***
Гермиона притаилась в углу. Ее силуэт скрывала внушительная гардина, а в руках подрагивал бокал шампанского. Все было так, как они и ожидали: зал ресторана средней категории, который и без того был донельзя пошлым и безвкусным, украшали ярко-розовые сердца. Они свисали с потолка, были прикреплены к каждому столику, красовались на сервировочных тарелках. Кричащие надписи вовсе не добавляли элегантности. «Будь моим Валентином!» — подначивали они. «Место встречи одиноких сердец», — было подписано на табличках за некоторыми столиками. Повсюду то и дело маячили яркие брызги розового и красного, будто тут было совершено убийство с особой жестокостью. Если кого-то и стоило казнить в этих стенах, так это декоратора. Гермиона фыркнула, отпив немного из своего бокала. Складывалось впечатление, что организацией занималась психически неуравновешенная женщина в предклимаксном состоянии, что, по сути, недалеко ушло от истины. Она задалась целью выпить как можно больше на сегодняшней вечеринке и смотреть на всех с максимально возможным неодобрением. После третьего бокала идея одолжить у Гарри его очки показалась ей веселой и достаточно изобретательной. С ними она будет выглядеть еще строже, разгоняя по углам обнаглевшие парочки, которые имели наглость целоваться прямо посреди банкетного зала. Вот же развратники! Она проследила за Панси меланхоличным взглядом. Та направилась к чаше с пуншем, потому что шампанское дешевле ста галлеонов за бутылку оскорбило ее до глубины души. Хотя Гермиона прекрасно знала, что Паркинсон становилась очень лояльна к алкогольным напиткам, стоило ей достигнуть определенной кондиции. Как-то раз они даже пили водку в чистом виде, закусывая ее… Ах да, они ничем ее не закусывали. Ситуация не располагала. По правде говоря, она была безмерно благодарна подруге за ее жертву. Это действительно было жертвой, потому что с того вторника Панси получила около тридцати формуляров с пометкой «Будь моим Валентином». Если бы она захотела, то могла бы устроить настоящий кастинг на роль своего кавалера этим вечером. Но Паркинсон была непреклонна. Она методично рвала самолетик за самолетиком, выбрасывая клочья в урну под своим столом. «Я ведь обещала тебя не бросать», — сказала она, когда Гермиона решила уточнить, какого черта, собственно, происходит и почему Панси не соглашается, ведь там были вполне симпатичные и приличные волшебники, если не считать сборщика мусора Тони, который был сквибом, но к нему Гермиона всегда относилась с необъяснимой теплотой, он неплохой парень. Возможно, интересы Панси лежали в несколько иной плоскости, а ее желание помочь подруге не было таким уж бескорыстным. В той же самой плоскости, как ни странно, находился ее лучший друг — Гарри-собственной-персоной-Поттер. Искру между ними она заметила уже давно, но ощутимое напряжение появилось совсем недавно. Скорее всего, происходящее было как-то связано с их нахождением в загадочном «номере» в новогоднюю ночь, о котором совершенно случайно проговорилась Панси. Один Мерлин знает, что стряслось между этими двумя. Перси же был счастлив. Абсолютно и бескрайне. Они с Ником произвели настоящий фурор на сегодняшнем вечере. Статный рыжеволосый заместитель министра магии в компании привлекательного молодого аврора. Гермиона смотрела на них с нескрываемым восторгом, потому что Перси (а она была уверена, что это именно он) выбрал смокинг глубокого синего цвета, на нем красовались вышитые серебряной нитью созвездия. У Ника костюм был однотонным, но его галстук в точности повторял узор фрака Перси. — Как же это мило, — фыркнула Панси возле ее уха, — парные костюмы. — Не завидуй, — пожала плечами Гермиона. — Мы должны радоваться за него. Панси залпом осушила бокал пунша, за которым охотилась около десяти минут, потому что очередь