Плюс один

Гермиона ждала понедельника с необъяснимым трепетом и волнением. Она была преисполнена решимости изменить, наконец, свою жизнь к лучшему. Больше не было никаких сомнений, что Драко ее действительно любит. То, как он сражался с Энтони за ее честь… Мерлин, никто и никогда не делал для нее подобного. В то же время немного настораживала теперешняя осведомленность всех вокруг ее личной жизнью. Она была уверена, что не сделает и шага из министерского камина, как на нее налетят все местные сплетницы. Да и к черту их всех. Гермиона даже была в какой-то степени благодарна Голдстейну за устроенную им сцену. Теперь у нее совершенно точно не будет мук совести на его счет — засранец получил по заслугам. Она прибыла в Министерство за двадцать минут до начала рабочего дня, предусмотрительно надев большие черные очки и платок. Конечно, ее бы вряд ли уберегла подобная конспирация, но в фильмах это всегда срабатывало на «ура». — Невыразимец Грейнджер? — протянул недоумевающий голос за ее спиной, когда она кралась к лифту. — О, мистер Найт! — воскликнула Гермиона, увидев своего начальника, и почувствовала себя настоящей идиоткой. — Не ожидала вас увидеть. Доброе утро. — Да, доброе, — произнес он с явным сомнением в голосе, оглядывая фигуру своей подчиненной в странном наряде. — Хорошо, что вы сегодня рано, у меня есть разговор. Найт, как и всегда, выглядел сурово и собрано, что никак не намекало на возможную тему этого самого разговора. Хотя вызов на ковер к начальству уже само по себе плохой знак, ведь мистер Найт никогда не говорил ни с кем с глазу на глаз, если не брать в расчет чрезвычайные ситуации, которых за время ее пятилетней службы случилось от силы пару штук. Они вошли в лифт, сохраняя гробовое молчание. Ее начальник всегда был мужчиной неразговорчивым, тем более он не любил трепаться о рабочих делах в коридорах Министерства и за это же влеплял своим подчиненным выговоры с завидной регулярностью. Гермиона чувствовала себя максимально неловко, ведь о пятничном инциденте мог не услышать только глухой. Она уверена, что Найту в подробностях передали все детали того вечера. Возможно, ее лишат премии за то, что она позорит одним своим видом честь всех британских невыразимцев. И ее начальнику было абсолютно плевать, что о том, что она невыразимец, знали лишь он и еще несколько авроров. Ему никогда не требовались дополнительные причины для санкций. — Приведите себя в надлежащий вид, — процедил он сквозь зубы, еще раз взглянув на ее расписной платок. — Я жду вас в своем кабинете через пять минут. Гермиона успела только кивнуть. Двери лифта уже открылись, и Найт, взмахнув полами своей черной мантии, скрылся в темном коридоре девятого уровня. — Черт, черт, черт, — приговаривала Гермиона, пока снимала с себя свою «шпионскую» амуницию. У нее ведь было отличное настроение до встречи с начальством. Даже перспектива выслушивать мерзкие шушуканья за своей спиной не пугала ее, ведь сегодня она отважилась, наконец, поговорить с Драко. Сказать ему, что он ей тоже нравится. Возможно, даже больше. Что она хочет рискнуть и ввязаться в эту авантюру вместе с ним. Пусть у него не будет наследства. Гермиона всегда и во всем привыкла рассчитывать только на себя. Если нужно, она поможет и Драко, с этим проблем не будет. Тем более Малфой сам принял это решение. А с Люциусом они смогут разобраться позже, когда тот немного придет в себя. Да, этот поступок оскорбит его до глубины души, но, в конце концов, Драко его единственный сын, так что выбор у него небольшой. Они смогут справиться со всем чем угодно. Стоит только пережить этот утренний разговор. Гермиона застегнула свою форменную мантию на все пуговицы и решительно направилась в кабинет начальника. Когда она толкнула дверь, Найт стоял спиной ко входу, задумчиво вглядываясь в зачарованное окно, которое в подарок на один из праздников сотворили они с Панси. Мистер Найт всегда любил наблюдать за происходящим, но в подвальном помещении это, по понятным причинам, было недоступно. — Кхм, — прочистила горло Гермиона, дабы обратить на себя внимание. — Садитесь, невыразимец Грейнджер, — сухо откликнулся Найт. — У нас будет долгий разговор. Гермиона нервно сглотнула, усаживаясь в неудобное жесткое кресло для посетителей. В кабинете главы Отдела Тайн все было устроено таким образом, чтобы незваные гости как можно скорее захотели унести отсюда ноги, ибо нечего вынюхивать в одном из самых засекреченных отделов Министерства. — Если это по поводу произошедшего в пятницу, я глубоко сожалею… — Мне нет дела до личной жизни своих подчиненных, — грубо отрезал он и, развернувшись, зашагал к своему креслу. Найт сел напротив нее, сложив руки в замок. Его