Однажды ты покинешь этот мир. Так проживи жизнь, которую ты запомнишь
Найшейм битый час пытался усидеть на месте, чтобы не накричать на мясо, которым здесь именовали официантов. — Ты не видишь? Я просил с газом, она — без: глаза разуй или уёбывай с работы. Перед Джо с плеском приземлился бокал холодного брусничного морса. Брата заносило не только на поворотах — он сделался ужасным грубияном, с которым даже Эмма не всегда — практически никогда — не могла справиться. — Извините, народу сегодня много, я, видимо, ошибся. — Ты не «видимо» и не «ошибся», а проебался конкретно! — рявкнул парень, тараня глазами не только официанта, но и гостей на террасе. — И какого ты мне задвигаешь про других? Ты обслуживаешь нас! Нас, что непонятно? Так постарайся напрячь мозги, запиши и беги так, чтобы я остался доволен. — Извините. У вас стол на особенном обслуживании, понимаю, но я работаю ещё в другом зале, не всегда успеваю. Стол особого обслуживания в приличном обществе или злоебучем кафетерии, который не может нанять побольше сотрудников, соображающих на раз-два, был тот, где, помимо стульев, было кресло Джорджии. Место было обустроено так, чтобы каждый гость отдохнул с комфортом, поэтому девчонки привели Эвена именно сюда, и неважно, что обе совсем скоро пожалели об этом. — Молодой человек, нам больше ничего не нужно, — Джо приятно улыбнулась официанту, который тут же сделал ноги. Неприятных людей ему хватило за годы работы, но Найшейм уровнем своей мразотности растоптал даже мамаш с кучей вопящих детей. — Что? Хули так смотрите? Эмма на пару с Джо смотрели на парня и видели в нём, чего скрывать, беспардонного уёбка. Это даже не отсутствие должного воспитания или тактичности. Вот просто жил с ними выродок, который не считался ни с кем. Не любил даже свое отражение, только и делал, что паратизировал, любой безобидный диалог превращая в скандал. — Эвен, ты грубиян. Можешь вести себя не как тупое животное? Сестра смяла влажную салфетку. Брат был куда лучше, когда вернулся из клиники, но на домашнем лечении превратился он в ворчащую собаку. Избегая долгий зрительный контакт, она пригладила руками платье, заправив край ткани под ногу в кресле. — На нас уже люди смотрят. Ещё немного — и выживут отсюда, а если не они, то я сама уйду. Привычка говорить «уйду/пошла/пришла/встала/побежала» никуда не делась. Девушка с юмором относилась к себе. Не может она передвигать ногами, а говорить-то может. К тому же ей приятно видеть улыбку подруги, которой жизнерадостный настрой Джорджии поднимал настроение. В остальном Эмма ходила мрачная, как туча. — Эм, что пьёшь? — Облепиховый. Хол придвинула бокал с чаем ближе, чтобы Джо не тянулась через стол. Подруга смотрела пустым взглядом на Эвена, подпирая щеку рукой. Терраса открывала вид на шумную улицу, где распускались деревья, красиво показывая почки зелени. В конечном итоге Холланд отвлекла себя мимо проезжающими машинами, бегущими к линии подземного метро. Они решали, чем займутся на каникулах. Вопрос поступления стоял неостро: городской колледж для Эммы, чтобы быть в пешей доступности к Найшейму, Эвен же решил взять год, чтобы собраться с мыслями и определиться, куда податься. Его планы на как таковую спортивную карьеру рухнули. Даже восстановившись, невелики шансы поступить в третьесортный профильный вуз и иметь возможность построить карьеру пловца. — Ты кого-то ждёшь? Джо озабоченно проследила за братом — тот изучал парковку. — Да. — А нас предупредить? Мы приехали на шоппинг и не планировали торчать здесь долго: мне нужно на занятия. — Так поезжай, не держу. Девушка насупилась, а Эмма поправила волосы, спрятав глаза под солнцезащитными очками. Закралась догадка, которая, как по щелчку пальца, предстала перед ними. На зря Хол высматривала марки машин, ещё вдали заметив волнистую макушку в кепке с козырьком назад. — Исак? Улыбчивая Джорджия забыла об обидах на брата, раскинув руки. — И ты здесь, — Вальтерсен даже вполовину был не столь рад встрече. Парень помялся за столом, стягивая рукава свободной — не по его параметрам — куртки. — Ты к нам или к Эвену? Брат, раскинув ноги, безалаберно предложил свободный стул. — Можно мы наедине поговорим? Девушки пересели за соседний стол в абсолютном недоумении. Сыпать вопросами бессмысленно: Эвен закатит истерику и будет только хуже. — Садись ближе. Исак глянул исподлобья, оставив так и нетронутый стул. Присел на другой конец. Быть здесь — как преступление, разговаривать с Эвеном — нечто чужеродное. Вальтерсена трясло от ужаса, он до последнего и после не мог объяснить, каким образом решился на встречу, которую сам назначил. — Ну? Довольный вид Найшейма так и подмывал опрокинуть на ублюдка стол. Он заметно изменился, приобрёл нездоровый вид лица, как если бы мучался от бессонницы и жрал кучу непрописанных для его прямого назначения лекарств. Подсушился, скорее всего, неосознанно. Проще говоря, потерял форму, стал мельче. По натуре Эвен остался неприятным и скользким, потому что чувствовал себя хозяином ситуации. — Неужели соскучился? Как жизнь вообще? — выудил Найшейм трубочку, отправив истекающей стороной в рот и всосал жидкость, внимательно наблюдая за реакцией Исака, и затем усмехнулся. — Я вот руками твоего благоверного долгое время был прикован к постели. Мучался страшно, — склонился Эвен ближе, как заговорщик, понизил голос. — О тебе тоже