к столу с напитками только увеличивалась. — Я рада, просто… — она пожала плечами и равнодушно вздохнула. — Просто странно чувствовать себя неудачницей. — Добро пожаловать в клуб, — широко улыбнулась Гермиона и со звоном ударила своим бокалом об опустевший стакан Панси. — Не прибедняйся, Грейнджер, — нахмурилась Паркинсон. — Ты можешь все исправить, тебе просто нужно поговорить с Драко. Именно этого она и боялась, когда скрывала от друзей свои истинные мотивы и намерения. В тот вторник после работы они осушили две трети запаса ее алкогольной провизии буквально за пару часов. Спор выдался жарким. Перси утверждал, что все это жутко романтично и незаконно. Он был так возбужден этой мыслью, что Гермиона невольно задумалась, откуда у всегда добропорядочного Перси появилась такая непреодолимая тяга к нарушению правил. Должно быть, это Ник так на него влияет. Панси держалась своей линии. Она говорила, что ей нужно обсудить все с Драко, что у него «своя голова на плечах», однако для Грейнджер, которая привыкла все и всегда держать в своих руках, подобные увещевания были словно кость в горле. Она ведь знала, как лучше. Она в этом уверена. — Твою-то мать, — выругалась Панси себе под нос, и Гермиона заметила высокую фигуру Гарри, плавно приближающуюся к ним с другого конца зала. — Я пойду — мне нужно… — Стой где стоишь, — шикнула Грейнджер и схватила подругу за локоть. Должно быть, она выглядела так же нелепо, когда пыталась скрываться от Драко в коридорах Министерства, она не могла позволить облажаться еще и Панси. — Дамы, добрый вечер, — торжественно произнес Гарри и отвесил шутливый поклон. — И тебе не хворать, Поттер, — хмыкнула Панси и тут же заинтересовалась «великолепным» узором на шторе. — Присоединяйтесь к нам, у нас весело, — он расплылся в широкой улыбке и указал бокалом шампанского на столик в дальнем углу. Там, игнорируя все возможные правила и предписания секретаря министра, собрался весь отдел аврората. — Вы доведете Рейчел до истерики, — попыталась пожурить Гермиона, но не смогла скрыть рвущийся наружу злобный смешок. — Разве вы не слышали, что нужно выбирать места в соответствии с планом рассадки? — Возможно, мы все «Одинокие сердца» за тем столом, — он поиграл бровями и как-то странно посмотрел на Панси, которая начала краснеть на глазах. — И возможно, мы все хотим познакомиться друг с другом немного «ближе», — передразнил Поттер послание Рейчел Маккензи, а у нее сложилось впечатление, что Паркинсон сейчас хватит сердечный приступ. — Ну да, — рассмеялась Гермиона, — вы ведь недостаточно хорошо знаете друг друга, всего лишь работаете вместе по двадцать часов в сутки уже шесть лет подряд. — Никогда не поздно перевести отношения на новый уровень, — еще один многозначительный взгляд в сторону Панси, и Грейнджер показалось, что она третья лишняя в чьей-то постели. — Ладно, — прочистила горло Гермиона, пытаясь найти наиболее правдоподобный предлог, чтобы побыстрее смыться, — это ведь был очень вкусный пунш? — она с надеждой посмотрела в глаза Панси, которая еще пять минут назад сказала, что это самое отвратительное пойло, которое ей когда-либо приходилось пить, даже если брать в расчет водку. Она не дала ей ответить и быстро кивнула сама себе. — Вот и хорошо, пойду выпью. У Гермионы покраснели кончики ушей от двусмысленностей Гарри. Мерлин, это чувствовалось точно так же, как если бы ее родной брат соблазнял кого-то прямо у нее на глазах. Отвратительно. Она решительно оставила позади брачные игры двоих своих лучших друзей, намереваясь стереть из памяти этот досадный инцидент двойной порцией пунша. Возле стола с напитками толпились волшебники, наперебой оскорбляющие здешнее меню, хотя тарелки с закусками опустели еще в начале вечера. Гермиона протиснулась к огромному чану, ловко уведя