взгляд заставил Гермиону съежиться. Она больше не решалась выдвигать гипотез насчет своего нахождения здесь. — Несколько дней назад меня вызвал к себе президент Международной конфедерации магов от Великобритании, мистер Экинбад, — никогда начало разговора, в котором упоминается один из самых влиятельных политиков магической Англии, не приведет ни к чему хорошему. Помяните ее слово. — Он был чрезвычайно обеспокоен тем, что в страны с враждебным нам режимом правления просачивается некая информация, которую якобы можно получить лишь в Отделе Тайн. Ладони Гермионы начали потеть. Она старалась незаметно вытереть их о подол мантии, но все тщетно. Она могла ожидать чего угодно: разноса по поводу ее разнузданного поведения, лишения премии, выговора с занесением в личное дело, в конце концов, но никак не подозрений в международном шпионаже. — Я не понимаю, — сдавлено пролепетала она. Если Экинбад вздумает обвинить ее в чем-то, ей не поможет ни Орден Мерлина, ни былые заслуги, ни Гарри Поттер, ни даже ее давний друг — министр магии Кингсли Бруствер. Она отправится из кабинета Найта прямиком в Азкабан и прости-прощай! — Я тоже не понимал, мисс Грейнджер. Пока не увидел, о какой именно информации шла речь, — он пододвинул увесистую папку со всеми ее недавними делами ближе к краю стола. Гермиона дрожащей рукой открыла первую страницу. Несколько темных артефактов, расследование о деле пропавших без вести Пожирателей, два проклятия неизвестного происхождения. — Мистер Найт, — начала она и тяжело сглотнула. — Вы знаете меня много лет, вы знаете, что я сражалась за мир в этой стране еще будучи подростком, я бы никогда не… — Теперь перейдем к пятничному происшествию, — бесцеремонно прервал Найт. Она округлила глаза от такой резкой смены темы разговора. — Насколько я знаю, вечером тринадцатого февраля на благотворительном балу Министерства произошла драка между мистером Голдстейном и мистером Малфоем, верно? Гермиона быстро кивнула и закусила губу. К чему бы ни вел этот разговор, она в любом случае влипла. Влипла основательно. — Информация о текущих делах Отдела Тайн передавалась на Ближний Восток. В те страны, где так часто бывал в командировках ваш молодой человек. — Бывший молодой человек, — поправила Гермиона, вскинув палец вверх, но тут же стушевалась и замолчала. — И-извините, — по всей видимости, эти уточнения для Найта просто детский лепет. — Я продолжу. — Она уже давно не видела, чтобы у Найта так сильно дергались усы. Это говорило о крайней степени ярости. — Насколько я могу судить, вы расстались два дня назад на плохой ноте, но утечка началась еще в начале января. Вам есть, что сказать, мисс Грейнджер? — Господи, — она обреченно выдохнула и опустила лицо в ладони. — Вы уверены, что это Голдстейн? — это была последняя попытка оправдать Энтони в своих собственных глазах. Пусть он был самодовольным павлином, немного гнилым внутри, но все же она не могла поверить, что парень, с которым они прошли войну, с которым вместе были в Отряде Дамблдора, решился на подобное предательство. И все ради чего? После утвердительного кивка Найта в уголках глаз защипало. — Не могу поверить, — замотала головой Гермиона. — Мы с Энтони знаем друг друга еще с Хогвартса, — она была уверена, что нужно начать с самого начала, чтобы хоть как-то разложить полученную информацию по полочкам в собственной голове. — Мы едва ли общались с окончания войны, но все изменилось незадолго до Нового года. Я так спешила, что не успела скрыть свой пропуск, — она виновато глянула на Найта, когда тот свел брови на переносице. Хотя значок Отдела Тайн на ее груди был наименьшей из проблем на данный момент. — Тогда-то Энтони и узнал, что я невыразимец. Мы начали общаться более тесно. А в конце декабря он впервые пришел ко мне домой, незадолго до праздника. Я и подумать не могла... как же… — Гермиона на миг замолчала, а после ее накрыло пониманием всего, что она натворила. — Эти дела, Мерлин, — она ткнула пальцем в увесистую папку. — Я ведь брала их домой, потому что хотела поработать и… По лицу Найта невозможно было определить абсолютно ничего. Скорее всего, ее уволят, навсегда запретят занимать министерские должности, дадут заметку в «Пророке» о том, что она теперь террористка, и заключат в Азкабан до конца ее дней. — Вы ведь знаете, что это запрещено, мисс Грейнджер, — холодно сказал Найт. Да, она знала, что это против правил — брать на дом работу из особо засекреченного отдела Министерства, но, черт возьми, так делали абсолютно все! Иначе им бы пришлось развесить гамаки и установить дополнительные спальные места в собственных кабинетах, столько работы вешало на них начальство. — Я поняла, — кивнула