравится эта компания: он всегда уважал семьи, где работал каждый, пробивая свой потолок, и не останавливался на достигнутом. — Предлагаю вам учебу в одном из наших подшефных университетов и соответственно пропуск в группу олимпийского резерва. Шистад оглох прямо на месте, онемел и больше не мог выдавить ни слова. Мужчина был серьёзно настроен, ему стоило верить. Он говорил чётко и со знанием дела, будучи осведомлённым об успехах Криса. Точно был свидетелем его работы в воде, а значит анализировал фактически каждое движение. Иначе нельзя. — Я… я, вы… — Шистад часто задышал. Он нес чепуху и, наверное, уже опозорился при таком уважаемом человеке. — Вы серьёзно? — Мой сын не заинтересован построить спортивную карьеру. В нашей семье ценятся профильные профессии, которые далеки от плескания в воде. Шон выступил вперёд, загородив собой Криса. Колин был несколько шокирован, потому что рассчитывал на Шистада. — Такой талант не стоит закрывать в землю. — Вы не понимаете, мы априори не будем рассматривать спортивный путь, — кто это «мы», если у Криса только он и был. — Поэтому пройдитесь дальше, здесь еще найдутся парни, у которых больше нет цели в жизни. Шон настолько грамотно и категорично послал Бьёра, с которым так никто ещё не разговаривал. Мужчина аж обомлел. — Позвольте, — поправил очки, — Я разговариваю с Кристофером. Вы отец, и я повидал множество таких добродетелей, убежденных, что знают лучше своих отпрысков. Ваше мнение ценно, но не учитывается. — Я польщён, даже больше, — Крис заговорил, чтобы отец не продолжил городить очередную херню. Было важно выразить своё желание, чтобы на нем не поставили крест. — Когда нужно дать ответ? Мужчина сдобрился, значит — не прогадал в выборе претендента. — Желательно на этой неделе. Со следующего месяца начнутся сборы, мы забираем новобранцев в резервацию. Уже исходя из её результатов, отбираем на учёбу самых лучших, — с каждым словом земля уходила из-под ног спортсмена. Шистад не думал, что всё произойдёт настолько быстро, развернув жизнь на девяносто градусов. — У меня большие ставки на вас, Крис. Шистад закивал. — Хорошо. Я позвоню в пятницу. Вы должны знать, моё желание работать под вашим началом было мечтой. Мужчина коснулся плеча юного спортсмена, чтобы успокоить. Заверить, что Шистада будут ждать. — Только помните, место горячее. Хорошо подумайте. Шон хмыкнул, когда Колин отошел достаточно, чтобы не вернуться. — Зачем обнадежил старика? — Ты же не веришь в меня, даже факты «я ахуенный» налицо. Так отпусти. Проверим, провалю я отборочные или нет. Крис игрался ключами от шкафчика. Номерок вращался, смазав цифру. Парень смотрел на отца, не отрываясь. Ему было необходимо доказать Шону ценность дела всей жизни. Мужчина задумался: он не позволит сыну строить такую карьеру. Крис упёрся и не произвёл впечатления того, кто смолчит. Они уже поняли это за годы «сотрудничества». — Ты же вернёшься домой. Нужно тебе лишнее внимание, когда все поймут, что ты ничего не стоишь? Это, — кивнул отец в сторону агента, которого и след простыл, — лишняя трата времени. Ты оттягиваешь неизбежное. Все равно поедешь учиться в Чарфонд, как все в нашей семье и окружении. Крис не рассчитывал на другой ответ. Отец жизнь положил, чтобы выстроить компанию деда, которую поднял до лидирующей в стране. На Шистада были большие ставки, он, и только он должен наследовать семейный бизнес. — Всего месяц: если ничего не выйдет, я согласен бросить спорт. Уйти из команды, — Крис угробит всё, ради чего начал пахал раньше, чем ходить научился. Всё верно: если в олимпийской сборной не проявит он себя, не впечатлит комиссию, то смысла рыпаться нет. Он и так коснулся звезд, прочее — пыль. Работать на ставку тренером или слыть на вторых линиях не для Шистада. Шон откажет. Заведётся, потому что они говорили о бессмысленных, по его мнению, вещах. Создавать волнения, теряя время на «попробую», он не позволит и не станет. — Твоя глупая вера должна быть задушена в зародыше. Моё упущение, — мужчина спрятал руки в карманы. Признавать собственное поражение Шон не хотел, но лишний раз ткнуть сына в никчемность был не против. — Хорошо. Отпускаю, но для того, чтобы ты вернулся с провалом и до конца дней купался в своём неутешимом эго. Пойдёшь учиться, куда я сказал. Услышанного было достаточно. Крис землю будет рыть, чтобы не возвращаться обратно. Докажет себе в первую очередь, что всё не зря.***
Плавать в родных стенах было чем-то спокойным — Крис воспринимал заплыв, как усложненный уровень тренировок. Шистад шёл по коридорам, как Посейдон по затянутому рифами океаническому дну, сбивая пару прохожих. В столовой встретили желающие поздравить с победой. Разговор с Шоном оставил неприятный осадок, сажей въедающийся в лёгкие. Вильям жевал грушу с отсутствующим видом. Общение с Тором всегда было испытанием. — Еще один заплыв, не паникуй, попробуй сделать меня, — довольный вид Шистада никак не относился к его настроению. Находясь здесь, он много думал над предложением, которое заполнило голову, и нервничал, не подавая, однако, виду. Вильям подсел ближе: Лауриц свалился с температурой, поэтому не смог присутствовать. Огрызок укатился к середине стола — Магнуссон, голодный до «подрать об кого-то когти», нашёл в друге подходящую кандидатуру. Издевка Криса определённо задела. Он, всегда уверенный в себе, априори считал даже Вильяма не способным обойти его. На то были очевидные причины: для Магнуссона плавание — привычка, рутина, которая вроде очередной наркоты, но никак не смысл жизни. Он работал, не выкладываясь на двести процентов, жалел себя. И не получал тех результатов, которые были в коллекции Шистада. — Пошел ты. — Не дуйся, детка. Набитые щёки Вильяма показались смешными, Шистад растрепал тёмную макушку угрюмого приятеля. — Не жди, что я начну тебя жалеть. Максимум: помогу с дополнительными тренировками. — Которые убьют меня? Нет уж, спасибо. Зная ваши шистадовские гены и методы, ты с меня живого не слезешь. Крис расхохотался, уже прикидывая, как можно нагрузить друга. По касательной замечание о Шоне подкинули странные воспоминания. — Скажи-ка, что фантик от твоих конфет делал в мусорном ведре кабинета моего отца? М? Глаза Вильяма забегали: он еще никогда не был столь близок к провалу. Тот блядский приход