Бег времени. Тысяча семьсот.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,- то я ничто. (Первое послание св. Ап. Павла к Коринфянам, 13.2) - Гидеон! – голос Уайта прорвался сквозь пелену забвения и вытащил меня в реальность. В голове все еще грохотала кровь с остатками алкоголя. Она меня поцеловала. Она меня поцеловала! При всех! - Да что с ним такое? - У нас тут взрыв подростковых гормонов. Правда, мисс Гвендолин? – спросил Уитмен, глядя, однако, на меня. А я смотрел на нее, в ее голубые глаза, и чувствовал шок. Я только что чувствовал на своих губах губы Гвендолин. Хотя уже думал, что никогда это больше не случиться. А когда произошло, даже не успел понять и насладиться этим… - Мистер де Виллер, вы срочно мне нужны. – Уайт перешел на официальный требовательный тон. Гвендолин же бесшумно произнесла «иди», хотя я понимал, что теперь эти любящие глаза невозможно оставить. И я подчиняюсь, как маленький, то и дело, оборачиваясь на нее. Стоило мне выйти из помещения, как я почувствовал тоску и смятение. Уайт продолжал что-то мне говорить, но я его не слушал. Просто был не в состоянии сейчас понимать что-либо. Последнее что я помнил - то, как я дрался с каким-то бугаем, который меня вырубил, оставив разбитую губу на память. А дальше опять она, та, от которой я пытался вчера убежать и забыться, пытался увидеть что-то другое, кроме нее. Не знаю, как очутился в ее доме и кровати, но такого я точно не ожидал. Гвендолин уже другая и, кажется, можно поверить даже в то, что она действительно любит меня. Иначе, как можно объяснить все эти поступки? Особенно, то, что сейчас произошло. Прежняя Гвен на такое была не способна. Никогда. Кажется, я снова терял чувство контроля. -… по крайней мере, так мне объяснили. Процедура не займет и нескольких минут, – Уайт сказал это, глядя мне в лицо, но я ничего не понял, лишь последние слова. Взмахом руки он пригласил меня в кабинет. А я стоял и понимал, что всё прослушал: какого черта я здесь делаю? - Закатывай рукав, - приказал Уайт и достал из тумбочки новый стерильный шприц. Я хлопал глазами, как кукла. - Зачем? - Забор крови из вены, – но увидев мое лицо, он нахмурился. – Гидеон! Я тебе все прекрасно объяснил. Не заставляй меня повторять это! - Но я пил! - Когда? - Сегодня ночью, - я попытался посчитать, сколько часов прошло. – Часов восемь назад. - Не важно. Сойдет, - он перевязал жгутом мне руку и тонкой иглой забрал полный шприц крови. – Вот и всё! Захотелось поклянчить шоколадку, как в детстве после такой неприятной процедуры, но я сдержался. А тем временем доктор Уайт сделал какие-то пометки, положил шприц в ящик и вышел из кабинета с фразой «жди здесь». И я остался со своими мыслями наедине. Такого рода тэт-а-тэт, конечно же, сейчас мне был противопоказан. Я оглядывал стены и обстановку комнаты, вспоминая, что в прошлый раз хотел покончить с собой, вколов себе в вену пустой шприц. И на мгновение задался вопросом, как бы дальше шла история, вся жизнь в целом, если бы я это сделал. Спасла бы меня Гвен, стала бы ждать? Говорят, ход истории предопределён. Что никакого эффекта бабочки не существует. Я не знаю. Но знал точно, что его предопределяю не я. Гвендолин… Ее имя непроизвольно вспорхнуло в моей голове и образы из воспоминаний кружились и бились, как мотыльки об стекло. Одна девушка, но она словно раскалывалась на два разных существа, и в каждом было то, чего не хватало другой. Желал бы я вернуть ту Гвендолин? Наверное, да. С ней было