думал. Долгими ночами, мысли сами сворачивали, вспоминал, как у нас было. Вальтерсен отпрянул, свербя ножками по асфальту, на шум обернулись. Девчонки затихли, спрашивая, всё ли в порядке. — Идите, догоню, — махнул Эвен. Он мечтал отделаться от двух назойливых хвостов. — Нет, мы здесь подождём, — твердо заверила Джо, обращаясь к взволнованному Исаку. На что Вальтерсен ощутил лавину града по телу и благодарность. Ему не улыбалось сидеть в компании урода. — А ты ничего, — прежде зажатый и аккуратный Эвен откуда-то набрался нахальной смелости, во все глаза рассматривая парня. Не хватало разве что рук подлиннее, чтобы прикоснуться и повести их выше — от ног к шее. Исака окутал шар с заряженными частицами: некая невесомость накрыла, потому что фантомные касания ощущались, как настоящие. Кишки свернуло в узел — если бы он позавтракал, то выблевал содержимое под ноги без промедления. Пальцы мелко дрожали, и парень сжал их в подобие кулаков, чтобы спрятать уязвимое место. — Не наигрался ещё? — захотелось пить. — Для кого стараешься? Вальтерсен то и дело оглядывался — будто в поисках. Пришёл сюда инкогнито, но подозрения, что за ним могут следить, присутствовали от самого дома. Крис был в Бергене. Наверное. В общем, Исак хотел в это верить, а не оказаться застуканным. Растерянный вид гостя только раззадоривал злоплескания Эвена. Вальтерсен был хорош: бархатная кожа золотилась, где-то скрывая рубцы, удобная одежда подтягивала форму, рисуя гибкие изгибы. Исак откашлялся на откровенные рассматривания, на которые хотелось содрать кожу до мяса. — Какие игры? У нас же все по-настоящему было, — подмигнул Эвен. — Если понимаешь, о чем я. — Меня не ебёт, я за другим пришёл. — Неужели ещё захотелось? Найшейм расхохотался бы, как вдруг мрачная тень лица Эммы разозлила его. Холланд, как отзвук совести, того, что роднило с так называемой душой, взывала к утерянному Эвеном качеству. После чего ему язвить перехотелось. На смену этому пришёл гнев. Видеть Исака — это смотреть в лицо своей слабости. Из-за него Найшейм пожизненно второсортный человек для общества (так думал он, не замечая общего относительного равнодушия. Люди видели только парня-грубияна). — У Криса скоро суд, — приступил Исак к главному, иначе Вальтерсен наслушается гадостей и сбежит, так и не сказав по сути ничего. — Ты выступаешь, как потерпевшая сторона, но не будешь свидетельствовать против. Эвен ещё как будет. Во всеуслышание заявит, каков подонок Шистад на самом деле. Найшейм понёс серьёзные физические лишения. Неважно, где он поставил подпись под давлением людей Шистада, сейчас, после смерти Шона, все договорённости теряли силу. Найшейм пойдёт ва-банк и посадит Криса надолго. — А сам боец где? Не поверю, чтобы отпустил тебя одного. Ко мне. Парень приподнял голову, на всякий случай высматривая знакомый металл Форда. Стоянка пестрила автомобилями, но ни рожи Криса, ни его машины поблизости не было. — Если хоть слово против скажешь, я тоже молчать не буду. Всё в этом городе узнают, кто ты такой. Что ты… — Исак сжал зубы до хруста, — Все узнают, что ты изнасиловал меня. — Ух, ты, вот так новость, — вновь заиграл Найшейм соломинкой. — А где доказательства? Знаешь, сколько людей вот так спят друг с другом на тусовке, по пьяни? Со всеми бывает. Тебе никто не поверит. — Я снял побои, в моей крови нашли наркоту, фотодоказательства и свидетели тоже есть, — Исак врал: ничего у него, кроме правды, не было. По лицу Эвена было видно — не верит. Найшейм не тот, кто поведётся на шантаж. В конечном итоге, Вальтерсен расскажет то, о чем и так все знали. Только ленивый не обсосал эту новость. А сейчас слова Исака примут за позднюю попытку восстановить справедливость, чтоб её. Вальтерсен не был глуп, чтобы заявиться сюда с голыми руками. — Хочешь, чтобы твоя сестра узнала, какой ты на самом деле? Ей не нужны бумажки, она честная и поверит даже на слово. Прикинь, что будет, когда я пойду в суд? Уж ему она поверит, — лицо Исака не менялось, только голос твердел. — Я уж подберу нужную интонацию, чтобы популярно объяснить, как ты воспользовался мной. Представь только, Джо знать тебя не захочет, когда увидит мои фото и анализы. Мало того, что её брат, — откашлялся гость, говоря так громко, чтобы услышал Эвен, но для других осталось загадкой, — насильник, так ещё и объёбывал меня наркотой. Или ты думаешь, — показал он кавычки, — слава… не обрушится на твою сестру? Кем будет твоя Джо в глазах окружающих? Такого будущего ты для неё хочешь? Исак даже расслабился, наслаждаясь, как цвет сходит со злого и растерянного лица напротив. — Я своё получил и не ищу правды. Как-нибудь разберусь, но Джо — ещё маленькая девочка. Она не вынесет жить с тобой под одной крышей и не останется в этом городе. И даже там, — кивнул парень в пространство, — в спину посыплются смешки, осуждение и много дерьма, которое я сожрал и не подавился. Её жизнь не будет прежней. Из-за тебя, понял? Джо — маленькая сестра Эвена. Его свет, как бы тот не пренебрегал её отношением. Найшейм мог в красках представить, насколько общественность любит обглодать кости, особенно девчонке, которая не при делах. Загнобят и выживут. — Тебя посадят, я несовершеннолетний. Не советую проверять, как я могу отыграть слезливую жертву. С доказательствами или нет, но общественное осуждение я тебе гарантирую, — добавил Вальтерсен, поставив