Убийца Акаме: Обратная сторона титанизма

Надженда, Ран, Челси, Акаме, Куроме и Вейв вели разговоры до захода Солнца в доме, который служил очередным штабом Революции. Онест, к слову, ввёл тогда самые драконовские законы, грозят сожжением заживо тому, кто добровольно предоставляет свои дома для укрытия и уж тем более собрания революционеров. Плюс — жестокое преследование «членов семьи врага народа» (ссылки, внесудебные казни, пытки и т.д.). — Не бойтесь, меня не хватятся потому, что это место как раз под подозрением, я здесь, — Ран иронично посмеялся, — провожу расследование революционной деятельности. — Ну как, нашли революционеров?! — в такт ему засмеялась Челси. — Пока — да! — Ран ещё пуще расхохотался. Они все по этому поводу засмеялись. — Значит так, — заговорила теперь Надженда серьёзно, — Ран, ты всё же не наш подчинённый, а только наш союзник. Я, однако, рада, что мы можем теперь доверять. — Скажите тогда, кого вы намерены уничтожить следующего? — вдумчиво посмотрел Ран на неё. — Очевидно — Сюру. Это чудовище натворило слишком много зла! — Сюра перемещается постоянно, я не могу его выследить. Он работает только через агентов канцелярии Сайкю, либо через своих людей из Дикой Охоты, — говорил Ран. — Один из крупных штабов Дикой Охоты… я скажу, где он находится, как обещал. И ещё скажу… у меня был шанс убить Сюру. Но меня сбило с толку, что… — Что он вселился в своего брата? — Да. Убить невинного — дрогнула моя рука, а пока она дрожала, Сюра уже стал защищён. — Я его помню, он очень трогательно просил моей руки и сердца, но мы вынуждены убить этого человека из-за того, какое зло несёт за собой Сюра. Во всяком случае, у нас есть план, как можно убить Сюру и не трогать его брата, — Надженда рассказала об этом идеи — поразить сущность Сюры проклятьем Мурасаме. — Это будет проще сделать, сестра, — заявила Куроме, — если Тоби с твоим Мурасаме добёртся до него. — Да, будет проще, потому что мне нечем защититься от его способностей, — кивнула Акаме. — Я могу выбить из него дерьмо, просадить его тэйгу — тогда, когда у него не останется сил, его можно будет брать, — очень отважно пообещал Вейв. — Возможно, я мог бы попытаться переманить на нашу сторону генерала Ливера, — заговорил тут теперь Ран. — У него тоже давние — и очень большое счёты с министром. — Да, мне это хорошо известно. Через некоторое время Надежда и Лаббок покинули это место через Врата Шамбалы, а остальные остались на ночь. — Я думаю, мне стоит задержаться, — решил Ран. — Раз вы намерены веселиться… Красивый блондин — весь воплощение элегантности — тепло смотрел на Вейва и Куроме, которые улыбались хорошему другу в ответ. — Конечно, Ран, — подошла к нему Куроме, — мы по тебе с Вейвом очень скучали. Приподнимаясь на носочках, Куроме поцеловалась в губы с Раном. После чего, обнимая его, обернулась к Вейву. Тот улыбалась, но немного стеснительно. — В чём дело, Вейв?! — вдруг шлёпнула его по ягодице озорница Челси. — Ты что, не хочешь проявить всю теплоту крепкой мужской дружбы на наших глазах? Ту самую дружбу, которую так восхваляют баллады: ведь всем известно, что делают рыцари с пажами во время долгих странствий, когда рядом нет дамы сердца — всем известно, что надо сосать и целовать у магистра, когда тебя принимают в воинское братство! Содомия — а не меч на плечо — вот что делает рыцаря частью ордена! — Э-э… — Вейв и правда, немного стеснялся. — В рыцари я никогда не метил — я вообще из рода торговцев. — Не нужно ничего стесняться! — Челси очень навязчиво схватила свою давнюю любовь и поцелуем впилась в губы Акаме, — бери пример с меня! — Ничего, — Ран подошёл к Вейву, — это просто пустяки… Прелестный соблазнитель поцеловал статного парня в горячие губы, на что брюнет ответил блондину. У всех на виду — Ран целовал страстно, Вейв несколько с запозданием отвечал своему любовнику. — Мы уже прошли посвящение, — блеснул глазами развратный блондин. — Ох! — Челси стала обнажаться. — Закатим веселуху! К дьяволу одежду — Созидательная Сила породила нас всех голыми и призванными любить! Это замысел Эру! Боги любви не зря названы богами любви — они жаждут видеть наши тела в собственном соку, который в изобилии пошлёт нам Йаванна! Девочка-конфетка показала голые груди. — Акаме, Куроме — вылизывайте мне сиськи! — потребовала распутница от сестёр. Акаме и Куроме, сами ещё не успев как следует оголиться, уже припали губами к её титькам. Куроме ещё и следом полезла, предельно развратно, ласкать языком клитор Челси, отчего девочка-конфетка показала особенно довольное выражение лица. Ран и Вейв решили спокойно раздеться — когда мальчики это сделали, то снова поцеловались, попутно постоянно поглядывая в сторону девочек. Те разделись следом до гола, сняв с себя все тряпки, после чего Челси села и раскинула ноги и руки — Акаме сосала ей то титьки, то язык — Куроме же орудовала языком исключительно в вагине. Ран и Вейв пару минут лежали в позе, в которой сосали члены друг у друга. Когда у них хорошо встало, Ран попросил Вейва подойти к девочкам и наклониться. Брюнет сделал это, под что Куроме поспешила подставить таз, а Ран — смазал член маслом и надавил Вейву между ягодиц. Таким образом Ран вошёл в зад Вейва — Вейв проник в куночку Куроме — Куроме вылизывала вагину Челси — Акаме, после всех ласок, поднялась и воссела наездницей прямо на лицо Челси — пустилась тереться ей о губы и наслаждаться тем, как Челси отвечает языком. Так они впятером слились. Это построение продержалось достаточно долго — все в нём с упоением работали: Челси наслаждалась и дарила удовольствие, Куроме наслаждалась и услаждала, Вейв получал удовольствие спереди и сзади, Ран — только спереди, Акаме тёрлась вагиной о лицо Челси. Они изменили позу, когда Челси решила попробовать раком. — Вейв, друг, попробуй её пизду — мне зашло, — посоветовал Ран, сейчас занятый тылом брюнета. — Хорошо, — Вейв покинул куночку Куроме и проник в куночку Челси. Куроме и Акаме же выстроились перед Челси — последняя водила языком по вагине и анусу Куроме, а Куроме — по вагине и анусу родной сестры. Потом Акаме легла на спину и обхватила бёдрами голову ближайшей родственницы и получала удовольствие от её губ с такого ракурса. Ран первым почувствовал желание кончить — себя блондин сдерживать не намеревался и залил тесные потроха друга своим семенем. Вейв тогда более удобно распрямился — юноша взялся брать в вагину каждую из трёх девушек по очереди, при этом двух других ублажая руками. Когда Вейв трудился в вагине Челси, то почувствовал желание кончить, потому вынул член. Все четверо тогда — Ран, Куроме, Акаме и Челси пали на колени перед Вейвом и припали по очереди ласкать его член, быстро при этом передовая предмет в следующий рот. Это привело к тому, что Вейв очень сладострастно кончил за щёку Акаме. После этого Ран и Вейв по очереди делали куни девушкам, и те две, кому они это делали, производили аналогичную операцию с третий. Таким образом Акаме и Куроме кончили, бросив сок в уста Рана и Вейва, соответственно, а Челси кончила аж два раза, по очереди совершив разрядку в глотки Акаме и Куроме. В заключении этого все пятеро, кто как лёг, славно отдыхали. *** Хитрый Сайкю, следя по своей книге, проведал о грядущих событиях куда более ясно, чем о них мог знать первый министр. Например, глава тайной канцелярии прочитал о предательстве Рана; он знал о том, что затеяли Ливер, Булат и Ахтиа; он знал о том, что делалось это с согласия Стайлиша, которого волновали только его научные исследования; он узнал о том, что Вейв и Куромэ теперь на стороне Ночного Рейда. — «Бесполезно!» — злодей в страхе схватился зубами за палец. — «Мы проиграли, нам не победить!» Сайкю наконец понял, что жертва судьбы не в силах изменить работу жнеца. Кроме того, после визита Итаквы лично к нему, он — Сайкю — точно попал к Онесту в немилость. Ведь он настолько испугался, что не стал сообщать об этом Онасту и заведомо предупреждать о появлении Итаквы, который забрал Эсдес и Адрамелех. — «Онест точно захочет от меня избавиться! Пока этого ещё здесь нет, но он точно может меня…» Сайкю знал обо всех делах в Столице — он знал, что Онест уже срывает своей гнев на подчинённых, чего раньше не было — ибо первый министр всегда защищал от наказания тех, кто был в его клике. — «Это конец нашей власти!» Панический страх владел жалкой душонкой. Сайкю всегда был не только поразительно коварным и жадным до власти, но и поразительно трусливым человеком — он всякий раз ощущал в себе дикий страх и сильный порыв бежать на край света, когда что-то шло не так. Онест понимал его — первый министр был таким же трусом, потому они не раз философствовали на ту тему, что не стоит стыдиться страха — что страх это, напротив, признак здравого ума и духа и что по-настоящему независимый ум будет почитать не храбреца, который ведёт бой, а труса, который с боя сбежал. И вот сейчас Сайкю решил поступить как здравый человек — сбежать. Разумеется, он уже подготовил себе давно путь к бегству, которым подлец и воспользовался. — К чему умирать здесь?! Сайкю держал большие средства за океаном, куда и намеревался удрать. И вот, движимый трусостью, злодей бежал из Столицы, забрав с собой свой тэйгу. Тем самым Онест лишился своего главного средства по контролю за всем. — Сайкю, подлый трус, он сбежал! — Онест пришёл в дикую ярость, когда понял, что тот, кого он считал самым верным соратником, вероломно его кинул. — А ты сам виноват, — ответил ему Гамал — единственный, кому первый министр мог пожаловаться, — не надо было давать такой тэйгу законченному трусу! Онест пока смог сдержать свой гнев. Он просто начал ломать мебель, убил рабыню, буквально сломав ей шею голыми руками. — Искать Сайкю теперь бесполезно: его тэйгу предвидит все ловушку и погони! А я теперь остался без ничего!.. Онест решительно взглянул на Гамала: — Смотри, чтобы не пропал наш… — Да-да, за Серью можешь не волноваться. Командир Огр, по крайней мере, был единственным среди шайки Онеста, кто не был трусом и был готов хотя бы из самоуважения рисковать собой и стоять до конца. — О, мой дорогой друг, — ухмылялся Сайкю, будучи в пути от Столицы, — можешь меня ненавидеть, но разве я не поступил сообразно нашим принципам? Книга на его руках предсказывала варианты будущего — потому здесь Сайкю мог избежать всех проблем. Кроме того, он мог бы в случае удачи вернуться. Правда надо будет тогда избавиться от его бывшего «лучшего друга». Впрочем — у либертинов не может быть друзей. Либертин — абсолютный, осознанный