Весь мир узнает, что я хороший человек // 全世界都知道我是好人[快穿]

Молодой господин не собирался ждать. Он попытался потянуть мужчину за запястье. Несмотря на то, что он приложил все свои силы, даже легкий румянец от усилий залил его щеки, но мужчина оставался на месте. К счастью, Цзян Бэйю быстро исправился. Он забрался на кровать по собственной воле, прежде чем Ши Цин разозлился. Служанки испытывали и любопытство, и беспокойство. Они хотели спросить, но не осмелились. Молодой господин любезно ответил на их невысказанный вопрос. — Я думаю, что он нравится моему коту, поэтому он поможет мне с котом. Вам всем следует подождать во внешней комнате. — Эта служанка… — Брат Цин, почему бы вам не оставить нас здесь? Так вы сможете быстрее позвать нас, если что-то пойдет не так. Конечно, служанки хотели уйти. Во внешней комнате была теплая жаровня, где они могли отдохнуть. Но присутствие непредсказуемого элемента, известного как Цзян Бэйю, помешало им уйти. Этот человек не был воспитан в соответствии с правилами семьи Ши, и его внешний вид также был довольно пугающим. Что, если что-то случится? Но Ши Цин не принял во внимание их беспокойство. Он нетерпеливо махнул рукой: — Я сказал вам всем уйти. Внешняя и внутренняя комнаты в любом случае недалеко друг от друга. Вы сможете услышать меня, если я позову вас. Он был прав. Служанки успокоились и сделали поклон, прежде чем удалиться во внешнюю комнату. Ши Цин выглядел довольным только после того, как увидел, как они все ушли. Он протянул руку и опустил полог кровати. Легкие и тонкие занавески для кровати были уникальным продуктом Цзяннан, прекрасно защищающим от ветра. После того, как они были опущены, область внутри кровати, сразу же потемнела. К счастью, было еще достаточно света, чтобы увидеть, что происходит внутри. По крайней мере, так было у Цзян Бэйю. Ши Цин несколько раз выглянул наружу, как вор с нечистой совестью, прежде чем вздохнул с облегчением. Он вернулся к своему обычному упрямому поведению. Указав на мужчину тонким и красивым пальцем, он прошептал. — Отдай мне свое пирожное. Цзян Бэйю взглянул на сладость в своей руке, от которого уже был откушен кусок. Он тихо сказал своим хриплым голосом: — Я уже укусил. — Я знаю. У тебя с этим проблемы, если даже у молодого господина с этим проблем нет? Молодой господин мог ворчать, но из-за мягкого акцента и тихой громкости слова звучали кокетливо. Мягкий и кокетливый… А еще тон был довольно озорным. Когда он понял, что Цзян Бэйю не двигается, Ши Цин потянулся сам. К сожалению, он случайно потянул за собой одеяло. В результате персидский кот, который дрожал под одеялом, почувствовав присутствие Цзян Бэйю, запаниковал. К счастью, он увидел, что рука его господина находится поблизости. Он поспешил облизать эти нефритовые пальцы, прежде чем нырнуть в спасительные объятия Ши Цина. Молодой господин бессознательно обнял кошку одной рукой, а другой погладил ее. Атмосфера постепенно накалялась. Цзян Бэйю наблюдал, как Ши Цин все больше и больше расстраивался, когда его взгляд то попеременно переводился то с кота в его руках, то с слоеного пирожного в чужой руке. У молодого господина, который был избалован, не было причин скрывать свои мысли. Очевидно, он тоже был не очень хорош в этом. По крайней мере, так показалось Цзян Бэйю. Ши Цин казался расстроенным тем, что рука, которой он собирался схватить пирожное, была занята поглаживанием кота. Согласно своим прежним привычкам, этому молодому господину семьи Ши нужно было мыть руки, прежде чем что-либо делать. С тех пор, как он погладил своего кота, он больше не мог съесть вкусное пирожное. Если только он не вымыл руки. Но он был тем, кто только что специально приказал уйти служанкам. Цзян Бэйю угадал мысли Ши Цина. Он нашел это немного забавным, даже слегка насмехался над этим. В этом мире каждый день можно было наблюдать, как из города выбрасывают груду трупов, умерших либо от голода, либо от холода. Между тем, были такие молодые люди, как Ши Цин, которые жили в роскоши, отказываясь прикасаться к еде только потому, что их руки были грязными. Цзян Бэйю не считал это несправедливым, но это укрепило его решимость покинуть город Крейн и найти новый путь. Пока он думал об этом, снова послышался мягкий и кокетливый голос Ши Цина: — У тебя чистые руки, да? Цзян Бэйю взглянул на свои руки. — Я вымыл их после растирания чернил. — Достаточно чисто, — Ши Цин открыл рот, — а… Мужчина не двигался. Молодой господин бросил на него недовольный взгляд. Убрав кота в сторону, он указал на него и отругал: — Я взял тебя по доброте душевной, потому что ты хорош собой! Кто бы мог подумать, что ты окажешься таким глупым! Разве ты не видишь, что я хочу съесть этот кусок пирожного?! Почему ты не кормишь меня, раз я уже открыл рот? Продолжай в том же духе, и я прикажу слугам выгнать тебя. Если бы Цзян Лие замучил тебя до смерти, тебе бы пошло на пользу. К сожалению, из-за его мягкого акцента и низкой громкости, которую он использовал, чтобы никто снаружи не мог его подслушать, его слова были словно посыпаны нежным сахаром. Вместо ругательств он звучал игриво. Несмотря на его надменные и властные слова, Цзян Бэйю, которого ругали, как ни странно, совсем не рассердился. Наоборот, от этих тихих и мягких