Dulcis in tempore (сладкое время)/Новая Нимфетка

Где-то не здесь, не в шумной от мыслей из соседних комнат квартире, занимался рассвет. Кто-то утром проснулся, наполненный любовью и счастьем, кто-то не увидит больше рассвет, но Нимфетка… сегодня она открыла глаза полные обиды и боли. Голова трещала словно не было и капли сна. Стук в дверь и её скрип, заставили тело вздрогнуть и сжаться подобно пружине. — Доченька? Тебе плохо? — мамин голос звучал напугано. — Мама? — девушка удивилась её приходу. — Ты давно так долго не спала, у тебя жар? — мама тихонько прошла в комнату и села на край кровати, прикладывая руку ко лбу. Лицо её нахмурилось. — Немного. Отлежись сегодня. Мама всегда была рядом, единственная, кто всегда был рядом. Она тяжело пережила развод с отцом Ветты и с головой ушла в работу, надолго позабыв о том, что её дочь так жаждет внимания. Юная особа просто хотела, что бы папа любил ее и повзрослев, обвинила себя в разводе родителей. Отца она не видела с раннего детства, единственное, что осталось у нее от отца — пара фото и теплое воспоминание, как он катал ее на плечах в саду под струями поливалки для газона. Она искренне скучала по нему, как и мать… но никогда не признавалась в этом. Она выросла, мать позабыла о многом, но кажется, ей стало понятно главное — Ветта всеми силами найдет способ получить отцовскую любовь от других мужчин. Тело болело: каждая мышца была подобна натянутой струне, что вот-вот порвется. Обида обжигала сердце. Мысли сворачивались в болезненный клубок, а слезы вновь подступали к горлу, колючим комком. Еще чуть –чуть и новая волна истерики накроет с головой. — Я войду? — до боли знакомый голос вырывает ее из пучины, но лишь на мгновение, пока мозг не понимает, чей это голос и не начинает посылать сигналы бедствия. Ей бы вскочить и убежать, но возможности нет. Единственный выход — прижаться к стене, затаив дыхание и ждать нападения. — Я чай принес, мисс Ким попросила занести тебе. Я его на тумбочке оставлю… Всё, я выхожу. Дверь захлопнулась, давая возможность вздохнуть. Всё это время, он говорил почти шепотом и двигался медленно. Боялся напугать её. Девушка, словно загнанная лань, дрожала в своем псевдо укрытии из одеяла. Комнату наполнил запах чая с лимоном и имбирем, согревая рецепторы. Кажется, этот аромат способен вытеснить из комнаты все невзгоды. Первый глоток дарит неимоверное счастье, теплым потоком согревая внутренности до легких мурашек по коже. Приятное чувство спокойствия на пару минут заходит в гости, прогоняя истерику прочь. Глоток за глотком мысли становятся чуть красочнее и добрее, а голова легче. Кажется, что это позорное воспоминание улетучилось как пар из кружки чая… Но правда ли это? На долго ли? День. Красочный и яркий. Должен быть, но не обязан. В нем солнце должно греть комнаты, но оно ленивое сегодня и жадное. Жадное, как Ким Намджун, когда дело касается Нифетки. Он упивается воспоминаниями о ней. Воображает всё новые и новые изощрения с ее нежным телом. Джун захлебывается в возбуждении, как в воде. Его мысли крутятся только вокруг нее, словно она его Солнце. Он лежит на кровати, прикрываясь легким одеялом, чуть прикрыв глаза от ярких лучей. Мысли о хрустальной девушке, что дрожала под ним, возбуждают естество. «Я признаю себя зверем. Признаюсь во всех своих страстях, но я не виновен. Клянусь, я не виновен в своей любви к ней. Она свела мой разум до точки, точки невозврата.» Джун, крепко сжав челюсть, ярко вспоминает мягкость ее тела. Запах лаванды на ее волосах и горячее нутро, что так сжимало его. Рука тянется к паху, сжимая уже напряженный член. Сквозь плотно сжатые челюсти исходит сдержанный стон и он расслабленный откидывает голову на подушку. Пять минут в пучине фантазий и постель испачкана, словно ему снова пятнадцать. Пока один погружен в мечтания, а другой бьется в агонии страданий, третий пытается найти способ исправить всё, что возможно. Ходит кругами по комнате, ища подходящие слова. Любые, лишь бы освободить разум любимой от дьявольских оков. Ему хочется почувствовать себя настоящим рыцарем в блестящих доспехах, что спасает принцессу из опасных и коварных лап злодея. Эти мечты окутывают Чимина, и тот, теряется между мечтой и явью. «Я тогда был по уши влюблён в нее, да и сейчас ничего не поменялось. Я готов ей прощать, наверное, всё.»(Из воспоминаний Пак Чимина)