проще. Но она так никогда бы не смотрела и не любила меня. Но что мне делать с этой? С ее тайнами, историей, деловитостью и недомолвками. Марк! Чертов Марк. Сколько этих Марков за 250 лет побывало в ее постели? Скольким голову вскружила до безумия? «Он просто друг». Ха! Тогда я священник. А та несовершеннолетняя, которая пыталась со мной переспать сегодня ночью, моя паства. Мне было неприятно ощущать костюм Марка на своем теле. Хотелось его разорвать в клочья. Но я лишь передёрнул плечами. Отсутствие кольца Хранителей на моем пальце тоже раздражало, потому что моя привычка, крутить его в минуты раздумий, оказалась слишком сильна. Господи, дай мне терпения! - Ну вот и всё. Можешь идти на элапсацию, – Уайт вошел в кабинет, отвлекая меня от раздумий. У выхода я замешкался. Потому что в голове всплыл вопрос, где сейчас Гвен. Но произнести его вслух так и не смог, а мистер Уайт так его и не услышал, продолжая сосредоточенно писать что-то в журнал. Я шел той же дорогой, какой уходил вчера днем, когда отправил Гвендолин в 18 век. Прошло 24 часа. Прошло 250 лет. Математики, свихнитесь. Физики, возрадуйтесь. Влюбленные, страдайте. Я только вчера умер, и вот сегодня воскрес, правда, для другой жизни. - А вот и он, - меня встретил мистер Джордж и она – другая жизнь, со своими сапфировыми большими глазами. Гвендолин смотрела не обеспокоенно, а напряженно, будто боялась сделать что-то не то в отношении меня. Может еще раз поцеловать? И я вспомнил, как она заворожено смотрела на мои губы. Merde! Как я не распознал ее порыв? Мы молча прошли к хронографу и смотрели, не отрываясь, друг другу в глаза, пока мистер Джордж что-то чирикал нам про наши ежедневные элапсации и выставлял дату. И тут мертвым грузом в сознание ворвался «1956 год». Год зеленой софы, год танцев под айпод, год познания друг друга. - Гвендолин, ты первая, - буднично произнес мистер Джордж, а я поседел от ужаса. Ведь в хронографе стоял поломанный рубин. - Стой! - мой крик испугал их обоих. – Тебе нельзя! - Что, с дефектом мозга туда не пускают? Или ты так сильно не желаешь оставаться со мной наедине? - ухмыльнулась Гвендолин, только совершенно невесело. - Все будет нормально, Гидеон. И не успел я ничего сделать, как она тронула иглу и исчезла. Вот только куда? - Гидеон, да что с вами такое сегодня? Я в панике кинулся к своей игле и обрушил на нее свой палец, чувствуя острую боль. - Стой, пароль забыл! – голос мистера Джорджа прорывался сквозь толщу времени и пространства отдаленным эхом в вихре искр. Кажется, сегодня у Хранителей были с нами одни проблемы. Я оказался в 1956 году и облегченно выдохнул. Непостижимая женщина! Она уже сидела и ждала меня на софе. - Ты… ты…- я запинался, как Марли, пытаясь справиться с хаосом в голове и эмоциями. Вместо этого у меня получался сумбур мыслей и истеричных восклицаний. – Ты меня напугала! Рубин же сломан! Ты могла попасть куда угодно! Ты могла не элапсировать сюда вообще и снова застрять где-нибудь! Господи, чем ты думала? – но тут же недоверие родило другую мысль. – А может ты это не ты? То есть, ты из какого года? - Из того же, что и ты. Или ты решил прибавить мне еще парочку лет? - она положила ногу на ногу и скрестила руки на груди, словно загораживаясь от меня, - Рубин в целости и сохранности, Гидеон. Ни единой трещины. - Тогда как? Я собственноручно заменил нормальный рубин на сломанный. И этот камень лежит у меня дома. Вынуть его и заменить на новый не могла, тогда ты бы исчезла из 18 