Красная комната

Лайз с трудом разлепил опухшие веки. Мышцы рук и ног свело от неудобного сна. Взгляд медленно воспринимал окружающее пространство: массивные шторы из плотной ткани практически не пропускали свет, отчего комната была погружена в уютный для глаз полумрак. Огромный шкаф, трельяж, отражавший стену напротив и резной бортик постели — вот и все, что он видел кроме занавешенного окна. Кожей парень ощущал гладкий, дорогой шелк постельного белья — качеством не в пример выше, чем в клубе. Лайз кашлянул, проверяя, не потерял ли голос и хрипло уронил в темноту: — Сколько же я проспал? — но ответить на его вопрос было некому. Парень попытался принять вертикальное положение, чтобы получше осмотреться; на запястьях ехидно звякнули наручники. Обе руки были пристегнуты к изголовью. Второй раз очнуться обездвиженным — не самое приятное пробуждение на свете… Извернувшись и разведя руки в стороны, сесть все же получилось. Парень глянул на себя: бледная кожа словно светилась в полутьме, контрастируя с тёмно-синей простынью. Во рту пересохло, Лайз попытался облизать губы и неожиданно наткнулся языком на металлический шарик. Память услужливо подбросила события минувших часов. Он горестно застонал и осмотрел своё тело: лодыжки, пах и соски были закрыты бинтами. Парень прислушался к ощущениям — боль в местах проколов была еще сильной, но её можно было терпеть. Дверь в комнату распахнулась; яркая вспышка света ослепила его, и Лайз инстинктивно зажмурился. Кровать рядом прогнулась под весом вошедшего. Пленник приоткрыл глаза и с ужасом уставился в ухмыляющееся лицо Яна. — Я смотрю, ты наконец очнулся? — хирург хотел прикоснуться к лицу Лайза, но тот резко отшатнулся. Ян хмыкнул и продолжил: — Ты провалялся в бреду почти двое суток. Я уже собирался ставить капельницу, но, думаю, теперь ты сможешь поесть сам. На витаминных уколах ты долго не протянул бы. — Отпусти меня, пожалуйста, отпусти, Ян, — Лайз не узнавал свой голос, такой охрипший. — Милый, ну что ты, я же уже говорил, что не отпущу, теперь ты только мой, — мужчина всё же провел пальцами по его щеке, покрытой мягкой щетиной. Пленник страдальчески выдохнул и опустил голову. Ян убрал руку. — Я сейчас вернусь, — спокойно произнес он, поднявшись с кровати, и вышел из комнаты. Через двадцать долгих минут Ян вернулся с подносом, который был водружён на прикроватный столик. Опустившись на постель рядом с Лайзом, хирург взял тарелку с бульоном и поднес ложку с теплой жидкостью к лицу своего пленника. Лайз усилием воли отвернулся. От голода и запаха пищи желудок немилосердно жгло, но гордость и упрямство не позволяли пленнику принять её. Краем глаза он заметил, как напрягся сидящий рядом мужчина. — Слушай меня, мой дорогой, — звенящий шепот Яна послышался в комнате пугающе четко, — либо ты ешь добровольно, либо я запихаю это в тебя при помощи трубки. Поверь, это не самый приятный процесс на свете, но я не позволю тебе умереть с голоду. Поэтому будь хорошим мальчиком и открой ротик. Лайз нехотя повиновался. Так, ложка за ложкой, тарелка все же опустела. От наваристого куриного бульона парень почувствовал себя немного лучше. Ян, заметив, что с его лица схлынула болезненная бледность, довольно улыбнулся: — Вот видишь, это не отрава, все было не настолько и страшно. Хороший мальчик. — Перестань! — обиженно выкрикнул Лайз и кинулся вперед, на Яна: порыв сдержали наручники. — Перестань вести себя со мной как с ребенком! С лица хирурга разом схлынули все эмоции, осталась лишь прохладная полуулыбка. — С чего это я должен? Ты и есть ребенок. Глупый, неразумный, несносный ребенок. Бестолковый мальчишка, боявшийся предательства и боли, и предпочитавший причинять их первым, отвергая всех, кто имел смелость признаться тебе в своих чувствах. Слова Яна попали точно в цель. От обиды у Лайза задрожали губы. — Да пошел ты к черту, садист чертов… Ненавижу! Кто ты такой, чтобы судить меня?! Я… я не буду твоим, не дождешься! — Посмотрим, посмотрим, — усмехнулся