Гермиона Грейнджер всегда была необычайно хороша во всем, что касалось рассуждений и выстраивания логических цепочек.
По всей видимости, в начале этого января кто-то знатно приложил ее Конфундусом, раз она смогла допустить такое безобразие. Она не просто наломала дров, ее личная жизнь на данный момент представляла из себя небольшой склад пиломатериалов, столько сучьев и бревен было искалечено за первые две недели нового года.
Когда физическое состояние пришло в норму, а нестерпимая жажда банальной и пошлой мести Драко Малфою скрылась на задний план, она попыталась трезво оценить обстановку.
Увиденное ей вовсе не понравилось.
Гермиона стояла на руинах своей некогда спокойной жизни, пытаясь найти в обугленных головешках хотя бы толику здравого смысла. Выходило с трудом.
Прошло пять дней с их разговора в Министерстве. Точнее, с того скандала, который она учинила в одном из кабинетов аврората.
Она кричала, словно разъяренная мандрагора, пытаясь уколоть побольнее, вывести Драко из себя, методично пропуская мимо ушей все его слова и обещания.
На самом деле, ей бы стоило закрыть рот хотя бы на пять минут, стоило бы прислушаться к нему, выяснить точку зрения Малфоя, но ярость и обида застлали ей глаза, заставляя произносить все те ужасные вещи. А он ведь говорил, что для него это стало такой же неожиданностью.
Конечно, хорек мог бы упомянуть об этом до того, как она осталась без нижнего белья, но, Мерлин, он выглядел действительно хреново в тот четверг. Она могла поклясться, что он искренне сожалел.
А еще был Энтони. Парень, который тайно нравился ей несколько лет. Парень, от отношений с которым она ожидала чертова фейерверка, взрыва эмоций, непередаваемого калейдоскопа чувств. Парень, который теперь выводил ее из себя одним лишь своим видом.
Она раздражалась из-за малейшего пустяка. Ее бесило то, как он бесконечно облизывал губы, как пытался шутить, хотя у него ни черта не выходило, как постоянно говорил лишь о себе, будто Гермиона бестолковый аксессуар рядом с этим головокружительным красавцем. Временами он проявлял небывалый интерес к ее работе, пытаясь выяснить мельчайшие подробности функционирования Отдела Тайн. Она из раза в раз отмахивалась от этой темы, ссылаясь на статус секретности. На этом их диалог, как правило, оканчивался, и Энтони продолжал с удвоенным воодушевлением рассказывать о собственной персоне.
Скорее всего, их разговор по душам заставил щелкнуть какой-то тумблер в ее голове, открыть глаза на происходящее.
Кто, ради всего святого, мог так спокойно реагировать на измену партнера? Это было нелогично и глупо с ее стороны, потому что она должна радоваться, потому что ее жизнь, наконец, начала налаживаться, но Гермиону терзали смутные сомнения. Ей казалось, ситуация несется в тартарары с еще большей скоростью, сметая все живое на своем пути.
Вообще-то, она не собиралась возвращаться к Голдстейну. Она уже внутренне смирилась со своим незавидным положением, с их расставанием, ведь собственный поступок она оценивала как одно из Непростительных. Видимо, Энтони думал иначе.
Ее так огорошила его реакция, что Грейнджер даже не сразу поняла смысл сказанных им слов.
Спасало лишь то, что этих двоих сейчас не было в городе: Энтони уехал в очередную командировку, а Драко и Гарри еще не вернулись с задания. У нее было время подумать спокойно, расставить все по полочкам в собственной голове.
Результат напряженных размышлений всегда был одинаков: она скучала по Драко и вовсе не вспоминала об Энтони. Хотя, по сути, все должно быть с точностью до наоборот.
Все его шутки и язвительности, его кривая ухмылка и нахальные взгляды отдавались теплом в груди. Она глупо улыбалась и хихикала, когда вспоминала, как он сражался за медведя на катке и поставил на место Мариетту. Как сплетничал с Джорджией и защищал ее от Пьера. Как жарко спорил с ней о роли Джея Гэтсби и удивленно рассматривал титры «Властелина колец».
О Голдстейне у нее не было ни одного, даже отдаленно похожего флешбэка. Чары его привлекательности и красота его белоснежной улыбки рассеялись, как неспокойный сон в предрассветный час.
Что ж, в сухом остатке имелось двое мужчин, один из которых обидел ее, но клялся бросить все, обещал исправиться, а второй спокойно продолжил есть свой пирог после новости о ее измене.
Возможно, стоит дать Драко второй шанс? Выслушать его позицию, какой бы она ни была, ведь Люциус всегда отличался грязным языком во всем, что касалось магглорожденных. Горбатого могила исправит.
