Соседи с привилегиями\ Neighbors With Benefits

Мия услышала «Королев Б» еще до того, как они вошли в комнату отдыха, смеясь над очередной найденной статьей. Она вздохнула и покачала головой, затем вытащила краски. Почти через месяц она решила, что все утихнет, но в словах «секс продается», должно быть, была большая доля правды. Но она это заслужила. Майкл пытался предупредить ее, но она не слушала. Она не слышала ничего, кроме приказов и собственных неверных предположений. С тех пор она постоянно уворачивалась от камер. К счастью, все, кто ее знал, включая «Королев Б» и владельцев Дома Сердца, находили это забавным и не купились на титул «обманутой потаскухи», который ей присвоил один особенно захудалый заокеанский таблоид. Она усмехнулась, услышав это глупое прозвище. Действительно потаскуха. И в этот момент она даже не была уверена насчет «обманутой». — У-у-у! Посмотри на это, Мия, — сказала Бетти, размахивая обрывком газеты. — «Еще одна зарубка на столбике кровати Андерсона». — Дай-ка посмотреть, — сказала Бланш, выхватывая листок из ее пальцев. — О, черт. Это та же самая фотография. Мия поставила акварельные краски перед пятью стульями и вернулась к стойке за кистями и водой. — Мне до сих пор нравится картинка, на которой он был одет в куртку из липкой бумаги с девочками, прилипшими к ней. «Ловлю Их Как Мух». — Глэдис рассмеялась и хлопнула себя по колену. Раздав кисточки и воду, она вернулась с бумагой. — Сегодня мы работаем акварелью. — Ты что-нибудь слышала о нем? — Спросила Бернис, складывая ходунки и прислоняя их к стене. — Нет. Я этого и не жду. — Она положила листок перед каждой женщиной и оставила один для себя. — Сегодня я хочу поговорить о настроении в живописи. — Она отмахивается от нас, потому что не хочет об этом говорить, — Сказала Глэдис. Мия глубоко вздохнула. — Мы говорили о цвете, отражающем и вызывающем настроение… — Желтый — цвет счастья! — Спросила Глэдис. — Именно поэтому я и вяжу с ним. — Именно так. Но затенение и плотность также задают настроение. Например, бледно-желтый по сравнению с вашим любимым подсолнечным желтым вызывает другие эмоции. Итак, сегодня давайте покажем наше настроение через затенение и плотность. Акварель — отличное средство для этого, потому что вы можете изменить плотность цвета, просто добавив воду. — Я бы лучше вязала. — Я думаю, что мы должны использовать керамические круги, как в том фильме с горячим призраком. Мия улыбнулась и обмакнула кисть, мечтая забыть о настоящем, в чем иногда помогала живопись. Временами она так погружалась в искусство, что все расплывалось, и все тревоги исчезали, — это напоминало медитацию. Только в последнее время она могла сосредоточиться только на боли. Ей хотелось перестать страдать хотя бы на день, на минуту, на секунду. Она закрыла глаза и представила себе цвета без формы. Красный, розовый и черный. Много черного. И хотя она знала, что «Б» все еще болтают, она сосредоточилась только на цветах, когда ее чувства просочились в бумагу через кисть. «Искусство исходит из твоей души». — Однажды учитель сказал ей об этом. Прямо сейчас, ее душа болела. Я скучаю по нему. Часть ее хотела ему позвонить. Просто поздороваться. Другая часть знала, что она перешла черту, сказав то, что сказала в гневе. Она была права — он позволил своей ненормальной натуре встать у него на пути. Но она также была ужасно неправа. Он защищал не свой имидж, а ее. В газетах ее называли flavor de jour, но она знала Майкла, и хотя у него, возможно, было много женщин, она не была такой для него. Даже если он не заботился о ней сейчас — и это было понятно — он заботился о ней тогда. Видя только цвет, но не форму, она сосредоточилась на своем листе. Иногда ты делаешь что-то, потому что любишь кого-то. Он защищал ее, а не отталкивал. И она причинила ему боль. Она почувствовала, как по ее щеке скатилась слеза, но проигнорировала ее. Теперь она стала лучше. Сильнее, чем до встречи с ним. Он сделал ей подарок. Она знала, кто она