стерся из памяти — он даже вспомнить не мог, как завалился к Шону. Ёбаный фантик. — Мало ли твой отец любит пососать, — сделал Вильям расслабленное лицо, практически никак не отвечая на испытующий взгляд собеседника. — Я к нему в рот не лезу. — В глаза смотри. Шон не жрёт всякую дрянь, вроде той, что ты таскаешь с собой. Магнуссон развернулся, взял себя в руки. Крис слишком глуп, чтобы заметить хоть что-то под своим носом. Сам не знает, в чем подозревает близких людей. — Можем узнать у Шона. Как ты смотришь на то, чтобы пойти к нему и прямо в лоб спросить, есть у нас что-то или нет. Не стремно? — Я не говорил, что вы спите. Какого хуя, Вильям? — Шистад повысил голос. От одного упоминания, что эти двое могут быть вместе, тянет выблевать остатки завтрака. — Шон, конечно, хуйло беспринципное, но он мой отец, а ты мой друг. Я не позволю ездить по ушам матери, которая верит ему. Нарцисса… она этого не заслужила. И я не позволю обижать маму. Крис развернулся лицом в опасной близости от друга, будто собирался сожрать его глаза. — Ебаться с моим отцом. С моим, блять, психопатом отцом… Вильям, ещё хотя бы намек на это, я выбью все твои зубы. Врачи даже протез челюсти не соберут. Вильям покраснел, живо представляя, что Крис сделает с ним. Шистад всё равно говорил обтекаемо, у него не было фактов. Если бы был в курсе связи Шона, не распылялся бы на разговоры, а привёл обещанное в действие. — Тебя куда так понесло, Рембо? — выдохнул пловец, потирая напряженную шею. — Я всего лишь зашел выбросить обёртку. Твоего отца даже рядом не было. И вообще, что это за мысли такие, я и он? Твоя мать растила нас, опомнись. Фу, подумать только, вонзить вам нож в спину после всего, что мы пережили. Не обижай меня подобными нападками. Мы ведь друзья. Крис отступил под судорожным видом Магнуссона. Слова друга утихомирили его пыл, хотя доверие к этому скользкому жуку оставалось шатким. С Вильямом не было проблем до случая на вечеринке. После — Шистад осторожно присматривался к каждому действию друга. — Ладно тебе, — махнул Магнуссон, меняя тему, — Замяли? — Крис слегка кивнул. — Лучше расскажи, как ваш приватный разговор с Колином. Шистад откинулся на стул: рука болтала минеральную воду, ловко перекатывая горлышко между пальцев. — Мне клещи принести, чтобы ты заговорил, а не вёл себя, как придурок? — голос пловца дрожал. Безопаснее всего увести Шистада от щекотливой темы, заговорив о заслугах Криса. Парни переглянулись. Этот Магнуссон, как назойливый репортер, видел и слышал всё, был в курсе всего чуть ли не до цвета трусов, в которых разгуливали одноклассники. — Ну что, сделали тебе предложение, от которого ты не можешь отказаться? — Вильям практически свалился на друга, стиснув его в медвежьих объятиях. Улыбка заиграла на лице Магнуссона, отдавая характерной для него хищной осторожностью. — Это и так понятно, Бьёр не будет спускать время в унитаз, потратив его, чтобы вживую посмотреть на тебя. Он пришёл конкретно за тобой. Крис одобрительно расслабил мышцы лица. Со стороны виднее, какие намерения у Колина. В разговоре с ним их серьёзность также ощущалась. — Дал пару дней подумать. — Ебаться-не переебаться. — Слушай, я твои аллергии не понимаю. На человеческий, — Крис порой не мог поспеть за логикой друга, и потому ясно представляет его удивление. Кто же будет в здравом уме брать время на «подумать», когда в руки кладут золотой билет. — В ахуе я. В шоке. В экзистенциальном кризисе, если так понятнее. Ты что, дурак, чтобы еще размышлять: принимать их предложение или нет? Шистад скинул руку друга — становилось душно. Не мог он вот так взять и решиться все оставить и укатить в закат. Здесь остались дела, — Исак, — с которыми у него не всё решено. До всех событий Крис рассчитывал поговорить с Вальтерсеном. Получить одобрение что ли, правильное ли, — правильное, — решение он принимает. Он собирался бросить всё, кроме него. Если говорить о Вальтерсене, то скорее к его ногам хотелось бросить весь мир, но никак не его. Шистад бы вернулся за Исаком, а сейчас было всё слишком непонятно. Казалось бы, отличный шанс порвать с прошлым, но перемены терзали душу. Необъяснимое заставляло оборачиваться назад. — Только не говори, что думаешь сейчас о нём? Шистад не сейчас, а всегда думал о нём. Взъерошив копну своих волос, Крис зарылся в них, опустил голову. — Мне страшно оставить его здесь одного. Я уже сделал это раз и всё вышло… — на грани слышимости и сожаления признавался Шистад. — Внутри когтем будто скребет что-то, предчувствие, что ли. Как будто такое уже было. Вильям состроил недовольную гримасу, окидывая столовую долгим взглядом. — Хватит уже страдать, как паршивая девка. Мысли о всяких там, — сделал парень заминку, — утащат тебя на дно. Нужно думать о себе. Исак не появлялся в школе. Крис не хотел думать, что сейчас происходит с ним. Когда в последний раз они виделись, он повёл себя, как гандон. Страшно подумать, о чем он думал, когда полез хватать и зажимать Вальтерсена. Шистад слышал и одновременно нет, когда Исак плакал и умолял его не трогать. Еще эти синяки не давали покоя… — Ты согласишься, — и это было очевидным решением. Шистад не упустит шанс.***
— Ты дурак? Убери живо свою дрянь, — Лауриц громко шлепнул Вильяма по костяшкам. Пакетик зашумел, закачался под блеск свечей: цокнув, Магнуссон даже не подумал лишать себя удовольствия. — Спокойно, кисуля. Главное — не кричи. Не нужно заставлять родителей нервничать. Вяжущий, мягкий голос промурлыкал у самого лица. Гравли откинул завитый локон: он не понимал это пристрастие недоумка, с которым они почему-то до сих пор водили дружбу. Одно дело — употреблять среди сверстников или в незнакомой компании, но сегодня в доме Шистадов собрались самые близкие. Взрослые люди считали своих детей подросшими ангелочками, но никак не жмущимися по углам торчками. — Больной. — Ханжа. Лауриц надулся: задиристый Вильям всегда умел ткнуть побольнее. — Ну-ка расскажи, почему ты сейчас здесь, пока Крис вон там, среди гостей. Разлад в мире голубков? — облизнул Магнуссон губы, растягивая улыбку, всё ещё играясь колёсами, перекатывая, будто хотел сбить их в пыль. — Этот-то понятно, — указал он на Шистада, — Но куда делась твоя уверенность? Сдался? Лаурица трясло от мысли, что он вероятно потерял