Ближе к среде она решила, что поговорит с Энтони, как только он вернется. Еще один душещипательный разговор с непредсказуемым концом. Она не знала, ждет ли ее счастливое будущее с Драко и выйдет ли из этого вообще хоть какой-то толк, но обманывать себя дальше не имело никакого смысла.
В их с Голдстейном отношениях все пошло наперекосяк с самого начала, нужно с этим заканчивать.
Грейнджер размышляла над своим незавидным положением, расхаживая по дому в растянутой мужской футболке с небольшой дырочкой в правом нижнем углу и живописным пятном от кетчупа на груди, которое она так и не смогла отстирать. Опять же, спасибо Гарри за его забывчивость и ее постоянно пополняющийся домашний гардероб.
Она рассеянно переставляла с места на место грязную посуду с остатками остывшей пасты, в десятый раз пытаясь взяться за уборку, но хаос в ее голове думал иначе.
В дверь постучали, когда она уже собралась с силами, выдавив на губку почти половину бутыли моющего средства. Должно быть, кто-то ошибся.
— Здравствуйте, Гермиона. — Первой реакцией на незваную гостью было захлопнуть дверь и притвориться, что ее нет дома. Наверное, весь ужас происходящего отразился на лице Грейнджер, потому что женщина мягко улыбнулась и спросила: — Я не помешала?
— Н-нет, — Гермиона моргнула. Ей стоило бы учтиво предложить войти, но она еще не отошла от шока. — Здравствуйте, Нарцисса.
Воцарилась неуютная тишина.
Гермиона держалась за дверную ручку как за спасительную соломинку, все еще стоя в проходе, а миссис Малфой дружелюбно улыбалась, ютясь на пороге.
Она моргнула несколько раз, подумав, что это все игры ее воспаленного разума, который еще совсем недавно перерабатывал терабайты информации о поведении и поступках сына женщины, которая сейчас стояла перед ней. Но прошла пара секунд, а Нарцисса все еще оставалась на месте, и значит, ей не привиделось.
— Я могу войти? — вежливо уточнила она, и Грейнджер почувствовала себя настоящей идиоткой, лишенной даже толики гостеприимства.
— О, разумеется, — энергично закивала она и отступила в сторону. — Проходите.
Нарцисса Малфой была одета в длинное черное шелковое платье с тугим корсетом. Ее прическа, казалось, была неподвластна ни январскому ветру, ни отвратительной лондонской погоде — волосок к волоску.
Если бы кто-то из соседей Гермионы заметил эту странную женщину в спальном пригороде, они, верно, приняли бы ее за гостью из восемнадцатого века.
— У вас очень уютно, — Нарцисса осмотрелась, не решаясь пройти дальше без приглашения.
Гермиона заметила свои пальто и сумку, небрежно брошенные на стул в прихожей, гору книг, которую успел разворошить Живоглот, возле своего дивана и совсем немного, почти доверху заполненную грязной посудой раковину.
Она поежилась и одернула треклятую футболку Гарри. Мерлин, она ни за что в жизни больше не будет расхаживать по дому в таком непотребном виде.
— Прошу вас, проходите, — Гермиона указала рукой в сторону гостиной.
Нарцисса не выглядела надменно, она не кривила лицо и не сокрушалась по поводу происходящего безобразия, но эта женщина умела одним своим присутствием вгонять в смущение.
Недорогая скатерть в яркий желтый подсолнух показалась Грейнджер самой возмутительной вещью на свете, а еще она вспомнила, что в ее доме нет ни одной одинаковой чайной пары, чтобы сервировать стол.
— Я отлучусь всего на пару минут, с вашего позволения, — Гермиона покраснела еще больше, когда взгляд миссис Малфой как бы невзначай упал на ее оголенные бедра, и понеслась по лестнице на второй этаж с небывалой скоростью.
Как только дверь спальни захлопнулась, она скинула свой отвратительный домашний наряд и принялась рыться в шкафу, выискивая наглаженную рубашку, платье или что-то более или менее подходящее для вечернего чая с представительницей чистокровной английской аристократии.
Черт знает почему, Гермиона чувствовала себя виноватой. Приглашение Нарциссы в семейную библиотеку и предложение посетить Париж вместе можно было расценивать как простую формальную вежливость, ведь Гермиона сопровождала ее сына на новогоднем балу.
Но Нарцисса написала ей целых два письма, которые Грейнджер в приступе горячки безжалостно сожгла в камине, а после явилась сама. Приехала из Франции специально, чтобы встретиться с ней. Стало быть, здесь было нечто посерьезнее праздных променадов по Монмартру.
Выудив простое черное платье из закромов гардероба, Грейнджер в спешке оделась и поспешила вниз.