ковш для напитков прямо из-под носа Селены из Отдела магических игр и спорта. Сейчас не до вежливости. Тем более что в гуще толпы, за тем самым аврорским столиком, она заметила белокурую макушку. Нехитрые вычисления позволили определить, что это Малфой. Во-первых, в аврорате не было ни одного настолько возмутительно яркого блондина. Во-вторых, костюм из последней коллекции «Твилфитт и Таттинг» мог позволить себе только очень обеспеченный маг, коих среди авроров замечено не было, кроме Малфоя, разумеется. В-третьих, можно было не перечислять первые два пункта, потому что Гермиона будто чувствовала его появление за милю — сердцебиение заметно учащалось, а на шее проступали алые пятна. Она неловко наклонила ковш с пуншем, вылив часть содержимого на бледно-голубое платье Селены, когда Драко вдруг повернулся в ее сторону. Извинения решено было отложить на потом, потому что Гермиона с грацией соплохвоста уже ринулась обратно в свое укрытие. Она никак не ожидала увидеть его. Для Малфоя всегда было ниже его аристократического достоинства посещать министерские вечеринки. Гермиона была уверена, что он здесь из-за нее. Она свято в это верила, пока Драко не развернулся обратно к своему столу, равнодушно воззрившись на коллег. Что это, черт возьми, было сейчас? Она почувствовала укол обиды где-то в области грудной клетки. Не то чтобы она надеялась прятаться от него весь вечер… Хотя нет, она, Мерлин бы побрал все это мероприятие, думала, что он станет преследовать ее по залу, попытается зажать в одной из ниш, возможно, даже поцелует пару раз. Против ее воли, разумеется. Самая умная и самая нелогичная ведьма столетия злилась на себя из-за собственной глупости. Ей следовало отпустить эту ситуацию так же легко, как это сделал Драко — она отказала, он это принял. Но воспоминания о нем настойчиво преследовали ее вот уже несколько недель. Что, если нагло плюнуть на свое обещание? Что, если им стоит попробовать? Что, если у них действительно получится… — Гермиона? — знакомый голос позади нее заставил подпрыгнуть на месте. Она обернулась и увидела того, кого не рассчитывала видеть. Сегодня уж точно. Энтони Голдстейн собственной персоной. — Э-энтони, — протянула Гермиона, пытаясь скрыть подступающую истерику за малоубедительной улыбкой. — Как ты... Что ты здесь делаешь? — Не рада мне? — он расплылся в улыбке и совершенно бесцеремонно сгреб ее в охапку на глазах у половины Министерства. — А вот я соскучился, решил сделать тебе сюрприз. Слова застряли в горле. Она репетировала этот разговор сотни раз. Она жестикулировала и повторяла свой душещипательный монолог под названием «дело не в тебе — дело во мне» перед зеркалом, она проговаривала его, пока мылась в душе, она даже попыталась записать основные пункты на пергаменте, чтобы ее отказ выглядел более или менее логичным и обоснованным. Но она никак не ожидала, что этот самый разговор состоится на глазах практически у всех ее коллег. Годрик, она станет звездой сплетен местного масштаба на ближайшие пару недель. — Почему ты так задержался? Что-то случилось? — наверное, лучше начать с обычной вежливости. Не стоило вот так в лоб заявлять о расставании человеку, с которым вы не виделись почти месяц и который не ожидал никакого подвоха. — Ничего такого, — равнодушно махнул рукой Энтони. — Кингсли обозначил еще несколько дел, которые необходимо было завершить до моего отъезда из Ливана. Ты ведь знаешь, он может доверять только мне. Гермиона нахмурилась, памятуя ее недавний разговор с министром. Бруствер настолько сильно доверял Голдстейну, что даже не запомнил его имени, довольно странные у них «доверительные отношения». — Верно, — кивнула Гермиона, отказываясь вдаваться в совершенно ненужные сейчас подробности. — Энтони… я хотела... нам нужно поговорить. — Ага, — согласился