точку. Исак оброс корпусом из стали, делая взгляд холодным, даже диким, внутри оставаясь маленьким комочком нервов. Он шёл по минному полю, в любой момент ожидая провала. Если Эвен ему не поверит, Вальтерсен в жизни не соберется, чтобы на большую, да даже на малую публику раскрыть правду. Что-то доказывать Джо — такое же унижение. Рушить ещё и её психику он не решится, но Найшейму знать об этом не стоит. Эвен не должен сомневаться, что Исак пойдёт до конца. Сейчас Вальтерсен строил храбреца ради Криса. Только бы ему не дали реальный срок, не лишили гранта на учёбу. Шистад должен быть счастлив, а не хвататься за шанс, упуская его из-за Исака. — Ну так что, хочешь проверить, у кого сил окажется больше? — А ты не так прост, как кажешься. Эвен заметно загрузился, переваривая нахальный тон собеседника. — Допустим, я не буду вставлять палки в колеса Шистада, пусть себе живёт. Но где гарантии, что ты дальше не запоешь соловьем? — Их нет и не будет. Мы договариваемся здесь и расходимся. Им больше не стоит видеться и тянуть резину, кто кому насолит больше. — Неужели ты решил, что сможешь избавиться от меня? Исак, ну-ка, подними глазки. Вальтерсен одернул руку, почувствовав легкое касание чужих подушечек, и вздернул подбородок. Желание воткнуть вилку в сонную артерию Найшейма, который даже сейчас держался как ни в чем ни бывало, так и рябило перед глазами ясной картинкой. — Да или нет? Я ухожу. — Посмотрим. — Нет, ты должен ответить сейчас. Ещё минута, и я всё выложу Джо. Эвен посерьезнел, переводя взгляд на сестру, которая с непривычно хмурым видом наблюдала за ними. Эмма отошла покурить. — Окей. Исак хотел услышать полный ответ о клятве на Библии перед судьёй, но физиономия Найшейма при упоминании Джорджии говорила больше слов. Вальтерсен, который не заявлен, как участник слушания, до конца заседания и вынесения вердикта изведет себя, гадая, сдержит ли выблядок слово. — Подожди немного, — притормозил Эвен засобиравшегося парня. — Можешь строить из себя кого хочешь, но запомни одну вещь: я всегда буду в твоей голове. Как, уже трахался, кошмары не мучали? Если нет, то будут. Ты же хороший мальчик, как вообще совесть не мучает? — Кто вспомнил о совести! — Пробуешь на мне психологический приём? Засунь-ка себе его в жопу. Эвен расслабился в плетеном кресле, терпя притупленную боль в тазу. — Как бы там ни было, тебе не избавиться от меня. — Как и тебе от меня, — спина Вальтерсена покрылась морозным холодком, несмотря на хорошую погоду. Он даже думать не хотел, чтобы засесть где-то глубоко в голове Эвена, но вредный червячок так и норовил засадить занозу памяти о себе как можно глубже. — Я же уродом был, ты разве что не плевался от того, какой Исак нескладный и неподходящий. И что в итоге? Понравилось хоть? Блевать, вспоминая свои слова, Вальтерсен будет до следующего Рождества. Как только язык поворачивался валять в грязи самого себя, он не помнил. Точно в бреду был. — Может, ты мне понравился, — Эвен сменил тактику, словами стирая улыбку с лица Вальтерсена. — Да, вышло паршивенько, но, Исак, таков уж я. Не удержался. Под наркотой ты был таким блядским, горячим, голым и желанным. Глаза Найшейма почернели: он и сейчас был не прочь повторить, вот только не получил взаимной реакции. — Ты — грязный выродок, пизди сколько угодно, только о «понравился» не заикайся. Ты — ёбаный насильник, — слюна сквозь зубы некрасиво брызнула наружу. Исак обхватил стол, желая либо опрокинуть его, либо защититься им, оставив безопасное расстояние. Эвен расслабился, насмешка стала ярче. Поиграть, как следует, не вышло. — В любом случае было приятно иметь дело с твоей хорошенькой задницей. Исак резко посмотрел на Джо, словно просил о помощи. — Эв, что у вас там? — Знаешь что, если я слабак, который не может дать отпор, то это не моя проблема. Проблема в тебе. Ты настолько не уверен в себе и боишься раскрыться, что берешь и в тупую насилуешь того, кто повернется или кого можно опоить. Запертый в четырёх душных стенах Исак был не первым, отчего стало мерзко. — Я не поверю, что такого раньше не было. Ну, что скажешь? — Вальтерсен швырнул стол к груди Найшейма. — Сходи к врачу, пока не напоролся на кого-то хуже Криса с монтировкой. Мало ли в следующий раз изнасилуют и грохнут где-нибудь в притоне уже тебя. Вот же несчастье, — наигранно парень взмахнул руками. — В этом городе найдётся не одна твоя жертва, которая откроет рот и вывалит людям правду. И ещё, — пряно расплылся он в улыбке, — счастливо оставаться кончать в свой кулачок своим несчастным одним яичком. Дьявольская дымка скользнула по лицу Вальтерсена. Перед глазами встала недавняя картина расправы над Вильямом: как собаки доедали его печень, с аппетитом чавкая слюной. Исак хотел бы положить рядом с Магнуссоном тело Найшейма. Подавал бы его частями голодным псам или собственноручно распалил горелкой кожу вместо мяса на мангале. Дурман не исчезал, пугая Вальтерсена необъятным желанием уничтожить Эвена. Он осмелел, как никогда, пуская в кровь злость страданий бессонных ночей. Найшейм, в свою очередь, упрямо следя за горящими глазами, практически незаметно сглотнул. Он до конца своих дней будет страдать и без обрядов Вальтерсена. Парень страдает прямо сейчас, понимая всю свою несостоятельность, несмотря на распушившийся хвост. — Мы закончили. Исак вышел из-за стола и пошёл как можно быстрее и подальше, не разбирая дороги. По ощущениям он словно порох пережевал, запивая бодягой, от которой слепнут, а его разрывало, пьянило. Плохо, всё было плохо. Кожа казалась шкурой, покрытой волдырями, собственный язык и глаза врали. Исак вновь вернулся в ту ночь. Обидные слезы накатили, грудь сжимало чугунными прутьями. Исак все также боялся. Боялся застрять в клетке из собственных мыслей. Ведь не было гарантий, что пытка прекратится.***
