Красная комната

Шорты спущены, но пенис сжат в стрингах, и влажная плитка холодит оголенный живот мальчика. Позади него — Эмман; он, отодвинув резинку стринг, вошел внутрь только головкой своего члена. Джеки начинает прерывисто дышать, волна жара поднимается по телу, и сопротивление тает с каждой секундой… Огромное зеркало перед ними не упускает ни одного кадра происходящего, и парень видит свое, страстно раскрасневшееся, и довольное лицо своего искусителя. Они находятся сейчас в туалете; Джеки полулежит возле умывальников, вдавленный в облицованную плиткой поверхность телом брюнета. Колечко мышц Джеки плотно обхватывает пенис зеленоглазого парня, но это не мешает ему сильнее втискиваться в разгоряченную попку мальчика. — Не отворачивайся, не закрывай глаза, смотри на себя, — приказывает Эмм, как только Джеки пытается отвернуться от отражения. — Ты выглядишь почти безумным, распластанный на этой белой плитке. И прекрасно знающий, что примерно через каждые минуты две-три сюда будут заходить и видеть тебя. А ты будешь сгорать со стыда, и только когда твой разум совсем растворится в полученном удовольствии, ты забудешь о том, что на тебя смотрят, — говоря это, брюнет засаживает член до упора в проход Джеки, вырывая из его уст несколько громких и пошлых стонов. Дикая жажда обладания, вот что двигает Эммануэлем — и осознание этого сводит обоих с ума. Сквозь стринги он гладит плоть мальчика, и это захлестывает Джеки волной новых, необычных ощущений. Парни, которые входили в туалет, понимающе усмехаются. Хоть Джеки и работает в клубе, но быть разложенным на виду у всех настолько бесстыдно оказалось действительно слишком волнующе. Фрикции Эммана становятся все жестче, волнение заполняет все естество Джеки, снующий внутри его прохода пенис дарит распирающее ощущение, а режущее ощущение на коже от сжимающих возбужденный до предела член стринг вытесняло все мысли, кроме одной — «быстрее!». Ещё несколько особенно сильных толчков — и Джеки не выдерживает, в его стрингах становится влажно, а Эмм изливается через пару резких движений. — Джеки, ты — самая похотливая блядь, которую я знаю. Я не ошибся в тебе. Ты истекаешь лучше всякой элитной шлюхи… — проводя по влажной ткани стринг и вынимая свой член из оттраханного тела, смеётся брюнет. Придя в себя после оргазма, Джеки замечает в зеркале Лайза. Его обычно голубые глаза сейчас темнее туч на небе в дождливый день. — Привет, Лайзи! Тоже желаешь трахнуть этого маленького распутника? — скалится Эмм, также заметивший его присутствие. — Да пошел ты! — зло бросает Лайз и вылетает из уборной. Эмм с невозмутимым видом открывает кран и смывает с члена остатки спермы. Затем застегивает брюки, разворачивается и, притянув Джеки к себе, жадно насилует его пересохшие губы и рот языком. *** Оттраханный Джеки лежал на кровати на животе, подложив руку под подбородок. Не отрывая взгляда, он рассматривал сидящего в кресле парня. В голове мальчика мелькали все разы, когда он трахался с Эмманом, всё то, что творил с ним этот холодный принц. «Интересно, почему Эмм до сих пор трахается со мной? Он мог заказывать других мальчиков, но почему-то именно меня выбирает каждый раз. Я почти сразу рассказал о подслушанном разговоре, он мог давно послать меня, но не делает этого. Почему? И что со мной, черт возьми, в последнее время происходит? Прошло около месяца, а я уже не представляю себя без этого мужчины. Почему, когда его нет рядом, я словно задыхаюсь? В груди все сжимается, так мне больно… А стоит ему провести