Гермиона. — Пойду собирать вещи. — Я вас никуда не отпускал, — он повысил голос, когда Гермиона уже начала подниматься со своего места. — Присядьте, — более спокойно сказал Найт, когда Гермиона вздрогнула от его неожиданного замечания. В этот момент в ее душе было лишь опустошение. Казалось, ее вывернули наизнанку и выпотрошили все внутренности. Она думала, что ей заинтересовались, что она действительного понравилась парню, в которого так слепо была влюблена несколько лет. Поразительно, насколько женщина становится тупа, стоит ей поддаться чувствам. Еще тогда ей стоило сосчитать дважды два в своей голове. Его внезапный интерес, частые командировки, смехотворно легкое отношение к ее измене. Она никогда не нравилась Энтони Голдстейну. Ему нравилась ее должность и доступ к засекреченным делам. — Мистер Голдстейн обращался ко мне в конце декабря, — Найт встал и сцепил руки за спиной, расхаживая по кабинету взад-вперед. — Он написал докладную о том, что сотрудник моего отдела, мисс Гермиона Джин Грейнджер, не придерживается должных нормативов секретности и разгуливает по Министерству с пропуском на девятый уровень на груди, — в этот момент она вспомнила, как Энтони неожиданно появился на пороге ее дома после Рождества. От воспоминаний о его губах и руках, которые были повсюду, к горлу подкатила желчь. — Он давил на вашу некомпетентность, предлагая собственную кандидатуру на ваше место, — в ее голове пронесся целый ансамбль нецензурных ругательств и эпитетов, которые она когда-либо слышала от Гарри и его авроров. — Я отклонил его ходатайство. После этого мистер Голдстейн появлялся здесь еще два раза. Гермиона вцепилась в подлокотники, плотно сведя челюсти. — В начале января его терпение, по всей видимости, иссякло, — продолжил Найт бесцветным тоном. — И он решил попробовать себя на несколько ином поприще — международный шпионаж. — Но почему… — она все еще не могла взять в толк. — Энтони работает в Отделе международного сотрудничества, у него частые заграничные командировки, да и министр вроде как… — она осеклась, потому что вспомнила ее недавний разговор с Бруствером. — Мистер Голдстейн вот уже шесть лет работает на одной и той же должности, мисс Грейнджер, — прервал ее размышления Найт. — Он младший помощник, хотя утверждает всем, что занимает более высокую должность. Это сложно проверить, ведь Отдел международного сотрудничества имеет довольно специфическую направленность и не посвящает никого в свои дела. Мистер Голдстейн подавал запросы на повышение около пятнадцати раз. Все новички и стажеры, начинавшие с ним, уже давно добились определенных успехов. Все, кроме него. Найт на секунду остановился, кинув на нее многозначительный взгляд. Пазлы начинали медленно собираться в неутешительную и совершенно омерзительную мозаику. — После того как я отклонил его прошение о приеме в свой отдел, он, по всей видимости, решил пойти немного иным путем. Гермиона уже не пыталась скрывать рвущейся наружу истерики. Энтони за ее спиной проворачивал свои грязные делишки, подставлял ее, пытался сместить с должности. А теперь она совершенно точно останется без работы, и все по милости этого белобрысого ублюдка. — Я не знаю, что сказать, мистер Найт, — честно призналась Гермиона и подняла глаза. Вряд ли ее начальнику будут интересны душещипательные рассказы о ее юношеской влюбленности. Найт руководствовался лишь сухими фактами — она облажалась. Облажалась по-крупному. Из-за ее неосмотрительности и легкомыслия могли пострадать десятки людей, этому нет оправдания. — Дело Голдстейна передано в аврорат, — сказал Найт. — Со дня на день его заключат под стражу. Что же касается вас, невыразимец Грейнджер… Гермиона затаила дыхание. Буквально через несколько мгновений решится ее судьба. Окончательно и бесповоротно. — Я бы даже не стал начинать этот разговор, если бы считал вас причастной. — Она на секунду отвлеклась от своей безумно важной истерики и уставилась на Найта. — Вся ваша проблема заключается в том, что вы девушка, — эта фраза была произнесена так снисходительно, будто принадлежность к противоположному полу считалась чем-то вроде врожденного уродства. Гермиона не стала придавать этому слишком большого значения — она сейчас не в том положении. — За все пять лет работы вы не сделали ни одной промашки, не приняли ни одного неверного решения. — Она изогнула бровь, вспомнив семнадцать выговоров с лишением премии. Должно быть, воспитательный момент. — Гермиона, — а вот тут ей действительно стало страшно, потому что Найт впервые назвал ее по имени, — по регламенту я обязан незамедлительно вас уволить, но по совести… я не могу этого сделать. Господибоже. Сейчас ее эмоциональное состояние больше