расположение Криса. Тот случай, когда они оба хотели заняться сексом, закончился выгнанным взашей Гравли и впоследствии выстроил между ними стену. Предположения Вильяма были верны и как некстати раздражали. Точнее — Крис не замечал Лаурица. Самое страшное: он даже не пытался этого скрыть. — Ой, это что, слезы? — фальшивый тон Вильяма резал по ушам. Не то, чтобы кто-то рассчитывал услышать от него хоть намёк на участие и сочувствие. Лауриц оставил бокал игристого и приобнял себя руками, желая защититься от нападок и допроса. Дом Шистада сегодня был заполнен гостями: еловые гирлянды обвивали камин и стены, теплый свет играющих свечей и фонариков, приятная музыка, — все было на высшем уровне и со вкусом. Нарцисса кружила, как истинная хозяйка, но Вильям не завидовал ей, наоборот — насмехался над женщиной. Она брала мужа под руку, который не был ей верен. И вот это Крис защищал. — Он прекратил обращать внимание, — жалобно признался Лауриц, принимая очередное поражение. — В прошлый раз у нас вроде получилось. Крис сам захотел, но вдруг его как в затылок ударили, — Гравли убрал с глаз невидимые разводы. Магнуссон хмыкнул, ведь им не нужна вторая волна истерики из-за потекшего макияжа. — Скажи, я урод или чем-то хуже этого Исака? — Пф, ты что, серьёзно пытаешься сравнивать вас? Где ты и он? По интонации невозможно было разобрать, иронизирует ли Вильям или говорит правду. Как Джокер, он игрался, юлил, оставляя тысячу вариантов, о чем на самом деле думал. — Но Крис… он другой с ним. Замечаешь, как будто два разных человека? — Крис — дурак, ему нужно время понять, за кого Исак пытается выдать себя. Если у тебя комплексы, есть тысяча способов избавиться от них, — допил Вильям то, что осталось в бокале, пропуская внутрь жгучие нотки. — Психоанализ, например. Вильям улыбнулся Хлое, которая приподняла бокал в воздух. Лауриц оскорбился — его еще не причисляли к психам. Любимая блузка неприятно налипла к коже, как лягушачья шкура. Стало не по себе. Скрипка играла гипнотизирующую, до тошноты спокойную мелодию, от которой только ленивого не клонило в сон, хотя довольные физиономии будто не слышали этого. Таблетки оказались кстати: пара движений — и в бокале Гравли зашипело. — Я не буду, — строго запротестовал Лауриц. Употреблять в доме Криса на официальном вечере в честь Рождества было настоящим богохульством. Мало ли как подействует наркота. — Сам это пей. Вильям склонил голову к плечу, не принимая отказа. Он уговаривал без слов. — Расслабься. Боишься опозориться, потому что рассчитываешь однажды войти сюда мужем? — парень специально не смотрел на собеседника, чтобы подольше помучить жертву. — Вон еще одна мечтательница бегает. — Не твоё дело, даже если рассчитываю. Пальцы сильнее обхватили ножку бокала, нос залило сладкой дымкой. Тонкий аромат фруктов затянуло в лёгкие, язык возбужденно выделил соки. Аккуратные брови незаметно сошлись, стоило Гравли приблизить бокал ближе к носу. — Вот и правильно, — весело поддержал друг, ожидая рефлекторное движение, чтобы выпить содержимое. — Что ещё? — Почему пахнет так вкусно? Разве не должно быть… ну, никак? — Сорт такой: если рассасывать, а не растворять, можно улететь надолго. До завтрашнего вечера, например. Вильям ценил экзотику за возможность растянуть нирвану. Колесико растворилось, прекратив шипеть, и теперь жидкость выглядела как обычное игристое вино персикового оттенка. В носу зачесало, вытягивая из воспоминаний дежавю. Лауриц притих, наблюдая, с каким самообладанием Вильям убирает остальное в карман. — Ты же давно употребляешь отсюда? — кивнул Гравли на движение друга. Бокал взмахнул перед глазами, плеснув пару капель на пиджак. — И? Вильям со своей находчивостью даже подумать не мог, куда ведёт этот проныра. Нерасторопный Гравли подбирал впитавшиеся остатки. — Да так, вспомнил кое-что, — подведенным глазам не нужны ответы: он не дурак. Паззл складывался. — Когда я разговаривал с Исаком, от него пахло также, как сейчас в моем бокале. Вильям, ты что, совсем ахуел? Ты что творишь? Парни говорили тихо — им даже своим видом не стоило привлекать внимание. Магнуссон опасливо взглянул ниже, где была макушка Лаурица. — Я все знаю, это же ты накормил Исака своей наркотой? Только не думай юлить, факт налицо, — тут же слил Гравли приправленный шипучий напиток в кадку с фикусом. — Тебе совсем крышу сорвало? — Что я слышу, — ухмылка Магнуссона страшно контрастировала с его чёрными глазами, готовыми пробить дыру в груди собеседника. — Беспокоишься о нём, об Исаке? Ущипните меня кто-нибудь, — воровато осмотрелся Вильям. — Лауриц, советую не лезть не в своё дело. — Но ты… Ты даже не пытаешься оправдаться. Зачем всё это? Это как-то относится к Крису? — Мы же друзья, а друзья всегда заботятся друг о друге. Я всего лишь вывел ненужный элемент из игры, что тебе, между прочим, только на руку. Низкий голос Магнуссона заставил поджилки Лаурица затрястись. Собеседник казался беззаботным, но его боевая стойка пробуждала в Гравли древние инстинкты. Вильям может спокойно убить и напиздеть в глаза, что всего лишь проходил мимо. Лгал он так искусно, что ему бы поверил даже самый заядлый коп. — Если не будешь открывать свой маленький и красивый рот, я сделаю вид, что ничего не слышал, — оскалился Магнуссон, закрывая от гостей собеседника своими широкими плечами. — Или же беги к Крису прямо сейчас. — В чем твоя выгода? — вопрос Лаурица был проигнорирован. — Я же могу так сделать, — глаза его забегали по залу в поисках Шистада. — Не подходи ко мне близко. — Боишься? — Магнуссон добродушно притянул парня за талию. Того вело непослушными ногами к черту во плоти, которого они больше однозначно не знали. Иногда в голове возникали сомнения, а тот ли, прежний Вильям рядом с ними. Он вёл себя непредсказуемо, играл за и против. Словно одержимый высшими темными силами. — Скажешь хоть слово, Криса уже через минуту здесь не будет, рванет вылизывать Вальтерсена. И тогда, да, он больше не посмотрит в твою сторону. Оно тебе нужно? — распелся приятель соловьём, уверенно показывая картину, пугающую Гравли. — Спрашиваешь, кто ты и Исак? В чем разница? Между ними с Крисом не тупая, механическая ебля. Там, блять, чувства такие, которые тебе не снились! — усмехнулся Магнуссон, продолжая свою речь. — Стараться