он, будто вовсе ее не слышал. Голдстейн постоянно оглядывался вокруг, ища кого-то в толпе глазами. — Давай потанцуем, — он неожиданно выхватил из ее рук наполовину пустой бокал с пуншем и потащил в центр зала. — Ох, — Гермиона растерялась, спешно подбирая подол своего платья, чтобы не распластаться посреди танцпола. — Энтони, подожди… Голдстейн уже не слышал. Сейчас на них были направлены взгляды абсолютно всех присутствующих. Энтони явно чувствовал себя в своей тарелке, тогда как Гермиона отчаянно жалела, что не родилась на свет моллюском с собственной раковиной, в которой можно укрыться в любой непонятной ситуации. — Как твои дела на работе? Уже успели разобраться с тем артефактом? — он притянул ее ближе, нахально устроив свою руку чуть ниже поясницы, и сделал первое движение. Гермиона развернулась и увидела ледяной взгляд Малфоя. Лоб медленно начал покрываться холодной испариной. — Все в порядке. Энтони, я хотела сказать… — А что насчет Найта? Он по-прежнему ведет себя с тобой как настоящий говнюк? — Что? Энтони… — Голдстейн не давал ей вставить ни слова. Он настойчиво увлекал ее за собой в танцевальные па и кружил вокруг своей оси совершенно невпопад. Будто наперед чувствовал — то, что хочет сказать Гермиона, ему явно не понравится. — Ты знаешь, я все думал о нас с тобой. Я думаю, мы уже достаточно времени вместе, чтобы перевести отношения на новый уровень, — он хмыкнул, и Гермиона с ужасом поняла, что Энтони склоняется к ней все ближе для поцелуя. Дальше все происходило словно в замедленной съемке: Грейнджер, которая смотрела на губы своего парня глазами, полными тревоги и страха, Голдстейн, который стремительно сокращал расстояние между их лицами, Малфой, взгляд которого она не видела, но каким-то образом чувствовала собственным затылком, и еще полсотни волшебников, жадно наблюдающих за разворачивающимся действом. — Нам нужно расстаться! — выпалила она на одном дыхании за секунду до неминуемого. — Прости? — Энтони открыл глаза. По замечательному стечению обстоятельств музыканты закончили играть текущую мелодию как раз в этот самый момент, а возможно, кто-то из гостей попросил их свернуть свою кипучую деятельность, дабы получше расслышать подробности намечающегося скандала. Гермиона практически не дышала. — Дело не в тебе, Энтони, дело во мне… — она начала методично озвучивать заученный текст. Надо сказать, в ее голове и на самостоятельных репетициях это звучало не настолько жалко и неубедительно. Теперь же, когда они находились практически на чертовой сцене, публика явно давала понять: «Не верю!». Она вычислила это по нескольким язвительным смешкам каких-то девиц. «Старая схема», — сказала одна из них. Черт возьми. — Гермиона, — фальшиво-ласково протянул Голдстейн, — что за глупости? У нас ведь все так хорошо складывалось… — Ничего не складывалось хорошо, Энтони, — нахмурилась она и попыталась сделать шаг назад, но Голдстейн все так же крепко держал ее в своих руках. — Мы не подходим друг другу. Прости, если заставила тебя считать иначе… — Давай ты успокоишься, — он шумно выдохнул через нос и улыбнулся так холодно и зло, что Гермиона нервно сглотнула. — Ты совершила ошибку, а я великодушно простил тебя. Я не давил и не переходил никаких границ, и что же? Это твоя благодарность? — Я благодарна тебе, правда, — каким-то образом их разговор пошел совершенно по другому сценарию. Она бы никогда не подумала, что Голдстейн так играючи может манипулировать чужим чувством вины. — Но я не собираюсь больше никого обманывать. — Так вот почему ты встретила меня так холодно, — Энтони метнул острый взгляд на аврорский стол, затем на нее и, кажется, сложил что-то в своей умной когтевранской голове. — Испортил ваше свидание? — он кивнул головой в сторону, и Гермиона обернулась. Драко сидел на