пальцами по моей коже… лучше бы меня ударило током, и я готов на все, только бы он не отнимал руки. Моё тело жаждет его грубых ласк. Что со мной? А как же Лайз? Чувства к нему остыли? Не пойму…» — Джеки чуть не всхлипнул, самокопание не принесло никаких плодов. — «Эмм ведь неплохой, — начал убеждать себя Джеки, перекатившись на спину и забросив ногу на ногу, — даже несмотря на то, что он мне рассказал о себе и Лайзе. Не мне его судить…» — Джеки судорожно вздохнул и, задрав голову, поймал на себе пристальный взгляд Эммануэля. — Ты не такой плохой, каким хочешь казаться, — нарушив тишину, задумчиво начал Джеки. — Почему ты не позволяешь людям видеть в тебе хорошее, почему не позволяешь им увидеть иную сторону? — парень не думал, что Эмм ответит, но после минутного молчания он неожиданно услышал спокойный голос брюнета: — С чего ты взял, что во мне есть что-то хорошее? — вопрос прозвучал с легкой ноткой удивления. — Я чувствую, что есть. — Чувствуешь? — устало усмехнулся Эмм. — Когда люди видят добро, они этого же и ждут. А я не хочу оправдывать чьи-либо надежды. Мне легче быть плохим парнем, и пока я такой, от меня не требуют ничего взамен. — Не требуют… — задумчиво повторил Джеки. — Я не буду требовать, можно я просто буду дарить? — С чего это вдруг ты собираешься мне что-то дарить? — приподнял бровь Эмм. — Я не знаю, что со мной происходит, но с каждым разом я хочу тебя все сильнее. Моё тело требует этого. — Это всего лишь похоть, — отмахнулся брюнет. — Возможно, да, но что, если нет? — Джеки встал с постели и подошел к зеленоглазому. — Я хочу выяснить, что со мной происходит, и для этого позволь мне сделать сегодня все по-своему. — Как хочешь, — милостиво согласился Эмман. Ему было интересно, в какой форме мальчик проявит инициативу, и он расслабился. — Тогда… — Джеки забрался на колени к Эммануэлю, — закрой глаза. Эмм усмехнулся, но просьбу исполнил. Джеки стал водить пальчиками по лицу брюнета, одновременно рассматривая парня. Касания были нежные, лёгкие, воздушные; сначала Джеки дотронулся до высокого лба, потом провел по линии бровей, вдоль носа, перемахнул к пышным темным ресницам и невесомо коснулся их мягких краев, опустился к губам и обвел немного сухой контур. Эмм приоткрыл губы, отдаваясь во власть мягких пальчиков, когда пальцы Джеки переместились к скулам, он смочил языком свои губы, смывая чужое присутствие на них. Паренек как завороженный смотрел за медленно скользящим языком вдоль тонкой полоски верхней губы, а затем как нижняя — пухлая, прикушенная верхним рядом зубов — покрылась блеском слюны. Джеки сразу же захотелось прильнуть к ним, засосать, вовлечь скользкий язык в страстный танец поцелуя, что он незамедлительно и сделал. Оторваться от губ Эммануэля было просто невозможно. Джеки утопал в ответном движении чужого языка, скользящего по его губам, по краю зубов, дёснам и плавно переплетающегося с его языком. Пальчики юноши переместились на шею брюнета, поглаживая её лишь подушечками больших пальцев, заскользили ниже к ключицам, дальше — по груди к соскам, и надавили на розовые жемчужинки, вырывая из уст партнера тихий довольный вздох. Одна из рук Джеки оказалась у живота Эммана, погладила пресс и окунулась в черные волоски, выглядывающие из полурасстегнутых брюк. Расстегнув до конца змейку и освободив уже жаждущий внимания член, Джеки обхватил ладонью ствол и стал ласкать нежно и неторопливо. Второй рукой Джеки гладил плечо и спину брюнета и тихо поскуливал тому в губы от тянущего удовольствия внизу живота. Но его естество требовало более быстрых и решительных действий, а разум понемногу заволакивался пеленой страсти. С каждой секундой Джеки проваливался в бездну эротической игры все глубже и глубже, он даже не заметил, как член Эмма оказался в нем. — Мальчик, ты слишком горяч, слишком распутен, вся эта нежность ни к чему, она не нужна, ни тебе, ни тем более мне, — быстро зашептал Эмм на ухо Джеки.