влезть между Исаком и Крисом — это как остановить поезд на ходу, — ясно как день, если Гравли откроет рот, поезд переедет его. Почему вдруг стало так обидно? В глубине души Лауриц чувствовал, что ему не стать заменой. Когда об этом говорит не только интуиция, но и паскуда Вильям, который не станет скрашивать обстановку, разочарование накатывает тройной волной. — Хватит сопли жевать, — Вильям похлопал по плечу друга. — Ты никуда не пойдёшь. Это не угроза: оба слишком ненавидели Исака и не стали бы помогать ему. Он своё получил и прекрасно справляется с последствиями. — Рождество наступит через минуту! — Шон приподнял бокал, озаряя гостей фальшивой улыбкой. Близкие не сомневались: лицевые мышцы Шистада свело за вечер, за который он столько строил из себя примерного добряка. — Дорогие гости, друзья! Найдите свою пару и подойдите ближе. Вильям подхватил притихшего Лаурица, лавируя вперёд. Наряженные в лучшие платья девушки и женщины улыбались своим партнёрам. Гости громко отсчитывали секунды, когда стрелка приближалась к двенадцати. Шистад с абсолютным равнодушием покосился на отца, приподнимая уголок губ, когда Нарцисса коснулась его щеки. Она что-то прошептала Шону, а Крис мученически вскинул голову. Обязанности хозяина дома приковали парня к чудесной и незабываемой вечеринке, откуда он не мог уйти. Хлоя блистала и порхала рядом, счастливо улыбаясь. — Поздравляю всех с Рождеством! Ура! Оркестр заиграл — захват Вильяма притянул зажатого Гравли ближе. Губы впились сильнее, клещами не расцепить. Омела над головами обдавала душицей, сверкая огоньками. Те, кто поцелуются под ней, будут счастливы. Лауриц уперся в грудь партнера, действуя на инстинктах. В ступоре Гравли не сразу раскрыл рот, чувствуя давление чужих рук. Накатил приступ астмы, которой у него не было. Мягкие губы Вильяма, обласкав его, с таким рвением пробивались вперёд, будто собирались сожрать. Мысли уводили далеко отсюда — Лауриц торговался с совестью. Он не мог обманывать Шистада, от которого зависело собственное счастье. Целуя Магнуссона, парень будто заключил сделку с Дьяволом, закрепляя всё поцелуем. Тот буквально услышал мысли приятеля и выпустил, продолжая смотреть с похабным желанием и одобрением. По глазам Магнуссон понял: Гравли будет молчать.***
Раздирающие слух крики судорожными щупальцами щекотали слух, заставляя пробудиться первобытные инстинкты. Перед глазами разворачивалась сцена из фильма ужасов, порожденная отбитыми фантазиями режиссёра. Палящим утюгом плавили кожу — женский вой то нарастал, то затихал. Кровоточащие участки обугленными краями собирали оттенки от алых до багрово-синих. Молодая девушка теряла создание, припадая лицом к разорванному вороту платья; растрепанные волосы комьями накрывали лицо. Криса забила конвульсия, крепкое тело скрутило жгутом. Стойкий, терпкий запах горелых кожи и волос был настолько пробивающим, что в желудке образовался рвотный рефлекс. — Какая ты жалкая, Сильвия, — голос Шона был кошмарно-сдержанным. Шнур тянулся по пятам мужика, который следовал за палачом, как за поводырем. — Вот здесь пропустил: пусть до её мужа дойдёт вся серьёзность моих намерений, если он не понимает слов. Шистад выпрямился, грациозно сошел влево, открывая доступ к телу. Девушка охрипла, спустя часы продолжая сипло горланить, обливаясь слезами. Жертва молила о пощаде того, кто не знал такого слова. Крис даже на расстоянии — за тяжелыми веревками, жгутами затянутыми на кистях и в ногах, — видел дрожащие пальцы. Её лихорадило. Стул валило, когда жертва ёрзала, но ей не давали упасть. В голове не укладывалось, как Шону с его современными технологиями и возможностями могло прийти в голову измываться над жертвой, уподобляясь последнему дикарю. Он не требовал заткнуть рот скотчем, с диким удовольствием слушая каждый вдох девчонки. Шон поправил закатанные в локтях рукава и нашёл глазами сына. У Криса всё внутри переворачивалось: прежде ему не приходилось быть свидетелем этого. То, как с ним обходился отец, казалось детским лепетом. Переломанные рёбра, которые неровно срослись, сотрясения, черепно-мозговые — ничто, ведь той, кто умирала на привязи, отбили всё, из чего состоит скелет. — Переживаешь? Еще бы Крис стоял здесь в лихорадке просто так. Он не нашёлся, что ответить. Лишнее слово — и Шон отыграется на незнакомке. Нет, не из-за денег, а потому что мог себе это позволить: брать и ломать, как конструктор. Безнаказанность и превышение властных полномочий творили с этим человеком чудовищные вещи. — Может, палец ей отрезать? — говорил Шон, будто цвет носков обсуждал. — Снимите с неё обувь. Крис перехватил руку отца. Вслед за ботинками полетели носки, к мизинцу девушки приставили плоскогубцы. — Зачем ты так? Она же не виновата. Глаза парня бегали от отца до металла в ладонях ручного мясника. — Послушай, сынок. Её муж должен мне такую сумму, которую даже эта никчемная жизнь не покроет. Подумай, из чьего кармана убыло, — как будто кого-то из Шистадов парила лишняя четверть миллиона. Утюг плавил кожу ног, с паровым шипение вырывая новый крик. Женщина закашляла, будучи истерзанной ожогами. Раздался хруст — капилляры в ее глазах полопались. Болевой шок вырубил беднягу. — Знаешь, в чем удовольствие давать деньги под расписку лузерам? В их неспособности выплатить долг. Они будут брать и брать. Даже заядлые мужики заливаются слезами, когда в их семье на одного инвалида или трупа больше, — Шон наблюдал, как голову девушки обливают ледяной водой. — Думаешь, после этого её муж не будет молить меня одолжить ему? Еще как приползет. Крис поморщился — жертва тряслась в судорогах, реагируя на смену температуры. Зимний воздух сильнее морозил от потока ледяной воды, что плеснули на девичье лицо. — Они всё равно возвращаются, валяются в ногах, просят и просят. Им, представляешь, плевать, что может случиться с их дочерью, сыном или матерью, — Шон усмехнулся, припоминая не один из подобных случаев. Он держал подпольные казино, выставляя баснословные счета проигравшим. Люди годами не могли расплатиться. Способ Шона подогнать должников был действенным. Люди платили или получали мешки, которые хоронить было страшно. Тела привозили без головы, рук, внутренних органов. Долги возвращались быстрее после пары таких посланий. — Она в