Бег времени. Тысяча семьсот.

Люблю тебя, как будто я – в аду. Люблю и не люблю – мне всё едино. Я жду тебя, когда совсем не жду, а в сердце – и огонь, и льдин лавина. Люблю тебя, но только потому, что слеп и ненавижу всей душою, как будто ты похожа на тюрьму, где хлебом лишь питаюсь да водою. Пронзает сердце свет январской вьюги, шаги любви крадутся, как недуги, крадя ключи покоя у меня. Любви я стану жертвой, это точно, - погибну от любви из-за того, что люблю пыланьем крови и огня. Пабло Неруда. Я проснулся от рези и боли в плече. Проведя рукой, почувствовал, что снова задел швы, отчего колотая рана снова стала кровоточить, ярким алым пятном разрастаясь на моей футболке. Сначала я не сразу понял, почему нахожусь в кабинете, но через доли секунды пришло понимание происходящего. Очень хотелось в душ, но там наверху, в моей спальне, сейчас была Джулия Скайлз. С кряхтением я сел, опустив ноги на пол и ощутив в полной мере, как затекло тело от моего неудобного лежбища. Проведя рукой по скулам и щекам, почувствовал жесткую отросшую щетину и порезы от стекла, пластырей уже не было – они все скомкались и отлепились, и теперь валялись неопрятными кусками по всему дивану. Наверное, вид у меня сейчас не очень презентабельный. Кряхтя как старик, я встал и ощутил, как начало ломить в позвоночнике. Нет. Всю неделю спать на диване я не вынесу физически! Размяв ноющие мышцы, я вышел из кабинета, и меня практически сшиб пряный, аппетитный аромат корицы и яблок – из кухни доносилось шипение жарящихся панкейков. Забыв всё на свете, словно зомби, ведомый инстинктом голода, я вошел в кухню. За столом сидел Рафаэль и поглощал панкейки, рядом у плиты стояла Джулия в моей футболке и пекла оладьи. - Доброе утро, - на мое приветствие оглянулись брат и Джулия, и оба подняли руку в ответ. - Смотри, Гидеон, еда! – нарочито громко чавкая, со счастливой улыбкой сообщил мне Рафаэль. Можно подумать, будто его всегда недокармливали. - Пахнет обалденно. - На вкус также. – Рафаэль тут же состроил плаксивую гримасу и клянчащим голосом продолжил. - Давай Джулию оставим себе, мне она нравится! Девушка в ответ рассмеялась и перевернула блинчик, который с громким шипением еще больше усилил аромат выпечки. - К твоему сведению, братишка, рабовладельчество отменили аж в 1802 году. Так что сиди, жуй и наслаждайся моментом. Потом мы снова перейдем на кукурузные хлопья и другие полуфабрикаты. - Эх, жизнь не справедлива… - он горестно вздохнул, отправляя в рот кусок панкейка обильно политый кленовым сиропом. - Джулия, как спала? – я обратился к однокурснице, чтобы понять ее состояние после вчерашнего дня откровений и шокотерапии. - Отлично. Наконец-то выспалась. Ты уж извини, что я в твоей майке. Просто была в душе, а надевать свою кофту не хотела, она у меня на выход, - девушка жарила оладьи, не поворачиваясь, ведя монолог со скворчащей сковородкой, будто стеснялась посмотреть мне в глаза. Хотя винить - не справедливо, столько выпало на ее бедную голову. - Ничего страшного… - Что ты сегодня будешь делать? – Рафаэль набирал кому-то смс, косясь в мою сторону. – Сегодня выходной, между прочим. По выходным я весь день отдавал Гвендолин, читая ей Шекспира или своих любимых авторов – Гарди и Пабло Неруда. Сегодня – не исключение. - Как и всегда, сейчас - на элапсацию, а потом - к Гвендолин, – краем глаза я заметил ,как напряглась Джулия. Ее движения стали резче и автоматичней. – А вы что будете делать? - С утра к Лесли, а там не знаю, - пробормотал Рафаэль, полностью поглощенный чтением ответного смс. -Джулия? - Не знаю… - она, наконец-то, обернулась ко мне, устало вздохнув. Выглядела она действительно лучше, по крайней мере, сероватый болезненный цвет исчез с лица. – Я думаю, сегодня позвонить отцу, чтобы решить вопрос с сигнализацией. И, наверное, поеду в гостиницу … - Нет. Я сказал, что ты будешь жить здесь, пока не решится вопрос с портретом, значит, здесь, –на мгновение я увидел изумление в глазах