________________________________________________
— Почему именно наёмница? Мне кажется, тебе не очень идёт. — Мне кажется, я тебя не спрашивала, Сильверхенд. Ви перезаряжает пистолет и выглядывает из-за угла. Подкрепление пока не приехало. — Тем более, как ты вообще можешь знать что мне идёт, а что нет? — Я провожу каждую ебучую секунду своего недо-существования в твоей голове. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо. — Бля, ну что за депрессивный психоанализ, а… — Ага, ну, ты сама это выбрала. — Выбрала что? Жить? Повторяю в последний раз, мне нахрен не сдались твои жизненные советы. Всё, что ты делал по жизни — это игнорил всех, кому ты был небезразличен, и подорвал бомбу в центре этого ёбаного города. И к чему тебя это привело? — Ой, заткнись. Так почему ты наёмница? — Потому что я в этом хороша. Почему ты частично рокербой, частично террорист, и полностью мудак? — Думаю, по той же причине. Ну, по той же, и плюс потому, что на меня девушки пачками вешаются. Ви закатывает глаза, и добивает попавшего в её поле зрения мальстрёмовца, перегрузив его систему. Он корчится, падая на пол, и настроение Ви чуточку улучшается. — Интересно, есть ли у тебя где-нибудь дети. — Что, думаешь поиграть в мамочку? А хотя нет, ты же можешь с ними переспать и представлять что это я. — Тебе восемьдесят-нахуй-восемь, Джонни, окстись. Любые дети которые у тебя могли бы быть, сейчас уже старые как пиздец. — Мне тридцать два, дурёха. — Конечно, золотце. — Вот Бестия, например, нихуёвенько так выглядит, как для старой бабушки. — Боже блять, опять!? Я не хочу спать с твоей бывшей. Вообще никак и никогда. — Ревность тебе не идёт, Ви. Не волнуйся, мы оба знаем что я безраздельно твой. Если бы Ви могла издать какой-либо звук без опасности быть найденной, она бы фыркнула. — Как же мне повезло, аж слов нет. — Ты знаешь, сколько женщин бы убило за возможность проводить столько времени со мной? — Нет, потому что они все уже сто лет как померли, ебучее ты ископаемое. — Я икона, детка. Символ. — Ага, символ тупости и самодовольства. А теперь будь добр, захлопнись и поищи, где спрятался этот чёртов нетраннер. Я голодная, и хочу чтобы эта работа была сделана как можно быстрее.________________________________________________
Киберпространство оказывается тихим ужасом, состоящим из неевклидовой геометрии и непонятной жуткой херни. Ви буквально кожей ощущает присутствие Альт, давящее на психику, даже через некоторое время после того, как они покинули убежище банды Вуду. Договариваться с NetWatch — идея тупее некуда, но Ви ненавидит, когда ей врут. Определённо, надо заканчивать с неизвестными вирусами в её теле, тикающими как ёбаные бомбы, и приближающими её к смерти. Одного такого более чем достаточно. Если быть совсем честной с самой собой, ей было пиздецки некомфортно шариться в Сильверхендовых воспоминаниях, пропитанных алкоголем и дымом от наркоты. Хотят они это признавать, или нет, но они уже практически друзья. Неизвестно, когда это будет сказано вслух, но Ви это знает. Так же, как и знает, когда Джонни хочет, чтобы она стояла возле окна, греясь под лучами солнца, или как он знает, когда ему нужно быть милым с Джуди. Они уже столько прошли вместе, столько всего пережили, что это должно было закончиться либо дружбой, либо убийством. Они бы точно не были друзьями при иных обстоятельствах — его вечная тяга к сексуализации и унижению всех вокруг сразу же затмевает всю его обаятельность, если не знать, какой он на самом деле. Ви знает, и, если хорошенько подумать, то когда он убирает всю свою выёбистость и охуевший характер подальше, он выглядит вполне нормальным человеком. Да, возможно, он живёт на силе неисчерпаемой злости, реагируя на всё в первую (и в последнюю) очередь насилием, но в принципе он прав — по крайней мере там, где говорит о ебанутом мире и злобных планах злобных корпораций. Исполнение, конечно, хромает на обе ноги, но по большей части его даже можно назвать добрым человеком. Всё это делает его отношение к Альт очень несправедливым и грустным, отчего то, что случилось с ней в башне Арасака, пережить становится в разы сложнее. Ви убеждает себя, смотря в воспоминаниях Джонни как он трахается с Альт в гримёрке, и чувствуя каждое