любом случае не при делах. Прекрати всё это. Скрещенные руки Шистада помогали парню удержаться на ногах. Во рту спёрло от кисловатого привкуса. Он не верил, что сможет остановить целый отлаженный конвейер. Но стоять, ничего не предпринимая, абсолютно точно не мог. — Это было последним предупреждением для её кретина мужа. Она не выйдет отсюда. Шон направился к ребятам: в огромный амбар вывезли разделочный стол с лязгающими щипцами и инструментами. Крис сжал челюсть, чувствуя поток ненависти ко всему живому. Этот человек, которого непонятно как земля носила, делал всё, чтобы очернить и без того свою тёмную душу. Показательная пытка была больше для сына. Чтобы не зарывался, чтобы не перечил, чтобы приструнить. На месте бедняжки мог и может оказаться сам Крис. Лучше бы он, чем невинная душа. Парень дёрнулся: тремор вернулся. Челюсть дергало так же, как пригвожденную девчонку. — Пап, — обратился парень, отчаянно вымаливая не продолжать. — Ты хотел проучить — получилось. Хватит. Прикажи им перестать. Шистад преградил путь мясникам к затихшему телу. Чем ближе, тем запах горящего мяса становился четче. К горлу подкатил гнилой ком. — Отойди. Или сядешь рядом. Крис с места не двинулся, когда за спиной раздался выброс пара. Утюг находился в угрожающей близости от девушки. Пот у парня полился градом, как будто перед ним стоял выбор, какой провод резать на детонаторе. Испарения оказались невероятно горячими, — девушка сопела: сил хватало только на вдох. — Вывести его. Шон кивнул ребятам: Крис вырвался, подхваченный двумя бугаями. — Блять, пап, пожалуйста! Не нужно! Понадобилась недюжинная сила, чтобы сдвинуть парня с места. Он отбился, то ли сбегая, то ли по инерции двигаясь подальше.***
Снаружи склада Шистад хорошо слышал звуки работающей электропилы. Ему даже слух не приходилось напрягать. Под ногами валялись бычки; взъерошенные волосы и круги под глазами говорили о бессонной ночи. Крис просто не мог сойти с места. Шапка тугим углом давила на пульсирующие виски, тёплая куртка не грела, минусовая температура не морозила. Он ничего не чувствовал, пока сидел на бетонной балке. Одежда даже на расстоянии пропиталась гарью. Дверь за спиной открылась, металлический замок отворился. Мимо пробежали псы с шипованными ошейниками. Шон остановился рядом, приподнимая руку так, что перед глазами зарябило. Кусок мяса болтался туда-сюда: Шистад приподнял бровь, будто предлагал надкусить добычу. Крис затянулся и выдохнул горелый табак дрожащими губами. — Как хочешь, — собаки подхватили добычу, с аппетитом чавкая. — Ты, как кошмар, сатанинское отродье. — А ты тряпка. Всё никак не поймёшь: это жизнь, где нет места сожалению. — Она здесь не причём! Ты надругался над телом! Так нельзя! — Мне всё можно. Это мой город, земля, люди — и ты мой, — говорил отец сухо, констатируя факт. — Теперь понял, что я вожусь с тобой, но может случиться и такое, — кивнул Шистад-старший на опустевший ангар. — Ещё хотя бы раз я почувствую, что ты пытаешься уронить мой авторитет — задавлю. Девку ему жалко стало; собери яйца в кулак и не скули! Демонстрация силы и безграничной власти удались. Они жили с монстром. Крису часть души срезали, когда девушка перестала подавать признаки жизни. Парень чувствовал вину, потому что нихуя не помог, даже не попытался. — Позволь хотя бы похоронить её. Шон терпеть не мог, когда сын торговался и упрашивал. — Там кости обглоданы, их уже забрали. Будет подарочек мужу. Отъевшиеся на человеческом мясе псы так и бегали между машин на участке.***
Работы в баре было завались с горкой. Исак метался из кухни и обратно — времени на передышку не оставалось. Собирая очередной заказ затылком он почувствовал, как со спины крадутся. Юнас не стал бы вытворять подобное — они договорились еще в прошлый раз. Тихое дыхание обдало шею, заставляя приподняться корни волос. Исак резко обернулся, носом сталкиваясь с Адамом. — Напугал? — нет, конечно. Выглядит так, будто ты прирежешь меня вон тем ножом для колки льда. Вальтерсен стряхнул наваждение, схватился за край стола за собой. Он шарахался от любых громких звуков даже в шумном баре. И пугал скорее не себя, а окружающих. — Прости, не думал, что ты такой нервный, — МакЛарен отпрянул на всякий случай. — Пришёл сказать: придётся взять ещё один стол. — Ещё? — большие глаза обрисовала усталость, лёгкой тенью накрывая лицо. — Извини, но мы на работе. Здесь бывает так — переполненный зал и суета. Исак почувствовал укол вины. Он жаловался, как ребёнок, который захотел домой к маме на ручки. Адам и без того возился с ним. Из-за поздних смен подвозил, не принимая отказов. Разрешал не браться за всю работу и следил, чтобы работники ели по возможности. С их темпом работы делать это приходилось на ходу. Вальтерсен заправил рукава чёрной рубашки и поправил фирменный фартук. Ремешки напоминали портупеи, стягивая форму так, что она сидела как влитая по фигуре. — Они уже пришли? — Да, ждут тебя. — И ты позволил мне прохлаждаться здесь? — Исак улыбнулся, повеселев. С каждым днем между ними с Адамом стирались границы работодатель-работник. Они были просто парнями — за некоторым исключением в виде рабочих моментов, и те Адам смягчал. Вот выиграл Вальтерсену время, чтобы отвлечься и передохнуть. Выйдя в помещение, где царили приятный полутон графитовых оттенков и уже знакомые огоньки, Исак заметил, что его ноги повели к большому столу. На полпути он ощутил неладное: затылок впереди и движения показались донельзя знакомыми. — Мать твою, — выругался парень и двинулся дальше на ватных ногах. Шистад не нашёл места лучше бухать с друзьями, чем этот не самый популярный бар. — Матерь Божья! — пропел Магнуссон. — Вот куда ни пойду, везде ты. Может, это судьба? — раскинулся гость, нахально рассматривая подошедшего. Исак удержался, чтобы не послать его, и уставился в окно перед собой. — Какой неприветливый персонал, — с наигранным разочарованием заметил Вильям. — Я слушаю, — Вальтерсен действовал не по правилам. Он должен хотя бы не грубить, но с первой минуты он разговаривал с неприкрытой недоброжелательностью, которая не утаилась от остальных. Пусть Адам сделает ему выговор, но херушки Исак будет здесь по-настоящему прислуживать этим людям. Не нравится — дверь открыта, никто не держит. В душе Вальтерсен