эгоист, каждый из них добровольно, в твёрдом уме и в твёрдой памяти выбрал для себя жизненный путь: «Я — абсолютно одинок в этом ужасном и враждебном лично мне мире; у меня нет ни друзей, ни семьи, ни близких; человек человеку — волк; только мои желания имеют значение — они всё, что у меня есть; всё вокруг — имеет смысл лишь как средство их удовлетворения; никто меня не любит, а если любит — мне это не важно, я не нуждаюсь в любви и сам никого не люблю, кроме себя самого; любые ограничения бессмысленны; моё хладнокровие, с которым я следую своему жизненному пути, и с которым я готов причинять боль другим — моя главная сила; я надеюсь только на себя, но могу как угодно использовать других; общественная мораль, совесть, раскаяние, сострадание, неуверенность, искренняя привязанность и всё, что мешает моему пути — это всё, что я должен вырвать из своего сердца, ибо человечность делает меня слабее; я верен только себе, я предам кого угодно; меня не заботят страдания других, сердце моё не дрогнет, даже если погибнет мир». Вот это жизненное кредо идеального либертина. Разве не в соответствии с ним поступил Сайкю? Онест и это хорошо знал, его больше бесила потеря такого тэйгу, который был так важен ему для стратегии контроля Империи. И ещё больший гнев охватил первого министра, когда он заглянул в хранилище тэйгу, и обнаружил, что Сайкю забрал с собой далеко не только лишь свой тэйгу. — Сайкю, будь ты проклят! — впрочем тут он вспомнил. — Да, ты уже проклят, Сайкю, ибо, что твоя, что моя душа — мы оба приговорены пасть в адскую клоаку Азатота, но пусть ты будешь проклят ещё и от меня! Я об этом знаю, а пусть для тебя это станет сюрпризом! Онест мог только так и ещё злобной улыбкой ответить сейчас на тот факт, что Сайкю ограбил и кинул его — теперь у Онеста остались только те тэйгу, которые были на руках у его солдат и те, которые оказалось проблемой стащить по-быстрому и без лишнего внимания. *** Итаква и команда схлестнулись — к небесным высям потянулись закрученные вихри: Итаква сразу поймал деву-воина в масштабный ургант, который, словно из огромной глотки, выплюнул нашими героями. Они поднялись высоко-высоко, откуда можно было увидеть весь диск этой серой и унылой планеты, лежащей в сумраке далеко от центральной звезды этой системы. При этом деву кидало и швыряло. — Нет уж! Мне тоже подвластен ветер! Давай, Седна! — Армандра приложила сейчас усилия, чтобы захватить контроль над ураганом, который поднялся аж до самой стратосферы. Они и правда взяли его под контроль, сколь это было возможно. Итаква в полёте поднимался к ним. — На, Папаша! — Эсдес низверглась на него с короны урагана — его увеличившиеся когти заблокировали огненный меч, когда он скрестил их. Глаза Шагающего с Ветрами вновь испустили лучи — их выстрел отбросил противников ещё выше и дальше к вершине урагана. И сам Итаква, заскочив в этот вихрь, резко выпрыгнул позади своих врагов — так быстро, что это можно было счесть телепортацией. — Ах! — Эсдес первой среагировала, мигом воздвигнув на пути между собой и врагом широкий ледяной заслон. Итаква просто рукой сокрушил бастион в мелкие кристаллики льда, его когти следом натолкнулись на барьер-многогранник. — Получи! — Тацуми приложил усилие, выстрелив неоновым лучом из глаза огромной воительницы, в котором он находился. Итаква просто уклонился, его даже не задело. — Вниз! — закричала тут Армандра, так подчиняя вихрь, чтобы он прибил их к поверхности планеты. Когда они пали, Эсдес вновь мгновенно возвела вокруг башни ледяной крепости, ростом с деву. Табуко обернула их своими барьерами. Какие-то башни — как ракеты — запустили целиком, какие-то раздробили на мелкие режущие осколки и дроби — эти залпы накрыли Итакву на самом приближении. Они вонзились в ту тьму, из которой он был соткан, и заставили Бога Севера резко отшатнуться. — На-а! — Эсдес после этого совершила резкий рывок, она взмахом рапиры запустила огненный серп. Итаква в ответ метнул с когтей воздушный — они слэшами сошлись, эфир и пламень разметали друг друга. — Гром! — вскричала Армандра: она и Тацуми шарахнули неоновым из глаз, Итаква — пустился рубиновым: от схождения двух цветов рвануло мощным взрывом, ядерный гриб поднялся посредине столкновения, выбив в воздух особенно много пыли и более крупных фрагментов породы. Противники обогнули «ножку гриба» каждый со своей стороны, снова столкнулись — когти Итаквы резко удлинились, уподобившись копьями в сотни метров, их концы нашли на щитки Табуко, пробили, коснулись корпуса девы. Эсдес сформировала кусок льда достаточного размера, чтобы вобрать в себя все эти протянутые лезвия. Пока они замерли в нём, ледяная дева зашла с боку. Итаква, как змей, выбросил второй рукой чрезвычайно гибкой. — Щит! — вскричала Эсдес. Так как их разум был связан, Табуко возвела особенно плотный барьер в несколько слоёв. Когти Итаква смогли сходу сломить первый слой: щит как смялся, подобно бумаге. Зато, когда он следом пропал визуально, Эсдес метнула рапиру. Она на этот раз точно угодила в правый глаз Итакве — и повела вниз, к середине груди, ближе вправо, метя туда, где у человека билось бы сердце. Это, кажется, оставило посреди тьмы лучезарную расщелину — из неё вырвались брызги, подобные расплавленному золоту — кровь бога. Все обрадовались, когда подумали, что его ранили. Итаква на это чрезвычайно быстро разбил ту глыбу, которая удерживала его вторую руку, ударил освобождённой конечностью по руке девы, чьи пальцы сжимали меч. От этого рука раскололась до плеча. — Блядь! — Эсдес перекинула рапиру в другую руку прямо на лету — она полетела, когда следующий удар Итаквы их отбросил. Они врезались в грунт, оставили борозду. Итаква приближался под вой ветра и мощную метель. По мере движения в борозде, Эсдес вызывала там, где они пролетали, множестве ледяных кольев. Итаква обильно полил против них лазерами из глаз, взрывая их в мелкие брызги осколков и искр. Когда он достиг последних, дева уже встала, уже восстановила руку, а пламенная рапира обернулась луком — натянулась плазменная тетива, запустила стрелу, словно сотканную из клочка Солнца. Итаква просто поймал её когтями. — Твою же!.. — разозлилась Эсдес, до боли кусая губу от досады. — Получи! — Тацуми следом высвободил от глаза насыщенную шаровую молнию — большая сфера плазмы полетела следом. Итаква просто бросил стрелу в этот «солнечный колобок», отчего случился очередной масштабный взрыв. Итаква пропал после него. — Блядь! Куда он делся?! — Тацуми ориентировался через специальный прицел возле глаза, который очищал изображение. Но среди бурана и белого пара Итаква действительно пропал. Куда делся Владыка Белой Тишины? — Он тут! — донёсся испуганный голос Шончина. Все сразу же заметили, как прямо из тверди планеты под их ногами высунулись его руки — когти Итаква сомкнулись на голенях девы, раздробив их. Выше того места, нижние колен, по воле Эсдес, конечности отделились от прочего льда — от места отделения снова вырос ещё лёд. Эсдес опять попыталась с разворота настигнуть Итакву концом рапиры. На что Папаша весь просто… выбросил голову, уподобился змею, принял форму тёмной спирали, у которой глаза, в виде красных точек, перекинулись в разные концы! Обломки породы активно полетели — Эсдес замахала рапирой, несколько раз фехтовальщица попала по Итакве, принявшему новую форму, но не похоже, чтобы это принесло хоть какой-то результат. Зато через несколько мгновений Итаква принял облик спрута — или вроде того — и запустил ударом многих конечностей своих противников в полёт. Дева изо льда снова отдалилась от него — и пустила из выси против него пару неоновых лучей — это били Армандра и Тацуми. Итаква из подобия спрута распался в сгусток тёмного не то дыма, не то тумана, и просто пропустил сквозь себя эти атаки. А потом и во всем пропал в такой форме, чтобы соткаться из неё сбоку от противников, прямо там, где они были, через десятки миль от него. Он вскинул руки к небу, отчего с него пал очень данный воздушный слэш. Его конец ещё раз прошвырнул ледяную деву, на сей раз сбивая ею неровности рельефа. Итаква за этим развернул вокруг себя ауру инея, от неё вокруг выросло множество очень длинных и тонких кристаллических пик, похожих на лёд. Небесный гигант их разом метнул. Дева вскочила, выбросив рапиру — по воле Шончина она от этого приняла форму широкого щита, состоящего из насыщенной магмы; попадания этих кристаллов вызвали обильные выделения пара, целые струи его, словно гейзеры, били в точках попаданий. Когда залп закончился, щит вновь принял форму рапиры, чьё лезвие заструилось разрядами грома — Тацуми и Армандра влили свою силу. Эсдес воткнула рапиру в землю, отчего по направлению к Итакве развергся разлом, из него обильно вырвались струи магмы и лучи плазмы, чья клетка покрыла местности. На это Итаква ещё более обильно расширил ауру, отчего всё это застыло, скованное кристаллом инея. — Да получи ты! — Седна разозлилась как следует. От девы разразился один мощный выстрел, отчего крестообразной взрыв протянулся через почти всю местность, которую они до того рассекали по ходу схватки. Итаква вытянул руку, выстрел, идущий на него, по сути оказался разрезан подобием воздушного клинка — краст-взрыв утратил свою характерную форму. Итаква ответил своими рубинами-лучами — перед девой Шончин раскрыл розовый портал-треугольник, чтобы выстрел ушёл в него. Первые секунды лазер действительно пошёл туда, но потом лучи буквально изменили траекторию, зашли с другой стороны. Это значительно повредило деву. Она изменила место положения. Лучи из глаз Итаквы нарочито издевательски заходили терпеть с разных углов — даже без необходимости. Итаква выпускал их прямо, на что они вонзались в землю, после чего били из земли под целью; они уходили в небо и обрушивались с неба; выходили прямо, но направлялись в бок, чтобы ударить так. От каждого такого попадания выбрасывалось много искр, отлетали куски девы, возникал и распадался на осколки щит Табуко. — В оборону! — наконец приказала Эсдес. — Нам нужен другой план! Она вырастила вокруг высоченную ледяную пирамиду, пропитанную теперь эфиром Табуко — Итаква забил в неё руками, каждый раз отбивая крупные осколки — на их место лёд выростал; Итаква принялся пинать бастион своими непропорционально большими ступнями. — Какой план?! — Армандра сбилась с толку. — Щас!.. Эсдес вдруг разбила защитный лёд — дева подпрыгнула аккурат из пика пирамида, метя вонзить рапиру в голову Итакве. На это Папаша схватил лезвие