— Малыш, доверься мне полностью, без остатка, отбрось сомнения и страхи, покажи мне, какой ты на самом деле… Карие глаза блеснули каким-то новым, незнакомым огнем. Мальчик изогнулся, притягивая брюнета за волосы к своей шее и простонал в ответ: — Заставь меня покориться тебе, заставь кричать от безысходности. Насилуй так, чтобы я забыл обо всем на свете, — Джеки сглатывал слова, задыхаясь, пока Эмм терзал его шею глубокими поцелуями. — Мучай мое тело, обзывай грязными словами. Хочу жестоко, грубо, страстно, безжалостно. Делай со мной все, что только пожелаешь, чтобы я не смог даже подняться после этого… — Как пожелаешь, моя маленькая сучка, — Эмман рванул ноги Джеки на себя и они оказались на мягких подлокотниках, широко расставленные по обе стороны от него. Джеки слегка вскрикнул от такой неожиданности, и если бы он сейчас не держался за шею брюнета, то точно бы упал. Теперь член Эмма был настолько глубоко в нем, насколько это вообще возможно. Джеки как никогда сильно чувствовал всю длину и ширину пениса находящегося в его анусе, это ощущение абсолютной наполненности сводило с ума. Эмм немного наклонился вперед, положил ладони на ягодицы, запуская ногти в нежную кожу и прикусил зубами горошинку соска, вырывая недовольный стон-выкрик. Движение бедер — и все слилось в голове мальчика в одну болезненно-сладкую, бесконечную пытку со вспышками микрооргазмов внутри прохода, накрывших с головой. Может быть, поза сказалась на этом, а, возможно, дело было в том, что Джеки наконец понял, чего желает, и уставшая от свободы душа наконец нашла пристанище на дне невыносимо зеленых глаз. Джеки прогибался, жалобно скулил, облизывал губы, кусался, царапался, его ничего не соображающий шальной взгляд блуждал по лицу и телу брюнета. Эммануэль приподнимал мальчика за бедра и вновь глубоко и грубо насаживал на себя, тихо шепча на ушко мелкие пошлости, заводя этим парня еще сильнее. Джеки, откинувшись назад так далеко, как мог, хрипло выкрикивал: — Эмм… сильнее… хочу, да… так, там… да… глубже, Эмман… пожалуйста… Эммануэль крепко обхватил истекающий смазкой ствол юноши и начал скользить по возбужденному органу, изводя мальчика этой порывистой лаской. Джеки трепетал в умелых руках зеленоглазого парня, извиваясь и задыхаясь от собственных жадных стонов. Сжав ягодицы, до конца насаженные на пенис брюнета, Джеки громко вскрикнул, сильнее выгибаясь в оргазме. Белые капли спермы словно бисер разметались по животу Эммана и стекли по его собственному члену. Сильнейший оргазм в жизни кареглазого мальчика будто вытеснял из реальности, а внутри него в этот миг стало влажно и скользко. Чувство единения казалось таким правильным, нужным, необходимым не только телу, но и душе. Притянув Джеки к себе и приподняв его, Эмман покинул его попку, а затем осторожно усадил к себе на бедра. Глубокие зеленые глаза искрились удовлетворением. В груди мальчика все сжалось от этих омутов, прожигающих насквозь, но их изумрудное пламя не обжигало, а обволакивало странным теплом. Им не нужны были слова, чтобы не спугнуть хрупкое нечто, проросшее между ними в эти расслабленные секунды…