Нарцисса стояла посреди ее небольшой гостиной, с интересом осматривая старенькие фоторамки на каминной полке. С колдографий смотрели Гарри, Рон, Луна, Джинни, ее родители. Миссис Малфой как-то грустно улыбнулась, взяв в руки карточку с изображением Рональда, лучащегося весельем, с метлой в руках. На фото был запечатлен его первый день в качестве вратаря сборной Гриффиндора. Он был полон надежд и гордости перед той игрой. Лишь потом Гермиона заметит на заднем плане белокурую макушку Драко Малфоя в слизеринском зеленом.
— Чай, кофе? — она натянуто улыбнулась, метнувшись к кухне.
Грейнджер истерично пыталась скомпоновать всю грязную посуду в раковине так, чтобы ее не было видно из дальнего угла комнаты, трамбуя недоеденные макароны и пачкая руки соусом песто.
— Чай, пожалуйста, — кивнула Нарцисса и заняла место в небольшом потрепанном кресле, элегантно сложив руки на колени. Слава Мерлину, оно стояло спинкой к кухонному гарнитуру.
Гермиона с облегчением выдохнула, оставив свои бесплодные попытки навести мнимый порядок, и принялась разливать кипяток по кружкам.
Должно быть, пакетированный чай глубоко оскорбит чувство прекрасного в миссис Малфой, но она не была готова к таким гостям.
Установив на подносе две чашки из разных сервизов и пиалу с сахаром, Гермиона двинулась к дивану, сгорая от любопытства и странного предчувствия чего-то недоброго, что сжирало ее изнутри, стоило Нарциссе появиться на пороге ее дома.
— Нарцисса… — начала Гермиона, поставив чай на журнальный столик между ними и устроившись напротив. — Я хотела сказать, по поводу писем, точнее, извиниться…
— Гермиона, — мягко перебила женщина, — я пришла не за вашими извинениями. Я хочу сказать, что понимаю, почему не получила ответа от вас. Это было ожидаемо.
Нарцисса взяла в одну руку большую чашку в крупный красный горох, а во вторую — блюдце с голубой каемкой, совершенно из другого набора. Гермионе показалось, что никто и никогда еще так красиво не пил чай из ее старенькой посуды.
— Тогда зачем вы здесь? — она вовсе не хотела показаться грубой, но тысячи вопросов и догадок буквально съедали ее изнутри.
Если это не из-за писем, тогда что же?
Скандал с Люциусом, ее побег из поместья, ссора с Драко, его помолвка. Да вариантов множество.
Ни один из них сейчас не казался ей подходящей темой для разговора. Потому что если с Малфоем она могла хоть как-то контролировать ситуацию, то с Нарциссой она останется в дураках в любом случае.
Каким бы большим ни был ее мозг, эта женщина в тысячу раз мудрее.
— Во-первых, я бы хотела извиниться за поведение своего мужа, — она отпила немного, после чего ее лицо окрасили непонятные эмоции. Миссис Малфой улыбнулась и поставила чашку на место. Гермиона поняла, что к чаю та больше не притронется. — Мне очень жаль, что вам пришлось все это выслушивать, Гермиона. Люциус, он… — она задумалась лишь на секунду, а ее брови образовали строгую прямую линию, — он, по сути, неплохой человек, но порой слишком прямолинеен в выражении собственных мыслей.
— Да уж, — только и смогла выдавить Гермиона.
«Прямолинейность» Люциуса Малфоя заключалась в оскорблении всего живого в радиусе нескольких сот метров.
— Я понимаю, у вас нет больше причин доверять нашей семье, но поверьте, я и представить не могла, что праздник закончится именно так.
— Нарцисса, — Гермиона глубоко вдохнула, встретившись взглядом с миссис Малфой. — Я не в обиде на… — она уже хотела сказать «на вашу семью», но вовремя спохватилась, потому что это было бы вопиющей ложью, — на вас. Вы отличная хозяйка, и вы были очень добры ко мне и гостеприимны, не ваша вина, что не все члены вашей семьи придерживаются того же мнения. Я понимаю, мистер Малфой заботится о будущем своего сына, о его помолвке…
— Именно об этом я и хотела поговорить.
Руки вспотели так, что ей пришлось незаметно вытереть их о подол платья.
Вот оно что. Все дело в гребаной помолвке. Вероятно, Нарцисса пришла, чтобы расставить все точки над «i», чтобы Гермиона больше не раздражала их семью своим присутствием в жизни Драко.
Вдруг ей стало действительно не по себе, ведь еще несколько десятков минут назад у нее был мнимый выбор.
Она размышляла над правильностью своего решения, взвешивала все «за» и «против», хотела еще раз поговорить с Малфоем. Но теперь напротив нее сидела Нарцисса, а ситуация принимала гораздо более серьезный оборот.