девушки и покорность. Точно такой же взгляд всегда был у Шарлотты, когда мы с ней «встречались» и я решал все вопросы, оставляя себе главенствующую роль. Это с Гвен всё было по-другому. Потому что мы оба были чертовски упрямы и горды. - Хорошо. Это что, кровь у тебя на майке? – Джулия обеспокоенно нахмурилась, глядя на кровавое пятнышко на моем плече. - Да пустяки. Просто никак не заживет рана. Постоянно задеваю. - Это из-за пожара? – она снова вся напряглась и замерла. Кажется, она все еще никак не привыкнет к услышанному вчера, что я путешественник во времени и что девушка из больницы именно та, самая с картины Гейнсборо. Ну, и еще первая жена ее предка. - Да, из-за него. Шпагой ранили. - Ты сказал, что тебе сегодня на эла.. - Элапсацию. Каждодневные обязательные прыжки в прошлое. - А почему обязательные? – она выглядела, как маленькая девочка, которой было страшно, но очень интересно. И снова отметил про себя, что все-таки Джулия милая и симпатичная девушка, когда не вела себя вызывающе и не бегала за мной. - Потому что, если не прыгну, то я совершу бесконтрольный прыжок в прошлое: неизвестно куда и насколько… - Та девушка из больницы… Шарлотта Бенфорд, ведь с ней это случилось? - Ну, отчасти да, - я устало присел на стул, хотя собирался в душ, почистить зубы и привести себя в порядок. – И еще, Шарлотта Бенфорд – это не ее имя, если помнишь, я объяснял, что это псевдоним. Ее имя Гвен, Гвендолин Шеферд. И мне дико не нравится, когда ее называют Шарлоттой… После элапсации, я заскочил в парикмахерскую, где моему отражению в зеркале вернули прежний лоск: волосы теперь были нужной длины, щетина сбрита. Даже порезы на щеке не портили меня, похоже, что они нравились противоположному полу, наверное, придавая моему образу большей брутальности. По крайней мере, я ловил на себе томные взгляды девушек, а парикмахерша отчаянно флиртовала со мной, постоянно стараясь коснуться то моего лица, то шеи, то плеч. Странно, но меня это не раздражало, а наоборот, веселило и подбадривало. Эти хищные взгляды женского пола сегодня придавали мне уверенности в себе и некое ощущение из прошлой жизни Гидеона, когда я был самоуверен и нахален, когда мог очаровать любую, но они мне были не нужны, так как мысли были заняты одной неприступной черноволосой строптивицей, нежелающей идти у меня на поводу. Затем я заехал в цветочный и купил букет свежих лилий. Не знаю, почему покупал ей именно их, но мне казалось, что они похожи на Гвен: молчаливые, белоснежные, изящные, с грустно поникшими головками цветов, словно застывшие, словно спящие и видящие сны. И такие же хрупкие, как она. Войдя в палату к Гвендолин, первым делом я увидел Лесли, сидящую у ее постели и о чем-то с ней болтающую, будто Гвен не была в коме. Я невольно улыбнулся. Мне нравилось видеть, что не только я с ней так себя веду, что не только мне безумно нужно общение с ней. - Привет. Лесли обернулась, и на мгновение мне показалось, что она потеряла дар речи. Но, быстро совладав с собой, изогнула бровь – на ее лице красовалась мина сарказма. - Может мне тоже стоит впасть в кому, чтобы такие парни с букетами приходили, а, Гвен? Разрешаю не отвечать. Вопрос был чисто риторический. Я рассмеялся. Все-таки они с Рафаэлем стоили друг друга. По крайней мере, с юмором у них в порядке. - Думаешь, в коме будет обеспечено наличие парня с букетом? - Ну, хоть так! - Хорошо, я скажу Рафаэлю о твоем желании. Можете потренироваться без твоего пребывания в коме. - Розы, я люблю розы. - Хм… Какая разница какие цветы, если ты будешь в коме? - Когда буду там – никакой, а вот когда будем тренироваться – исключительно розы. Я снял куртку и принялся менять цветы в вазе под рассеянным взглядом Лесли, наблюдающей за мной. Задев рукой книгу, та с глухим стуком упала на пол, повалив за собой еще два тома. - А национальная британская библиотека в курсе, что она переезжает в палату к Гвен? – Лесли помогла с книгами, подобрав с пола и заметив, как я