соприкосновение его кожи с её, что ей абсолютно точно без разницы. Что бы Ви ни чувствовала, она не собирается раскрывать это в ближайшее время. Или когда-либо. Всё нападение на Арасаку было таким ёбаным цирком с конями, что Ви всерьёз задумывалась, как он вообще вышел оттуда живым. Картинка медленно затухает, пока она смотрит от первого лица, как серебристая рука выбивает последние зубы какому-то журналисту, и она внезапно удивлена, какой же пиздецки грустной была его жизнь. Он был буквально окружён обожанием со всех сторон, и при этом отталкивал всех, кто подбирался к нему настоящему хоть сколько-нибудь близко. Ви уверена, что он чувствует её жалость, когда он расспрашивает её в Киберпространстве после, потому что крыша у него слетает довольно быстро после того, как они объединяются обратно. Джонни в бешенстве от того, что они вообще даже рассматривают план Горо. Ви на это блестяще похуй. Ей всё хуже и хуже, и кровь во рту уже чаще есть, чем нет. Парад меньше чем черед неделю, и это чувствуется так, как будто это всё, что ей осталось. С Хелльманом они проебались, а Альт ничего не может сделать без доступа к Микоши. Им надо двигаться дальше, и Горо может с этим помочь, так что Ви использует свой шанс. Каждый разговор, который начинается у них с Джонни в этот день, кончается соревнованием «кто кого перекричит». Он зовёт её тупой сукой, которая заслужила, чтобы её тело забрал другой человек, в качестве последствия её тупейших и необдуманных действий и решений. Она называет его узколобым, эгоистичным, и давно забытым недо-музыкантом, чья «великая миссия» в конце концов никому нахуй не сдалась. День заканчивается хуже некуда, и она в который раз убеждается, что от Сильверхенда надо избавляться как можно скорее.________________________________________________
— Нет. — Да. — Ты ёбнулась наглухо, если решила, что я уверен в твоих хакерских способностях настолько, чтобы забраться на эти чёртовы горки. — Увы, тебя тут не спрашивают. И вообще, тебя же не убьёт капелька веселья. — Веселье в моём понимании абсолютно точно не предполагает пробираться в старый как пиздец и заброшенный парк аттракционов. Пошли, я не знаю, нажрёмся, выебем кого-нибудь. Посмотрим, чем занята Бестия. Блять, Ви, пошли что-нибудь сожжём в конце концов! Он, как обычно, опирается на железную оградку сбоку от неё. Ви закрывает электрический щиток, и слушает тихий звук вновь заработавших моторов под вагонеткой. Сейчас она настолько горда собой, что даже Джонни не сможет это испортить. — Нет, конечно, если ты испугался… Я никому не скажу, обещаю. Они оба уже давным-давно прошли стадию, на которой могли раздражать друг друга такими шутками, но, по какой-то причине, сейчас это работает. Улыбка Ви растягивается буквально до ушей. — Спорим, ты будешь визжать, как девчонка. Он старается сделать голос грубым, но она знает его слишком хорошо, чтобы заметить притаившуюся в уголках рта улыбку. Это абсолютно точно настолько же круто, насколько она ожидала. В эти пару минут, ей чертовски хорошо. Никакого биочипа, никакого мозгоразрушающего кода, переписывающего её сознание буквально каждую секунду. Никакой зависимости существования Джонни от того, сделает ли он то, что делать ни за что не хочет. Нет крови у неё во рту, нет ненависти в его глазах. Два человека, на секунду освобождённые из своих личных тюрем. Она смеётся так, как не смеялась уже много лет. Он смеётся так, как она никогда не слышала до этого. Что-то маленькое и острое всё ещё остаётся в груди, но на этот раз оно обёрнуто в толстый слой чистой радости. Киты плавают очень близко к набережной, и в этот короткий момент Джонни и Ви просто наслаждаются компанией друг друга и лучами солнца. Всё заканчивается слишком быстро, и отсутствие этого напоминает им, насколько тяжёлым грузом на их плечах лежит реальность. Этой ночью он снова ей снится. В этот раз это было менее страстно, более томно. Он вытянулся в полный рост на её кровати, без своего извечного бронежилета, под мягким и тёплым светом. Она ни на секунду не задумывается, перед тем, как опускается на колени между его ног. Ви никогда не была большой фанаткой минета, большинство мужчин не понимали грани между одобрением и излишней агрессивностью. Джонни, конечно