Звездчатка

— Можно выйти? Мне, ну, нехорошо что-то… — Кеша изо всех сил тянул одну руку, другой прикрывая рот. Его уже не впервой посещало чувство странной тошноты. Странной потому, что она начиналась не в желудке, а где-то выше, похоже, что в лёгких. И он каждый раз выходил в туалет, чтобы вырвать, но почему-то никогда не выходило. — Иди, — хмуро проворчала Нина Леонидовна. Хоть она и смекнула, в чём была Кешина проблема, но, как человек старой закалки, считала, что цветочная болезнь — это не повод пропускать уроки и забрасывать учёбу. Кеша сорвался с места и помчался в уборную. С лица его съехали огромные очки, шнурок на левом ботинке развязался, а сам Водолаз пару раз споткнулся — так торопился, так торопился! Он уже не в первый раз стоял на коленях над унитазом и корчился от неприятного ощущения. В груди что-то удивительно живо зашевелилось, будто огромный разворошенный муравейник, а горло начало саднить. Вот оно! Кеша открыл рот и напрягся, желая вытолкнуть неизвестный объект из организма и поскорее избавиться от него. Этим объектом оказались два окровавленных лепестка василька. Боль отступила, и Инженер осел на пол, пытаясь отдышаться. Он был повергнут в шок, когда со страхом глядел на два плавающих лепестка и понятия не имел, что это такое. Дрожащими руками опёрся о пол и, прищурившись, всмотрелся в, казалось бы, нереальное явление. В голове закопошились устрашающие мысли о том, что он, Кеша, был ходячей аномалией, и теперь его посадят в клетку и будут возить по миру, зарабатывая на этом большие деньги. Он охнул и моментально откинулся спиной о холодную стену, с глухим стуком больно ударившись о неё. Нет, это выходило за рамки его понимания мира и не имело научных объяснений! Это было совершенно возмутительно с точки зрения логики и законов природы! Такого не бывает — чтобы люди откашливались цветами! А может, бывает? Если мать говорила, что, если проглотить арбузную косточку, в животе вырастет арбуз, то васильки тоже могли вырасти? Нет, абсурд! — И до сих пор всё болит, — жалобно сказал Кеша Серёге Жилину и Игорю Катамаранову после уроков. — Что же тебе никто не объяснил-то ничего, ай-яй-яй… — возмущённо сказал Серёжа, успешно выполнивший роль просветителя. — Но ты молодец, что нам рассказал. А то так бы один и мучился, а это ох как нехорошо, Кеш. — Нрмально! — заключил Игорь. — Я вон вообще рогозом отплёвывался. — А я ромашками… — вставил Серёжа. — А мне-то что делать? — всхлипнул Кеша. — Я ж-же вообще не знаю, что это и как это делается… К-как быть-то теперь? Я навсегда, что ли, теперь буду васильками плеваться? Игорь со знанием дела закинул ногу на ногу и положил руку на плечо Водолазу. — Ну, смтри, как у нас с Серёгой было. Значит, я ему так и сказал: Серёг, хошь, я тебе ондатру поймаю? Настоящую? А он стоит и хихикает, как девчонка. Говорит, а давай! Лови, если сможешь. Ну, вот я думал, сейчас как цветы пожрут мня… Как утону… А оно прошло! И я поймал ему эту самую ондатру. И она ему щёку расцарапала. — И я тоже ромашки глотать перестал, — добавил Жилин. — Стало быть, когда в любви признаёшься, всё проходит. Так что… а кто твоя особа, собственно? Кеша моментально вспыхнул и прикрыл лицо руками. Делать этого не стоило — в лёгких это действие тут же отозвалось болью. — Ну, чего ты, Водолаз? — Катамаранов подмигнул и хлопнул друга по плечу. — Да весь класс уже знает, что это Ромка Стрельников. — Стой, а я почему не знаю? — возмутился Серёжа. Катамаранов почесал макушку, а Кеша, горящий от стыда, опустил голову, обхватил себя руками и закачался. — Да всё нрмально будет, — заверил его Игорь. — Главное — сказать. — Да не смогу я! — истерично вскрикнул Водолаз. — Надо мной же весь класс и смеяться будет… — Ну, Кеш, ты же не на людях ему признаешься, — мягко сказал Жилин, уже уверенный в том, что Кеша обязательно признается, потому что не сможет держать это в себе. — После уроков выловишь его где-нибудь. И тихо всё ему скажешь. И неважно, как он отреагирует. Твоя задача — сказать. Игорь с Серёжей молча обняли Водолаза с двух сторон, и тот благодарно уткнулся носом в плечо Жилина, потому что от Катамаранова опять несло скипидаром. Всё-таки он очень радовался тому, что у него были такие хорошие друзья. Но ни на следующий день, ни на следующей неделе Кеша даже близко к Роме не подошёл, как бы сильно ему ни хотелось избавиться от этой боли. По ночам он задыхался и перестал спать нормально, аппетит совсем потерял и сбросил пару килограммов всего-то за две недели. Игорь с Серёжей уже хотели настучать ему по голове за такое поведение, пока Игорю не пришло озарение и он не придумал новый план, гораздо лучший, чем прежний. На весенних каникулах Кеша лежал дома и уже готовился умирать в окружении васильков. Но в один день он проснулся оттого, что послышался страшный грохот. Сонный, он разлепил глаза и уставился на дыру в стене, из которой появился Игорь. Кажется, опять под мухой. — Игорь! — возмутился Кеша. — Для тебя дверей совсем нет, что ли? Ты что, как этот? Как трактор? — Молчи, дур-рак… — ответил Катамаранов, потирая ушибленный лоб. — Ты мне еще спасибо скажешь потом! Игорь бесцеремонно вошёл в комнату Кеши и оценивающе окинул её взглядом. — Помирать, что ли, собрался? — Как видишь. — Рано тебе ещё, умник, — сказал Игорь и присвистнул. Через дыру в стене вошёл Жилин, а следом за ним… У Водолаза все четыре глаза на лоб полезли от удивления, и он закашлялся, выплюнув на ладонь два крупных красно-синих бутона. Он было потянул на себя краешек одеяла, чтобы спрятаться от взгляда горячо любимых голубых глаз, но их обладатель так посмотрел на Кешу, так посмотрел! — что захотелось расплавиться сыром. — Ну, здорово, Василёк, — поздоровался Рома. — Здрасте… — Кеша ничего лучше не придумал и потупил взор, смотря куда угодно, только не на Рому. Игорь с Сережёй тактично вышли через ту же дыру в стене. — Я, конечно, не могу ондатру из озера достать, но… — Рома развёл плечами. — Но вылечить нас и так смогу. Нас? Кеша не успел поперхнуться, потому что Рома присел к нему на кровать и быстро поцеловал в щёку. Тут же залившись алой краской, вечно смущённый Инженер хотел было снова закашляться, но, вопреки болезненным ожиданиям, впервые за долгое время смог свободно вздохнуть. Царапающая боль отступала куда-то в глубину. Отступала — и освобождала место для нового чувства, заживляющего покалеченные лёгкие, заливающего в них жизнь и — любовь. Рома улыбнулся — он чувствовал в точности то же самое.