Ян. — Я смотрю, массаж простаты тебе понравился, да?.. У меня есть еще кое-что, что может доставить тебе незабываемое впечатление… Желаешь попробовать сегодня или тебе дать денёк отдохнуть? Хирург с затаённым восхищением наблюдал, как злоба и обида на лице пленника сменяются страхом. Ему ли было не знать, какое наслаждение он может подарить любимому, вот только научить бы его не унижаться, объяснить, что это бесполезно. — Ян, не надо, Ян, пожалуйста… Я буду себя хорошо вести, Ян! — трепещущий, как осиновый лист на ветру Лайз даже не подозревал, насколько жалко выглядит в глазах бывшего любовника. — Ну, ну, — Ян наклонился к нему ближе, — все хорошо, отдыхай пока, — губы мазнули по виску. Мужчина уже собирался встать, но пленник неловко коснулся его спины коленом, привлекая внимание. — Стой, я… — Лайз залился краской. — Я в туалет хочу. — Хорошо, — Ян ловко отстегнул наручники от кровати и вновь закрепил ими руки вместе. — Идем. Первые шаги, казалось, были сделаны по битому стеклу. Стертые ремнями лодыжки ныли, отекшие ноги почти отказывались держать тело, но Лайз упрямо ступал вперед, поддерживаемый Яном. Искомое помещение, к счастью, было в пяти метрах дальше по коридору от спальни. — Будет больно, — предупредил Ян, открывая дверь уборной. — Тоже мне, капитан Очевидность, — хрипло выдохнул Лайз, переступая порог. Он собирался закрыть дверь, но Ян не позволил, с ухмылкой покачав головой. Пленник пожал плечами. Хирург, присев перед ним, осторожно снял повязки, обнажив припухший член. — Не смей трогать колечко руками, его вообще нельзя трогать, пока полностью не заживет. Мысли в голове Лайза с сумасшедшей скоростью сменяли друг друга. Возможно, сейчас — единственный момент, когда он может сбежать! Оглушить сраного безумца и бежать, куда глаза глядят. Но, пока Ян осторожно сдвигал ему крайнюю плоть, пленник уговорил себя отказаться от безумной затеи. Если уж помочиться он без посторонней помощи не может, то какие могут быть мысли о побеге? Парня передернуло, стоило ему представить фиаско и реакцию Яна. «Придётся подождать, пока заживут раны…» — обреченно подумал Лайз. Хирург наконец встал и сделал приглашающий жест в сторону унитаза. Парень попытался расслабиться — и застонал. Больно было — не то слово. Казалось, головку прижгли калёным железом. Стиснув зубы, шипя и матеря про себя Яна, Лайз все же смог освободить себя от накопившейся жидкости. Жжение внутри члена, у края уретры не стихало. Пленник развернулся, и Ян увидел искаженное болью лицо. — Убить тебя мало, — сквозь зубы процедил Лайз. Ян изогнул губы в подобии улыбки и повел Лайза обратно к кровати. Закрепив наручники так же, как были до этого, мужчина вышел из спальни. *** Минуты сменялись часами, часы — вроде бы сутками: Лайз потерял счет времени. Шторы скрывали от него окружающий мир, часто, просыпаясь, он не мог определить, день сейчас или ночь. Практически всегда, вырываясь из лап очередного кошмара, парень обнаруживал рядом с собой бодрствующего или спящего Яна. Тот ухаживал за его ранами, кормил и восстанавливал массажем отекшие конечности. Дважды пленника выводили за пределы комнаты — и он бродил по полутёмному коридору, разглядывая масляные портреты незнакомых людей и гоняя пыль по толстому ковру. На третий раз он совершил ошибку. Ян куда-то отошёл, и Лайз, одержимый мыслями о побеге, попытался выбить стекло в конце коридора, собираясь выпрыгнуть наружу. Вернувшись, хирург обнаружил его залитым кровью в куче осколков. Пленник разбил окно собственными руками и мог бы спрыгнуть на улицу — у первого этажа дома находились густые заросли кустов сирени, возможно, ему даже удалось бы скрыться — но Лайз потерял сознание от слабости и потери крови. Очнувшись под капельницей, с плотно забинтованными руками, Лайз несколько раз пытался заговорить с Яном, но все безуспешно: хирург изо дня в день ухаживал за ним, как и раньше, с одной лишь разницей — из его рта не вылетало ни звука. Пленник, отчаявшийся