мечтал, чтобы особенные гости так и сделали. Глаза Вильяма упали в меню; Исак — так уж и быть — присмотрелся к Крису и его расфуфыренному соседу. Какой-то недоносок жался к Шистаду, облизывая его ухо, и улыбался как звезда Аврора. Они так и не пришли к единому мнению, работать Исаку в баре или нет, поэтому Крис, который и думать забыл, что приезжал сюда за ним, сидел с недовольной мордой. — Может, возьмёте стул, а то вы с такой скоростью лезете на лицо, кхм, вашего спутника, — Исак выгнул бровь, прикинув, что ему будет, если он со всего размаху замахнется на куклу Криса металлическим подносом. — Мы за комфорт. Лишнего стула, кстати, нет, — добавил парень, когда Патрик забегал глазами по залу. — Прогуляетесь до соседнего заведения? — Это что, шутка? — растерянный вид Люсида повеселил официанта. Кто-то из команды пловцов прыснул. Вальтерсен стоял с невинным выражением лица, вынуждая Патрика раскрыть рот. Недружеская обстановка накалялась. Крис выхватил меню, отдавая Исаку. — Нам стейки, овощи и текилу. Вальтерсен исчез в полумраке, не сказав ни слова. — Текила, блять. Какого хрена вообще? — С кем разговариваешь? — Карен разливала пиво у бара. Она уже привыкла к манере новичка передразнивать интонацию клиентов, над которой они вместе смеялись. Сегодняшний тон Вальтерсена желание улыбнуться не вызвал. — Дай бутылку текилы. Вальтерсен дождался мясо на углях и вернулся ко столу: Шистада с Вильямом не было. — Ой, — как-то неискренне ахнул Исак, когда металлический штопор упал и кольнул острием ногу Патрика. — Я такой неловкий. — В твоём баре проводят курсы хамов? Люсид манерно посмотрел на Исака, выставив руки с коготками на стол. Красивый чёрт явно был из особенного круга Шистада. К нему, как мухи, липли только смазливые и до ужаса симпатичные красавчики. Где Крис отхватил этого персонажа, непонятно, но прежде они с Вальтерсеном не виделись. Шистад многое не рассказывал и не показывал, что в очередной раз подчеркивало его скрытую натуру. — Нет, это мой природный талант, — не стал извиняться официант. — Не подавись костями, — ушёл Исак, пока не перегнул палку. Рассчитав соседний стол, он вернул чек уже Адаму, заменившему Карен. — Порядок? — Дай мне что-нибудь выпить. Адам не сводил глаз с Исака, который сел на высокий стул и похлопал глазами, как кот. — Холодный кофе и капля рома. Мужчина выставил бокал и не убрал руку, пока напиток не был отвоеван. Исак рассмеялся на это дурачество. — Обязательно перекуси чем-нибудь, или развезёт. — Боишься, что придётся нести меня домой на руках? — Сигареты, — рядом тенью зависает силуэт, который Исак узнает из тысячи. Крис больше не похож на того, кем был в начале вечера. Пловец приходит с таким строгим видом, будто ему принесли плохую новость. Купюра чистая, как слеза, номиналом больше, чем стоит недорогая пачка. Между Адамом и Крисом невидимая стена: нет ни намёка на их прежнее дежурное дружелюбие. Шистад всматривается внимательно в дуэт, подмечая разницу в возрасте. — У нас не будет сдачи, — Исак возвращает деньги, — придётся вам обойтись. Спортсмены вроде как не курят, мало ли дыхалка не вовремя даст сбой. Советую пойти на, — делает вид, что задумался, — в соседний квартал. Там есть табачный. МакЛарен приподнимает брови — он лично видел кассу, откуда валили деньги. Отдаёт Крису наличку вместе с покупкой, пока Исак прямо рычит на провал. Крис не настроен терпеть подпёздывания Вальтерсена. Оставшиеся деньги парень не трогает, оставив щедрые чаевые, на что получает фырчание в своей адрес. — Отойдём, — не спрашивает Крис, ставя перед фактом. — Молодой человек, я на работе. Займите себя компанией того попугая, с которым пришли. Как его нога, прошла уже? Беспокойство Исака чужим состоянием кажется неприкрыто похуистическим. Крис не ведётся. Вальтерсен с ярко выраженной неулыбкой смотрит в ответ и разворачивается, не забывая про работу. Хотя сейчас она больше повод, чтобы Шистад отвязался. — Долго ещё бегать от меня будешь? — А ты за мной? Исак чиркает ручкой в блокноте. Компания взрослых людей что-то празднует уже несколько часов. Мужчины, заметно подвыпившие, бурно обсуждают что-то на неразборчивом диалекте. Один из них следит за молоденьким официантом, Вальтерсен ловит фоном сальные взгляды. Шистад закидывает голову, и думает «а какого хера?». Бегает что-то, разговоры разговаривает, чтобы что? Исак живёт припеваючи, набивает себе цену, как будто высрет золотые монеты. Вальтерсен сжимается — колени его дрожат рядом с Крисом. Он мучает одним своим присутствием. Все их разговоры заканчиваются плохо. Знает Вальтерсен, как извести Шистада, которого надолго не хватит, и вместе с тем боится непредсказуемости. С Криса не убудет прилюдно оттаскать парня за волосы. Минута тянется вечность. Шистад уходит, оставив Исака в неспокойном покое. — Мы выпьем сегодня за твой триумф или нет? — Вильям протягивает другу алкоголь. С ходу опрокинув стопку, Крис обещает себе отдохнуть. — Наконец-то! Когда мы ещё посидим вот так? Шистад уезжает надолго, а Исак ведёт себя так, будто не знает. Уже вся школа гудит о скором отъезде парня. — Мы заскучали, — Патрик пьяно опирается щекой на кулак. Крис прикуривает ему. Стопка за стопкой поглощают кровь выдержанным алкоголем. С куревом напиться выходит быстрее. Дребезжание гитары идеально забивает слух, выстроенный свет не давит на глаза, которые подкосило. Так или иначе Шистад находит стройный силуэт. Мужик, находясь в подозрительной близости от Исака, хватает того за задницу. На Вальтерсена накатывает шок, он дёргается, будто хочет убежать или напасть на длиннорукого. Инстинкты Криса горят, парень дёргается вперёд. Ближе оказывается Адам, который склоняется к столу, что-то втолковывая пьяному гостю, и уводит Исака за дверь. Пальцы Криса до боли впиваются в чье-то колено; он делает это, не поворачивая головы. Время идёт, а Вальтерсен так и не выходит. Мысли, чем они там занимаются с Адамом, вызывают животный порыв распылить место, где они сидят. — Ай, — скулит Патрик, когда боль оказывается невыносимой. — Мне нравится грубо, но ты уж чересчур перегибаешь. Крис пьяно мажет по раскрасневшемуся лицу и опрокидывает следующую. Спортсмен слизывает соль, приправив вкус долькой горького лимона. Люсид, прикусив губы, ластится к Шистаду, который, о