— Когда мы с вами общались тем вечером, — продолжила Нарцисса, вырывая ее из удушливых мыслей, — я еще не знала, что Люциус заключил брачный договор с мистером Гринграссом. Это обсуждалось в нашей семье годами, с момента наступления совершеннолетия Драко. Рассматривались самые разные варианты, но мой муж всегда прислушивался к сыну. Теперь он, похоже, окончательно потерял терпение и решил взять все в свои руки.
Гермиона слушала затаив дыхание. Она уже поняла, что этот диалог ничем хорошим не кончится.
— В ту ночь, когда вы ушли... — Нарцисса сделала паузу. В ее каменной маске невозмутимости проступила трещина. — Драко... он был вне себя от ярости. Я еще ни разу не видела своего сына в таком состоянии. Они с Люциусом поссорились и не разговаривают до сих пор.
— Мне жаль, — прошептала Гермиона.
Да, Люциус ее обидел, но они семья, что бы там ни было, а родители навсегда остаются главными людьми в жизни каждого. Она вовсе не хотела вставать между ними.
— Вам не в чем себя винить, Гермиона, — Нарцисса поджала губы и протянула руку через столик, чтобы дотронуться до ее предплечья. — Я давно знала, что мой сын к вам неравнодушен. Он всегда был горяч и несдержан в отстаивании всего, что любит.
Любит.
Это слово отозвалось горячей волной где-то в груди. Она размышляла о взаимной симпатии, о флирте, о банальном физическом влечении, в конце концов. Но любовь?
— Скорее всего, мой сын никогда меня не простит, если узнает, что я пришла сюда и говорю вам все это, Гермиона, — лицо Нарциссы вдруг стало печальным, полным горечи и сожалений. — Но я не могу поступить иначе.
— В чем дело? — тон миссис Малфой начинал пугать. Если до этого они вели почти дружескую беседу, то сейчас их разговор приобретал окрас надвигающейся беды.
— Я знаю своего сына, но совсем не знаю вас, мисс Грейнджер, — было видно, что слова даются Нарциссе с большим трудом, поэтому Гермиона лишь напряженно вслушивалась, не рискуя перебивать или подгонять, и теребила уже скомканный на нервной почве подол собственной юбки. — Я верю в новый мир, в новые устои, и для вас с Драко все было бы возможно, не будь Люциус таким самонадеянным слепцом. Если бы не эта помолвка, вы смогли бы познакомиться ближе, общаться, как обычные парень и девушка, не обременяя себя обещаниями или клятвами раньше времени, но теперь…
Гермиона всматривалась в бледное лицо Нарциссы. Ее не покидало ощущение, что следующими своими словами эта женщина поставит жирную точку в их короткой истории с Драко.
— Теперь все намного серьезнее, Гермиона. Я приму любое решение своего сына, и я ни на минуту не сомневаюсь, что он бросит все, оставит ради вас, но готовы ли вы принять такую жертву?
Гермиона растерялась. Она еще не задумывалась о семье, о долгосрочных планах, о браке. Невозможно принять подобное решение в считанные минуты. Особенно если это касается человека, с которым вы даже не встречались.
— Что будет в случае, если Драко расторгнет помолвку? — потухшим голосом спросила она, хотя сама уже прекрасно знала ответ.
— Люциус категоричен, — ответила Нарцисса. — Не думаю, что он когда-либо сможет простить Драко за подобный поступок. Брачный контракт уже подписан, и это значит, что в случае отказа все наследство Драко перейдет Дафне Гринграсс. Подобные условия в договорах устанавливаются именно для того, чтобы избежать отмены помолвок в чистокровных семьях, ведь все они договорные, а молодость не терпит подчинения, вы же знаете, — грустно усмехнулась она. — Гермиона, вы даже представить себе не можете, скольких браков «священных двадцати восьми» не состоялось бы, не будь этого пункта. Семейное наследие очень много значит для чистокровных волшебников.
Гермиона молчала, не в силах подобрать правильный ответ. Она вообще очень сильно сомневалась, что он существовал в данном случае.
За Драко все решили. Его пустили с молотка, словно племенного жеребца на торгах, отдав лучшей из кандидаток.
Без спроса, без предупреждения, без вариантов.
— Стало быть, вопрос с его свадьбой уже решен, — кивнула сама себе Гермиона.
— Вовсе нет. — Она удивленно подняла глаза на миссис Малфой. Нарцисса только что почти пятнадцать минут объясняла ей, что у них с Драко все кончено, что выбора нет… — Драко может отменить помолвку. Как я и говорила, ему придется отказаться от наследства и, я думаю, от общения с отцом, потому что Люциус не примет его решение никогда в жизни. Не поймите меня превратно, Гермиона, но вы сами прекрасно знаете об этом делении на чистокровных и магглорожденных в нашем обществе.