напоминало гребаные американские горки. Похоже, Найт всерьез решил вызвать у нее приступ тахикардии. — Я знаю вас как умную, храбрую и целеустремленную волшебницу. Но также я понимаю, что мы все совершаем ошибки. Вам очень повезло, что в разработке Отдела Тайн не было ни одного дела с прошедшего декабря, которое смогло бы нанести вред суверенитету Великобритании или каким-то образом опорочить ее в глазах Международной конфедерации. На этом все, не смею задерживать. Найт кивнул и уселся в свое рабочее кресло, продолжив перекладывать пергаменты как ни в чем не бывало. Гермиона едва ли могла поверить в услышанное. Спустя несколько мгновений и один скептический взгляд ее начальника, она поднялась и на негнущихся ногах отправилась на выход. — Ах да, — спохватился Найт, и она застыла в дверном проеме. — Я думаю, не стоит напоминать, что вы можете забыть о премии на ближайшие полгода. Гермиона с готовностью кивнула и вышла вон, плотно прикрыв за собой дверь. Строго говоря, морально она готова была работать без зарплаты еще несколько лет, настолько вопиющим был ее проступок, если таким словом вообще можно назвать ее оплошность. Панси уже была на своем рабочем месте, когда Гермиона вошла в кабинет. Точнее, на ее рабочем месте. На вытянутой руке она держала ее маскировочные платок и очки и разглядывала их, изогнув идеальную бровь. — Где ты была? — Паркинсон бросила ее пожитки на стол, метнувшись к Гермионе. — Найт вызывал? Это по поводу пятницы? — Панси схватилась за ее плечи, озабоченно вглядываясь в бледное, ничего не выражающее лицо Грейнджер. — Что-то вроде того, — кивнула Гермиона. Сейчас она не могла выдавить из себя больше пары фраз, слишком сильным был шок от услышанного. — Черт возьми, не молчи, Грейнджер, — молила Панси, потрясая ее за плечи. — Выговор? Лишение премии? Увольнение?! — повысила голос она, когда поняла, что Гермиона никак не реагирует на вопросы. — Да что стряслось… — Международный шпионаж, — процедила сквозь зубы Гермиона, и Панси безвольно осела на стул, по счастливому стечению обстоятельств оказавшийся прямо под ее задницей. — Какого… — Мне нужно кое с чем разобраться, — решительно произнесла Грейнджер и развернулась на каблуках. — Все в порядке, Панси. Я расскажу тебе все, как только вернусь, — она все же решила хоть как-то подбодрить Паркинсон, потому что у нее не было совершенно никакого желания вернуться и найти бездыханное тело подруги на полу их кабинета. Панси выглядела еще хуже, чем она сама во время разговора с Найтом. Она стремительно сокращала расстояние до лифта, не забыв зачаровать свой пропуск. Еще одну такую промашку она не допустит. Атриум уже кишел сотрудниками, подавляющее большинство которых бросало на нее заинтересованные взгляды, но на лице Грейнджер была лишь мрачная решимость. Когда двери лифта вновь сомкнулись, унося ее на пятый уровень, Гермиона мстительно улыбнулась сама себе. Отдел международного магического сотрудничества жил своей жизнью. В начале девятого утра все сотрудники уже были на своих местах. Однако, как смогла заметить Гермиона, никто из них не спешил приступать к своим прямым обязанностям. Запах свежесваренного кофе и праздные беседы витали в воздухе. Кабинет, в котором работал Энтони Голдстейн, был очень большим. Нечто вроде маггловского офиса с десятками столов, разделенных невысокими перегородками на манер кабинок. Ей показалось, что с каждым ее шагом разговоров становилось все меньше и меньше. Волшебники замолкали, провожая ее недоумевающим взглядом. Кое-кто даже поднялся со своего рабочего места, чтобы получше разглядеть все подробности намечающейся заварушки. Ни у кого не оставалось сомнений, что это будет именно заварушка, ведь краем уха она услышала жаркие обсуждения произошедшего на пятничной вечеринке. — Энтони, — позвала Гермиона, остановившись у одной из перегородок. Эти отвратительные белокурые патлы совершенно не того оттенка она теперь узнает из тысячи. — Гермиона, — Голдстейн на миг побледнел, но тут же прочистил горло и попытался взять себя в руки, ведь на них сейчас были направлены взгляды абсолютно всех его коллег. Должно быть, его эго было поругано самым возмутительным образом в той драке, ведь ему порядочно досталось. — В чем дело? — он поднялся со своего места, чтобы задавить ее морально хотя бы собственным ростом. Надо сказать, у него ни черта не вышло. Грейнджер буквально чуяла мерзкий запах страха, исходивший от этого таракана. — Пришла извиниться? — попытался сострить он, снисходительно улыбнувшись. Несколько мужчин в соседних кабинках неприятно загоготали. Ей даже показалось, что ее назвали профурсеткой. Скорее всего, Энтони уже успел изложить свою версию произошедшего