такая, и она нравилась самой себе. Больше никакого самоуничижения. Больше никаких сомнений. Больше никакого Майкла. Ее рука замерла, и расплывчатые фигуры вернулись в фокус, включая четыре очень обеспокоенные пары глаз, которые были направлены прямо на нее. — Ты в порядке? — Это был первый раз, когда Глэдис заговорила с ней напрямую. Она отложила кисть, вытерла глаза и кивнула. — Ну да. Просто немного увлеклась. Я иногда так делаю. — Похоже на квадрат, набитый жвачкой, — сказала Бланш. Бетти прищурилась и наклонилась ближе, затем сморщила нос. — На жвачку кто-то наступил. — Или на одну из тех амеб, на которых мы смотрели под микроскопом в университетской лаборатории. Бланш фыркнула и покачала головой. — Бернис, в твоих словах нет никакого смысла. — Что это…? — Бетти склонила голову набок, затем покачала ею. — Что это значит? Мия посмотрела на картину и действительно увидела то, что она рисовала. Для нее было совершенно очевидно, что это такое. Ведь она нарисовала свое собственное разбитое сердце. — Это одиночество, — сказала она. — И сожаление. — А что это за черная штука? Клетка, которую я построила вокруг своего сердца. — Это то, что удерживает его внутри. Бланш потянулась через стол и взяла ее за руку. — Мия, милая. Послушай меня. Тебе нужно позвонить этому молодому человеку и все исправить. Перестань позволять гордыне встать у тебя на пути. — Это не гордость. Просто он был таким властным и контролирующим, когда появились фотографы, и я подумала, что он… Ну, я сделала неправильный вывод и сказала некоторые ужасные вещи, которые он не заслуживал. — Тогда извинись. — Ему будет нелегко смириться с ущербом, нанесенным газетами. Я сомневаюсь, что он хочет меня видеть. Бланш отложила кисть. — Дорогая, акции этого парня сильно подскочили, когда фотография, на которой вы целуетесь, попала в таблоиды. Ты беспокоишься о себе, а не о нем. Ты совсем запуталась. — Я скажу правду. Если бы кто-то поступил со мной так, как я поступила с ним, сомневаюсь, что когда-нибудь хотела бы снова увидеть этого человека. — Но это не просто кто-то, — сказала Бетти. — Это тот, кого ты любишь. Представь себя на его месте. Если бы он сделал с тобой то же самое, что ты сделала с ним, захотела бы ты увидеть его снова? — Да. — Но для него все по-другому? — Да… Нет… я не знаю. Она наклонилась ближе. — Открой клетку, Мия. — Она указала на картину Мии, стоящую перед ней. — Освободи его. Мия долго вглядывалась ей в лицо, пытаясь осмыслить ее слова. Освободить. Да. За дверью послышался шум, а затем Бернис пронзительно взвизгнула и захлопала в ладоши. О, боже мой! Когти застучали по полированному виниловому полу, и в комнату вбежал Клэнси в желто-зеленом свитере, который связала Глэдис. — Ты только посмотри, — сказала Бетти. — Какой милашка. — У него что-то во рту, — сказала Бернис. Клэнси остановился прямо перед ней и сел. Она осторожно вынула предмет из его рта. Это был свернутый листок бумаги. Она развернула его, но тот был плотно свернут, и поэтому упал на пол, вновь сворачиваясь, прежде, чем она успела хорошенько рассмотреть надпись. — Что там написано? — Хором сказали Бетти и Бернис. Бланш схватила сверток. — Дай посмотреть. — Она положила его на стол и развернула. — «Путь истинной любви никогда не бывал гладким». Наклонившись, чтобы лучше видеть, Бернис нахмурилась. — Какая странная игрушка для собаки. Мия прикрыла рот рукой и закрыла глаза. Майкл. В этот момент она была ужасно рада, что ее сердце было заключено в клетку, иначе оно бы выпрыгнуло прямо из ее груди. Бернис схватила ходунки и, шаркая ногами, подошла к окну. — О. Перед домом стоит карета, запряженная лошадьми. Все остальные женщины подошли к окну и издали несколько удивленных звуков. Сердце Мии продолжало пытаться вырваться из своей клетки. Майкл. — Простите, сэр, но вы не можете просто войти… — Он может! — Крикнула Бланш медсестре. А потом он оказался там. Прямо в дверном проеме, еще более красивый, чем она помнила, тяжело дышащий, с растрепанными