Будь это кто-то другой, она давно бы уже спустила наглеца с лестницы. Будь это не миссис Малфой, Гермиона бы накричала, прочитала лекцию, пристыдила… Но Нарцисса не пыталась унизить ее. Она лишь констатировала факты, сухие, как лист пергамента.
Он чистокровный, она магглорожденная. Ничто не сможет перечеркнуть это обстоятельство.
— Победа или поражение Волдеморта в любом случае ничего бы не решили. Мы жили так столетиями, Гермиона. Заключали выгодные браки, искали партии для своих детей, ревностно защищали чертову чистоту своего рода. — Гермиона округлила глаза, потому что никак не ожидала услышать от Нарциссы Малфой подобные словечки. — Драко любит вас, я это знаю. Но если он расторгнет помолвку, его навсегда вычеркнут из семьи. Я не сомневаюсь, что он сделает это, и я давно смирилась. Я лишь хотела, чтобы вы понимали, каких жертв будет стоить ему это решение. Если вы испытываете к моему сыну ответные чувства, я буду безмерно рада, но если вы не уверены, Гермиона, умоляю вас, не играйте с ним. Это разрушит и без того хрупкий мир в нашей семье навсегда. Я просто не смогу этого пережить.
Плечи Гермионы поникли.
Что она могла ответить?
Я заставлю вашего сына отказаться от семьи, но не могу обещать, что мы проживем спокойно под одной крышей, не пытаясь проклясть друг друга, хотя бы пару дней? Так?
Она не знала Драко достаточно хорошо. Все, что ей было доступно на данный момент, — лишь отдаленное представление о том, что он педантичный, что он обожает действовать ей на нервы и целует так, что подкашиваются коленки.
Но что, если у них не выйдет?
Что, если его влюбленность испарится спустя несколько месяцев, не вынеся ее несносного характера или ее вечных нравоучений, беспорядка в ее квартире или ее дурных привычек.
Да Мерлина ради, люди расстаются и по куда меньшим причинам.
Но ничего уже нельзя будет изменить.
В том, что Драко потеряет семью, будет виновата только она, потому что он любит, а она… она лишь недавно смогла без нервного тика воспринимать мысль о том, что ей все же нравится Драко Малфой.
Раньше у них было время, у них были возможности присмотреться друг к другу, пробовать снова и снова, исправлять ошибки и творить новые. Теперь есть лишь один выбор. Одно «да» или «нет», которое изменит жизнь Драко навсегда.
Она прекрасно помнила, с какой решимостью он говорил, что откажется от наследства, стоит ей дать шанс. Кажется, он не сомневался ни секунды. Проблема состояла в том, что сомневалась она.
И сейчас, глядя в глаза матери, которая уже смирилась с потерей своего ребенка, с тем, что отец и сын прекратят свое общение навсегда, Гермиона не могла, просто не имела права поступать настолько эгоистично.
Она сама жила без родителей несколько лет, пока ей не удалось вернуть им память. Она помнила каждый субботний вечер, который должен был быть наполнен теплом родного дома, но она проводила его в одиночестве. Она помнила каждый праздник и каждый мамин и папин день рождения, когда она тихо плакала в своей комнате, повторяла про себя поздравления, обнимая подушку.
Как бы она ни нравилась Драко, семья важнее. Она не простит себя, если у них не выйдет и он останется совсем один.
Драко Малфой и Гермиона Грейнджер. Это даже звучит безумно.
— Вам не о чем беспокоиться, Нарцисса. Мы с Драко уже все решили, — и это «все решили» будто вспороло ей горло тупым ножом.
***
Она скучала.
Как бы она ни пыталась задушить в себе это чувство, она скучала по нему.
Каждый раз она выискивала взглядом в толпе белокурую макушку, втайне надеясь на встречу, но, стоило Драко появиться в поле зрения, Гермиона молниеносно принимала решение ретироваться в другую часть Министерства, на другой этаж, в другой район Лондона, в конце концов.
Она уже дала обещание Нарциссе и не собиралась провоцировать ни себя, ни Малфоя, но все это больше походило на побег от себя самого, чем на взрослое, взвешенное решение.
В следующий вторник она увидела Драко в одном из кафе Косого переулка. Он улыбался официантке, когда та подала ему чай. Гермиона наблюдала из-за угла за его длинными пальцами, которые обхватывали фарфор, и за мягкими губами, которые прикасались к краю чашки.
Она раздумывала около пяти минут, прежде чем решила вернуться обратно на девятый уровень, так и не пообедав.