же, идеален. Его холодные, металлические пальцы зарываются в её чёрные волосы, оттягивая их так, чтобы было совсем чуть-чуть больно. Он говорит ей что-то, и то, как его голос срывается, а сам он выгибается в спине, заставляет сердцебиение Ви заходиться в бешеном ритме. Ещё никогда она не отпускала себя настолько, отсасывая кому-то, и сейчас она абсолютно уверена, что сосала бы Сильверхенду до скончания веков как минимум. Она чувствует, как он напрягается, почти подходя к краю, и, как та самая «хорошая девочка», которой он её называет, расслабляет горло, вбирая в себя его член до конца, и проглатывая всё до последней капли. Он поднимается с кровати, и смотрит на неё, всё ещё стоящую на коленях. Она смотрит в ответ, чувствуя что-то подозрительно похожее на трепет. Без лишних слов, он поднимает её за руки, и легко толкает на кровать. Ви знает, что сейчас произойдёт, и как бы она ни хотела, сейчас она это пропустить не может. Она всегда и всеми силами старалась избежать орального секса в свою сторону. Мужчины всё ещё делали это ужасно, а предлагать такое женщинам ей было попросту неловко. Сильверхенду, ожидаемо, похуй, прям как в жизни. Джонни-из-сна такой же собственник, как и настоящий. Она поддаётся ему сразу же, будто так и должно быть, пока он зарывается лицом ей между ног. Уже другая рука зарывается в чёрные волосы, пропуская локоны сквозь пальцы. Её ноги дрожат от удовольствия, и холод от его железных пальцев, проникающих в неё, вместе с движениями его языка, доводят её до оргазма за считанные секунды. Будто взрыв, призрачный флэшбек к горящей башне в центре города, накрывает её с головой, пока она сжимается на серебристых пальцах, способная только кусать губы и стонать. Джонни тихо смеётся, прижимаясь щекой к её бедру, и медленно оставляет на коже поцелуй. Это до боли интимно, и такое случается между ними впервые, разгоняя послеоргазменную негу. Их взгляды пересекаются, и то самое «что-то маленькое и острое» в груди проворачивается, причиняя ощутимую боль. Жестоко, жестоко и несправедливо, представлять его в той роли, которую он никогда не займёт. Когда она просыпается, небо покрыто тучами, а в груди чувствуется, как будто сердце разбили уже раз десять. Она знает, как закончится эта история, и знает, что при всём желании, это не изменить. Джонни самоуверенно развалился на подоконнике, греясь, как какой-то домашний кот. Они оба знают, что он чувствует те же стыд и боль, которые чувствует она. Встретиться с ним взглядом сейчас кажется непосильной задачей. Он выгибает бровь в немом вопросе, и Ви цепляет на лицо хмурую улыбку, направляясь в сторону ванной. Не плакать под шум воды сейчас невероятно сложно, но она справляется. Одиночество — её самый старый друг. В конце-концов, ей стоило лучше подумать, прежде чем лезть в это с головой.________________________________________________
— Роберт, ладно? Боже, мне аж плохо, когда я это говорю вслух. — У меня ситуация ещё лучше. — Что? Только не говори, что это какое-то соревнование. — Я своего даже не знаю. На его лице отображается вселенское недоверие, а она тихо смеётся. — Да ну тебя. — пауза. — Бля, так ты серьёзно. Он выглядит как ребёнок перед Рождеством. — Как вообще можно не помнить своё собственное имя? — Не знаю, просто. Может, Ви и есть моё настоящее имя. По крайней мере, все меня так называли. Когда ты ребёнок улиц, нет особо каких-то записей, или родственников, у которых можно спросить. Моя тётя называла меня «дорогая», а все остальные говорили «Ви». — Пиздец, Ви, это самая грустная херня, которую я слышал за всю жизнь. Он смеётся, и она тоже. — Ага, скажи. — Имя трындец, конечно. Звучит скорее как сокращение. — Вайолет.* — они говорят это одновременно, и она почти передёргивает плечами. В комнате внезапно становится слишком мало воздуха, а Джонни, впервые с того времени как они встретились, выглядит так, как будто ему очень неловко. — Мне даже не нравится фиолетовый. — всё, что она может сказать. — Это название цветка. Было. Когда в этом городе ещё можно было найти цветы. Как будто это объяснение делает ситуацию менее странной. Она угукает что-то нечленораздельное в ответ, и он идёт помехами, и растворяется в воздухе, оставляя её наедине с мыслями.