ветром волосами, яркими голубыми глазами, очаровательными ямочками на щеках, одетый в свитер Глэдис, который на нем казался еще уродливее. Глэдис громко вскрикнула и захлопала. — Я… — начал он и остановился, выглядя потерянным. Он сделал несколько шагов к ней, морщась, как будто ему было больно. Он закрыл глаза, словно собираясь с мыслями. Игольчатые уколы паники пробежали по ее спине. Она боялась, что ему больно или что-то в этом роде. — Майкл? Он открыл глаза и посмотрел на нее. — Дай мне минутку. Я немного ошарашен. На самом деле я не планировал, что скажу конкретно, только в общих чертах, но потом я увидел тебя и… Тяжесть этого мгновения навалилась на нее внезапно. Майкл Андерсон потерял контроль и был неуправляемым — незащищенным и совершенно уязвимым. И он был потрясающ. И, несмотря на его неловкость, она улыбнулась, а потом рассмеялась. — Что ж, вижу, что я отлично начал, — сказал он. — О, так и есть, милый, — сказала Бетти. — Продолжай. Мы тебя слушаем, — добавила Бланш. Он улыбнулся, его глаза не отрывались от ее лица. — Ладно. Давай попробуем еще раз. На этот раз я не ошеломлен тем, как ты прекрасна, несмотря на то, что я представлял себе твое лицо каждое мгновение каждого дня, я все же не был готов увидеть тебя в реальности. — Все дело в пятне черной краски на ее носу, — сказала Бетти. Мия вытерла нос фартуком, и Бетти показала ей большой палец, показывая, что она выглядит отлично. — Я задал тебе вопрос, и ты ответила решительное «Нет». Это был неправильный вопрос, и ты ответила на него правильно. — В ваших словах нет никакого смысла, молодой человек, — заметила Бланш. — Ш-ш-ш, — сказали остальные. Его рука поднялась и замерла возле его груди. — Я изменился. Ты изменила меня. Мия была уверена, что выражение ее лица полностью соответствовало благоговейному выражению лиц «Королев Б». — Ты сделала меня лучше. Я хочу, чтобы ты это знала, — продолжал он. Когда она оглядела комнату, ей показалось, что половина жильцов и персонала столпилась прямо в дверях комнаты отдыха, но он, казалось, ничего не замечал, когда говорил, одетый в этот нелепый свитер и с таким искренним выражением лица, что у нее закружилась голова. — Я мог бы придумать множество оправданий или свалить всю вину за то, что случилось, и ты тоже. В глубине души ты знаешь, что произошло на самом деле, как и я. — О чем это он? — Спросила Бернис — Ш-ш-ш! — Знаешь, что еще я знаю, Мия? Не в силах вымолвить ни слова, она только покачала головой, когда он взял ее руки в свои. Это именно то, что ей было нужно. Его прикосновение успокоило ее и заставило сосредоточиться. Наслаждаясь теплом его рук, обнимающих ее, она поняла, что он дрожит. — Я знаю, что люблю тебя. Что моя жизнь намного лучше с тобой. Что я не могу представить ее без тебя. По комнате пронеслось коллективное «о-о-о». Мия глубоко вздохнула и переступила с ноги на ногу, боясь, что весь этот удивительный момент окажется плодом ее воображения, и когда она очнется, то будет сидеть за столом, поглощенная своей картиной. — Ничего. Ни деньги, ни власть, ни работа не нужны мне так, как ты. Я бы все отдал, чтобы заполучить тебя, — усмехнулся он. — Хотя я бы предпочел, чтобы до этого не дошло. Она хихикнула, и он вытер слезу с ее щеки большим пальцем, давая ей понять, что все это было на самом деле реально. Она шмыгнула носом, и он провел пальцами по ее подбородку, как будто прикосновение вернуло к жизни и его. — Ты сказала мне, что иногда ты делаешь что-то только потому, что любишь кого-то. — Он расправил свитер спереди, демонстрируя кривую букву «М» на груди. — Например, носишь от… — Он взглянул на Глэдис. — …интересный свитер. Или, может быть, даже переосмысливаешь всю свою жизнь. В комнате не было слышно ни звука, когда он замолчал. Его плечи опустились, когда он немного расслабился. — Итак, сделав обе эти вещи, я хотел бы теперь задать тебе правильный вопрос. — Он взял ее за руку. — Пожалуйста, пойдем со мной. Толпа расступилась, и они пошли по знакомому