По причинам, ей самой неизвестным, вечером она выпила целую бутылку вина, невнятно всхлипывая под «Властелина колец», который так и не успела ему показать.
Ни Панси, ни Перси не знали о том, что происходило в ее душе все это время. Она не рассказала им и о решении расстаться с Энтони, как только он вернется в Лондон, ведь если эти двое, не дай Мерлин, что-то разнюхают, они будут изводить ее днями напролет, заставляя поговорить с Драко. Она сама уже едва держалась.
Уизли и Паркинсон ее не понять, смог бы только Гарри, но, учитывая его болтливость и странную склонность трепаться со своим напарником обо всем на свете, он станет последним человеком, с кем она решит это обсудить.
Вариант поговорить с Драко она отмела одним из первых. Он не станет ее слушать и понесется сломя голову к Дафне разрывать помолвку, судя по всем его обещаниям и клятвам. Они окончательно рассорятся с Люциусом, и он лишится наследства, а что самое главное — останется без поддержки семьи.
Гермиона становилась раздражительной все больше день ото дня. Она игнорировала друзей, заваливала себя работой до поздней ночи, перевыполнив квартальный план еще в первые три недели года, даже один раз нагрубила домовому эльфу в министерской столовой. Правда, потом извинялась три дня подряд, ведь голос совести так просто не заткнуть, но это все было неважно.
Драко Малфой ей нравился. Она призналась в этом самой себе смело и громко, вот только проблема состояла в том, что в этом больше не было никакого чертова смысла.
— Так что насчет вечеринки? — Гермиона молча пялилась в окно кофейни, пока не поняла, что Перси, по всей видимости, обращался к ней.
— Нет настроения, идите вдвоем, — она равнодушно вздохнула и засобиралась обратно в Министерство, снимая со спинки стула свою сумочку, ведь обеденный перерыв уже подходил к концу.
— Ничего не выйдет, — агрессивно заявила Панси. — Мы пойдем на эту вечеринку и будем там веселиться, Грейнджер, хочешь ты того или нет.
Вообще-то, это было уже не в первый раз за январь, когда она методично ускользала от любой активности или посиделок, но, похоже, терпение ее друзей лопнуло окончательно.
— Да брось, Гермиона, — из них троих лучился радостью лишь Перси. Ей следовало бы почаще вникать в проблемы ее лучших друзей. Она займется этим, как только выберется из этой беспросветной задницы. — В «Совином глазу» латиноамериканская вечеринка, — он приподнялся с места и изобразил бедрами нечто вроде восьмерки. Гермиона ухмыльнулась и покачала головой.
— Хорошо, но ненадолго, завтра Энтони возвращается и… — она уже хотела рассказать друзьям о своих планах, о том, что собирается поставить точку в этих отношениях, но Панси несдержанно фыркнула и махнула рукой.
— Ничего страшного не произойдет с твоим Голдстейном, Грейнджер. Он ведь тебя бесит, признай. Сколько еще это будет продолжаться? И когда ты наконец поймешь, что Драко ни в чем не виноват? — Она лишний раз удостоверилась в правильности своего решения.
Панси и Перси с подозрительной настойчивостью пытались свести ее с Драко, высмеивая Энтони при любом удобном случае. Если она расскажет им об их скором расставании прямо сейчас, скорее всего, ее запрут в какой-нибудь каморке для швабр вместе с Малфоем уже через пару часов, и не выпустят, пока они не объявят о помолвке.
Она закатила глаза и поднялась со стула.
Латиноамериканская вечеринка, значит.
Прекрасно.
Гермиона всегда об этом мечтала. Особенно учитывая ее большую «любовь» к каблукам, экстремальным мини и танцам в тесном кругу незнакомцев.
***
Наряжаться не было решительно никакого желания, а посидеть за столиком в самом темном углу заведения можно и в обычных джинсах с футболкой.
Она крепко держалась за свой бокал со сливочным пивом, делая микроскопические глотки, ведь стоило немного переборщить с дозой, и она пустится в пространные объяснения и рассказы о своей неудавшейся личной жизни, после чего ее подвыпившие друзья, с вероятностью в тысячу процентов, решат все устроить.
И ведь она согласится не моргнув глазом. Такое уже было, когда они поругались с Дереком, а после все втроем приехали мириться с ним же, громко вопя под его окном и перебудив всех его соседей.
Она слегка покачивалась в такт музыке, пока на танцполе происходило самое настоящее непотребство. Полуголые девицы и подвыпившие парни, кажется, немного своеобразно понимали саму суть латиноамериканских танцев, и там намечалось нечто вроде оргии.