Распахнув до последней пуговицы пиджак, Крис сбегал вниз по широкой от колонны до колонны лестнице подальше от городского суда. Никаких обвинений, только хороший такой штраф в качестве моральной компенсации Эвену Бек Найшейму. «Хуй ему, но ни кроны не отдам из своего кошелька», — подумал Шистада на первых минутах приговора. Эскиль вразумил кузена. Никому сейчас не нужны дополнительные суды, слушания и разбирательства, которые затянутся, судя по упрямому нраву Криса. — Ладно, пусть подавится обрубок моральной компенсацией, — в итоге Шистад снял ненавистный пиджак и ушёл, пока кузен не спросил ещё чего. — Ты куда? Тригвассон разблокировал двери Инфинити, ожидая, что парни поговорят. — В Берген. Пропущенные тренировки Шистад восполнял ночами, набирал массу, тягал железо, на какое-то время забываясь под водой. Исак. Исак, сука такая, накрутил Найшейма, тот даже слова не сказал, — Крис получил пару сообщений Эвена, где тот чёрным по белому обещал ему сладкую жизнь за решёткой. Когда и каким способом Вальтерсен убедил кретина не пиздеть — неизвестно. Унижался или нашёл другой способ воздействия — опять же неизвестно. Шистада так и подмывало приставить Исака к стенке, чтобы тот, как на духу, выложил, какого хера он, не поставив в известность, за спиной встретился с Найшеймом. Крис злился, поэтому уехал, даже не написав Вальтерсену. В порыве эмоций он мог сказать много лишнего. Неистовый гнев на ухмылку Эвена пробудил в Крисе засевших на дно бесов. — Эй, а как же… — Эскиль хотел спросить, как обстоят дела у Исака, но Крис, громко захлопнув дверь, красноречиво дал понять, что разговор окончен. — Вот и поговорили. Зазвонил телефон, Тригвассон засиял и принял звонок. — Регистрацию прошли? — даже голос улыбался, настолько он соскучился по семье. — Да, закончили. Выиграл. Нет, Крис уехал, а я тогда за вами, — взял Эскиль путь на аэропорт.***
Исак ходил кругами близ спортивного комплекса, где под ночь не во всех окнах горел свет. Морозило; он поежился, прикидывая, куда можно податься. Маму положили на плановый курс лечения. Системы, уколы, физическое поддержание формы вроде кислородных коктейлей — все это делали в Бергене. Шистад не выходил на связь, отделавшись парой сообщений, где говорил, что занят тренировками и подготовкой к региональным соревнованиям. Обижался. Исак предполагал, что так будет и не жалел о содеянном. Уж лучше Крис будет дуться на свободе, чем любить его, отбывая срок. Пройти пункт контроля на входе не вышло. В поздний час к студентам не выпускали даже близких родственников, а Вальтерсен формально приходится Шистаду примерно никем. Крис спустился по звонку администратора, окинул Исака нечитаемым взглядом, что-то шепнул старшему воспитателю. Оба развернулись к гостю, на что продрогшему до костей Вальтерсену стало не по себе, затем лицо смотрящего смягчилось. Крис поманил парня, Исак пошёл следом. В лифте встала гробовая тишина. Настолько не в своей шкуре Вальтерсен прежде никогда себя не чувствовал. Карта-ключ впустила парней внутрь уютной и скромно обставленной комнаты. — Выпить хочешь? Первым заговорил Крис: он ещё внизу слышал, как стучат зубы парня, прикидывая, сколько по времени он решался, прежде чем дал о себе знать. Вальтерсен кивнул, скидывая обувь, и присел на мягкий матрац широкой, явно не для одного человека, постели. Крис разлил для них что-то вроде виски с колой, — откуда здесь хранилось подобное пойло, спиртное (!), Исак только догадывался. Не хотел думать, что Шистад пьёт в одного одинокими вечерами. Дрожащими пальцами сжимая стекло, парень сделал глоток, поперхнувшись, и, пока смелость не покинула его, начал говорить. — Я не хотел делать все тайно, но сделал это во благо. Ты должен понять. — Исак, ты в своем уме?! Ты хоть представляешь, что я пережил, думая, как ты один был с этим выродком? Нахуя? Зачем ты вообще пошёл на это? Во благо, мать твою, — Шистад пихнул угол кровати. Его бросало мелким шагом по комнате. Алкоголь горячил кровь, сжигая горло ядрёным плеском. Забытая бутылка вовремя повернулась, потому что говорить без практически крика не выходило, пока Вальтерсен жался в углу. — Так было нужно. Я всего лишь перестраховался. — Это было небезопасно! Или ты что, решил, что я нуждаюсь в помощи? Отложив горький, недопитый напиток, Исак растер лицо: щеки горели, покрываясь пятнами. — Ты можешь не кричать? Крис, который еще многое хотел высказать этому недоумку, вдруг ощутил, что слова забылись. Голова оказалась пустой. Злость превратилась в опасения из-за возможности потерять Исака. Память подкидывала кадры, где на грани жизни и смерти Вальтерсен тихо дышит под ИВЛ. Всем страшно. Крису вдвойне. — Как ты себя чувствуешь? — сменив гнев на милость, Шистад присел рядом, прогибая матрац под собой. Вальтерсен услышал терпкий привкус сладкой колы и чистого тела после душа. Он выдернул Криса из дремы, судя по небрежно застеленному одеялу. — Паршиво. Мама в центре, я