своем прежнем месте, но теперь даже и не думал скрывать, что наблюдает за ними, как и все присутствующие, чего уж там. Внешне он был безразличен и расслаблен, но она успела заметить, как сильно он свел челюсти и вытянулся в струну, словно готовился к прыжку. Только драки ей не хватало для полного счастья. — Нет-нет, Энтони, все не так, — замотала головой Гермиона. — Мы с Драко не вместе, я не врала тебе об этом. Просто я поняла, что мы с тобой слишком разные, что… — Что я не твой типаж? — хмыкнул Голдстейн и крепче вцепился в ее запястье. Так, что потом точно останутся синяки. У Гермионы по спине прошел неровный строй мурашек. Энтони не выглядел как человек с разбитым сердцем. Он не выглядел как парень, чувства которого задеты. Он выглядел как злодей из дешевого маггловского комикса, обдумывающий свои самые злодейские планы. — Хотя… дай угадаю, — он прищурился, притворно задумавшись, и постучал пальцем по подбородку. — Скорее всего, это твой новый благотворительный проект — раздвигать ноги перед Пожирателями Смерти. — Гермиона открыла рот, не в силах найти подходящий ответ. Люди вокруг начали шуметь и переговариваться, кто-то громко обсуждал услышанную новость, некоторые откровенно порицали ее поведение, но Гермиона всего этого уже не слышала. Ее переполняли ярость и негодование. Как можно скрываться под маской доброго и отзывчивого парня столько лет, если наружу так и лезет отборная гниль? Тем более она рассказала ему обо всем сама, а он воспринял новость достаточно спокойно. Скорее всего, Голдстейн просто ждал подходящего момента, чтобы опозорить ее перед как можно большим количеством людей. — Бывшими Пожирателями, — процедила сквозь зубы Гермиона. — И если я когда-либо захочу заняться подобным проектом, я сделаю это, уж поверь. Ты станешь последним человеком, чьего одобрения я спрошу, Энтони. Толпа взорвалась улюлюканьем. Она услышала свист со всех сторон и прикрыла глаза. Мерлин, это будет точно не две недели — ее будут обсуждать еще как минимум полгода. — Кто бы мог подумать, что героиня войны окажется обыкновенной шлюхой, — громко провозгласил Голдстейн, и Гермиона в полной мере ощутила весь ужас сложившейся ситуации. Она уже хотела открыть рот, чтобы высказать ему все, что думает, но не успела — Энтони с грохотом повалился на пол, сбитый с ног прицельным хуком Драко Малфоя.***
— Прекрати, нас могут увидеть… — Тсс… Если ты не будешь шуметь, никто нас не найдет, — Поттер ловко заткнул рот Панси поцелуем, а одна его рука настойчиво пробиралась в разрез платья на бедре. — Долго еще ты собираешься меня мучить? Их разговор зашел не туда. Она вкладывала в свои слова совсем иной смысл, когда утверждала, что ей нет дела до Гарри Поттера, когда нагло врала ему в глаза, говоря, что он ее совершенно не волнует. Ни его руки, ни его губы, ни его идиотские, Мерлин бы их побрал, шутки. — Ничего такого, Поттер, — Панси закрыла глаза и откинула голову назад, больно ударившись о стену. — И в мыслях не было… — Поэтому ты пришла сегодня практически голая? — как только Паркинсон решила оборвать их диалог, согласившись на танец с первым встречным волшебником, Гарри схватил ее за локоть и затащил в ближайшую нишу. Они спорили около пяти минут, прежде чем наброситься друг на друга. — У меня до сих пор из головы не выходят твои слова о том, насколько ты можешь быть убедительной, — прохрипел он и стащил тонкую лямку платья с ее плеча. — Что есть, то есть, — неразборчиво прошептала Панси и сглотнула, когда его губы добрались до ее груди. — Салазар, Поттер, прекрати сейчас же, — даже для нее самой все эти попытки воззвать к его здравому смыслу выглядели до смешного нелепыми, потому что, как правило, никто не говорит «перестань», цепляясь при этом за волосы собеседника и заставляя его буквально зарыться лицом