руками, начал вгонять в него свой холод, отчего оно всё остыло и потухло тёмным и ледяным. Эсдес в это время трансформировала одну из ног в лезвие, которым с боку заехала по Итакве — увы, но бить так в эту тёмную субстанцию его туши оказалось практически бесполезно. А дальше Итаква вдруг стал очень маленьким — он уменьшился до габаритов человека — это произошло столь резкое, что ледяная дева аж рухнула. Когда она почти сразу вставала, то Итаква, будучи очень маленьким, с тарана пробил ей лёд в груди. Проворный злодей добрался до Табуко. — Седна! — Армандра чертовски испугалась. — А-а-а! — дед схватил свою внучку, пусть та и обернула себя силовым полем. Схватившись за его слой чёрными когтями, Итаква вырвал её с собой в полёте. Они обе покинули пределы девы. — Не отдам! — Армандра сама следом вырвалась из глаза голема. Пылая рыжими волосами, Жрица Плато полетела вслед почти как метеор. И там, в небе, мама Армандра выросла, превратившись в такое же существо — каким был её отец — большое и тёмное, но более женственное, кажется, с алой шевелюрой в качестве волос. — Может она хоть так его одолеет?! — с надеждой посмотрел ей вслед Тацуми. — Нет! — прозвучал у него в голове телепатический голос Шончина. — Его нам не одолеть! Я попробую воззвать к Старшим Богам! Это единственный способ!.. — Давай, старче! — без раздумий согласилась Эсдес, попутно поднимая на ноги своего ледяного голема, которым ей было теперь куда сложнее управлять без Табуко — да и в скорости они теперь потеряли. Армандру и Итакву довольно быстро закрутило в небо — но Тацуми через прицел своего тэйгу ещё мог видеть, как она пытается поливать отца чистой энергией своего гнева. Увы — это не очень помогает. Взрывы грохочат над ними почти беспрерывно — но Итаква несокрушим. Тацуми подумал, что это уже конец… Внезапно в небе полыхнуло изумрудом — Тацуми через прицел отчётливо увидел, как струя изумрудного или огня, или света угодила в Итакву, и это куда эффективнее всего остального заставило его дрогнуть. Пока оно было так, Армандра разжала ему когти, вырвала Табуко и пустилась на землю. Итаква послал ей вслед рубиновые лучи, но его ещё раз сбило изумрудным шквалом. И теперь он был вынужден повернуть голову туда, откуда по нему били — и отвечать алыми лазерами. — Э-х! — Армандра уменьшилась до обычной формы, после чего забралась обратно в глаз голема. Табуко была у неё на руках — целая и невредимая. — С кем он там сражается?! — спросил Тацуми, тщетно пока силясь разглядеть. Вдруг случился ещё один грохот — со штормового неба, пусть даже в сотнях километров отсюда, пал особенно огромный субъект. — Дракон! Тацуми ясно увидел тёмное, кажется, тёмно-зелёное создание с несколькими головами — с семью — как посчитал он. Каждая голова вытягивалась, каждая имела лапки со своей стороны, так что, это были скорее семь сросшихся драконов — чем один с семью головами. Тацуми не мог во всех деталях разобрать их формы, в первую очередь он видел головы на длинных шеях — так они больше напоминали змей. Каждая голова, кажется, несмотря на похоже черты, чем-то отличалась от другой — и над каждой полыхал изумрудный пламень. — Это не Старшие Боги, которых я звал! — ужаснулся тут вдруг Шончин. — Это Огдру Еб Джурхад! Его дети вынудили меня отправить на дно моря родную землю! — Что?! Вместо одного бога тьмы ты вызывал другого?! — поразилась Армандра. Эсдес вдруг посмеялась: — Существуй боги добра и пушистости, едва ли им хватило бы зубок потягаться с Папашей… так что это не плохой выбор, если этот… Дракон — враг Итаквы, — Эсдес сформировала линзы на своих глазницах, что позволило ей видеть чрезвычайно остро и точно. Она теперь, как и Тацуми, сама могла различить бой этих созданий. Итаква проходился рубинами по тушам Огдру, те же выдыхали в него изумрудным пламенем. Огдру, пользуясь размером, двинулся на Итакву, буквально своими габаритами прорубаясь сквозь рельеф местности. Что было не удивительно — длинна Огдру Джахад исчислялась десятками километров! Для боя с ними, конечно, Итаква прибавил в размерах — он теперь размашисто врезал по голове одному из Огдру — его морда откинулась. Дракой попался укусить, на что сам Итаква обратился как был нитью, эта нить связала морду Огдру — отчего все Семеро сбились с толку. — Эй! — тут Армандра вскинула свою голову, посмотрела прямо наверх. — А что это?! Все остальные оторвали свой взор от боя Итаквы и Лотана, дабы узреть то, как над ними появился огромный и тёмный объект — у него в обе стороны раскрывались крылья, но он казался неподвижным и металлическим — от него отходили шипы, перед был симметрично раздвоен по краям, хвост тянулся длинным и тощим, а под дном раскрывался золотистый нимб. Разглядывая эту штуку длинной около двух километров, напрашивалась мысль, что это не живое существо, а нечто вроде летающего корабля из металла. И, ни у кого не возникло сомнений, что в силу размеров, на нём бороздить просторы мироздания мог только бог. Золотистый нимб сформировал ещё один барьер, которые поднял на себе ледяного голема. — Оно хочет… взять нас борт? — поняла Армандра. — Да! — принял сообщение Шончин. — Но не знаю, можно ли ему доверять. — Сейчас он сильнее, так что… — у Эсдес не возникло никаких проблем покориться воле сильного. — Он враг Итаквы, — сказал Тацуми, — может, он окажется для нас большим другом! Когда ледяную деву взяли к днищу этого небесного корабля — впрочем, очень мрачного, чтобы на нём мог странствовать кто-то мягкий и пушистый — участок его дна буквально пропал, чтобы взять внутрь «гостей». Внутри открылось большое пространство, освещённое по краям красным — тёмный пол появился следом под тёмным же потолком. Эсдес, Шончин, Тацуми, Армандра и Табуко собрались вместе, покинув те разные части тела голема, которые они до того занимали. В то место, где они теперь стояли, будучи на ледяном корпусе, сверху сошёл некто. Он выглядит как гуманоид, ростом то ли три, то ли четыре метра. Его облик был весь скрыт следующими одеяниями: лицо закрывала маска предельно странной формы — сколько можно было понять, у него был открыт рот — и в этот рот входила некая трубка, соединяющаяся с прочей наружной экипировкой; линзы скрывали глаза; остальной наряд сочетал в себе жёсткую кожу и металл — они сплетались, не оставляя участка голой кожи. Сама фигура при этом была очень мощной и широкой в плечах. Козырёк готического шлема перетекал в начало массивной короны, где три зубца-рога живо струились чёрной плазмой. Герб тьмы с тремя лучезарными зубцами — над бледной помесью червя, личинки и осьминога — украсил это облачение. От его сапог исходила та же чёрная плазма, позволяя ему вертикально летать. Она пропала, когда он приземлился на пол. Прежде, чем кто-то из пятерых что-то сказал, вокруг появились прямоугольники, подобно окнам, открывающие для взора изображение происходящего снаружи. Сейчас все увидели, как Итаква отступает. Он сбежал на другую сторону планеты. На что Огдру Джахад дружно дыхнули в твердь — их атака прошла насквозь планету, вырвалась мощным изумрудным взрывом на обратной стороне, прямо под Итаквой. После этого его как отбросило в космос, на что он уже полетел прочь и скрылся в глубинах космоса. Огдру Джахад победоносно поднял головы над дырой в коре в планеты, чьи края состояли из оплавленной породы. — Вы его прогнали… — начала разговор Эсдес. — Это было несложно, если учесть, сколько его силы до сих пор ограничено моим родом, — спокойно молвил хозяин корабля. Его голос, мужской по тону, звучал у всех в головах на родном языке того, с кем он говорил. — Вы бог? — спросил Тацуми. — Один из богов света и любви? — Я был одним из них, — ответил он. — Я по-прежнему бог любви, но для вас моя любовь будет… слишком жёсткой. Это заявление вызвало дикий хохот у Эсдес: — А тебе возбуждают страдания твоих любовниц? Или любовников? Или ты предпочитаешь скотину?! — Не в смысле сношения — плотская любовь чужда мне. Я люблю сердцем, а не удом, и люблю всякую живую тварь. Потому меня глубоко печалят страдания тварей… — Я знаю, кто ты! — указал на него Шончин, полный тревоги. — Ты Мелькор, Чёрный Враг мира! — Я предпочитаю, когда меня называют «Возлюбившим мир», пусть даже подразумевая иронию, — уточнил собеседник. — Да, у меня много имён — я Мелькор, Моргот Бауглир, Моринготто, Белегурт, Алкар Лучезарный, Червь-Герой, Червь-Победитель, Рок Шаггая, Червь-кто-грызёт-ночь… Чёрный Враг, Чёрный Вала, Первый среди Айнур, Безумный Титан, Восстающий в Могуществе, Бог-есть-Любовь, Тано-Учитель и так далее. — Я помню, я читал про вас предания, мне известно, что вы когда бы были богом света и любви… Но вы сошли с ума! — сказал Тацуми. — Сошёл с ума? Возможно, но я предпочитаю думать, что я просто стал самым здравомыслящим в этой безумной Вселенной, — лаконично ответил Мелькор. — Если вы хотите смерти всем, то почему спасли нас? — спросила Армандра. — Я люблю вас. Я намерен убить разом всех, но пока я не могу это сделать, не вижу смысла убивать вас, — пояснил Мелькор. — Кроме того, вы взывали к моему роду о защите… я предпочитаю не разрушать ожидания. Потому что я люблю вас. Армандра, Эсдес, Тацуми, Табуко и Шончин обменялись взглядами — вот так они избежали одного безумного злодея, чтобы попасть в руки другого! *** Макото, лёжа один на кровати, болтал ногами. Желая избежать скучного беспокойства, юный Император решил чего-нибудь почитать. Онест желая всегда подлизаться, обычно старалась развлекать мальчика — но сейчас первый министр часто был занят делами государственными, а сегодня так вообще весь ходил ужасно злой. Онест идеально умел строить доброе лицо, но сегодня даже он не мог ни при каких условиях это сделать! Онест был настолько разозлëн побегом Сайкю, что просто едва ли не рвал свою бороду! Макото понятие не имел о причинах такой злобы, потому просит делал вид, что всё ничего. Сейчас Император раскрыл одну из книг — это была очередная эпическая поэма (Онест любил подобную литературу). Макото остановил взгляд на одной из глав, чьё название совпадало с тэйгу Тацуми: Является первым падший Адрамелех, — То бог ненавистный, лукавый и злобный, — Бог более хитрый, чем сам Белегурт. В душе развращëнной немолчно кипели И зависть, и злоба к властителю ада. За то, что тот первый поднялся к восстанью, Которое он так задумал давно. Когда, для защиты подземного царства, Придумает что-нибудь сам Белегурт, — И к общему делу тот бог равнодушен — Он делает всё для себя одного. Он думает тысячи-тысяч столетий О том, чтоб Удуна [1] властителем