не могу там находиться, поэтому пришёл к тебе, а ты кричишь, как будто я преступление совершил. — С ней все будет в порядке, — Крис выругался. Он даже подумать не мог, что Исак пережил, как нашёл его и набрался смелости показаться на глаза после того, как сам Шистад засунул голову в песок. — Останешься у меня. Парень ушёл в ванную, через некоторое время возвращаясь со спортивками и свежей футболкой. — Скажи, он что-то говорил? Или тронул тебя? Хотя бы за косой взгляд в сторону Исака Крису голову сносило желание стереть в пыль любого, кто решится на подобное. Найшейм пытался задеть Вальтерсена не только словом, но Крису лучше не знать подробности. По крайней мере, парень выстоял и смог ответить за себя. — Нет, порядок. Шистад никак не прокомментировал явную ложь: Исак не умел врать, поэтому прятал глаза. Парень переоделся в одежду на пару размеров больше и прилёг с краю. — Если тебе настолько велико, можешь спать в футболке или без одежды, — на вопросительный взгляд гостя Крис усмехнулся и присел рядом, в кресле. — Я здесь останусь, кровать в твоём распоряжении. — Еще на пол приляг или в коридоре на коврике. Крис, не дури, ложись рядом, — места было ещё для двоих. Шистад остался при своём и свернулся калачиком, где ему было тесно. Вальтерсен вздохнул, чувствуя себя наглецом, которого чересчур обхаживали. Какое-то время он подождал, пока не отключился под тихую секундную стрелку на часах. Часа в четыре он все же проснулся, разбудив кряхтением от неудобной позы Шистада, который вроде как не спал, а только делал вид. Он очень громко думал и выразительно смотрел трезвым взглядом, словно сканировал. — Иди уже сюда, я так не могу. Пожалуйста. Крис скомкал плед, пристроившись за спиной парня большой ложкой. Исак прогнулся, заведя руку назад, чтобы Шистад мог приобнять его. Сон не шёл. — О чем думаешь? — приглушенный голос звучал в голове Криса, который медленно водил носом по загривку Вальтерсена, считая выпирающие позвонки. — Прости за крик, я беспокоился за тебя. Не хочу, чтобы кто-то навредил тебе. От этих слов и виноватого взгляда в солнечном сплетении всё стянуло: Исак не заслужил даже трети шистадовского расположения. Переплетенные руки коснулись груди Вальтерсена прямо под тем местом, где сердце отстукивало ускоренный ритм. — Тебе страшно? Почему оно так быстро бьётся? — Нет… — хотел было сказать Исак. — Да, — поджался Вальтерсен, разворачиваясь лицом к Шистаду, чтобы не упустить ни одну эмоцию. — Я больше не привлекаю тебя? — то, как Крис посмотрел в ответ, вызвало желание забрать слова назад. — Просто мы уже столько вместе, а ты ни разу… — Ты дурак, Исак. Такой дурак, я порой удивляюсь, как можно быть настолько глупым и не замечать очевидное, — Крис говорил без злости, в его голосе слышалось веселье. — После всего, что было, ты не должен чувствовать, что я как-то давлю и требую от тебя… ну, ты понял. Вальтерсен понимающе кивнул, чувствуя прилив стыда за свои мысли. — А когда попросишь? — Когда придёт время. — А вдруг оно уже пришло? Радужка Шистада почернела. Он анализировал, не проверяет ли его Исак. Тот вроде как говорил честно, только заметно переживал. Недолго думая, Вальтерсен потянулся за поцелуем, который Крис тут же подхватил. Касаясь наконец-то руками везде, где давно хотел, он подмял под себя партнера, сжимая талию, бедра, задницу с гортанным звуком, несильно цепляя зубами кожу на шее, в плечах. Шистад чувствовал опьянение больше, чем после виски. Исак отдавался, как голодный, выгибался, стонал, хватаясь за широкие плечи. Свободные штаны полетели в сторону, Крис также быстро избавился от своих, вдыхая терпкий вкус распаренной кожи, которая пахла топлёным молоком. — Скажи, пожалуйста, что это шутка. Или я — всё, закончился, как человек, не хочу останавливаться. — Я хочу, — согласно кивнул Исак, когда Шистад вопросительно посмотрел. Дальше влажные пальцы вошли, аккуратно растягивая, толкались глубже, выбивая воздух из лёгких. Разведенные ноги, толчки бёдрами навстречу, вставший, налитый кровью член, смазка, растекающаяся по ногам. Исак мычал в губы, кусая нижнюю, прося сделать всё аккуратно, Крис был осторожен, как в первый раз. Парень приставил, растирая вход головкой. Яйца поджались, Шистад горбился, боясь лишний раз надавить, чтобы не раздавить тонкого и хрупкого партнера, который скулил, раскрывая рот в немом стоне. — Медленнее, Крис. О, боже, как горит, — шептал Исак, сжимаясь на толчок. Шистад не жалел смазки, разрабатывая мягко и влажно, пока дырка не приняла несколько пальцев, а бедра Исака не задрожали. Он вошел наполовину, давая им время привыкнуть. Позорно, но Крис был готов спустить прямо сейчас, больше не двигаясь. Исак был тугим, как бы долго в нем не двигались пальцы Шистада. — Так нормально… так хорошо? — слова Криса звучали на выходе, когда он заработал тазом и задышал так часто, словно хотел кричать. — Черт, не сжимайся, — Исак, сам того не понимая, втягивал парня в себя. — Нет, вот так, да. Руки и ноги Вальтерсена оплели натренированное тело: было нормально, было хорошо и, сука, больно. Ужасно натирало, жгло, разрывало изнутри, как наждачкой. Целовались они, как дышали, словно кислородом делились. Кусаче, толкаясь губами навстречу, задевая языком кисловатую кожу. Пальцы на ногах Исака поджались: он горел и совсем не от удовольствия. Шистад также чувствовал, как в нехорошем смысле