чудо, улыбается. По крайней мере, парень больше не выглядит как серийник, который вырезал полгорода. Пухлые и такие сочные губы испанца тянутся поймать губы Криса, но тот уворачивается. Шистад не протестует, когда Патрик вылизывает его шею. Та отдаёт солоноватым потом; парни дымят над столом, погружая его в облако густого, разъедающего дыма. — Где там наша офциантчка? — язык Вильяма заплетается, и гость смотрит на барную стойку, за которой ютится Карен. В зале бегают все, кроме Исака. — Эй, — пальцы Шистада щёлкают над столом, парни хохочут, — Алло, блять, все сдохли что ли?! Сквозь толпу пробирается Вальтерсен с каменным лицом — контур его глаз в покраснениях от трения. — О, — одна из кистей Криса свисает, и его пальцы поддевают край чужого фартука. — Ну как, утешили тебя? Исак морщится: в стельку пьяный Шистад ведёт себя, как животное. Крис зажимает между указательным и средним ткань облачения Вальтерсена, дергая на себя. — Что молчишь? Где там наш Адам, благодетель какой, — спотыкаясь, спортсмен встаёт, заглядывая в поблескивающие кристаллики зелёных глаз. Исак выдержанно приподнимает подбородок, на что получает злую усмешку. — Ты пьяный. — Я пьяный, — повторяет. Вальтерсен слышит привкус крепкой текилы и сигарет. — А ты отблагодарил его? Исак закатывает глаза и пытается уйти. Крис перекрывает ему путь, ухватив за дергающееся плечо. — На меня ты по-другому реагируешь. Вот понять не могу: в расход пустили, а ты и рад. Как так можно? — Рот закрой и пиздуй обратно. — Отвечай, я сказал, — сквозь зубы Криса шипением доносится ярость, вызывающая жжение в груди. — Какого хуя этот выблядок вертится рядом? — О, что я слышу. Ревность? Шистад ждёт ответа. Грудь часто приподнимается, а руки сложены в боевую стойку. Исак серьёзен: он же сам хочет отвадить от себя Криса, поэтому лжет так хорошо, вкладывая в свои слова уверенность, как будто у них с Адамом всё было. — Адам не пытается разложить меня в моей же гостиной, когда я говорю «нет». А ты ведёшь себя, как конченный ублюдок. Сворачивайся и не подходи ко мне. Крис харкает под ноги — ему не нужны слова, чтобы показать всё, что он думает о хорошем Адаме. «Не пытается разложить», а ждет, пока Вальтерсен попросит, так выходит. — Ещё раз так со мной заговоришь, я тебе шею сверну. — Напугал, — Исак хочет уйти, но рука Шистада мгновенно накрывает тонкую шею. Обвивает, впиваясь пальцами так сильно, что давление оказывается нестерпимым. Вальтерсен задыхается, раскрыв рот. Парень пытается вырвать чужую руку своей, приподнимаясь на цыпочках, но делает хуже только себе. — Думаешь, я разрешу этому выродку трогать тебя? Крис больше не кажется пьяным, слушая хрипения парня. — От-пус-ти. «Адам, наш вечный спасатель», — думает Шистад, когда работодатель уже вырывает Исака из хватки. Крис кидается в ответ под кашель загибающегося официанта. — Ты что, совсем с катушек слетел?! — Эй, убери руки от него! — Вильям с парнями отбивают Шистада. Начинается неразборчивая драка, кулаки летят в стороны. Крики и маты перебивают музыку; пространство сужается, выбивая весь дух из Вальтерсена. Исака отбросило в сторону чьей-то рукой. Парень хватается за ребра и пульсирующую шею, на которой до сих пор ощущается чужой захват. На глазах выступают слезы. — Сука, иди сюда, — Крис пробивает затылком Адама, перед глазами которого пляшут звёздочки, пол. — Блять, да с хера тебе надо?! МакЛарен вырывается, толкает Шистада в грудь. — Крис, — Исак встаёт между ними. — Ты вылитый он, твой отец! Даже хуже! Хватит, я тебя прошу, ты еще жалеть будешь об этом, — просит и просит он того, кто не слышит вовсе. Шистад получил по зубам, по печени и в общем-то повалялся на грязном полу, но даже это не сравнится со сказанным, которое отрезвило. Задержавшись на размытых влагой глазах, он получает фантомной монтировкой по голове. Как отец. Как отец. Как отец. Запах горящего человеческого мяса, паленых волос, алых скул, объедки, голодные псы — все кадрами несется перед глазами. Он не такой. Он не убивает. Он не мучает… Часто дышит Крис и поверить не может, что Исак встал против, а не рядом, за спиной. — Не смотри так. Да! Ты ужасный монстр, настоящий наследник мерзкой твари, как Шон! Что ты здесь устроил? Исак бьётся в слезах, не соображая, что говорит и что делает. Крис выглядит таким злым и беззащитно-рухнувшим, как его мир. Своими же ногами спортсмен топчет остатки прошлого, убивая в себе всё живое. Вальтерсен сам не лучше, если смеет вот так топтать Криса, но позволь он себе хоть чуточку милосердия, то растворится в Шистаде. Запустит приостановившийся механизм их любви. — Паскуда ты, Исак. Я же с ума схожу из-за тебя, а ты, как последняя тварь, так и хочешь разбудить ненависть к себе этим Адамом или кем-то другим! Не трогай меня, — без сожалений бьёт Крис Вальтерсена по тонким рукам. — Ты — моя самая главная ошибка, если я такой херовый. Всё, гуляй, свободен! Адам хочет попросить закрыть Криса рот. Тот прилюдно унижает Исака, который даже стоять ровно не может. Руки от столкновения горят вместе с лицом. Вальтерсен рвётся уйти, плача перед знакомыми и прочими присутствующими, которые застыли с раскрытыми ртами. — Куда же ты? Всё, наигрался? — придерживает Исака, чтобы отбросить в сторону МакЛарена. Адам по-деловому выставляет руку вперед, другой придерживая парня, забирая контроль над работником и ситуацией. — А ты пасть закрыл и подбери то, что я бросил. Дарю! Ладонь с размаху летит по лицу Шистада, так что звенит в ушах. — Всё, что ты можешь сделать? Предплечье Вальтерсена горит, вызывая жгучую боль в костях и мышцах. Как же так — он опять ударил Криса, не отдавая себе отчёта. — Как же я ненавижу тебя. — Взаимно! — Шистад, хорош унижать того, кто из-за тебя же оказался в этой ситуации, — Адам говорит, будто что-то знает. — Не вижу смысла, чтобы мы продолжали. — Не видишь? — Крис поправляет рукава, указывая пальцем в лицо Вальтерсена. — В задницу ко мне загляни. Хочет Шистад вырвать Исак из чужих пламенных объятий, только вот идёт в обратную сторону.***