стать, Как восстал Белегурт против Императора Эру! Он снова к ужасной неравной войне. Иль если удастся ему удалить Навек Белегурта в беспредельность миров; Но если ж и это ему не удастся, — Адрамелех думает силой его победить [2]. Макото прервали какие-то звуки за окном. Он подумал, что это Челси, но когда выглянул, то увидел, что это Мэз перемещается так, что обычный человек давно бы пал с высот Дворца. — Ваше Величество! — смуглая милая девчушка смогла поклониться — несмотря на то, что эта откровенно одетая убийца, как казалось, едва могла держаться. Впрочем, Макото не удивился — все знали о там, как проворны и гибки ракшасы. — Вы ищете всё Ночной Рейд? — Так точно, Ваше Величество, мятежники могут проникнуть к вам во Дворец! Министр приказал нам особенно держать под контролем ваши покои! — «Значит, Челси можно не ждать», — это расстроило Макото, даже разозлило его. — «Почему я должен быть заложником в собственном Дворце?!» Он подумал о том, как бы ему компенсировать это: — Мне скучно… — Скучно? — Да. Мэз подумала, после чего весело пожала плечами: — Мне тоже скучно, если честно, Ваше Величество! Враги ваши что-то никак не нападут в открытую! Макото позволил Мэз проникнуть в покои, мальчик попросил оставить формальности: — Ты же знаешь, Мэз, я ничего не решаю в этой стране! — стал расхаживать Макото. — Я только делают то, что предлагает мне Онест! Макото на этот момент вспомнил самое большое дело, к которому его привлекали — это была казнь министра внутренних дел. Макото не знал всего, но Шоуи — так звали министра — он представлял собой зрелого брюнета с усами — этот мужичок давно стал заклятым врагом Онеста. Шоуи больше всех сопротивлялся единоличному захвату власти охочим до деспотизма министром — потому Онест не мог ему этого простить. Проклятый тиран долго готовил интриги против коллеги по правящему кабинету: он покупал тех, кто должен был свидетельствовать против Шоуи, он запугал свидетелей, которые должны были говорить в защиту Шоуи от лживых обвинений. Наконец настал час торжества Онеста — злодей дал Макото огласить приговор. Тогда Шоуи сорвался с места и закричал: — Ваше Величество, этот негодяй Онест обманывает вас! Он заморочил вам голову! Макото тогда думал, что Онест прав, что они вершат правосудие. — Четвертовать! Онест подошёл к Шоучи, которого волокли на казнь, и пообещал: — Я позабочусь о твоей жене! Онест отпраздновал победу пиром: людоед собрал своих соратников за столом — министров финансов и обороны, Сайкю, главного казначея, всех прочих прихвостней — и вместе негодяи, охваченные торжеством, встретили женщину, которой агент Сайкю накануне пообещал, что если она будет покорна, то её мужа помилуют. Несчастная супруга Шоучи была подвергнута всем унижениям, на какие только было способно воображение садистов, — её заставили есть кал, вылизывать языком разные места участникам шайки выродков, они выкололи ей глаз, оторвали соски, Онест своей мощной челюстью буквально вырвал крупные куски мяса из грудей, ягодиц и бёдер — как он всегда любил поступать с женщинами. Чтобы жертва прожила дольше, Стайлиш был приглашён латать ей раны своим тэйгу. К утру изуродованную, но живую — едва живую несчастную женщину вывели на балкон, чтобы она одним глазом увидела, как Онест сдержал обещание — Занк медленно и мучительно казнил Шоучи, делая всё, чтобы продлить его муки. Женщина в очередной раз потеряла сознание, но садисты привели бедняжку в чувства, заставили до конца смотреть, потом отволокли и повесели на крюк, стали сжигать и зажаривать заживо. Когда она наконец умерла, то труп оттащили поварам, чтобы жертву нормально приготовили и подали к столу. На том Онест и его друзья закусили. Но о таком кошмаре, который совершался прямо здесь, у него за спиной, Макото не знал. — Мне скучно, — сейчас юный Император вспоминал распутное поведение Челси в постели, её тело без одежды, голые бёдра, обнажённые груди, торчащие сосками, сочные губы и очень милое, стройное личико. Член вскочил. Попутно мальчик ещё раз осмотрел откровенно одетую Мэз. — Слушай, я могу кончить тебе в?.. — Мне? В вагину? Ну конечно, Ваше Величество! — очень весело отреагировала на это Мэз. — Я умею выталкивать семя, которое не желаю принять! Макото вяло улыбнулся. — О-х! О-х! У-х! Раздетый мальчик весь отрабатывал полностью голую Мэз. Девица склонила ради него свой торс, опёрлась руками на кровать. — Ваше Величество, вы же хотите, чтобы я доставила вам удовольствие, на которое неспособны простые женщины? — Хочу… Вагина Мэз начала очень живо сжиматься, выбрасывать много влаги, она стала узкой и постоянно обхватывала. Фактически Мэз дрочила ему вагиной. — Ваше Величество, я могу побыть сверху? — Да… Макото почти всегда позволял Челси скакать на себе. Он вытянулся, Мэз воссела, она продолжила вытворять всё это — надо ли говорить, какое необычное наслаждение пережил юный Император? — Ваше Величество, хотите, чтобы мои груди стали больше! — Давай! Мэз увеличила сиськи, они были нормальными, а стали сперва очень большими, а потом настолько большими, что даже уродливыми. — Нет, спасибо! Верни прежние! Макото подумал, что ему нравятся груди если не маленького размера, то среднего. — Я кончаю! — Кончайте, ваше Величество! — Ууу-а-ах! — Макото чрезвычайно сладостно извергся. Когда Мэз слезла, ракшаса спросила: — Ваше Величество, не желаете ли вы видеть, как я отторгаю ваше семя? — А… почему ты спрашиваешь? — Многие мои любовники обожают видеть это! И не только видеть, они получают от этого особое удовольствие, когда я делаю им это на лицо! Может, Ваше Величество, мне так сделать и вам? — Ну… попробуй. Мэз повернулась тылом к лицу Макото, после чего на него полетели капли спермы — нос, рот, щёки — всё это покрылось семенем. — Ну как, Ваше Величество? — Не знаю, вроде ничего особенного… Макото вытер лицо, попутно смотря на то, как Мэз одевается. Юноша ощутил, что страсть бросает ему в глаза прелести этой девицы ровно так, как бросает она ему в глаза прелести Челси. Кожа Мэз — шоколадная, она стройная и чистая — чистая, за исключением подошв, подошвы у ракшасы очен-тёмные, потому что Мэз не носит обуви. Макото и подумать не мог, что некоторые поклонники Мэз обожают эти ножки именно за их пыльность, они обожают языком влизывать эти грязные, всегда босые подошвы; иные обожают Мэз за те ощущения, которые она может доставить им вагиной; иные в восторге от её умения менять размеры груди; кто-то обожает Мэз за возможность вводить себе в анус разные части тела девушки; иные сходили с ума от её возможности резко и заметно потеть; ещё теряли голову от её подмышек, от ягодиц, от лица — от всего! Совом, женщина — это накрытый стол для мужчины, всякая её часть, по вкусу, может послужить наслаждению самца. Не это ли замысел Эру? *** Огр тренировал Серью — после утраты Адрамелеха, он взял себе новый тэйгу: — Геуш Урван: Молот Каве! Он выглядил, как миниатюрная фигурка минотавра с молотом — когда его активировали, то опасный зверь увеличивался до четырёх метров и, естественно, оживал, становился, по крайней мере на вид, созданием из плоти и крови. Само воплощение брутальности, он возвышался весь чрезвычайно мускулистый, жилы очень отчётливо проглядывались везде, весь массивный, коричневый, грубый, его ноги заканчивались чёрными и раздвоенными копытами, тоже очень большими в пропорциях. В ноздри ему было вставлено золотое кольцо — ему в тон наручи парой браслетов украшали его кисти; у него был золотой пояс с эмблемой какой-то большой головы, ниже его бёдра закрывала дорогого вида красная ткань. Это была вся его одежда. Позади вилял хвост быка. Глаза — красные, налиты кровью. Геуш Урван кого-то почитался как священный зверь в Мидии — прежде, чем из сильнейшего минотавра сделали тэйгу. Его серый Молот Каве был чрезвычайно массивным и мог ударом раздробить валун — он состоял из цельного куска металла, цилиндрической формы, по размерам весомо превосходил голову самого опасного зверя. — Или как я предпочитаю говорить — Молотавр! — Огр хоть и утратил один из самых мощных тэйгу, но остался таки доволен тем, который имел сейчас. — Коро, фас! — Серью пустила в ход своего пакемона. На свободном пространстве два тэйгу сошлись: Коро прыгнул на Геуша, минотавр отбросил соперника молотом. — Командуй, командуй Серью! — учил Огр. Они оба отдавали приказы своим тэйгу. — Геуш, огонь! Молотавр преобладал благодаря оружию, чьи удары легко дробили Коро. Издали Геуш запускал шары пламени от головы Молота Каве (знак нескольких стихий отображался на самой голове молота) — сильнейший из минотавров мог ударами орудия по земле запускать в противника линии взрывов, буквально вырывающихся из-под тверди. Геуш легко избивал Коро, потому Серью пришлось самой подскочить. — Геуш, воздух! Молотавр махнул в Серью своим оружием — от знака основных элементов повалило сокрушительным порывом ветра — небесная стихия сильно растрепала Серью чёлку и хвост и подняла густую завесу пыли. Но, благодаря Стайлишу, глаза Серью оказались не чувствительны к частицам песка, и главная борцуха за социальную справедливость нашла цель по очертаниям рогов, куда и долбанула из бронебойного ружья — прямо в голову Молотавра. Это пробило ему череп и временно задержало. — Коро, прыжок! Коро взмыл сквозь пыль и обрушился, его челюстью вобрала в себя голову Геуша вместе с рогами. — Ну хоть так! — отозвался Огр. — Отбой, Геуш! Молотавр подошёл к нему, на ходу восстанавливая голову. — Теперь — Талос! К ним выступил пожилой мастер и активировал свой тэйгу. — Талос Гефестотевктон: Живой Доспех! Его тэйгу представлял собой клеймор, который надо было воткнуть в землю: это приводило к тому, что там возникал оккультный круг, из него вырывался бело-голубой свет, в котором воплощался металлический голем ростом около трёх-четырёх метров. Клеймор же изменял форму, становился шире и длиннее, после чего этот «железный дровосек» его брал в руку. Медного оттенка, Талос Гефестотевктон обладал гладким шлемом, в широком отверстии тьма казалась материальной, равномерно среди неё давал о себе знать один неоновый сгусток — металлическое тело было очень массивным, а без приказов Живой Доспех стоял без малейшего движения, двигался он с большим грохотом. — Коро, хватай меч! — приказала Серью. Ручной монстр прыгнул и схватил зубами за огромное лезвие. — Железный кулак! — приказал старый мастер. Живой Доспех в упор выстрелил кистью, которая потянул за собой цепь. Коро отбросило, вдобавок, когда он слетал, Талос срезал ему