горел член с каждым толчком. Он опустил голову, проверяя постель на наличие крови. Простыни были чисты, на всякий случай парень провел рукой между чужих ягодиц, на что Исак буквально зашипел, скрывая громкий выдох. — Как же больно. Ай, не двигайся. Вальтерсен больше не смог терпеть, как не хотел, но он разрыдался, царапая короткими ногтями плечи, в которые вцепился. Крис дёрнулся, стоило почувствовать пылящую горечь, как иглами, когти прошли по лопаткам. Шистад замер, открывая лицо парня все в спазмах и слезах, прикрытое челкой. — Больно… больно, Крис, не могу. Исак сжимался, стараясь вытолкать парня, тем самым создавая лишнее давление на член. Шистада забила судорога от того, насколько туго Вальтерсен обхватил его. — Блять, расслабься, выйти не получается. С опорой на локти Крис пригладил чужие плечи, смахнул влажные волосы парня, который наконец-то смог отпустить себя. Целовал он медленно, давая понять, что все в порядке. Сейчас они разберутся. — Ну ты чего? Вальтерсен свернулся, прячась под одеялом. — Я ужасный, не смотри на меня, — дёрнул Вальтерсен плечом, когда чужая рука принялась поглаживать покрытую потом спину. Задница Исака горела, как от перца на рваную рану. — Я думал, что смогу… но в какой-то момент, — Крис прикрыл глаза на всхлип. — Исак, всё в порядке, — ещё больше расстраивать успокаивающими словами ему не хотелось. — Посмотришь на меня? Разговаривать о случившемся позоре Исак не горел желанием, но закрываться не стоило. Между ними и так стоял хрупкий мир, где каждый боялся сделать лишний шаг. Они осторожничали в каждом слове. — Я, наверное, должен был подождать. — У тебя просто хуй большой, — сквозь слезы рассмеялся Исак, утирая глаза, на что не удержался и Крис. — У тебя же остался секач, вперед, — поддел Шистад шуткой, от которой поджались яйца. — На самом деле не в члене дело. Ты хорошо подготовил, мы оба хотели, но в какой-то момент я отвлёкся и почувствовал себя таким сухим там. Боль накрыла, как будто мне ногу отрезали. Стоило им расслабиться, как Шистад закинул руку под голову, а Вальтерсен лёг на грудь, тихо водя пальцем вокруг соска. Последствия случившегося с Исаком никак не влияют на их с Крисом влечение. Его реакция оказалась ожидаемой. — Боже, какой позор, я же хотел и ты… наверное. — Я и сейчас хочу. Думаю, нам нужно пробовать. Изучить тела друг друга заново. Исак тоже хотел. До сих пор он горел, не кончив. Взаимное желание Шистада прекрасно ощущалось: стояк пробивал одеяло. Исак прильнул ближе, просунув колено между ног партнера, поднимаясь выше, — последовало шипение. — Нет, я так силой мысли скоро кончу. Исак, или слезь с меня и сделай так ещё раз. Вальтерсен усмехнулся, целуя парня в нос: он терся, толкался налитым бедром, задевая член, отчего к нему вернулось прежнее настроение. — Можно и без проникновения, — аккуратно похлопал Исак глазами, опуская взгляд. — Если я буду сзади и не войду? Или пальцами хочешь? — подхватив затею, Шистад обхватил бедра, фиксируя положение. Вместо ответа Исак развернулся, вставая на четвереньки, выгибаясь максимально, чтобы им было комфортно. Крис выцеловывал спину, обхватив наполовину мягкий член парня. Им было хорошо: Шистад двигался аккуратно, пока Исак не начал подмахивать, падая на локти. Они всё делали правильно, но Крис прежде хотел сделать хорошо Вальтерсену. Двигая ладонями по налитым, стройным ногам, он опустился ниже, слизывая вязь между чужих ягодиц, раздвигая их. Получая протяжный стон, он толкался языком глубже, причмокивая, зажимая кожу губами. — Подрочи себе, — попросил парень, на что Исак обхватил свой член. Парень двигался, растекаясь под давлением с обеих сторон. — Я сейчас… я почти… Толкаться в пульсирующую дырку было почти как внутри. Дыхание спирало, когда Вальтерсен хорошо принимал, раскрывался. — Еще так сделай, — вымолил Исак, раздвигая ноги шире, чтобы уже пальцы Криса били в мягкую простату. Сперма брызнула на глубокий вход, Крис выждал немного, приставив член к влажному месту. Таз отлично работал, стирая нервы головки от разрыва до палящей эйфории. — Сожми крепче. Шистад улыбнулся послушному парню, который выглядывал из-за плеча. — Можешь кончить туда, — и он двинулся на манер толчков сзади. Стояк давил; руками хватая узкие бедра, Шистад протолкнул головку, не входя до основания. Взбухшие вены члена обхватили скользкие стенки, невозможное давление лишило последних сил. — Исак, — Крис привалился сзади, все ещё будучи сцепленным с Вальтерсеном. — Если бы ты знал, как я люблю тебя. Слышишь? Люблю, Исак. Люблю. Вальтерсен расплылся в блаженной улыбке и накрыл шею парня, приблизив его лицом. — И я. Люблю тебя. Люблю. Люблю. Крис, я тебя люблю. Крис хотел остаться в этом положении навсегда: в ушах ещё надолго осталось стойкое «люблю», даже когда Исак уснул, посапывая в ухо. Сперма вытекала наружу, липкая от пота кожа смешала её, вызывая у Шистада желание набрать ванную, где он пройдется мягкой мочалкой по всем розовым местам парня.***