всем и каждому. Что ж, так даже интереснее. — Да, — кивнула Гермиона, и ей показалось, что Энтони, который все это время практически не дышал, с облегчением выдохнул. Рано радуешься. — Что-то вроде того. — Что ж, я готов, — он широко развел руки в стороны, а после скрестил их на своей груди, опершись бедром о стол и ухмыльнувшись уголком губ. — Я должна признать, что была не права на твой счет, — громко начала декламировать Гермиона, чтобы это смог услышать каждый гребаный человек в отделе. — Я совершила ужасную ошибку, — продолжила Гермиона и заметила на его губах неприятный оскал — предчувствие собственной победы, — когда позволила тебе приблизиться к себе хотя бы на дюйм. С лица Голдстейна сошли все краски, кто-то громко заржал. — Или ты думал, я не узнаю о твоих кляузах? — она не могла вдаваться в подробности их разборок на глазах у другого отдела, но то, как тяжело дернулся его кадык, говорило красноречивее любых слов. — Я думаю, ты сам прекрасно понимаешь, Энтони, что не представляешь из себя ровным счетом ни-че-го, — протянула она по слогам. Ей самой ее собственный тон сейчас напоминал директора Макгонагалл. Она невероятно гордилась собой в этот момент. — Ты пустое место, которое изо всех сил старается выбить себе лучшие условия через постель, не так ли? — она недобро улыбнулась. Гермиона прекрасно понимала, что Энтони молчит не от ее впечатляющего монолога. У него нет слов, потому что он уже понял — его раскрыли, а международный шпионаж грозит не просто поруганной мужской честью, но и приличным заключением в Нурменгарде по решению Международной конфедерации. — Помнится мне, ты назвал меня шлюхой два дня назад, — притворно задумалась Гермиона и похлопала себя пальцем по подбородку, повторив его жест в тот вечер. — Теперь выходит, что самая настоящая шлюха — это ты, Энтони. Коллеги Голдстейна, которые, по всей видимости, также не особо его любили, взорвались улюлюканьем и аплодисментами. Лицо Энтони было абсолютно серым, а глаза не выражали никакой эмоции. Должно быть, прилюдное унижение перед длительным тюремным заключением — это немного слишком, но он заслужил. — Ах да, — спохватилась Гермиона, когда уже повернулась к нему спиной и сделала несколько шагов к выходу. Молниеносно ринувшись вперед, она исполнила свой самый известный финт на бис. Грейнджер приподнялась на носочках, и ее кулак с треском впечатался в лицо Голдстейна, никак не ожидающего подвоха и уже давно потерявшего связь с реальностью. — Красотка! — выкрикнул кто-то из коллег Энтони. — Грейнджер, я тебя обожаю! — послышалось справа. — Это тебе за Драко, — выплюнула Гермиона, потрясая ушибленной рукой, пока Энтони корчился возле своего стола, схватившись за только недавно срощенный нос. Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить. Гермиона высоко подняла голову, направившись обратно к лифту. На сегодня у нее еще запланированы некоторые дела.

***

Гермиона блуждала на этаже аврората уже около пятнадцати минут. Все авроры, знакомые ей, находились на выезде или были заняты. Ей ничего не оставалось, кроме как бесцельно бродить из кабинета в кабинет, выискивая в толпе белокурую макушку. — Гарри! Вот ты где, — Гермиона тут же кинулась к другу, как только заметила фигуру Поттера в местной комнате отдыха, беззаботно насвистывающего себе что-то под нос и наливающего кофе. — Гермиона, привет, — улыбнулся он. — Что ты здесь делаешь в такое время? Опять Найт загрузил работой? — Вообще-то я ищу Драко, — она остановилась напротив Гарри, заломив пальцы на руках и закусив губу. — Ты не видел его? Я хотела с ним поговорить. Если честно, она очень сильно волновалась. То, что он был в нее влюблен и дрался с Энтони за ее честь, ничего не говорило о том, какое решение он принял. Возможно, аристократическое воспитание не позволило ему пропустить мимо ушей оскорбление дамы, с которой у него был секс. Гермиона даже думать не хотела, что с ней будет в случае, если Драко выберет Дафну. — Выпьешь кофе? — предложил он, указав на кружку, но Грейнджер отрицательно замотала головой. — Я не видел его с утра. Кажется, он что-то говорил о важной встрече в кофейне по соседству. Должно быть, он все еще там, — задумался Гарри, а Гермиона уже кинулась к выходу. — Эй, Гермиона! Ты можешь подождать его здесь, он должен скоро вернуться, — друг кричал ей вслед, но она лишь отмахнулась. Ей необходимо поговорить с Драко до того, как ее снова покинет решимость. Адреналин от недавней перепалки с Голдстейном все еще бурлил в крови. Она плотнее запахнула свою мантию, выходя на морозный февральский воздух из главных дверей Министерства. Она так спешила, что забыла уточнить одну небольшую деталь — в какую именно кофейню по