коридору Дома Сердца. Дойдя до крыльца, он остановился на верхней ступеньке лестницы. Мия пораженно ахнула. На улице возле кареты стояли несколько фотографов. Одного из них, мужчину с огромным объективом на фотоаппарате, она узнала еще со свадьбы. Она испуганно втянула воздух. Когда Мия взглянула на Майкла, он подмигнул ей, и она вздохнула. Это его не удивило. Он хотел, чтобы его видели вместе с ней — очевидно, это было спланировано заранее. Этот все контролирующий зануда. Прекрасный, восхитительный и удивительный все контролирующий зануда. Он ободряюще сжал ее руку, и она сжала его пальцы в ответ, прекрасно понимая, что это должно быть трудно для него. Смехотворно трудно, — особенно после его работы над своим утонченным общественным имиджем, — быть замеченным в этом… ужасном — да, слово полностью подходит — свитере на публике. — Спасибо всем, что пришли сегодня, — сказал он фотографам. — Я бы хотел вас кое с кем познакомить, но сначала мне нужно задать ей очень важный вопрос. Нет. Нет, конечно же, нет. Миллионы возможных сценариев заполонили разум Мии, но один из невозможных сценариев, который Майкл, возможно, запланировал, продолжал появляться на первый план. Она тряхнула головой, чтобы прояснить ее, и посмотрела на его красивое лицо. Только тогда она заметила темные круги под его глазами. Как и она, он страдал, и она ничего так сильно не хотела, как стереть эти круги поцелуями. Когда он опустился на одно колено на крыльце Дома Сердца, Мия была уверена, что сама рухнет на колени. Вместо этого, пока камеры щелкали, фотографируя, она оперлась на перила. — Подожди еще немного, — прошептал он, вытаскивая из кармана маленькую коробочку. Он открыл ее, и она прикрыла рот рукой, благодарная за то, что перила держат ее на ногах. Это было то самое кольцо, которое она описала в ресторане. Огромный голубой камень цвета его глаз был окружен золотыми камнями, которые были почти такого же оттенка, как крапинки в его радужке. — Майкл, — произнесла она чуть громче шепота. Все еще стоя на коленях и держа маленькую бархатную коробочку, он прошептал достаточно громко, чтобы она услышала. — Ты спросила меня в парке, является ли мой публичный образ тем, кто я есть на самом деле… — Его глаза сверкали, как камни в кольце. — Скоро будет. Он глубоко вздохнул и прочистил горло. — Гермия Лизандер Аргараполис, — сказал он громко. — Я властный, требовательный осел, и я не заслуживаю тебя, но если ты окажешь мне честь выйти за меня замуж, клянусь, я сделаю все возможное, чтобы наполнить остаток твоих дней радостью и любовью. — А что насчет ночей? — Крикнула Глэдис с того места, где стояли она и другие «Королевы Б», наблюдая за происходящим через открытое окно, и все, включая Мию и Майкла, рассмеялись. — Особенно их. — Он сжал ее руку. — Ты спросила меня, чего я на самом деле хочу, и я не ответил. Ну, теперь я отвечаю. Я хочу тебя. Он снял кольцо и передал коробку медсестре, стоявшей рядом, затем взял дрожащую руку Мии в свою и надел кольцо ей на палец. Она на мгновение закрыла глаза, а затем снова встретилась с ним взглядом. — Выходи за меня замуж, Мия. Пожалуйста. На мгновение показалось, что весь город замер в ожидании ее ответа. Вокруг не было ничего, кроме нее и Майкла, и стука ее сердца, и тепла его рук на ее руках. Она была словно в сказке. Счастливое будущее, о котором она могла только мечтать, было в пределах досягаемости. — О, прекращай реветь. Ответь уже этому человеку! — Крикнула Глэдис. Напряженное выражение лица Майкла на мгновение заворожило ее. Он, казалось, затаил дыхание — как будто не знал, что для Мии есть только один возможный ответ на его вопрос. Это был едва слышный шепот, но это было все, что она могла сказать. — Да. — Она прочистила горло и обрела голос, когда клетка вокруг ее сердца распахнулась. — Да, Майкл. ДА. Он схватил ее на руки и закружил, пока Клэнси лаял и тявкал. На этот раз, когда щелкнули затворы камер, они не были похожими на выстрелы. Они звучали как аплодисменты.