ругательств ему захотелось немного посмеяться. Жаль, но молодой господин не понял, о чем он думал. Он решил, что молчание Цзян Бэйю было вызвано страхом. Брови гордого собой Ши Цина расслабились. Он снова открыл рот, его красные губы открывались и закрывались, когда он делал выговор мужчине: — Поторопись и накорми меня, и следи, чтобы крошки не попали на мою кровать! Ты получишь наказание, если уронишь хоть одну. Цзян Бэйю кивнул. Его правая рука поднесла пирожное ко рту маленького господина, а левая была сложена чашечкой, чтобы собрать падающие крошки. Из-за того, что занавески были опущены, внутри было довольно темно. И в этой сумрачной обстановке избалованный и изнеженный известный властный молодой господин придвинулся ближе к его руке. Только теперь Цзян Бэйю заметил, насколько хрупким было телосложение Ши Цина. Вблизи его вытянутая шея казалась еще более стройной и светлой. Молодой господин, казалось, дорожил этим последним кусочком сладкого пирожного из-за того, сколько времени ему пришлось пройти, чтобы получить его. Он не съел его за несколько укусов, как другие, а вместо этого осторожно откусывал. Его глаза сузились от удовольствия, пока он смаковал ароматную сладость. Это заставило его длинные ресницы казаться еще более объемными. С точки зрения Цзян Бэйю он мог ясно видеть, как губы молодого господина изогнулись, как будто он уже был очень доволен. Так как каждый раз он откусывал лишь крошечный кусочек, молодому господину потребовалось довольно много времени, чтобы закончить. Каждый раз, когда его рот был пуст, он недовольно причмокивал, пытаясь найти еще одну последнюю крошку. Чмок чмок. Чмок чмок. Как бы он ни пытался растянуть удовольствие, все хорошее должно было закончиться. Молодой господин был явно расстроен, когда от пирожного остался последний кусочек. Цзян Бэйю подумал, что его борьба, как он хочет есть и одновременно отказывается, довольно мила. Он с интересом наблюдал, как Ши Цин глубоко вздохнул, как будто наконец принял решение. Облизнув красные губы, молодой господин взял последний кусочек в рот. И съел! Даже после этого последнего кусочка глаза молодого господина были сужены от удовольствия. Он причмокнул губами и постарался сохранить вкус как можно дольше. Взгляд Цзян Бэйю не покидал его. Он наблюдал, как изящное маленькое личико переходило от удовольствия к нежеланию, а от нежелания к жалости. Наконец шея, такая же нежная и белая, как и лицо маленького господина, дрогнула в глотке. Он съел все. Ши Цин открыл глаза, в которых все еще сохранялось нежелание. Он облизал губы и вздохнул. — Я не насытился… Цзян Бэйю взглянул на него с разочарованием. Он почему-то открыл рот и сказал хриплым голосом: — У меня все еще есть немного в левой руке. — Эн? Ши Цин взглянул на его левую руку. Там действительно были крошки от сладкого пирожного. Глаза молодого господина загорелись. Цзян Бэйю открыл рот: — Я могу ссыпать… Остальные слова застряли у него в горле. Его ладонь почувствовала прикосновение чего-то мягкого и влажного. Это ощущение заставило все его тело напрячься. Мужчина застыл в своем первоначальном положении, наблюдая, как Ши Цин ест оставшиеся кусочки пирожного с его ладони. Молодой господин дорожил этим вкусом так же, как и предыдущими кусочками пирожного. Он ел их медленно, одну за другой. Цзян Бэйю никогда раньше не испытывал ничего подобного. Он знал, что Ши Цин делал это не потому, что они были близки. Вероятно, он считал его своей собственностью. Но когда он посмотрел на молодого господина, который смотрел вниз и был сосредоточен на еде, мужчина не мог не погрузиться в иллюзию. Он не смотрел, как Ши Цин ест сладкое пирожное, потому что Ши Цин приказал ему. Вместо этого он был тем, кто контролировал ситуацию. Он был тем, кто приказал Ши Цину съесть пирожное со своей руки. Если этот избалованный и брезгливый молодой господин хотел съесть сладости, которые он желал, он должен был послушно наклонить голову и съесть их с его рук. От этих мыслей ему казалось, что кровь в его теле текла быстрее. Молодой господин, закончивший есть свою любимую еду, поднял голову с радостным и довольным выражением лица. Его розовый язык высунулся, слизывая крошки, прилипшие к губам. Он уверенно сказал Цзян Бэйю: — Вытри мне рот. Мужчина молча протянул руку и вытер уголки губ молодого господина тыльной стороной своей длинной руки. Он вытер эти нежные ярко окрашенные губы. Затем он вытер уголки губ, которые были счастливо приподняты от удовольствия. Когда он добрался до изящной верхней губы, рука Цзян Бэйю остановилась. Он вдруг сказал: — Здесь остался кусочек. Как он и ожидал, молодой господин не упустил ни одной возможности полакомиться своей любимой сладостью. Он в спешке приоткрыл рот, его розовый язык быстро облизал верхнюю губу, чтобы поймать крошечный кусочек. Он продолжал есть с удовольствием и неохотой в равной мере. Он даже не заметил, что от его бездумных действий кончики пальцев мужчины стали влажными. Лицо Цзян Бэйю никак не изменилось. Он продолжал нежно и бережно очищать лицо молодого господина. После этого он медленно отдернул слегка влажную руку, сжав ее и спрятав за спину. Глаза мужчины потемнели. Он слегка подвинулся, чтобы лучше прикрыть ту часть, которая не должна была подниматься.