вздрогнул. – Что с тобой? - Опять рану задел. Постоянно забываю про нее. - В этом вы с Гвен похожи, – я замер, потому что впервые слышал, что мы с ней хоть в чем-то едины. Кажется, что, несмотря на всю мою одержимость Гвендолин, мы все время невпопад, что наши сердцебиения то бьются в унисон, то сбиваются, что мой вдох приходится на ее выдох. Мы выросли в разных условиях, с неодинаковыми взглядами на жизнь, с разными зарядами в сердцах, наверное, поэтому они и притягиваются. Законы физики никто не отменял. - И чем же? - Когда дело касается любимых, ей плевать на себя. – Лесли сделала паузу и с тоской посмотрела на лежащую девушку на койке, чье сердцебиение плавно бежало зеленой молнией на мониторе рядом. – Помню, когда нам было двенадцать лет, нас отправили в летний лагерь. Однажды мы с ней убежали за его пределы. Там была речка, возле которой росли деревья, на одном из них были самодельные качели. Мы с ней раскачались так, что забыли о своих мозгах и зачем они даны человеку. Две идиотки! Веревка порвалась, и мы упали в овраг. Я сломала ногу. Так Гвен тащила меня на себе практически до лагеря, вместо того чтобы позвать помощь! А потом я случайно через пару дней узнала, что она сломала себе ребро во время падения. Это было так глупо и безрассудно! Гвен ведь могла спокойно пойти в ближайшую деревню и позвать помощь… Именно тогда я заметила ее самопожертвенность. Мне нечего было ответить на это, но очень было приятно узнать о Гвендолин хоть что-то. Самопожертвенность … Один из столпов на чем зиждется христианство. С помощью нее, кажется, можно душу свою спасти. Говорят, всё это нам зачтется. Только когда? После смерти? А если ты в коме? Где твоя душа? Где она с ее жертвенностью? Или все заканчивается, как только ты закрываешь глаза? - Лесли… - Что? - Ты веришь в жизнь после смерти? - Да. Её «да» звучало очень уверенно и необсуждаемо. - Почему? - Потому что у меня есть доказательства. Точнее не у меня, а у Гвендолин. - Что? Я тебя не совсем понимаю… Лесли громко вздохнула и повернулась ко мне. Наши глаза встретились, ее серо-голубые смотрели серьезно и твердо. - Помнишь про магию ворона в ваших глупых стишках? - Ты про стихи Сен-Жермена? Время — опасней реки не найти, Рубин — вот конец и начало пути. Магией ворона он окрылён, Венчает он Круг и Начало Времён. Это? - Да. Так вот, я знаю про магию ворона. Правда, Гвендолин была со мной не согласна. Называла это не магией, а своим дефектом. Но для меня это самая настоящая магия! - И что же это? - Ты не знаешь? Гвен тебе так и не рассказала? - Нет, - мне стало как-то не по себе от слов Лесли. Что еще не рассказала мне Гвен? - Короче, она видит мертвецов. Точнее, привидений. И она с ними общалась. У нас в школе есть один призрак - Джеймс Август Перегрин Пимпелботтом. И Гвен с ним часто разговаривала. Он даже ее фехтовать пытался научить, но из этой идеи ничего не вышло. Сам посуди, драться с призраком. Выглядело это уморительно! Зато он дал ей много советов, как держаться на этом, как его, суре. - Что? Гвендолин видела призраков? – я чувствовал, что от того бреда, который свалился на меня, мои мозги пытаются снова заработать и войти в норму. - Ну, да. Я тебе об этом и говорю. Чем тебе не магия ворона? Я уставился на любимую, которая всё также лежала бездвижно, будто она могла подтвердить или опровергнуть слова Лесли. Ее волосы красивым черным ореолом, подчёркивающие белизну кожи, рассыпались по подушке. Абсолютная тишина с ее стороны. - И давно она общается с призраками? - Как я знаю, с самого рождения. Кстати, она не одна со способностями в семье, у них бабушка Мэдди предсказывать будущее умеет – вещие сны видит. - Ты серьезно или прикалываешься надо мной? – я все еще не мог поверить в подобное. - А зачем тебе врать? Между прочим, в призраков проще поверить, чем в путешественников во времени. – Лесли обиженно насупилась, а мне всё это напомнило, как я объяснял вчера Джулии про Гвен и ее связь с портретом. Так почему бы ни