в собственные сиськи. — Я, вообще-то, очень расстроен твоим поведением, Панси Паркинсон. — Она задыхалась, пока Гарри вырисовывал замысловатые круги на ее шее и груди своим языком. Как он, ради всего святого, мог составлять слова в осмысленные предложения в такой момент? Настоящее трепло. — Я ведь прислал тебе валентинку в четверг, даже заполнил гребаный бланк. Как это понимать? Панси хихикнула и сильнее потерлась бедром о его пах, отчего Поттер сдавленно зашипел. После пятнадцатого или семнадцатого приглашения она перестала вдаваться в подробности, просто рвала свои открытки на мелкие клочки. Интересно, оставила бы она Грейнджер одну на съедение министерским сплетницам, если бы заметила подпись Избранного мальчика на одном из формуляров? — Их было слишком много, Поттер, — равнодушно фыркнула Панси. — Всех не запомнишь, — на самом деле она ждала письма именно от него, но что-то глубоко внутри заставило ее решительно отмести подобные мысли. — Я думаю, ты очень сожалеешь о своем поведении, Панси, — цокнул он и закинул ее бедро себе на талию. — Я жду скорейших извинений. Сегодня, у меня дома. — Уже бегу, Поттер, — съязвила Панси, впившись страстным поцелуем в его губы. Салазар, должна же она, в конце концов, хоть как-то его заткнуть. — Подожди, — она оторвалась от Гарри, уперев руки в его грудь. — Ты слышишь? — Панси нахмурилась и повернула голову в сторону плотной портьеры, отделяющей их от любопытных глаз гостей, заплутавших в пустом коридоре. — Там что-то происходит… — Там и без меня полно авроров, — хмыкнул Поттер, вернувшись к своему прежнему занятию — доскональному изучению каждого миллиметра ее груди. — Нет, там точно… — они оба застыли и посмотрели друг на друга округлившимися глазами, когда со стороны зала послышался громкий вскрик Грейнджер. — Вот дерьмо, — выругался Поттер, и они оба кинулись прочь, на ходу поправляя сбившуюся одежду.***
It's raining men Hallejulah It's raining men Hey hey hey С неба падают мужчины! Аллилуйя! С неба падают мужчины! Хей-хей! It's Raining Men Geri Halliwell
— Прекратите! Остановитесь сейчас же! — Гермиона истошно орала, всеми силами пытаясь предотвратить намечающийся апокалипсис. Ее благих намерений не разделял никто. Ни один гребаный человек в зале. Толпа образовала импровизированный полукруг, пока на полу, сбившись в клубок, перекатывались два туловища. Гости ожидаемо разделились на два лагеря: авроры и кое-кто из Отдела спорта поддерживали Малфоя, а весь этаж, отвечающий за международные отношения, скандировал фамилию Голдстейна. — Кто-нибудь, ради Мерлина! — она могла бы просто приложить этих двоих Ступефаем, однако после недавнего происшествия с подвыпившими волшебниками на одном из министерских мероприятий, в котором были задействованы также горящие шторы, Кингсли подписал приказ, обязывающий всех сдавать свои волшебные палочки при входе. Гермионе тогда вспомнились маггловские ночные клубы, в которые запрещено проносить любое оружие во избежание чрезвычайных ситуаций. Тем временем Малфой оседлал Энтони и смачно впечатал свой кулак в его челюсть. — Немедленно извинись перед ней, ублюдок, — он шипел, словно змея, раз за разом нанося все новые удары. — Малфой! Покажи ему! — выкрикнул один из авроров, и Гермиона задохнулась от возмущения. — Драко, не нужно, мне ничего от него не надо, прекрати, — она приблизилась, чтобы стащить Малфоя со слабеющего тела Голдстейна, но тот неожиданно изловчился, вновь взяв ситуацию под контроль, и скинул Драко с себя. — Пошел ты, — выкрикнул Энтони, отплевываясь кровью на ковровую дорожку, — вместе со своей гребаной подружкой. — За кого болеем? — справа послышался заинтересованный голос Ника. — Конечно же, за Малфоя, — фыркнул Перси. — Он любит Гермиону, а еще он сказал, что откажется от наследства ради нее. — Да, но