века, и твоей счастливой жизни с Бенедиктом пришел бы конец. - Вместо того, чтобы менять Рубин, я просто-напросто заменила хронограф, - она пожала плечами и улыбнулась, - Так что тебе стоит вернуть камень в хранилище, пока его кто-нибудь не хватился. «Просто-напросто». Она всего лишь достала где-то второй хронограф. Точнее, я знаю, у кого и могу догадываться когда. Но это было сказано так, будто она совершила поход в маникюрный салон. - Я тебя боюсь, Гвендолин – прошептал я. То, что чувствовал сейчас и на протяжении всего этого странного знакомства с «новой» Гвендолин. - Гидеон! - она подняла на меня глаза, - Я все та же! Та же девочка, которой ты признавался в любви, та же, что так и не научилась играть на фортепиано и боялась пауков. И любила смотреть рекламу, петь мюзиклы на суаре... У меня складывается ощущение, будто ты просто пытаешься придумать причину. - Нет, Гвен, я пытаюсь сопоставить несопоставимое: тебя, меня и твою жизнь с Бенедиктом. Я… - я запнулся, пытаясь объяснить, что со мной. – Ты уже не та девочка, которой я признавался в любви, та девочка никогда бы меня не поцеловала на глазах Марли и Уитмена, та девочка, никогда бы не вытаскивала меня из клуба, оставив ночевать у себя, та девочка просто не имела столько опыта и жизни, она не являлась главой Флорентийского Альянса и не прыгала под шпагу своего сына. И … кто такой, твою мать, этот Марк? - Каким образом ты приплел сюда Марка? - она вскочила на ноги и в порыве злости приблизилась ближе, чтобы ткнуть мне пальцем в грудь, - Может ты просто никогда не знал ту девочку? Я могла подложить в суп своей однокласснице мертвую лягушку, а ты говоришь мне о том, что я не могла поцеловать тебя на глазах у человека, которого ненавижу больше всех на свете? Или мне, возможно, стоило оставить тебя в том клубе, чтобы ты переспал с той Нэнси Дрю без навыков сыщика? - Я из-за тебя пошел в тот клуб! Та вечеринка была побегом! Я же не могу думать ни о ком, кроме тебя, ты… ты… демон! Все эти, как ты назвала, Нэнси Дрю - лишь способ почувствовать кого-то, кроме тебя. Я же, как зависимый! А ты еще просишь, чтобы я попробовал жить! Гвендолин застыла посреди комнаты, глядя на меня так, словно я сморозил какую-то глупость, что-то невпопад. - Просила?! Я хотела, чтобы ты был счастлив, потому что я тебя не помнила! Но теперь я здесь, почему же ты так яростно отталкиваешь меня от себя? Я попытался придать своему голосу сарказм, чтобы скрыть боль моей души. - Отталкиваю? Тогда как мне жить, Гвен? Неужели ты предлагаешь быть вместе? Или я попаду в разряд твоих Марков, которые оставляют свои костюмы в твоем доме? - Господи, да он мой пра-пра-пра и еще много раз правнук! Хватит искать поводы! Ее откровение было неожиданным и обезоруживающим. Merde! Такой вариант я не рассматривал. - Отлично, - пробормотал я себе под нос, бухаясь на зеленую софу и запуская руки в волосы.- Прости меня. Я не знал, что Марк – это… твой правнук. Боже мой, какой абсурд! Такое возможно только с Гвендолин. - Я еще в жизни никого не ревновал к правнуку. - С дебютом, - прошептала она, присаживаясь рядом. Я рассмеялся, немного нервно, но рассмеялся. И вот она заразилась от меня смехом, и мы оба начали хохотать, как сумасшедшие. Не знаю, сколько мы времени потеряли, но впервые за последнее время я чувствовал себя живым. - Можно список правнуков, чтобы не сходить с ума от каждого? - Я пришлю по почте, – она вновь рассмеялась самым волшебным смехом. Я не помнил, чтобы у нас с