поверить? На часах время было около 12 часов ночи, а в доме еще никто не ложился. Рафаэль с Лесли и Джулией в гостиной смотрели какую-то комедию, я же после больницы сидел в кабинете и копался в сайтах сатанистов, ведьм, колдунов и прочих одержимых людей. Обрывки фраз из контекста врезались острыми иглами в мое сознание, все больше утверждая меня в моем безумии. «Чёрный цвет Ворона часто воспринимается как приобретённый от соприкосновения с огнём или дымом, в силу наказания бога. Считалось, что живет он три сотни лет и питается мертвыми животными и людьми. Как трупная птица чёрного цвета со зловещим криком Ворона хтоничен, демоничен, связан с царством мёртвых и со смертью, с кровавой битвой. Связь Ворона с тремя сферами определяет то, что он наделяется шаманским могуществом и, в частности, выполняет посреднические функции между мирами — небом, землёй, загробным (подземным или заморским) царством, являясь, таким образом, медиатором между верхом и низом». Всё больше казалось, что то, что с нами случилось в 1758, было не случайно. Но я ни разу не видел, чтобы Гвендолин вела себя странно, разговаривала с невидимым собеседником. Лесли говорила, что она всегда себя контролировала. «А кому понравится, когда тебя считают сумасшедшей?» - прозвучал в голове голос Лесли. «Рассечется безмолвие взмахом таинственных крыл, ворон слышит, как песня умерших поется…» «Но внезапно проклятье из древнего зла, что подобно летящей комете, замутнило брильянт, и потухли глаза в угасающем солнечном свете. Унисоном унылых застывших сердец жаждет сущее час избавленья, Ворон смертью своей предвещает конец временам тем, что канут в забвенье». В этих строках было скрыто то, что сказала Лесли, даже больше… «Человек, отмеченный Священным Вороном и вернувшийся назад на землю, очень резко меняется. Он уже больше не прожигатель жизни, а тот, кто осознал свою миссию». Возможно ли, вернуть Гвен к жизни? Неужели ее душа поселилась в портрете? Или еще где? Лесли говорит, что души бывают неприкаянные, не успевшие войти в столб света и оставшиеся призраками, живущие так, как будто ничего не изменилось, а происходящее - дурной сон. Неужели Гвен тоже стала такой и где-то скитается между мирами, а ее отголоски звучали в галерее дома Джулии с портретом? К тому же, Джулия является потомком Бенедикта… Неужели сложились все неизвестные: я, дом Бенфорда, портрет - что вызвало такие … паранормальные явления. Я устало потер глаза, резь в них усиливалась вместе с усталостью. Опять это ощущение рассыпавшегося паззла: все детали у меня, а сложить - не могу. А еще подавал сигналы о напряжении странный внутренний голос, словно от меня ждут каких-то действий, а я не знаю, что делать. Почувствовав, что все мысли вертятся по замкнутому кругу, не давая новых идей, я вышел из кабинета, присоединившись к друзьям, смотрящих фильм. - На, здесь еще осталось чуток, - Рафаэль протянул огромную миску с чипсами на дне. В этот момент вклинилась реклама, где блондинка уверяла всех, что она чего-то достойна. Лесли схватила пульт и начала щелкать по каналам в поисках интересного, пока не кончится реклама на канале с комедией. Джулия сидела с остекленевшим взглядом и по ней было видно, что она просто бездумно пялится в телевизор, а сама где-то далеко-далеко. - О! «Звонок»! – радостно воскликнула Лесли и остановилась на канале, где шел какой-то фильм в темно-сине-зеленых тонах. - Жуть, а не фильм. Помню, после просмотра в первый раз, мои друзья подшутили, позвонив из другой комнаты. Чуть в штаны не наделал! – Рафаэль сидел, облокотившись одной рукой на диван, в полуобъятиях держа Лесли и играясь с ее белокурыми волосами. На экране девушка пыталась выяснить у мальчика, почему тот нарисовал детский рисунок: - Эйдан, почему ты нарисовал этот дом? - Она мне так сказала. - Кто тебе сказал? - Девочка. - Ты с ней общаешься? - Она мне показывает картинки. - И лошадей. - Она боится конюшни. Она теперь живет в темном страшном месте. И снова