— Что это было? — Адам крутился рядом, но молчал, и вот наконец-то решился заговорить. — Я понял, что с Крисом у вас… Не знаю, не лады. Но зачем он довёл всё до пиздеца, по-другому не скажешь? Исак молча складывал униформу. Адам сыпал вопросами, ответов на которые не было. Его словно катком переехали к утру, когда из бара вышли оставшиеся посетители. Голова кипела, слабость от стресса и привычного недоедания высосали все соки. На шее остались следы, покраснения от не доведенного до конца удушения. Было обидно и стыдно. Обидно, потому что раньше Исак избегал любого рукоприкладства от Криса, да и не было даже намёка на него. Стыдно, потому что спровоцировал такими словами, которые в здравом уме в голову не пришли бы. Винил парень только себя. Адам пытался вытянуть хоть слово, пока Вальтерсен посмотрел в маленькое зеркальце и осторожно поправил густую мазь, растирая. — Откуда у тебя это с собой? — в их аптечке не было заживляющих. — Крис такой человек. Исак чувствовал себя последним дерьмом. Он избегал смотреть в глаза, желая поскорее сбежать с работы, благо, что смена закончилась. — Почему ты оправдываешь его? Я знаю таких парней: думают, что весь мир и люди принадлежат им, — Адам всматривался в отражение Вальтерсена и не понимал, какого черта здесь происходит. — Извини, что так вышло. Я предупреждал, местный контингент не самый воспитанный, — оба вспомнили мужика, который принял Исака еще и за шалашовку, которая кайфует, стоит её схватить за зад. Вальтерсен закончил процедуру и собрал вещи. — Я сделал ему больно, он имеет право… Нет, просто всё сложно. Уверен, Крис уже жалеет о своём поступке. Он никогда не трогал меня. — Так вы знакомы, — больше утверждает Адам, чем спрашивает. — Заметил, какими глазами он смотрел на тебя: с ненавистью и вместе с тем так внимательно. — Предположения, что Шистад виноват в таком состоянии Исака, только усилились. — Закроем тему, хорошо, и не вернёмся к ней. — Я подвезу. Хватит с тебя приключений. — Нет, хочу пройтись в одиночестве. Адам вышел следом через заднюю дверь. Сработала блокировка дверей — МакЛарен был готов сопроводить. — Уверен? Седьмой час, на улицах беспокойно. — Всё ужасное, что может случиться, со мной уже произошло. Исак накинул капюшон, исчезая в темноте квартала. Форд Шистада одиноко остался на парковке. Запотевшие окна заставили усомниться, не остался ли кто внутри. Плотная тонировка в лучах восходящего солнца не оставила шанс рассмотреть досконально. Исак ускорил шаг, не желая оказаться случайным свидетелем того, о чем он даже думать не хотел. Если Крис трахался внутри, то пусть подохнет. После случившегося оба дали мысленное согласие на «спи с кем хочешь». Вальтерсен очень сомневался в преданности Криса, в которой больше не было смысла. — Молодой человек, у вас, — женщина напротив притормозила, указав парню под нос. — Да сколько можно? — тут же накрыл Исак кровоточащее место рукой. Задумавшись, даже не заметил, как кровь пошла носом. Вальтерсен шмыгнул, растирая остатки. На улице подморозило. Серые дома с бесконечными граффити смазались в кляксу. Носки кроссовок намокли от хрустящего снега. Всё — попытки. Дурацкие и глупые до чего-то договориться. Попытки. Попытки. Попытки. Ради чего? Крис не может простить измену, как он её видит. Исак, как выловленная, но не убитая рыба, мечется, чтобы как можно дальше убежать от него. Но чем дальше он сокращает расстояние, тем меньше его остаётся. Действия похожи на попытку закрепить разбитое стекло пластырем. Вальтерсен знает, как никто другой, что он проебался. Испоганил его и свою жизнь. Сожалениями не помочь. Что делают в подобных случаях, он не знал, только искренне рассчитывал на остатки благоразумия Шистада. Крис хотя бы из самолюбия не станет продолжать двигаться в направлении Исака. Сознательная мысль об этом делает в стократ хуже, Вальтерсен больше не хочет двигаться.***
— Прогнись ещё. — А ты любишь брать сзади, да? — Патрик подмахивал задницей и руками Вильяма оказался пригвожденным к бочку. — Полегче, я же, ах, упасть могу. — Меньше разговоров. Магнуссон зашелся в частых движениях: член остался внутри, когда тело забилось пульсацией. Аккуратная жопа Люсида так и манила вцепиться в неё сильнее. Патрик улыбнулся, когда по спине прошлись поцелуи; надрачивая себе, он часто дышал, специально задевая головку. Испанец сжимался, не желая выпустить Вильяма наружу. — Я же ещё не закончил, — застонал Люсид на звук застегнувшейся ширинки. — Давай сам, — безразлично посоветовал Магнуссон и вышел наружу. Патрик лениво привалился к стенке кабинки: вода зашумела. Возбужденные нервы хаотично гуляли по телу — дверь закрылась за Вильямом, и послышались чьи-то неспешные шаги. Шистад вошёл, ухмыляясь, и опустил взгляд на чужой стояк, нахально двинувшись ближе. — Помочь? Парни так и стояли: Патрик обрадовался, не брезгуя впустить в себя следующий член. У Шистада были другие планы — трахать в грязную дырку после Вильяма он даже не думал. Наружу по ногам Люсида вытекала чужая густая сперма. Крис лапой, безобразно, животно, схватил за бедро Патрика. Парень притянул его, не оставив между телами места. Испанец, откинув голову, дрочил себе, не сводя глаз с чужих чёрных, как тьма, радужек. Рука Шистада накрыла чужой кулак, ускоряя движение. — На меня смотри. Подбитая скула блеснула маяком: хотелось поцеловать партнера, но Крис увернулся, избегая лишних касаний. — Используешь меня, чтобы выпустить внутренних, ах, ещё вот так, демонов, — пьяно растягивал губы Люсид. — Они давно здесь, — дернул Крис сильнее, чтобы тот не отвлекался. Шистад больше не будет развешивать уши, чтобы получить под дых. В нём не говорили ни злость, ни эмоции: Крис сам сделался в один закалённый нерв. Патрик был хорош — при другом раскладе его можно было разложить. Возможно, Шистад перезвонит ему. Разомлевший Люсид блядовато вертелся, стонал, упрашивая не останавливаться. Патрик толкался в туго стянутый кулак. Слабые ноги его разъехались, и парень обхватил плечи Криса, выдыхая от нехватки воздуха. Сперма брызнула, стекая между его пальцев. — Хороший мальчик, — похлопал Шистад партнера по щеке. Пухлые и влажные губы поймали ладонь спортсмена, вылизывая её. Шистаду понравилось представление и он одобрительно посмотрел, играя с принимающей пальцы глоткой. Озабоченный и пустой взгляд Шистада содрогнул нутро Патрика. С ним было опасно. Крис будто в пропасть прыгнул. Выходки Исака стали последней каплей. Пусть бы он подох от деменции, или машина переедет — насрать. В Шистаде проснулось безразличие.