разговорить его, тосковал в полнейшей тишине и в глубине души ждал бури. Она не заставила себя ждать. *** Однажды Ян пришёл к нему раньше обычного. В руках его был ремень, которым он небрежно поигрывал. Пленник напряженно следил за ним с постели. — Думаю, ты достаточно поправился для заслуженного наказания, — негромко сказал Ян. Подобрав сильнее под себя ноги и втиснувшись в резную спинку кровати, Лайз сильнее закутался в покрывало, пытаясь так скрыться от него. Тот в свою очередь ехидно усмехался, подходя ближе. — Что ты собрался делать? — испуганно спросил Лайз. Холодная снисходительность в голосе Яна взволновала его больше, чем тот факт, что он наконец-то заговорил с ним. — Ты ведь мой маленький мальчик, Лайз. Время подумать над своим поведением я тебе дал. А единственное, что окончательно вправляет мозги маленьким мальчикам — хорошая трёпка. Я ведь так и не преподал тебе урок, что жизнь необходимо ценить. — А чем тогда было все, что я испытал до этого? Этот чёртов пирсинг? Твои слова, которые ранили даже больше? — Лайз чуть не плакал. — Пирсинг и мои слова уже возымели эффект, просто пока ты этого не понимаешь, малыш… — тихо сказал Ян и потянул пытавшегося сопротивляться Лайза на себя. — Не надо, Ян, пожалуйста… — Будь мужчиной и терпи, милый, — ответил Ян, стягивая покрывало с бедер слабо сопротивляющегося пленника и переворачивая его на живот. Первый шлепок был почти не болезненным — Ян примерялся. Зато последующие удары широкого кожаного ремня подарком назвать было нельзя. Унизительно. Таким беспомощным ничтожеством Лайз не чувствовал себя никогда. Он пытался не реветь, но слезы сами скатывались с глаз при каждом размеренном наставлении Яна: — Будешь знать, как глотать таблетки… Будешь ценить свою жизнь… Будешь вести себя хорошо… Я научу тебя быть послушным! Вид обнаженного тела Лайза Яна безумно взбудоражил и возбудил, и теперь раскрасневшаяся на ягодицах кожа манила к себе. Закончив экзекуцию, Ян отбросил ремень и прильнул ртом к покрасневшей коже. Его член уже вовсю рвался на свободу. Мужчина навалился на пленника; тот, понимая, что собирается делать Ян, стал вырываться и умолять не делать этого. Но разве мог он остановить своего персонального садиста? В ход пошла заживляющая мазь, которую хирург накладывал на изрезанные стеклом руки Лайза. «Что ж, и за это спасибо» — мелькнула усталая мысль в темноволосой голове. Ян вбивался в его тело с таким садистским, изголодавшимся остервенением, что Лайз даже выдохнуть нормально не мог, а боль, казалось, не покидала его пенис. Но что самое ужасное — к этой боли примешивалось удовольствие. Вымученное, тяжёлое, болезненное — но удовольствие. Пирсинг на лобке и члене, прижатый к постели, задевал внутри тела какие-то особенные нервные окончания. И волна животного оргазма, накрывшая парня, на миг выкинула его из реальности. Когда же все закончилось, Ян протер выступившую на члене кровь и поднялся с постели. Через пару секунд позади щёлкнул замок. Так и оставшись согнутым в той же позе, в которой Ян его трахал — на груди, отшлепанной и оттраханной задницей кверху — Лайз тихо заскулил и дал волю слезам. В том же положении Ян и застал его через полчаса. Лайз почувствовал прикосновение влажной после душа кожи. Нет, не прикосновение — осторожное объятие; и задрожал от переполнявших его эмоций. — Пожалуйста, не делай мне больше больно… — прошептал пленник, приподняв заплаканное лицо навстречу мужчине. Ян коснулся губами влажных ресниц и погладил парня по голове. — Тише, малыш, я больше никогда не причиню тебе боли. Не плачь, любимый, — пальцы его скользили среди слипшихся от пота коротких тёмных прядей. Лайз вновь всхлипнул, но уже скорее по инерции — в прикосновениях мужчины чувствовалась такая пронзительная нежность, с которой его не ласкали со времён беззаботного детства. — Давай, я помогу тебе лечь на бок, — заботливо шепнул Ян, поддерживая Лайза и накрывая его пледом. — Вот так. Той ночью Лайзу впервые не снились кошмары.