таинственные кадры моря… Джулия поежилась и обратилась к Рафаэлю с Лесли: - Ребят, пожалуйста, переключите, – в ее голосе слышалась отчаянная мольба. - Конечно! – испугалась за нее Лесли и быстрее начала жать на кнопки пульта. - А про что фильм? – мне показалась странной реакция Джулии на эти кадры. - Ты не смотрел «Звонок»? – Лесли опять удивилась на мою неосведомленность, напомнив, как мы сидели в кафе и она пристыдила меня, что я не смотрю сериал про путешественника во времени. - Нет. И не надо делать такое лицо! Просто расскажи, про что был фильм. - Про девочку-призрака, которая живет в кассете. Кому покажешь кассету, тот умрет через семь дней. Она еще звонит жертве после просмотра кассеты и страшненьким осипшим голосом, как после ангины, говорит: «семь дней, тебе осталось семь дней». - Что ты сказала? - Семь дней. - Не это! – мой мозг зацепился за фразу Лесли, как будто я держал в руке ключ к желанному замку. – Что ты сказала в начале. - Девочка-призрак, живет в кассете… - Вот оно! – я вскочил с дивана под удивленные непонимающие, что со мной происходит, взгляды друзей. – Я изначально все неправильно рассматривал. Не «я - дом Бенфорда – портрет», а «я - Гвендолин – портрет». Она жива! Просто ее душа связана с портретом! На меня смотрели три ошалевших пары глаз, в которых четко читалось «ты сошел с ума». - Ну как вы не понимаете?! Как там, на одном сайте сказано? Ворона связывали с огнем, дымом, битвой и смертью. Лесли, ты же сама мне говорила, что Гвен могла общаться с призраками! – я обратился к блондинке в немом крике, чтобы она поняла меня. Она смотрела, не отрываясь, и не понимая. И тут до меня дошло, что ни Лесли , ни Рафаэль вообще не в курсе дел. Когда я заканчивал рассказ на часах был час ночи. И уже не просто читалось в их взгляде, что я сошел с ума, а пару раз озвучивалось. - Ты хочешь сказать, что Гвендолин, когда умерла в 18 веке, просто, как это объяснить, застряла в межвременье, в таймлессе? То есть, ее душа была на протяжении нескольких веков отдельно от тела в портрете или у портрета. А сейчас, когда, наконец, появился ты и тело Гвен в больнице, и портрет, ее душа-призрак активировалась и просит о помощи? – из уст Лесли эта теория была не просто безумна, ее можно было смело вносить в мою историю болезни перед диагнозом психиатра «маниакально-депрессивное расстройство с признаками шизофрении». - Да. Именно так. - Окей… - протянула Лесли и обернулась на Джулию, пытаясь найти у нее такие же признаки съехавшей крыши. - Ну, в принципе, логично, наверное, - замялась Джоконда. – Ведь все это началось две недели назад, как раз после твоего возвращения с ней. - Тогда, что нам делать? – включился Рафаэль в разговор. – Нам обращаться к сатанистам или к экзерцистам? Ритуал надо какой-то делать? - Не знаю… - замялся я. - Ну, если все это происходит в моем доме у портрета, то логичнее туда отправить тело Гвендолин. – Джулия, по-моему, сама обалдела, что она всерьез рассуждает и предлагает идеи по возвращении души в тело. – К тому же, через три дня портрет увезут к покупателю. Сегодня отец звонил, сказал, что покупатель настойчиво ускорил дело продажи, что уже послезавтра будут переведены деньги. - Тогда проще картину привезти в палату, чем Гвендолин к тебе. Может все дело в портрете, а не только в доме Джулии. В принципе, мы ничего не теряем, если сделаем это. Вдруг Гидеон прав? Я уже ничему не удивляюсь. – Лесли скрестила руки на груди и откинулась на спинку дивана. - Нет, - мой голос был глух от страха перед безумием своей затеи. – Гвендолин нужно везти к портрету. Я так чувствую… - Я всегда знал, что ты чокнутый, – заметил опять Рафаэль про мое психическое состояние. – И как ты представляешь себе это действие? Я задумался. В принципе я уже знал как, план сам сложился в моей голове, словно кто-то давно оставил его в моей голове до поры до времени: - Как? Мы выкрадем Гвен. _______ Иллюстрация к главе: http://radikall.com/images/2014/04/09/9oNwp.png