половину головы своим мечом. — На тебе! — отчаянная Серью произвела несколько выстрелов в голову Талосу — великан получил несколько пробоин, в которых застали снаряды. Они через несколько секунд втянулись, ничего не осталось на том месте, только оттенок металла немного изменился. — Серью, помни, что мой тэйг ест металл! — послышался голос мастера. — Он только прочнее там станет от твоих пуль! — У-ух, тогда я не знаю, как победить Талоса… не убивая вас, господин Муф! — отозвалась Серью. — Ты не забывай, дорогая, — отзывался морщинистый старый Муф, — что в бою мне проще забраться в него. — А вы не забывайте, что в бою мне проще всего вас съесть! Коро, охота! От этого приказа Коро весь уподобился чёрной дыре, которая двинулась на цель. Так как Талосу не хватало скорости и подвижности, у Коро не возникло проблем с тем, чтобы сбить с ног эту штуку, частью она вся провалилась в экстрамерную глотку. — Ха-ха! — Серью очень довольно взглянула на владельца Талоса. — Вот видите! Девчонка ещё оскалила зубы предельно злорадно. — Молодец, Серью! — Огру это больше понравилось. — Вот это в моём духе! Он похлопал по голове свою девочку. — Так, теперь последний на сегодня… Вслед за старым мастером Муфом подошёл Альмани — странный человек с молодой кожей и седыми волосами старика: кожа при всей своей гладкости напоминала маску, ибо казалась ужасно неживой. Да и без этого черты его лица были не самыми приятными. Альмани был учеником Доротеи, которого встретил Сюра — и познакомил с отцом. Онест всегда поощрял науки, потому, убедившись в таланте Альмани, сделал его одним из заместителей Стайлиша. Альмани проводил аморальные опыты, заживо вскрывая рабов в Стране Хатти, где законодательство позволяло такое изуверства (лишь бы верхушка страны могла найти для себя секрет возвращения к жизни умерших и продления своего вечного существования). За такой нрав Онест взял Альмани в Братство Друзей Преступления. В этом клубе либертинов, Альмани провёл несколько вскрытий заживо, чтобы показать своё искусство. После чего князь Ëкал, который всегда развлекал Онеста вскрытием заживо беременных, вызвал Альмани на соревнование — злодеи совершили ещё несколько вскрытий живых людей подряд просто, чтобы развлечь своё преступное общество. Что же касается сексуальных предпочтений, то Альмани был зоофилом — его интересовали по большей части козы, что же до людей, то как сексуальные предметы, они сей ум не интересовали. — Сердце Тьмы: Натиск Аримана! — Альмани получил проклятый тэйгу, который сейчас применил: в состоянии покоя он напоминал крупное бычье сердце, только сухое и очень прочное, тёмного цвета. После активации его бросали на землю — тогда оно начинало стучать и наливаться кровью — один вид Сердца Тьмы и его звуки у людей со слабой психикой вызывали страх, панику и безумие. Оно вырастало до габаритов двух других подобного рода тэйгу и вставало на четыре конечности, которые выпускало из себя: они были как у членистоногих — и использовались для перемещения по горизонтальным и по вертикальным поверхностям. Ещё Сердце после активации располагало четырьмя щупальцами регулируемой длины, покрытыми бритвенно-острыми гребнями. На задней стороне, там, где у обычного органа располагается отверстие для верхней полой вены, находилось ещё острое жало. Этот тэйгу мог бегать и прыгать очень быстро, в том числе он был в силах совершить рывок на двести метров за долю мгновения. Козырь Сердца заключался в том, что оно могло распылять легко горючую жидкость, которая могла сразу же покрыть пламенем приличную территорию. Этот тэйгу главным образом был нужен для атаки на вражеские лагеря, чтобы сеять панику и истреблять живую силу. — Мне снились чудеса королевы, которая жила в сердцах, полных любви и молчаливой заботы о всех стариках, которые, как я знал, были когда-то родными мне… Имелась у этого тэйгу и ещё одна особенность, которая сама по себе в бою не помогала, но просто была жуткой — оно постоянно говорило низким голосом пожилого мужчины, языком служил родной язык владельца — и говорило Сердце совершенно бессвязные вещи: — Я искал разгадки всего, что святые говорили невежественным во снах холодных углей — в солнечном свете, падающем на озëра, полные чëрной крови и змей, которые осенью едят хлеб детей из деревьев ягнят… Такие вещи Сердце Тьмы говорило постоянно, и, как ходили слухи, несколько человек уже успели сойти с ума просто от того, что слушали речи этого существа. Пока оно было активно, оно не переставало говорить. — Коро! Тэйгу Серью кинулся, на что Сердца Тьмы стало уклоняться от прямого боя, используя преимущество в скорости. Оно всячески хлестало щупальцами Коро в ответ, оставляя раны, которые сходу заживали. — Коро, охота… Внезапно Сердце ринулось прямо к Серью. — Бесконечное страдание — это скорбь невежественных людей, — говорило Сердце, схватив саму Серью, — которые никогда не нуждались в том, чтобы заглядывать в свои сердца, и видели только богатство бедного мира, позволяющего сдирать кожу с собственной спины ножевыми ранами серебряной и жестокой радости… — Я тебя победил, девчонка! — дерзко кричал Альмани, едва успевая доносить свой голос сквозь постоянный стук и словесный понс своего тэйгу. Что ещё осталось Серью?! — Будь это настоящий бой, я бы… — Мой тэйгу справился бы быстрее! — уверенно ткнул в неё пальцем самодовольный Альмани.— Верно? Альмани гадко усмехнулся, а его тэйгу сказал: — Кошмар — это сон безымянной улитки, ползающей по минному полю и по останкам оленей и королей… — Думаю — на сейчас хватит, — подошёл сюда Огр, судя по его виду, полный отвращения к одному только виду Сердца Тьмы. Альмани — был единственным, кто чувствовал себя предельно комфортно рядом с этой штукой. — Как скажете, командир Огр! За всем этим с воздуха наблюдал Ран. — «Командир Огр, по возможности, не спускает с Серью глаз — к ней не так просто-то подобраться!» Он подлетел к Альмани, когда тот уединился со своим Сердцем Тьмы. Натиск Аримана оставался ещё активен и разговаривал, пока его владелец, сняв штаны и сунув член в одну из дырок, совершал сношение. Рану пришлось подождать, пока Альмани закончит, попутно, конечно же, глотая нецензурную бранью — Ран всяких извращенцев повидал, но таких — впервые. Любовник Альмани же без умолку стучал и говорил: — Белладонна — это тени во всех настоящих мерцаниях, которые разделяются по желчи новорождëнных язв; мгновенное тепло — это материнское молоко во снах, когда ничто не было злым… *** Замок-крепость, который Эсдес зачистила по подозрению в помощи Рейду, сейчас стал одним из штабов Дикой Охоты. Жёлтые плащи тут творили всё, чего могла пожелать их грязная душа. Сюра набирал их из жестоких преступников, которых он лично спасал от казни, когда путешествовал по своей стране и иным землям. Ночной Рейд решил начать с этого логова. По донесениям там находился как минимум один человек с тэйгу. По другим донесения там было два тэйгу. Один из них удалось опознать — и Лаббок подобно рассказал о том, что это за предмет: — Это Штандарт Нергала: Ветер Разложения, — Лаббок показал картинку, на которой был изображён данный тэйгу. Он имел весьма броский внешний вид — это был длинный посох, на который была как бы насажена грудная клетка человека, переходящая в череп. По сути это был скелет на палочке — если рассмотреть его детально, то можно было заметить, что Штандарт Нергала представляет собой одно целое — бледной дерево переходит в бледные кости, единые с ним, покрытые подобием лака и воска. Эта штука была почти в рост среднего человека. — Это проклятый тэйгу, прямо как Мурасаме. Это значит, только больные души могут им владеть. Глаза этого черепа выпускают свет, который разлагает то, что пожелает владелец: металл, дерево, кости, плоть, даже камни… Его козырь — Дух Энтропии: выпускает сущность, которая летает по полю боя и разлагает всех, кто попадается ей на пути. Пока владелец держит Штандарт, он подобен нежити — ему нет нужды дышать, он не чувствует боли, усталости, его нельзя отравить, в том числе разложить… — Моя сфера разложения сможет его проглотить, — бодро сообразила Саë. — Именно, — с улыбкой кивнул им Лаббок. Он же после этого рассказал о том, как этот тэйгу был создан: — Мне удалось несколько раз натыкаться вот на что. Рассказывают, что в стране Ндонго — где живут черномазые — правила злая шаманка-королева Зинуа [3]. Она дробила в ступе живых младенцев, чтобы делать из этого мазь и танцевать обнажённой во славу богов зла и тьмы. Особенно сильно Зинуа любила убивать своих любовников и мужей. Она настолько была ужасна, что один из демонов разложения (подобный тому, из которого сделали твою зелёную сферу, Саё), этот Провозвестник Гнилого Господа избрал Зинуа своим вместилищем. Зинуа стала бесноваться и разлагать всё на пути. Тогда жители стали искать любую управу на эту ведьму. Они позвали из другой страны светлых шаманов — и те нашли способ заключить злодейку в магическую ловушку. Так, спустя много лет, это тело Зинуа нашли люди Первого Императора. Его Величество создал из тела Зинуа этот Штандарт — проклятый тэйгу. Далее Надженда озвучила кое-какую информацию от Рана: — Это крупное подразделения Дикой Охоты возглавляет беглый дворянин из Речи Посполитой по имени Волдомир Терговиц — его род и титулы точно неизвестны. Ран сообщил мне, что этот Волдомир натворил много преступных дел, но когда Сюра был в Речи Посполитой, то помог Волдомиру бежать из темницы — пока судьи пытались подобрать наказание достаточно жесткое для такого человека. Ран слышал, что Волдомир контролировал обширные земли, он терроризировал их эскадронами смерти, уничтожающими людей за невыполнение плана по сбору каучуковой смолы. Ран сказал, что его люди писали на своих знамёнах: «Там, где мы есть — Эру нет». — Твою мать! — возмутилась Майн. — Нам своей мрази хватает, а семейка Онеста нам ещё дерьмо из других стран завозит! — Ничего, сейчас мы в очередной раз избавим нашу Великую Империю от мусора, — с добрым выражением лица сказала Шелли. Предвкушении справедливой расплаты подняло всем боевой дух. Вечером отряд наших героев подошёл к замку, используя воз с сеном как прикрытие. Лаббок, Акаме, Куроме, Вейв, мёртвый Тоби, Леоне, Майн, Саë и Иэясу покинули свои укрытия. В этот раз Акаме — в знак доверия к сестре — дала Мурасаме Тоби, её марионетке, а сама вооружилась Жезлом Духов. Трое «жёлтых плащей» патрулировали территорию, Лаббок накинул на них сети, Куроме быстро сделала из них марионеток, после чего послала в разведку. Куроме