Ночь затянула небо покрывалом, местами освещая путь лунной дорожкой. Под тихую классику игры очередного пианиста, в которых Шистад основательно путался, он спокойно вёл Форд, погружая Вальтерсена в мерный сон. — Маме придётся ещё на какое-то время остаться в клинике. Думаю, через неделю мы заберём её. — Конечно. Закончу сезон к началу мая, после — можем рвануть на какой-нибудь остров. Перспектива погреть задницу где-то на песочке Средиземного вызвала улыбку. Ладонь Шистада покоилась на коленке парня, который обратил внимание на то, каким Крис в последнее время стал задумчивым. — Тебя что-то тревожит? — Что? Нет. — Ответил слишком быстро, значит, я угадал. Выкладывай. Крис правда много размышлял: о маме, о переезде в Берген, об их с Исаком будущем. Он не рассматривал вариант жить на два города, не желая оставлять Вальтерсена в Осло, дергаясь и беспокоясь о его состоянии. Здесь всё ещё остались шакалы в виде Найшейма и недругов Шона, которые вполне могли отыграться на парне. — Ты бы переехал со мной? Маму тоже заберём. Крис был предельно серьёзен: Исак не сводил глаз с острого, высеченного профиля. Парень поджал губы, вспоминая недавний разговор с Жасмин, которая была не прочь сменить обстановку. — А школа? — В Бергене найдётся пара школ с музыкальным уклоном, — Шистад хотел лучшего для Исака, конечно, не забывая об его умелых руках, которые исполняли невероятные композиции. — Если захочешь играть, я даже куплю тебе рояль, не придётся везти вашу рухлядь за собой. Вальтерсен шлепнул парня по ноге, отзываясь на смех. Крис не был груб, говоря о старушке. Как бы то ни было, а Исак не сможет отправить её на помойку, потому что инструмент был памятью о маме. Он будет хранить её. — Мы еще вернёмся к этому разговору, — взгляд его лёг на полированную панель. — Давно хотел спросить, почему именно Форд? Форд Фокус не самая дорогая машина для богачей вроде Шистада, чьи друзья разъезжали на Астон Мартин, Инфинити, Ауди Ку семь с откидным верхом. — Я не жалуюсь, зад греет, что надо, но она выглядит скромно, что ли. — Мне не нужна броская тачка, — пригладил водитель руль, как если бы мог чувствовать его ответную реакцию. — И я сам заработал на неё. Исак не стал волновать парня вопросами, в каком месте платят столько, что можно заработать четверть миллиона. — Поздно уже, Эскиль, наверное, спит, — Вальтерсен сверился с часами. За полночь по гостям ездить максимум неудобно. — Он знает, что я поздно освободился, да и дорога долгая. Даже если он уснул, поедем к тебе, ничего страшного.***
Эскиль встретил обоих жаркими объятиями, так что у Исака возник вопрос, не пил ли он. — Проходите, я не один. Крис скинул куртку, забирая шарф Вальтерсена, которым Исак потянул парня на себя, чмокнув в висок. — Ну вы прям молодожёны, — не унимался кузен, подталкивая всех вперёд. — Может, мы помешали? — Иди уже, мы не спали, — пихнул Тригвассон младшего брата в бок. — Это радует. — Хотите выпить? — А почему мы говорим так тихо? — Шистад только сейчас заметил, насколько в квартире осела тишина, и все перешли на шёпот. В гостиной остался полумрак: только милый ночник в виде серпа луны освещал пол, подушки были сбиты вместе… с парой ползунков и мягких игрушек. — Тони. Эскиль улыбнулся, приобнимая молодого парня, который, будучи чуть заспанным, вышел из спальни, накинув майку, съезжавшую на плече. На руках его покоился малыш, чья ножка вывалилась под родительский локоть. Крис, который до последнего ничего не понимал, присел также, как и Исак. — Итак, наконец-то я могу вас познакомить. Это Тони — мой муж. А мальчиков ты знаешь: Крис, мой братец, и Исак. Гости переглянулись, представление показалось шуткой. Образовалась тишина, после которой никто даже не засмеялся, тем объясняя, что они говорят предельно серьёзно. — Не понял, — Шистад заёрзал на месте, метая взгляд от брата с Тони, мать его, мужем, «скажите, что это шутка», до Исака и обратно. — Это розыгрыш? Прежде Вальтерсен никогда не видел Криса таким ошарашенным. Всё решил всхлип малыша, который начал просыпаться. — Поговорите в другой комнате, шшш, — парень, укачивая младенца, заходил по комнате, как делал это уже месяца три. Родственники развернули бурные разбирательства на полутоне своих басов. — Чего ты не понял? Я тебя с семьёй знакомлю, а ты ведёшь себя, как олень, — зашипел кузен, подходя ближе. — А я что? У меня шок, между прочим. Ты что, не мог раньше сказать? Муж, ахуеть! Блять, у тебя даже ребёнок есть, а я узнаю об этом последним! Брат я тебе или сосед? У Исака свело скулы, потому что братья «ругались» на ультразвуке, оберегая сон малыша. — Привет, — Тони, у которого затекли руки, подсел к Вальтерсену. Наружу показался совсем крохотный комочек. Внутри все сжалось: так хотелось пощупать, потрогать. Прежде Исак даже не думал о детях в подобном ключе. Все они были кричащими свертками, писались и просились на ручки. Ребёнок Эскиля вкусно пах молоком и чем-то, что присуще только новорожденным. — Какой он сладкий, — не удержался Исак. — Или это она? — У нас сын. Лукас. — Лукас, — Вальтерсен осторожно пригладил мягкую щёчку закряхтевшего человечка. — Какая же ты булочка. Тони, видимо довольный вниманием к ребёнку, разрешил и дальше осыпать его комплиментами. Прямо говорил: «Да, это я его родил. Любите. Боготворите». Малыш и правда был желанным даже для гостей. Все тянулись к нему — вот и Исак сдался. — Можно? Муж Эскиля как можно медленнее передал ребёнка в руки парня. Выдыхая, он откинулся на спинку дивана и раскинул руки. Спину ломило от частых хождений, сказывался общий недосып и отходняк после родов. — Он совсем ручной, не спит без меня. — Такого хорошенького и выпускать не хочется. Откуда в Исаке проснулось столько любви к незнакомому ребёнку, у которого даже зубы не