соседству отправился Малфой. В Косом переулке их было около десятка, и все находились в непосредственной близости от места их работы. Она решительно продвигалась вглубь аллеи, заглядывая в окна каждого кафе. Определить отсутствие Драко было несложно — практически все залы пустовали, ведь сегодня рабочий день. Завтрак уже закончился, а обед еще не начинался. Через десять минут у нее медленно начали неметь пальцы. Стоило захватить пальто с девятого уровня, но она слишком сильно боялась разминуться с Драко, не успев сказать ему самого главного. Почему-то в ее душе поселилось странное предчувствие чего-то недоброго, хотя, казалось бы, самое страшное уже позади. Она была уверена, что ей необходимо найти Драко как можно скорее. Кончик носа уже успел покраснеть, а уши неприятно ныли от хлесткого пронизывающего ветра. Она обернулась и застыла на месте, увидев в одном из окон стройную фигуру Драко Малфоя. Улыбка медленно сошла с ее лица, когда Грейнджер стала известна личность того, с кем он так спешил на встречу в это утро. Дафна Гринграсс. Гермиона с шумом выпустила весь воздух из легких, и густое облако пара на несколько мгновений закрыло ей обзор. Она остановилась напротив как вкопанная, наблюдая разворачивающуюся перед глазами картину. Дафна широко улыбалась, то и дело прикладывая руки к своей груди. Она заправляла свои гребаные идеальные волосы за ухо, которые на ярком зимнем солнце выглядели словно шелк, и она накрыла своей ладошкой руку Малфоя, когда Гермионе показалось, что кто-то вставил увесистый мясницкий топор прямо ей в спину и провернул его несколько раз. Драко не выглядел как человек, которого заставляли здесь находиться. Напротив, по его мимике можно было определить, что он безгранично рад этой встрече. Он улыбался своими красивыми мягкими губами этой наглой шлюхе и говорил что-то, отчего та заливалась звонким смехом, воспитанно прикрывая рот ладошкой. Время шло, но Грейнджер все стояла и смотрела, не в силах сделать хоть какой-то шаг. Ее тело бил озноб. Должно быть, ей обеспечено еще одно воспаление легких в ближайшее время. Она шмыгнула носом, пытаясь сдержать слезы, но ничего не вышло. Она опоздала. Драко уже принял решение. Явно не в ее пользу. Если бы она не была такой идиоткой… Если бы заметила хоть какой-то знак раньше, чем все полетело к чертям. Если бы еще несколько лет назад стала общаться с ним больше… Если бы. Жаль, что история не знает сослагательного наклонения. Все получилось так, как получилось. Гермиона пыталась усидеть на двух стульях, бесконечно мечась между чертовым Голдстейном и Малфоем, и в итоге осталась ни с чем. Этого и следовало ожидать. Она могла бы сейчас ворваться в это кафе, громко прокричать о своих чувствах, попросить у Драко прощения за все, что ему пришлось пережить по ее вине. Да, она могла бы, но весь парадокс ситуации заключался в том, что она прекрасно знала — для Малфоя так будет лучше. Он выбрал свою семью. Свое наследие и общение с отцом. Он предпочел все это юношеской влюбленности. Должно быть, это взвешенное и взрослое решение, но почему тогда ей казалось, что она падает. Секунда за секундой проваливается в бездну все глубже. Оттуда нет выхода и там нет спасения. Кажется, кто-то сказал: чтобы подняться, нужно достигнуть самого глубокого дна. Она сможет проверить эту теорию в ближайшее время. Она беззвучно всхлипывала, пока горячие слезы текли по ее щекам. Мимо проходили безразличные люди. Кто-то задевал ее локтями, кто-то сыпал ругательства себе под нос из-за того, что она встала здесь, посреди дороги, словно столб. Жизнь шла своим чередом, и никто даже не догадывался, что сейчас, в этот самый момент, с оглушительным грохотом рушился мир вокруг одной отдельно взятой волшебницы. Гермиона больше не смогла выносить происходящего, когда Дафна наклонилась через стол, шепнув что-то Драко на ухо. Тот кивнул и широко улыбнулся. Она развернулась и кинулась бежать с той скоростью, на которую только была способна в данный момент. Она больше не чувствовала ни холода, ни озноба, только пустота и странное покалывание внутри. Наверное, это гребаные осколки ее разбитого сердца врезались в грудную клетку при каждом неловком движении. Она заметила невзрачную подворотню и метнулась к ней. Стоило ей скрыться за поворотом, и она облокотилась о шершавую каменную стену какой-то лавки, тяжело дыша, а после осела на ближайшую скамейку. Она утирала слезы рукавом мантии, размазывая тушь по всему лицу, и жалко всхлипывала. Говорят, человек сам творец своего счастья, так вот Гермиона теперь являлась его разрушителем. Гребаным вандалом, который не оставил от себя камня на камне, буквально ничего. Теперь, оглядываясь назад, она могла