могла видеть и слышать всё, что воспринимают они, а также разговаривать их устами. Эти мертвецы, маскируя свои раны, вошли в крепость. Негодяи внутри развлекались — они привели сюда несколько пленных, которых вынуждали совершать унизительные деяния. Поначалу марионетки должны были найти владельца Штандарта, но не нашли. — Там есть пленные, — сообщила Куроме, открыв глаза и отвернув лицо от своего меча. — Значит, мы не можем просто снести эту крепость! — понял Лаббок. — Тогда будем брать, — решил Вейв. — Я примерно помню с прошлого раза то, как там всё, — предупредила Куроме. — У меня отличная память. Мертвецы открыли ворота, начали резню — они не погибали от пуль и ударов мечей. Под этот переполох Ночной Рейд двинулся в атаку. Когда нежить смогла поднять достаточно шуму, появился тот, кто держал в руках Штандарт Нергала. — Фуллер! — позвал атаман Дикой Охоты, когда увидел, что мертвецы не падают после всех выстрелов. В дело ещё вступило несколько киборгов Стайлиша и людей-жуков, созданных Доротеей (этих ребят Доротея создала из преступников, которых спас Сюра, но которые были слишком плохи здоровьем, чтобы служить как обычные военные). Фуллер появился со Штандартом Нергала. Владелец этого тэйгу представлял собой мужчину лет сорока, он был худ и некрасив. С самого детства Фуллер питал влечение к трупам — он работал на кладбище и разорял свежие могилы — особенно некрофил любил трупы женщин и детей обоего пола. Когда его поймали за преступлением, то хотели закопать заживо — это бы с ним и сделали, если бы Фуллера не спас Сюра. Он сделал его одним из слуг клуба либертинов, позволив ему удовлетворять свою страсть к жертвам кровавых оргий. В Дикую Охоту Фуллера взяли потому, что он оказался совместим с проклятым Штандартом. Сейчас он навёл бледные лучи на нежить, отчего мертвецы быстро разложились до скелетов. Дальше в ход пошёл Тоби, легко убивая простых вояк. За его спиной наступали Акаме и Саё. Жезл Духов пустил выстрелом хищных призраков, которые в четыре штуки полетели шинковать врагов, приближаясь к Фуллеру. Тогда тот активировал козырь — раскрыл рот черепа — Штандарт Нергала выпустил сгусток бледных зеленоватых и серых оттенков. Из них возник труп, летающий мертвец, прозрачный — он постоянно дрожал и изменялся в деталях, стремясь представить тело человека на всех возможных стадиях разложения. По линии его движения, всё тлело и распадалось в прах. Этот фантом разложения захватил в себя ларвов Акаме, он быстро их усвоил и стал только ярче и сильнее. — Ловлю! — тогда Саё бросила в этого фантома свою сферу разложения: он стала его в себя втягивать, одновременно становясь больше и парализуя перемещение духа. Видя, что Саё напрягается, один из людей-жуков бросился к ней, чтобы убить. Тоби пришлось рубануть Мурасаме этого мутанта, потому его меч застрял в плоти этого создания. Акаме ещё выстрелила из Жезла Духов, тем самым обратив в кровавое месиво мутантов. Акаме оказалась близко перед пленниками, которые, как потом выяснило, принадлежали к числу ибри. Они стали молиться своему Богу, потому их религиозная вера усилила тэйгу Акаме. Выпущенные ею гневные фантомы теперь были гораздо резвее, потому Акаме направила кричащие эфирные скелеты прямо к Фуллеру. Тем временам Волдомир Терговиц веселился с пленницами — садист жестокого порол этих женщин. Когда началась атака, он выглянул из окна. Внешне дворянин представлял собой мужчину лет сорока пяти с густыми волосами, мощным лбом, двойным подбородком и маленьким носом. Взгляд его был очень зол и энергичен. На шее у него весела подвеска в виде черепа — ещё один тэйгу. Терговиц, весь голый, принялся искать достаточно просторное место для активации. Когда он нашёл его, то снял подвеску и подбросил со словами: — Лик Танатоса: Железный Лич! Металлический череп увеличился до размеров среднего сарая, он завис в воздухе и раскрыл темя. Терговиц мигом забрался туда. Сев в механическое кресло с парой экранов перед глазами, он по сути пустил в ход летающий танк. Железный Лич был не просто сплошным черепом — он больше напоминал череп, на который очень плотно одели шлем. От него шли с каждой стороны, на разной высоте, по два металлических рога. Материал — серый, но разбавлен золотыми линиям. Лич обладал и иными всякими изысками декора: вместо глаз у него горели очень большие драгоценные камни; местами его неоднородный материал проходил на керамику. Эта штука создавала возмущение в воздухе при движении. При этом челюсть покрывала корка льда. Хищные ларвы Акаме пролетели сквозь Фуллера, не причинив ему никакого вреда. До того, будь то киборги Стайлиша, мутанты Доротеи, обычные «жëлтые плащи» — эфирные вопящие скелеты — разрывали их на части, взрывали без огня и жара лишь при одном пролёте через тела. — «Пока Штандарт в его руках, его не убить этим!» — поняла Акаме. — На! — тут Майн, поймав таки Фуллера в прицел, прострелила ему голову насквозь в районе глаза. Некрофил стиснул зубы, но не упал, а только стал искать место, куда бы спрятаться. — Нет! — Майн, сжимая зубы, стала всаживать в него выстрелы. Она несколько раз пробила его насквозь, а когда не вышло остановить — то прострелила ногу, тогда враг упал. В этот момент к Майн бежал жук-мутант — она испугалась, отчего выстрел в Фуллера вышел таким, что полностью уничтожил его всего, буквально распылив. Это привело к его окончательной смерти. А врага, который напугал Майн, располовинел воздушным лезвием Иэясу. Саё пока удалось более или менее справляться с Духом энтропии. — Железный Лич! — указал Лаббок, увидев, как из-за строений замка появляется эта штука. — Вейв, он твой! — Да! Воин Меркавы в прыжке взмыл высоко в небо, собираясь приземлением пробить броню Железного Лича. Но тот мог искажать гравитацию — потому, в паре метров от него, Вейв просто повис в воздухе. Лич закрутил вокруг себя торнадо, такое же, как то, что вызывает один из шаров Союза — поймал в него Вейва. Парня в броне закрутило внутри гравитационного искажения, отбросило за стены замка. — Сука! — Майн взялась стрелять по Личу. — Клятая, мерзкая рожа! Увы, её световым копьям удалось оставить только царапины на такой броне. Которые сразу начали затягиваться. — Ха-ха, давайте, давайте! — послышался от Железного Лича голос Терговица, звучавший с иностранным акцентом. — «Я в домике», как говорят дети! Акаме молча пальнула ларвами, но призрачные ревущие скелеты просто отскочили от железного панциря. Даже они не могли его пробить. — В домике он, блядь! — выругалась Леоне, пока в стороне выбивая дух изо всякой мелочи. — Ветер скосит твой дом! — Иэясу выпустил по Личу несколько воздушных серпов — но и те броню даже не поцарапали! — Горите! — Терговиц открыл стальные зубы, за ними показались пушечные дула — из них вырвался очень плотный набор огненных шаров. — Это по мне! — Саё выпустила против них свой шар сообразной стихии — член Союза проглотил фаэрболы на подходе, став от этого ещё более крупным. — Пущу на мороженое! — Терговиц тогда дохнул сгустками морозной жидкости. Первый такой снаряд столкнулся со сферой огня, отчего та стала очень маленькой. — И это по мне! У меня на все тэйгу — тэйгу! Саё направила сферу холода — она стала больше от столкновения со следующей порцией «морозильных соплей». Терговиц вместо них изверг вновь густые огненные шары, которые были поглощены той же сферой мороза, но зато вернули прежний ей размер. Когда Железный Лич плескал огонь, Майн ударилось попасть ему в рот, но это никак не сказалось на противнике. — Ну хорошо! — Саё решила закончить «танковую дуэль» тем, что направила сферу энтропии, самую раздутую из своих сфер прямо на Терговица. Акаме добавила к этому Пушку Духов — вопящие скелеты схватили зелёную сферу, разогнали её. От столкновения Железный Лич начал покрываться коррозией. В следующие секунды восстановительные свойства «летающего танка» восстали против разложения — созидание и энтропия сошлись в битве, когда один слой брони разрушался, а новый стремился нарости. Терговиц не был совсем уж дураком, потому с помощью гравитационного искажения принялся притягивать к Черепу ближайшие предметы — Лич пожирал материю, чтобы сопротивляться распаду двойной силы — так на него действовал и эффект одной из сфер Союза, и Штандарта — ни одна из этих техник по одиночке этот «танк бы не взяла», но вот вместе… — Я тебя! — сложно было сказать, кто бы тут победил — чистого эксперимента не получилось: Майн сменила насадку, теперь она палила из огромного ножа-штыка — луч пошёл самый мощный. — Сука! — Терговиц в ответ повалил выстрелами из ледяных стрел, которые выделяли холодильную субстанцию. Одна из них чуть на попала в Акаме, но та схватила её рукой и откинула от себя. Когда она держала эту стрелу, то ощутила сквозь перчатку дикий холод — не носи она их, Акаме точно бы повредила кожу, получив ожог морозом. Куроме приказала всем мертвецам на всякий случай закрыть собой Майн — зомби встали перед ней, пока она вонзала луч в Железного Лича. Эта мера оказалась не лишней, так как Тоби сам поймал две его морозильные стрелы руками, три отбил Мурасаме — ещё два мертвеца, сделанные из простых людей, оказались проткнуты такими сосульками. Они пустили им в кровь леденящую субстанцию, которая буквально превратила в лёд их кровь. Даже зомби после этого не смогли двигаться. — Умри! — жгла его Майн, полная ярости. — Умри! Когда Майн спросила, из какого опасного зверя сделали Колландор, Лаббок ответил: — Это был не зверь. Впрочем — и не совсем человек. Его звали Кишин Асура и он жил в земле Арьяварта, которую сейчас называют Бхарата. Кишин Асура был предком клана ракшасов и их катарской веры. Он был великим чародеем и столь же великим трусом — он был одним из самых могущественных жителей мира в те времена, он мог потягаться с Тираном, Раавой или Дахаком, но постоянно всего боялся — он носил на себе по шесть-восемь слоёв одежды, он кутался в шарфы, как бы жарко ему не было. А Бхарата это жаркая страна. Кишин Асура постоянно хотел от всех защититься, потому раздобыл себе где-то оружие, похожее на Колландор. Оно называлось Ваджра. Считается, что его создали боги. С помощью Ваджры Кишин Асура мог побеждать практически любых врагов. Чтобы Ваджра была всегда с ним, он проглотил её. Ваджра выходила из его рта, когда он стрелял. Но это не сделало жизнь Кишина менее безопасной, как ему казалось. В конце концов он стал с большого расстояние стрелять по всем, кого видел. Настолько он всех боялся. И так как он стал представлять для всех угрозу, его