Гермиона желала убраться отсюда как можно скорее, тем более что самой ей не светит не то чтобы оргия, хотя бы слабый намек на возможный секс. Тему с Драко она закрыла сама, а об Энтони даже думать не хотелось в подобном ключе. Мерлин, где вообще были ее глаза все эти годы?
Панси засобиралась за новой порцией, и вечер медленно переставал быть томным, потому что Перси предложил текилу. Плохи дела.
— Ну что, расскажешь мне, что с тобой происходит? — как только Паркинсон скрылась в толпе, соблазнительно виляя бедрами, Перси наклонился к ней.
— Расскажу, Перси, — вздохнула Гермиона. — Обещаю, что все вам расскажу, только не сейчас.
— Ты ведь знаешь, что с проблемами всегда легче справляться компанией? — ухмыльнулся он. — Одна голова хорошо, а еще две симпатичные головы, — он изогнул бровь, явно имея в виду себя и Панси, — еще лучше.
— Твоя симпатичная голова, похоже, уже кому-то приглянулась, — рассмеялась Гермиона. — А иначе почему у тебя такое отличное настроение в последнее время?
— Так и есть, — самодовольно заявил Перси. — Я встретил кое-кого.
— Я его знаю? — Гермиона оживилась и придвинулась ближе к другу, а на ее губах заиграла искренняя улыбка.
Она была так рада за Перси, оставалось лишь выяснить одну небольшую деталь: знает ли новый избранник Уизли о том, что он теперь его новый избранник. Перси часто грешил тем, что предавался бесплодным мечтам о недоступных ему мужчинах, которые были натуралами до мозга костей, но он никогда не терял присутствия духа и врожденного оптимизма, стоит отдать ему должное.
— Возможно, — интриговал Перси. — Мерлин, я просто с ума схожу от его аврорской формы.
Гермиона подавилась пивом и громко прокашлялась.
Он снова за свое.
Она не могла припомнить ни одного аврора в нынешнем составе, который хоть отдаленно был бы похож на человека с нетрадиционной ориентацией.
— Эмм, — протянула она, не желая расстраивать Перси. Хотя бы у одного человека этим вечером должно быть хорошее настроение. Панси была взвинчена не меньше Гермионы сегодня. — Вы общаетесь? Уже ходили куда-то? — она немного помолчала, решившись на последний вопрос. — Вы вообще знакомы?
— Конечно! — Перси выглядел оскорбленным. — Ник такой милый…
— Погоди-ка, — перебила Гермиона, округлив глаза. — Ник? Тот самый новичок из аврората? — Перси кивнул, а она открыла рот от удивления. Скромный парень, который поведал ей все подробности травмы Драко в тот самый день, когда она понеслась к нему с треклятым пирогом. Кто бы мог подумать, он ничем себя не выдавал.
— Итак, насколько все серьезно? — она устроилась поудобнее и приготовилась слушать.
Панси что-то задерживалась, а Перси воодушевленно рассказывал ей об их с Ником приключениях и недавнем свидании, вдаваясь в более интимные, чем было необходимо, подробности.
Она уже смеялась в голос от красочных описаний Перси, когда на ее плечо легла чья-то большая ладонь.
Она обернулась, и смех застрял в ее горле, а лицо исказила гримаса ужаса.
Перед ней стоял Драко.
— Нам нужно поговорить, — сказал он. Отвратительная фраза, пугающая. — Пожалуйста.
— Я выясню, куда пропала Панси, — Перси кивнул сам себе и начал подниматься со стула, а Гермиона подавила в себе настойчивое желание схватить его за рукав и умолять остаться.
— Давай выйдем, здесь слишком шумно, — Драко выглядел подавленно и виновато, а у нее сжимались внутренности от того, что ей придется ему отказать. Снова. Хотя ее сердце рвалось к нему. Ей так хотелось снова провести пальцами по его скулам, губам, взъерошить его волосы, обнять.
Она с силой сжала кулаки под столом, чтобы не наделать глупостей.
— Мы уже все обсудили, Драко, — она попыталась звучать жестко, но выглядело жалко и неправдоподобно. Она всей душой надеялась, что Малфой не заметит.
— Хорошо, — кивнул он и присел за соседний стул, придвигаясь на опасно близкое расстояние. — Поговорим здесь.
Она шумно сглотнула, уставившись невидящим взглядом в столешницу.
Его присутствие сильно сбивало с толку, но она не могла отступать от намеченного плана, она обещала Нарциссе.
— Гермиона, я... я не хочу выглядеть назойливым идиотом, который ходит за тобой по пятам, и я прекрасно понимаю, что ты обижена, но позволь мне все объяснить…
— Я не обижена, Драко, — перебила она. — Есть ли смысл вообще говорить о моих чувствах, когда ты помолвлен? — она пыталась вернуть его с небес на землю, не допустить малейшей возможности начать разговор о чувствах, потому что ее выдержка и самообладание уже трещали по швам.