с легкостью признаться самой себе — Гермиона Грейнджер оказалась непроходимой дурой. Никто и никогда не смотрел на нее так, как это делал Драко Малфой. Спустя два долгих месяца и все происшествия, которые им пришлось пережить, она сидела практически раздетая, в тонкой мантии на холодном февральском ветру, на какой-то жалкой скамейке и прокручивала в своей голове все дорогие ей воспоминания. Вот Драко приходит к ней в дом, а она пытается культурно его выпроводить. Он с яростной решимостью отстаивает Джея Гэтсби, говоря, что он хотел дать своей любимой только самое лучшее, он думал, что недостоин ее. Глупый. Глупый-глупый Драко Малфой. Женщине всего этого не нужно. Ей просто необходимо чувствовать себя любимой. Если бы он решился раньше, все могло бы быть иначе. Гермиона грустно улыбается, глубже погружаясь в свои воспоминания. Вот они в дорогом бутике, и Драко помогает ей застегнуть платье. Она впервые обращает внимание на то, как костюм от-кутюр выгодно подчеркивает его фигуру и цвет глаз. Чистый, серый, холодно-аристократический. Вот она наблюдает за ним, пока он смотрит «Властелин колец». Такой удивленный, восторженный, будто мальчишка, будто им снова четырнадцать. И он притягивает ее ближе, чтобы закружить в танце под какую-то маггловскую мелодию, а она больше не видит в его глазах льда. Они теплые, такие красивые. Пальцы свело от холода, но она не имеет никаких моральных сил встать с этого места, вернуться обратно в Министерство, смотреть в глаза своим коллегам и просто делать свою работу. Она с восторгом настоящего мазохиста прокручивает в голове все те моменты, которые были только их. Вот он успокаивает ее и говорит, что ей не о чем волноваться, что он справится, пока они стоят, припаркованные недалеко от въезда в Суррей. Их знакомство с ее семьей, их шушуканья с Джорджией и фальшивый поцелуй для Мариетты. Его отчаянное сражение за плюшевого медведя и нечаянное признание вскользь. А потом был их первый настоящий поцелуй и его горячие руки на ее теле. То, каким он был аккуратным и нежным. Его теплое дыхание возле ее уха… Теперь все это останется лишь воспоминанием. Навсегда. — Мисс Грейнджер? — Гермиона подпрыгнула от неожиданности. Из размышлений вывел смутно знакомый голос. Его обладателем оказался Тони, тот самый сквиб-сборщик мусора, который из раза в раз присылал скромные открытки и подарки Панси, должно быть, купленные на последние деньги. — Тони, ты меня напугал, — сказала Гермиона, растирая щеки руками. Скорее всего, ее лицо сейчас представляло из себя довольно удручающую картину. — Прошу прощения, я не хотел, я такой глупый, простите меня, мисс Грейнджер… — Все в порядке, — прервала этот лепет Гермиона, сжав его предплечье. Тони был странным парнем, немного себе на уме, и замечание Гермионы взволновало его не на шутку. — Вот, держите, — он широко улыбнулся и протянул ей странное мохнатое нечто. Это самое нечто, бывшее раньше, по всей видимости, частью тела какого-то небольшого животного, довольно неприятно пахло. — Что это, Тони? — опасливо уточнила Гермиона, сморщив нос. — О, это заячья лапка, мисс, — закивал он и присел рядом. — Она всегда приносит мне удачу, а вы, наверное, попали в беду, раз сидите здесь совсем одна и плачете. Гермиона округлила глаза, переводя взгляд с лучащегося радостью лица Тони на предложенную ей заячью лапку. Старая маггловская примета. — Твоя лапка не сильно помогает, Тони, раз ты все еще сортируешь мусор, — пожала плечами Гермиона и равнодушно уставилась в стену напротив, озвучив свои мысли вслух. — Ох, прости, я не хотела тебя обидеть, — ее лицо теперь было красным от ужасного стыда. Она сболтнула лишнего, глубоко погрузившись в самобичевание. — На что мне обижаться, мисс, — Тони искренне недоумевал. — У меня есть работа, мне платят целых одиннадцать галлеонов в неделю, а Трикси из столовой дает мне булочки и тыквенные пирожки, когда я хочу есть. Гермиона знала, что у Тони есть некоторые проблемы с восприятием внешнего мира, если можно так выразиться. Его считали странным и недалеким, отпуская бесконечные шутки в адрес уборщика. Хотя сейчас его взгляд на мир не казался Гермионе таким уж проблемным. Если бы она сама могла с такой же легкостью и воодушевлением воспринимать происходящее, наверное, ее жизнь была бы в разы легче. — Спасибо тебе, Тони, — улыбнулась Гермиона. — Но я не могу принять твою заячью лапку. Это ведь только твой талисман, боюсь, на мне он не сработает должным образом. — Почему вы грустите, мисс Грейнджер? — спросил Тони. — Сегодня я узнала о том, что меня предали, а потом я навсегда потеряла человека, которого… — она снова всхлипнула. Скрывать правду от Тони не было ни сил, ни желания. — Которого