решили убить. Для этого местных жители наняли монаха-волшебника из Вакоку по имени Кагами. Он с помощью медитации мог создавать вокруг себя зеркальный щит, который мог отражать атаки. И когда Кишин выстрелил в него из Ваджры, то он убил сам себя. Кагами с помощью некромантии сделал из трупа Кишина боевого зомби и забрал его в монастырь Вакоку. Боясь, что такое мощное оружие принесёт много бед, Кагами скрыл его в пещере. Когда он почувствовал, что дни его сочтены, Кагами впал в транс — он развернул вокруг себя и зомби Кишина щит, который не пропускал никого. Кагами стал нетленным ламой и пребывал так века. Пока люди Его Первого Величества не нашли это место. Они смогли снять магическую защиту. Из тела Кагами они сделали щит-мандалу для Су, а из мумии Кишина — Колландор. Вот почему чем сильнее твой страх, тем сильнее Колландор. Майн действительно боялась — сперва нищеты и преследований, потом врагов — её страх, конечно, никогда не доходил до такого, какой мучил Кишина Асуру, но он был достаточно сильным и постоянным, чтобы выстрелы Колландора в руках Майн были эффективнее, чем в руках Надженды. — Часто говорят, что Колландор тем сильнее, чем в большей опасности ты находишься, — рассказывал тогда Лаббок, — но это не правда. Опасность — оно внешнее, а все тэйгу черпают мощь от твоего внутреннего духа. Не в опасности дело, а в страхе. Колландор сильнее от страха будет: таким его сделал Кишин. Просто Колландор всегда принадлежал роду аристократов, а рыцарям не к лицу говорить, что они боятся. Потому они говорят, что Колландор сильнее от опасности, а не от страха. — Умриии! — Майн пережила сильный приступ страха, когда подумала, что не справится. Она представила — нарочно отвлекаясь от боя, чтобы вообразить, как они гибнут. И тогда Колландор наконец смог пробиться сквозь броню, которую до того обильно терзали духи смерти. Терговиц даже выругаться не успел. Все поняли, что Майн победила, ибо её выстрел прорвался в небо сквозь Железного Лича! Попутно силы энтропии добрались до ядра тэйгу, скрытого особенно хорошо — там они ослабили его, но погибло оно благодаря лучу Майн — испарилось. На этом останки Лича рухнули у стен внутреннего двора — все возликовали. Майн убрала луч. Товарищи начали её хвалить. — Ну надо же! — Лаббок осмотрел останки Железного Лича. — Майн, ты уничтожила тэйгу! — А? — она обернулась к останкам. — Тэйгу, которые подобны живым существам или големам, как Су, могут восстанавливаться, покуда цело ядро. А этот тэйгу — уничтожен. Он не возвращается в спящее состояние, потому что тогда бы Железный Лич стал бы маленьким. — Значит, для нашей армии терпеть только одно тэйгу? — подошла Леоне. — Жаль. Но с другой стороны, как бы мы ещё победили эту стальную черепушку? Она же такой крепкий орешек! — Я не ожидал, что тут будет Железный Лич, его потеряли во время Гражданской войны, — обратил внимание на этот аспект Лаббок. — Ублюдки Сайкю смогли вынюхать его, — предположила Акаме. Это предложение оказалась неверным, так как Лича удалось найти Сюре через знакомство с Доротеей — она знала, в каком месте представители альтернативной ветви династии его скрывают. — Вейв! — обратился один из пленных к нашему герою, когда он снял броню Меркавы. Бедняге ещё предстояло узнать о том, что проклятый Сюра сделал с его семьёй… *** Корабль Мелькора. — Мы поняли ваши взгляд на жизнь, любезный, — обратилась Эсдес ко Врагу мира, — но мы все ещё хотим жить, потому не могли бы вы выгрузить нас где-нибудь с вашего Нагльфара? [4] Меня и Тацуми — желательно у нас дома. — Есть кое-что, что мне нужно от вас, — начал бог любви и смерти, — ты, — указал на он на Тацуми, — носишь дух моего брата. Я вас всех намерен отправить в небытие, которое спасало вас от боли бытия до вашего рождения, рано или поздно, потому двоим из вас предстоит погибнуть сейчас. — Ты убьёшь нас всех или отпустишь нас всех! — Эсдес приставила рапиру к горлу живого бога. — Какая храбрость. Нет, я не могу убивать вас, так как вижу, что нити судьбы мне куда тяжелее разорвать, чем кажется, — пояснил Мелькор. — Потому грози я вам смертью всем, судьба бы повернулась иначе. Вы должны жить, чтобы я мог встретить отца этой девочки, — ткнул пальцем Мелькор на Табуко. — У меня к нему разговор, а пока ты, — указал Тёмный Властелин также на Тацуми, — вы будете здесь. Остальные — вы свободны. — Эсдес, ты не сможешь его одолеть, — обернулся к ней Тацуми, совсем забыв, по доброте душевной, что Эсдес ему вообще-то враг. — А что тебе от них надо? — спросила Армандра. — Я намерен вернуть к жизни брата моего, для чего мне потребуется душа твоей дочери. И тело её возлюбленного, — Мелькор, будучи богом, мог знать всё о любом, на кого он бросает взгляд, включая прошлое и возможное будущее, разные варианты судьбы. — Скажу сразу, у вас двоих, Эсдес и Армандра, ещё будет шанс спасти тех, кого вы любите. Я дам вам им воспользоваться потому, что это даст мне шанс нормально поговорить с отцом Табуко. Увы, но я не смог в прошлый раз нормально поговорить с ним… — А если мы не согласны?! — Эсдес не убирала рапиру. — У тебя ли мышца, как у Бога? — одного взгляда Мелькора хватило, чтобы у Эсдес отнялись ноги и руки. Оружие выпало, она рухнула следом, ощущая такое давление, словно небо на плечи упало. — В отличие от Итаквы я не намерен играть с вами — одного моего присутствия хватит, чтобы даже боги, будь они слабее меня, не могли бы и пальцем двинуть без моего ведома. Тацуми и Табуко не осталось ничего, кроме как грустно посмотреть на тех, кто за них переживал. — Когда-то я успел провести вечность в боях против Ньярлатхотепа, — сказал Мелькор. — Я пытался спасти всех, кто ощущает боль, от его зла. Но сил мне не хватало. Тогда я решил, что отправлю мир в небытие, но спасу всех от Ньярлатхотепа. Моя решимость была со мной тогда, когда мои братья рвали меня на части; она со мной и теперь, когда я вновь вошёл в двери жизни. — Ньяр… рл-ло-то-кто? — у Тацуми аж язык сломался — ещё бы, куда это простому парню из деревни до таких разборок? — Величайший из Господ зла, именуемый тысячами имён, — сказал Мелькор. — Мой заклятый враг. У него столь масок и титулов, что их невозможно сосчитать. Зачастую он изображает из себя Учителя праведности, но как говорится — по плодам он узнаётся. Увы, часто те, кто вкушают его плоды, слишком поздно познают, что Дьявол был отцом их и что прихоти его они исполняли… В твоей Империи он известен как Змей Веков. На твоей земле его также знают как Дьявола и Князя Тьмы, а в Мидии он изображает из себя якобы «благого духа». Жители других планет тоже знают его — например, из тех, кто виден на твоём небе: на Карниле его зовут Малельдилом Юным и Оярсой Тулкандры, где-нибудь на Морвинионе он будет представать под именем Крэга [5]. Тацуми едва успевал за этим полётом мысли — простой деревенский парень едва ли разбирался в астрономии, ему потребовались усилия просто, чтобы понять, о каких небесных тела идёт речь. Видя такие затруднения, Мелькор даже над ним сжалился — очевидно, в силу своей вселенской любви: — Не парь мозги — просто все мы жертвы сил, которые выше нас — в том трагедия. Мелькор потребовал от Тацуми и Табуко следовать за ним. Что им ещё осталось? Эсдес, Армандра и Шончин пошли тоже, чтобы увидеть, какую участь этим двоим приготовил безумный бог. Мелькор на ходу пояснял: — Это судно, которое ты верно нарекла Нагльфаром, апостолы Ньярлатхотепа с боем отбили от армии, к которой принадлежит Каору. В его чреве я возродился после того, как Ньярлатхотеп бросил мой дух в Огдру Джахад. — Эти Огдру как-их-там теперь живы отдельно — если дух твоего брата в Тацуми, то почему бы тебе не вернуть к жизни брата, не отнимая у меня Тацуми? — логично рассудила Эсдес. — Чтобы вернуть меня к жизни, апостолы Ньярлатхотепа высосали жизнь из Огдру Джахад. Я вернул их к самостоятельной жизни потому, что использовал Креативность Эру, — Мелькор решил пока не пояснять, что это точно такое. — У моего брата же Креативности нет… Сейчас они вошли в помещение, где множество механических трубок и шлангов пришли в движение, значительная часть этого места отводилось под нечто, что казалось одновременно и живым, и механическим, и нельзя было понять, одно это или иное. Как только Тацуми и Табуко встали там, куда им указывал Мелькор, множество конечностей Нагльфара потянулись к ним. — Твой брат — тот, из кого сделали тэйгу Тацуми?! — наконец поняла Эсдес. — Да. — Так сними с него ëбаный тэйгу, дай мне Тацуми! — Не выйдет: кровь дочери Ньярлатхотепа и музыка слуги Азатота навек связали их — если этот тэйгу снять, это будет лишь видимость разделения. Кого только Мелькор это пояснил, чрево Нагльфара скрыло Тацуми и Табуко — все увидели лишь, то как девушка успела поцелуем впиться в губы парня в самый последний момент. Эсдес хотела быть там. — Когда Эру создал нас, — повёл речь Мелькор, пока чрево трудилось, — он сделал это из своих мыслей. И мысли эти были о качествах самого Эру. Потому что когда рядовой музыкант рода Азатота отстранился в пустоту, ему осталось думать лишь о себе. Алуин, он же Яд-Тхаддаг, был Временем его жизни; Манвэ, он же Сулимо, был Самопознанием; я — Мелькор — его Креативностью… Я вышел самым могущественным, потому что креативности тому, кто изменил Абсолютному Хаосу — не занимать. А мой брат, известный среди вас как Баал Адрамелех, олицетворяет Власть Эру. Но каждый из нас был неполноценен, ибо Эру не желал видеть в обществе своём равных себе. И Адрамелех начал исходить завистью. Он пытался использовать свою Власть для созидания, но без Креативности, которая была у меня, он не мог ничего создать. Но зато он мог разрушать. В конце концов это привело моего брата к мысли всё разрушить, до чего он только дотянется. — То есть, как и ты, — сказала Армандра. — Верно, но мотивы наши различны. Моя Креативность не может больше создать что-то, кроме того, что я намерен использовать для смерти. Так как Огдру хотят сожрать всех, я вернул их к жизни, если Адрамелех хочет всё разрушить, я могу его вернуть. А вот Тацуми и Табуко я не могу вернуть. Даже себя самого я смог вернуть только в силу моей духовной некрофилии — потому имя мне: Чёрный Феникс. — Бля, меня уже тошнит от твоего высокого слога! — сплюнула Эсдес, чрезвычайно злая от всего: от того, что у неё отняли Тацуми, от того, что она ничего не может сделать. — Что поделать? — Мелькор развёл руками. — Мне это по чину положено. *** Ветра несли Булата через пустоту, где мелькали отражения миров, попавших сюда. Они