— Я отменю помолвку, я занимаюсь этим, — он твердил свое, пока Гермиона медленно выходила из себя.
— Ты не можешь этого сделать. Ты хоть подумал о своем отце, о своих родителях, что будет с ними? — она отчаянно пыталась воззвать к его здравому смыслу, но Малфой оставался глух к ее мольбам.
— С каких пор тебя волнует Люциус? — он посмотрел на нее очень странно, и Гермиона поспешила перевести тему, чтобы Драко, не дай Мерлин, не догадался о визите Нарциссы.
— Мне плевать на Люциуса, — сухо ответила она. — Я просто думаю, что так будет лучше. Для нас обоих.
— Как можно быть такой непроходимой дурой, Грейнджер? — он вскочил со своего места, смахнув со стола локтем ее недопитое пиво. Гермиона открыла рот от подобной наглости. Он ведь пришел извиняться, разве нет? Так почему снова орет на нее.
— Малфой, что ты себе… — она отшатнулась от стола, но ее джинсы все равно были безнадежно испорчены, а на футболке красовалось огромное пятно. Она попятилась к стене, но Драко настиг ее в два шага.
— Так
не будет лучше, — он схватил ее за плечи, встряхивая, словно тряпичную куклу. — Мне никогда не будет лучше без тебя, слышишь? Я хочу все исправить. Я тебя…
— Не надо! — заорала Гермиона. Так, что даже басы показались ей тихой трелью по сравнению со звуком собственного голоса. — Хватит. Отпусти меня, — она пыталась вырываться, но это не возымело никакого эффекта. Малфой, черт его дери, даже с места не сдвинулся. — Ты невыносим, — огрызнулась она. — Не будь ребенком, о какой любви ты говоришь, о каких чувствах? Мы с тобой даже не общались толком. Ты перечеркнешь всю свою жизнь, отменив помолвку.
— Да срать мне на эту помолвку, — Драко перебил ее, опасно приблизившись к лицу. Еще пара дюймов, и она пропала. — Скажи, что ты не скучала. — Она шумно выдыхала и глубоко втягивала воздух через нос, утопая в его запахе.
Ей хотелось выть, хотелось рвать на себе волосы от досады, хотелось, чтобы Нарцисса Малфой никогда не приезжала в ее дом. Ей так хотелось снова его поцеловать.
— Прекрати, — прошептала Гермиона и зажмурила глаза.
— Скажи, что не вспоминала тот вечер на пляже, что не думала обо мне, — Драко прижал ее к стене весом своего тела, и влажная от пролитого пива футболка неприятно прилипла к животу и ребрам. Она попыталась сконцентрироваться на этом ощущении, лишь бы не замечать их очевидного обоюдного возбуждения. — Скажи, Грейнджер.
Малфой — чертов змей-искуситель. Он имел на нее слишком большое влияние. Но сдаться сейчас означало разрушить чужую семью своими собственными руками.
— Нет, — она собрала оставшуюся волю в кулак и широко раскрыла глаза, взглянула прямо и смело. — Нет, я не скучала, Малфой.
Одним его взглядом можно было высечь искры из бездушного камня в считанные секунды. Он тяжело дышал прямо напротив ее губ, пока Гермиона молила всех известных ей богов позволить ей убраться отсюда как можно дальше, но ноги будто набили ватой.
— Тогда почему ты до сих пор здесь? — хороший вопрос. Очень, мать его, хороший вопрос.
— Ты не должен разрывать помолвку, Драко, — прохрипела Гермиона. — Мы заключили сделку, ее условия выполнены, нас больше ничего не связывает.
— Но как быть с тем, что я не могу забыть тебя, Грейнджер? — он склонился к ее уху, обдав кожу горячим дыханием, и провел ладонью вдоль ребер. Гермиона закусила губу. — Что мне с этим делать?
— Ты справишься, — пролепетала Гермиона и схватилась за его плечи, чтобы не давать его рукам блуждать по ее телу, погружая в гребаный транс. — Я верю в тебя.
— Ты говоришь, как моя мать, — хмыкнул Драко, и внутри нее что-то оборвалось, с оглушительным грохотом разбиваясь на мелкие осколки.
— Мне пора, — она резко оттолкнула от себя недоумевающего Малфоя и засобиралась к выходу.
Он пытался остановить ее. Кажется, хватал за руки и что-то кричал вслед, она даже не вслушивалась. Это не имело никакого смысла.
Гермиона спешно покинула «Совиный глаз» даже не попрощавшись с друзьями.
Чертовы чистокровные аристократы с их чертовыми чистокровными правилами.