люблю. — Не может быть, — он так резко вскрикнул, что Гермиона на мгновение оторопела. — Никто не может поступать так с вами, — решительно и даже агрессивно произнес Тони, и Гермиона невольно улыбнулась. — Вы ведь очень-очень умная, такая красивая, и добрая, и ужасно таинственная, — он заговорщически прищурился, и она не смогла сдержать сдавленный смешок. — Таинственная? — переспросила Гермиона, изогнув бровь и улыбнувшись уголком губ. — Ну да, — подтвердил Тони. — Вы ведь работаете в Отделе Тайн. — Что... откуда ты… — Мерлин, сколько еще народу успело узнать о занимаемой ей должности за два этих безумных месяца?! — Я ведь сборщик мусора, — просто пожал плечами Тони. — Я бываю на девятом уровне. М-да, с таким уровнем доступа Тони смог бы сделать отличную карьеру в международном шпионаже, в отличие от недотепы Голдстейна. — Что ж, наверное, это все не сильно мне помогло, — устало выдохнула Гермиона. Ее не спасла даже ее таинственность. — Мама всегда говорила мне, что все наши беды от вранья. Никогда нельзя обманывать. Когда я делал это, она меня била, и больше я не вру, — Тони озвучивал настолько личные и интимные факты самым будничным тоном, что Гермиона невольно смутилась. — Попробуйте, мисс Грейнджер, это должно помочь. Она не хотела огорчать Тони. Его совет был действительно правильным, несмотря на всю его детскую непосредственность. Вот только он и не догадывался, что ничего не может быть хуже, чем ложь себе самому. А страшнее всего было то, что иногда ты даже можешь не осознавать этой самой лжи. Но в большинстве случаев становится слишком поздно, когда ты решаешь во всем правдиво признаться. — Спасибо, Тони, я учту, — кивнула Гермиона. — Угу, — шмыгнул он. — Хотите? Гермиона округлила глаза и начала опасливо оглядываться по сторонам, когда Тони с самым будничным видом достал из кармана своего старенького пальто косяк, предположительно, с марихуаной. — Что ты делаешь?! — зашипела Гермиона, пытаясь скрыть Тони собственным телом от заинтересованных глаз проходящих мимо волшебников. — Что за черт, спрячь это немедленно. Это же наркотики. Тони лишь хмыкнул в ответ и поднес горящую зажигалку на опасно близкое расстояние к своему косяку. — О нет, мисс, не переживайте, — он глубоко затянулся и медленно расплылся в блаженной улыбке, пока Гермиона нервно ерзала на месте, покрываясь холодной испариной, несмотря на промозглую погоду. Что еще интересного случится с ней сегодня? Подозрения в международном шпионаже, драка с Энтони, ее разбитые вдребезги надежды, взятие под стражу за употребление наркотиков… да гребаный Мерлин! — Тони, мы посреди Косого переулка, тебя могут заметить, давай уйдем, — она могла бы просто бросить его здесь на произвол судьбы, но внутри нее была все та же юная гриффиндорка, полная сострадания и желания раздавать людям «вторые шансы». — Меня еще никто не ругал за это, — попытался успокоить ее Тони. — Это мое место, мисс Грейнджер, я всегда прихожу сюда в обеденный перерыв, чтобы отдохнуть. — И как давно ты здесь «отдыхаешь»? — уточнила Гермиона, воровато озираясь по сторонам. — Уже восемь лет, — гордо сообщил Тони, сделав очередную затяжку. Волнение немного отпустило. Она еще раз осмотрелась, окончательно поняв, что никто даже и не думает обращать на них внимание. Все занимались своими делами, лишь изредка одаривая странную парочку недоумевающими взглядами. Запах травы, казалось, также никого не смущал. Уняв нервозность, Гермиона вспомнила, что в законодательстве магической Британии есть пункт только о запрещенных зельях и ни слова о марихуане. Она с облегчением выдохнула и села ровно. — Зачем тебе это, Тони? — спросила Гермиона, наблюдая, как парень выпускает кольца дыма через нос с выражением райского наслаждения на своем лице. — Я курю, когда мне становится грустно, — ответил он. — Если я считаю, что что-то идет не так, я беру травку, а потом мне открывается то, чего я не знал до этого. — Гермиона с сомнением покосилась на самокрутку. — Очень плохие вещи, которые случаются с тобой, уже не кажутся тебе такими. И ты довольный, радостный и можешь улыбаться всем вокруг. У тебя больше нет никаких проблем. Она с грустью проследила за движением губ Тони, плотно обхватывающих самодельную сигарету. Как бы ей хотелось улыбаться сейчас. Несмотря на то, что весь ее мир разрушен до основания. Несмотря на внутреннюю истерику и полное опустошение, которое принесло ей сегодняшнее утро. Она бы хотела забыть. — Да пошло оно все к черту, — выругалась Гермиона. — Давай сюда свою марихуану. Она ловко выхватила из пальцев Тони косяк и жадно затянулась, после чего согнулась пополам, начав истошно кашлять. Вторая попытка закурить оказалась более удачной.