прорезались, он не знал. Парень улыбнулся, щекоча шею уснувшего Лукаса. — О, материнский инстинкт пробудился, — Шистад вернулся совсем другим, наблюдая, как Вальтерсен прикладывает к груди… племянника. У него есть племянник. Совсем кроха. В ответ на иронию Исак только показал язык, тут же заигрывая с маленькими пальчиками. — Сколько ему? — Два месяца. — Сколько?! — Крис накрыл рот, потому что выкрикнул. — Ну ты и жук. — Если Луч проснётся раньше четырёх утра, сам будешь укладывать. Он капризный. Эскиль подмигнул мужу, который на глазах засыпал. Тони донашивал Лукаса на нервах, потому что муж был здесь, в Осло, подстреленный в плечо, а он в Ханое. Гормоны скакали, лететь Тони не позволило состояние здоровья. В общем, приключения Криса потрепали нервы им всем. — А как вы? В смысле, как он родился? — Тебе прямо здесь показать? Глупые вопросы Шистада Эскиль оставил на потом. Тони был трансгендер: при смене пола он оставил матку для возможности в будущем выносить потомство. Здесь им повезло обойтись без суррогатной матери. — А как вы познакомились? Исак баюкал свёрток, наблюдая, как мужья Тригвассоны переглядываются. — Я хотел накормить диабетика шоколадкой, — тени под глазами Тони никак не прятали счастливого выражения лица от воспоминания. — Шарахался, как от яда. — Да уж, отказать было сложно, потому что он сразу понравился мне, но говорить с ходу про диабет — не та тема, с которой начинают знакомство. Под шумок Крис склонился рядом с Иском, осторожно обхватив маленькую пятку тремя пальцами. — Смотри, какая между нами разница. Ладонь Шистада казалась лапой, которая поглотила ребёнка. — Нашёл, с кем тягаться размерами. Он же только родился: вырастет, тогда поговорим. — Дай-ка его сюда. Пора познакомиться с дядей. — Только осторожно, — предупредил Эскиль. Он переживал. Крис игрался с его сыном, как с куклой. — Голову придерживай. — Спокойно, пап, я знаю, как обращаться с деть… — на полуслове Шистада оборвал крик проснувшегося Лукаса: тот зарыдал, не понимая, что происходит. До утра в доме не смолкали нравоучения Эскиля, который оказался настоящим батей для всех них. Он обещал отправить Криса на курсы молодых родителей, чтобы тот научился всему, вплоть до пеленания. — Ради племянника, а не потому что ты просишь, — согласился Шистад. Исак, который практически уснул на диване, усмехнулся, представляя, как Крис крутит маленького в попытке сменить пахнущий подгузник. А если он ещё и плакать будет… О перспективе здорового сна на ближайшие года три они могли забыть всей компанией, потому что одному Шистаду не доверят малыша.***
— Не думал, что у тебя так много вещей. — Половину оставлю. Из некоторых я вырос в обратную сторону, — исхудавший Вальтерсен решил скинуть балласт из одежды, которая стала велика. Какое-то время шли сборы; Исак присел на коробку, чиркнув «комиксы». Крис вновь топил их в громком молчании, не отпустив ни одной шутки, что насторожило. Мало ли его тяготил переезд, багаж в виде мамы и сам Исак. — Не говори мне, что ты передумал. Пальцы скрутило, Вальтерсен, отвлекая себя от дурных мыслей, дёрнул заусеницу — под кожей мгновенно выступила капелька крови. — Горе ты, Исак. Кто ж ногти с кожей грызёт? Вдруг воспалится, не делай так, — Крис присел к ногам, забирая саднящий палец. Он осмотрел чужие руки и аккуратно слизал кровь. Под ранкой стало теплее от слюны и языка, которым Шистад прошёлся по фаланге. Крис дотянулся до коробочки первой помощи, стянул рулон пластыря. Отмерил длину на глаз, отрывая кусок зубами. — О чем ты так много думаешь? Я же вижу, как ты загружен. Обмотав палец, Шистад набрал воздуха в лёгкие, решаясь озвучить ту мысль, с которой он засыпал и просыпался. Исак тут же подобрался, склоняясь нос к носу. — Я же не отстану. Говори. Непроизвольная улыбка свела скулы. Развернув ладонь, Крис оставил след губами, любовно примкнув к ней щекой. — Давай поженимся? Исак затвердел, больше не чувствуя опоры в виде коробки под собой. Тело стало ватным, в ушах забился воздух, Шистад, как прежде, держал его в руках. — Как это? Подожди, чего? — Будешь моим мужем? Ты и я навсегда? Моё искреннее желание — разделить с тобой жизнь. Крис не сомневался в своём решении разменять одну на двоих фамилию, любить Исака и провести в его компании примерно восемь десятков лет. Светлые глаза загорелись, как от спички в лампаде, думая о том же самом. — Ты же не шутишь? — Исак, только вдвоём. Кольцо ничего не поменяет, мы всё равно уже принадлежим друг другу. Вальтерсен закивал и вдруг заплакал, обхватив плечи парня, который единственный мог удержать его от падения. — Ну, скажи что-нибудь? Да, тихо ты, не плачь. Тычась в местечко у шеи, Исаку ничего больше не хотелось, чем остаться с Крисом на коробках в пустой спальне. Главное, они были друг у друга. С кольцом или без — это уже формальность. — Ты смелый. Тебе хватило сил противостоять стольким кошмарам. Шистад, по сущности, скорпион, который сквозь пустынный песок и бурю будет бороться. Исак безгранично гордился им. Вальтерсен говорил тихо, задевая носом линию челюсти. — Спасибо, что не оставил меня. Без тебя я так бы и остался в этом болоте. — Это «да»? До последнего Криса крыли сомнения: а вдруг передумает, не согласится, уйдёт. Погряз ли Вальтерсен в трясине, и вовсе не нуждается он в Шистаде. — Да. До последнего у Исак не будет сомнений рядом с любимым человеком.