проносились слишком быстро, чтобы он мог разглядеть их. — Тацуми, держись, пожалуйста… Булат вспомнил, как бросил Левета, которого он любил, там — в лесу, чтобы идти дальше и делать то, что должен делать настоящий мужчина. Булат думал, что мог бы просто убить Ахтиа, имея ту силу, которая у него есть, а потом просто зайди во Дворец и перебить министров. Он мог бы… Но Булат решил, что настоящий мужчина не должен думать о том, что он сделал — неважно, ради чего он решил — выбрал между долгом и чувствами — если он выбрал, он не должен больше истязать себя, этим выбором… Булата отвлекли от мыслей сражения: да — эти Узы Сущего не были пусты: гончие псы Тиндалоса населяли их. Булат забыл спросить о том, кто такой этот Тиндалос и для чего он гоняет своих псов в этих безднах между измерениями, но в общих чертах Ахтиа описал ему этих созданий. Они более всего напоминали бегущих псов, очень тощие, с длинными языками, без глаз и ноздрей — при этом состояли они не из плоти, а из чего-то призрачного, хотя и лишённого всякой прозрачности. У Булата возникло ощущение, словно он рубит воду, когда широкий наконечник Нойнтотера раздулил адскую гончую. Ахтиа говорил, что их надо сразу убить, потому что не зная ничего, кроме голода, псы Тиндалоса будут преследовать цель сквозь времена и пространства, пока не сожрут. Или пока их не уничтожат. Булату пришлось несколько раз не очень эффективно рубануть Нойнтотером пса Тиндалоса прежде, чем его оружие приспособилось их разрубать и развеевать после одного точного удара. Булат наловчился, но следом же обратил внимание, как одна из гончих Тиндалоса бежит за ним и ныряет языком в порыв ветра, что наполняет ему крылья. Булат вспомнил, что, по словам Ахтиа, эти псы Тиндалоса выпивают через свои языки жизнь из всего — из людей, духов, демонов, даже из богов (только для бога эти гончие не страшнее комара). Потому Булат испугался, как бы гончие не сожрали тех элементалей, которые несут его к планете Итаквы. — Эй, сука, даже не думай! Нойнтотер был сделан из хвоста Тирана, потому Булат, как-то даже не думая, отделил от своего копчика хвост — он, подобный хвосту скорпиона, только без жала, соединился с концом древка — и так Булат метнул Нойнтотер. Он всем древком уподобился хвосту, гибкому и способному растянуться на почти двенадцать метров. С такого расстояния Булат поразил пса Тиндалоса, который кушал воздушного элементаля. После гибели эти тощие подобия собак распадались в нечто вроде дыма и сметались далеко назад, в утробу той космической глотки, по которой несло Булата. — Ах! Это что ещё?! После гончий, на Булата навалилось нечто ещё. Оно достаточно сильно ощутилось как масса, скользкая и тякучая. Булат также почувствовал, как он при взмахе через незримую тушу рубит его. Но глаза ничего не видели. Невидимка спал, после чего, напрягая зрение, Булат глядел перед собой. И он смог разглядеть созданий, похожих на морские звёзды. Их нижняя часть покрыта сплошными хоботками, похожими на змеек, только без глаз — а также присосками и коготками. Как Булат узнал после — снизу у этих созданий наблюдается ещё одна большая и цельная пасть. Это были звёздные вампиры — Лаббок рассказывал, что они очень редкие, и древние мудрецы писали, что они живут вне планет. Лаббок рассказывал о них в контексте того, какие опасности представляет собой использование Шамбалы: был риск, что они могут появиться при телепортации. Эти опасные звери питаются жидкостью, потому хватают присосками и коготками, пьют всё, что течёт в жилах, и только благодаря этому становятся видимыми на какое-то время. А если не выходит высосать, то у них есть пасть — очень большая пасть, чтобы раскусить. Вот одна такая зараза попыталась вцепиться в Булата большой пастью. Тот прицельно вогнал ей туда Нойнтотер. Повёл им, благодаря чему от пасти наполовину разрезал создание. Оно попыталось схватиться, но его сорвало — Инкурсио адаптировался под то, чтобы вызывать отторжения у присосок и коготков. Булат вспомнил предупреждение о том, что гончие псы Тиндалоса появляются не один: если они есть, значит, они кого-то уже преследуют. Если это кто-то, кем бы он ни был, не может их убить, ему остаётся разминаться с кем-то ещё, чтобы псы сбились с одной цели на другую. Очевидно, эти космические вампиры попытались повесить свой «хвост» на Булата. — Не-не, мне ваших не надо! — довольно тряхнул Булат Нойнтотером. — У меня свой есть! Космические вампиры, осознав, что Булат не самый съедобный, отдалились от него и пропали. — Даже спасибо, блядь, не сказали, пидоры неблагодарные, что я вас от волков межпланетных спас!.. Пидоры, блядь! Впрочем, подумав как следует, Булат решил, что благодаря этим хищникам Тиран развил навык лучше различать то, что скрыто от обычных глаз. Булат про себя счёл это соразмерной благодарность. Его путь продолжался относительно спокойно, пока вдруг он не услышал голос Тацуми. Поначалу Булат подумал, что его разыграло воображение — но нет, когда он присмотрелся, то увидел прямо под собой предмет своей любви. — Тацуми?! Булат взмахнул крыльями, опустился к нему. Тацуми был обнажён и очень довольно смотрел на него. — Булат, — нагой Тацуми, ловко приблизился к нему, повторяя такие движения, словно он плывёт. — Наконец мы вместе, старший братец! — Старший братец, да? — Булат повёл глазами. — Тацуми здесь быть не может, а если б да был, он не полез бы вот так на меня… Короче, какая хуйня мне опять взор морочит? Булат напряг глаза Тирана, они аж выпучились. Иллюзия спала — Булат обнаружил, что он держится возле чего-то, что напоминает огромное осиное гнездо — розовое и состоящее из плоти, но вместо сот у которого сплошные женские влагалища! Точнее нечто, что на них очень похоже. И больше, чем наполовину, это создание облеплено трупами! Часть из них — жители каких-то совсем неизвестных миров, каких Булат в жизни не видел, а вот иные — если не люди, то по крайней мере гуманоиды. И все они, высохшие и бездыханные, держались за свои члены, за члены, поглощённые этими вагинами! Булат даже заметил среди них странное создание — оно было гуманоидом, с головой, вытянутой, похожей на морскую раковину. Ещё у него торчали кожанные крылья. Почему-то внутри рта у этого создания находилась ещё одна голова, на этот раз человеческая — и полная застывшего на лице экстаза. Кем бы оно ни было, что бы оно не видело, но потеряло дух оно, когда потратило все силы на сношение с этим созданием, покрытым одними вагинами — это создание умело любому внушать облик сексуально желанного предмета. Булат поначалу захотел прикончить эту мерзость, но потом решил, что она может ему пригодиться. Он зацепил её хвостом, полетел по направлению ветра. Оно, размером с одноэтажный дом, потащилось за ним. Идея на подвела Булата — вскоре ему навстречу полетело нечто, имеющее вид чего-то ужасного — при этом большое, похожее на змею, только с крыльями. Булат, кажется, по генетической памяти Тирана смог понять, что это Охотящийся ужас — слуга Ньярлатхотепа. Он, заинтересовался им, приблизился. Тогда Булат скрылся за этим гнездом вагин. План сработал: Охотящейся ужас концом хвоста захватил эту штуку, после чего там у него что-то чуть выше открылось, опасный зверь начал балдеть, сношая это. Оно как раздулось, став больше под него похоже. Чем бы эта любовь жабы и гадюки не закончилась — Булат как тому моменту очутился уже далеко… *** Чрево Нагльфара сокращалось, наконец оно завершило труды: Армандра, полная слёз, мрачный Шончин и отчаянно-злая Эсдес увидели то, во что Мелькор превратил Табуко и Тацуми. Вместо парня и девушки вышло одно существо, ростом немногим выше двух метров. Оно носило на части груди и руках нечто, что напоминало броню Баала, фиолетового и серого цветов, симметрично расположенных с красным, фиолетовым и янтарными мелкими элементами, точками и иными деталям, узорами, отличными по тону. Правая рука — от лотка идеально бледная и гладкая, больше женская, левая — мужская, коричневая, грубая и жилистая. Таз — какой-то сжатый, плечи больше широкие. Эластичное облачение корпуса позволяет хорошо увидеть большую женскую грудь, соски воздеты, словно при возбуждении. Ниже мячей этого бюста — провал, в этом провале красным блестит рубиновый шар, идеально гладкий. К нему прямо из серой плоти выходят рёбра, как бы защищая его. Можно было подумать, что это существо женщина — благо грудь очень впечатляет — но таз полностью голый в впереди, потому виден половой член, у него очень длинная крайняя плоть. Ноги голые, они спускаются в подобия копыт, отдающих минералом. Но что мы всё про низ? Голова — нечто среднее между головой человека и мула — это предаёт очень гротескный и уродливый вид: такое к впечатление, что некий волшебник решил превратить человека в мула или мула в человека, но процесс пошёл не так. Зубы — большие и белые, челюсть очень сильно выпирает, зубы по форме — больше от травоядного. Ноздри и глаза — крупные, сочащиеся слизью, вторые — очень животные, наполненные горделивой агрессией и надменным презрением. Радужка одна — зелёная, вторая — красная, белки — жёлтые, с ветвями багровых сосудов. Более того, в каждом глазу есть ещё дополнительные точки, похожие на очень маленькие зрачки. Внизу у него ещё нелепо торчит бородка. Кожа тут — коричневая, грубая. Во лбу — красный кристалл, помещённый в специальную глазницу. Над ней выходя из волос два сплетения, похожих на усики насекомых (хотя они состоят из волос). Позади головы спадает длинная жёлто-тёмная грива, она предаёт долю сходства со львом. А ещё у него — это самое броское — от спины отходит нечто, похожее на хвост павлина. Оттенков изумруда, цвета морской волны, рубина и янтаря, золота и яшмы — его хвост переливался всеми оттенками и цветами, он казался не до конца материальным, он обладал очень сложной и вычурной структурой. В целом, если рассмотреть этого падшего ангела и подвести итог — можно сказать, что в его сущности возвышенное и низменное, гармоничное и хаотичное, животное и принадлежащее организованному разуму — всё это смешно так, что одно переходит в другое. — Что ты сделал с моей дочерью и моим гостем?! — в слезах закричала Армандра. — Бля, что за ебаное пугало ты сделал из моего Тацуми?! — зло взглянула Эсдес на это создание. — Я — Адрамелех! — заявил о себе сын Эру, одно слово его голоса звучало по-женски, а следом идущее — по-мужски. — Я явился благодаря своему стремлению: разрушить то, что желаю!.. Забудьте тех, кто лёг в основу моего нового естества — их вы уже никогда не увидите!..