у Энтони неплохая задница. Гермиона на мгновение даже отвлеклась от драки и перевела недоумевающий взгляд на парочку по соседству. Уизли с минуту что-то взвешивал в своей голове, а потом согласно кивнул. — Даже не знаю, что из этого возьмет верх. — Да вы в своем уме, — завопила Гермиона и схватилась за голову. — Ради всего святого. Драко и Энтони уже поднялись на ноги. Их бой выглядел ожесточенным, но немного нелепым, потому что Голдстейн из раза в раз пытался отвесить пинок Малфою. Вероятнее всего, он считал этот «удар» самым оскорбительным. — Ты и пальца ее не стоишь, мудак, — выкрикнул Драко и схватил Энтони за грудки. Голдстейн зарычал, толкая Малфоя прямо на огромную пирамиду шампанского, установленную в центре зала. Раздался оглушительный дребезг стекла, а после сокрушенные вопли присутствующих. — А ты, значит, стоишь? — язвительно уточнил Энтони в перерывах между ударами. — Ты должен был гнить в тюрьме вместе со своим отцом. Гермиона в панике оглядывала зал, силясь найти хотя бы одного здравомыслящего человека или Гарри. Все впустую. Они с Панси пропали около двадцати минут назад. — Как жаль, что я не там, — наигранно расстроенно цокнул Драко, нанеся впечатляющий удар Энтони в живот. Гермиона скривилась и прищурила глаз. — Для тебя, Голдстейн, потому что я, блять, буду бить тебя до тех пор, пока ты не извинишься перед Грейнджер. Энтони согнулся пополам в попытке восстановить дыхание. Из его рта стекала тонкая струйка крови. Драко выглядел более собранным, хотя ему тоже досталось, об этом красноречиво говорил огромный синяк на скуле, который уже успел стать лиловым, и рассеченная бровь. — Называл ее по фамилии, пока вы трахались? — рассмеялся Энтони и поднял холодный взгляд на Малфоя. Гермиона будто в замедленной съемке наблюдала, как сжимался кулак Драко. Господи, он убьет его. Он совершенно точно сейчас его убьет. — Ты, блять, сам напросился, — леденящим душу спокойным тоном произнес Малфой. Гермиона сглотнула. — Ладно-ладно, подожди, — Голдстейн неожиданно выпрямился и поднял руки в защитном жесте. Драко замер. — Твоя взяла, — он сильно свел челюсти, раздумывая еще несколько мгновений, а после опустил уже занесенный кулак. Гермиона с облегчением выдохнула, когда Малфой повернулся спиной к Энтони, ища глазами кого-то в толпе. В этот момент Голдстейн налетел на него сзади, придавив к полу весом собственного тела. — Нечестно! — выкрикнул кто-то. — Грязный прием! — Что ты… слезь с него немедленно! — завопила Гермиона и набросилась на Голдстейна, словно разъяренная кошка. Все произошло слишком быстро, она успела заметить лишь нескольких мужчин, которые начали приближаться к ним с другого конца зала, решив, по всей видимости, что пора положить этому безобразию конец. Энтони в считанные секунды выпрямился и скинул с себя Гермиону одним лишь движением, отчего она отлетела к ближайшему столику, ударившись затылком. Она даже толком не почувствовала боли, потому что перед ее глазами было лишь разъяренное лицо Драко, который все это время находился в проигрышной позиции, лежа на животе под Голдстейном. Она никогда не видела столько злости и жажды крови в глазах одного человека. Гермиона едва ли могла нормально дышать от переполняющих эмоций к тому моменту, как Малфой повалил Энтони на пол и вырубил его одним точным ударом в переносицу. Она слышала сдавленные крики и вопли ужаса, когда его пытались оттащить от Голдстейна. Кажется, он потерял сознание еще на втором ударе. Гермиона помнила Панси, которая опустилась перед ней на колени, и Перси, который бесконечно извинялся за то, что все они решили не влезать в «мужские разборки». И она совершенно точно помнила глаза Драко в тот последний момент, когда Гарри схватил его за шиворот и увлек в аппарацию, чтобы тот не натворил еще больше дел.