ней были такие моменты, как сейчас, чтобы все было настолько естественным и легким. Я смотрел и не верил, что этой девочке столько лет, какие-то внуки, правнуки, серьезные дела, большие деньги. Любовался ей, и видел нескрываемую любовь в ответ. Неуверенно коснулся ее волос: вдруг не разрешит. Когда-то думал, что не смогу делать это вновь. - У тебя волосы на несколько сантиметров длиннее, чем до ухода, - я скорее выдохнул это, чем сказал. И все сам же испортил! Она как-то напряглась, и словно тень пробежала по ее лицу. Я отпустил ее локон, закусывая губы и решая дилемму: спросить или нет. В итоге, решил спросить. - Какого это - прожить столько лет? Она опешила на секунду, смотря мне в глаза. Но вздохнула и ответила: - Как будто пить виски залпом. И стараться потушить боль льдом. Люди рождаются, а потом умирают. Рождаются и вновь умирают. Наблюдаешь за этим и медленно сходишь с ума. Именно поэтому большую часть времени я проводила в горах, там жизнь не так заметна. Мне нужно было просто пережить все эти годы и вернуться в ту же точку. К тебе. - Было больно? - Ломать ногу - это больно. А наблюдать за смертью близких подобно самой смерти. Ужасно слышать такое от человека, которого ты любишь всей душой. Она подтвердила то, что я предполагал с самого начала. Мне хотелось задать ей тысячу вопросов, но все они были жестокие, приносящие боль. А я не мог такое позволить в отношении нее. Если захочет, сама расскажет. Если бы на ее месте был я, то тоже ждал бы ее веками. По-моему, это и так очевидно. - Кстати, хочу тебе отдать кое-что твое, – она подняла руки к шее и стала расстёгивать цепочку на своей шее, которая уходила в вырез декольте, не позволяя любопытным узнать, что висит на ней. Через мгновение она сняла ее и положила на мою ладонь. Я сначала не узнал его, приняв за странный покорёженный, темный кусок… чего-то. Мое кольцо, которое я ей отдал во время прощания! - Что с ним? - Его придавило каменной стеной. Это дало мне фору в пять секунд, чтобы скрыться и спасти одного человека, - ответила она, не отводя взгляда от того, что когда-то было кольцом, - Ты был моим Ангелом-Хранителем, даже тогда, когда не знал об этом. - Тогда возьми его обратно, я давал его, чтобы с тобой была частица меня. Я рад, что она спасла тебя и кого-то еще. Значит работает. Но она лишь улыбнулась, закрывая мою ладонь, в которой все еще обжигало своим холодом кольцо. - Теперь у меня есть ты. Вот она граната, которая наконец-то взорвалась. Это мое сердце, ждавшее ее ничуть не меньше времени, чем она меня. Я привлек ее к себе, спрятав в своих объятиях и уткнувшись носом в макушку, вдыхая сладкий аромат шампуня на волосах. Она сначала вздрогнула, а потом расслабилась, положив свою голову мне на грудь. Мы обнимались, лежа на софе, на той софе, на которой сгорали от страсти в самом начале нашего пути. Теперь сгорели… Теперь вот так, по-детски, крепко обнявшись, будто нас могут разлучить, бесцеремонно отодрав друг от друга, мы лежали и чувствовали как боль и страдания отступают, как ноют раны на сердце, но не от новых напастей, а просто потому что заживают, медленно стягиваясь в рубцы и шрамы. Я чувствовал, как намокла рубашка на мне – Гвен тихо плакала. Мне кажется, она сама не осознавала, что плачет. Я и сам боролся со слезами облегчения и радости. Мы молчали, но наши сердца в этот момент срастались и признавались друг другу в любви. Наконец-то. Аллилуйя. Иллюстрация к главе: http://radikall.com/images/2014/06/19/ZSN7R.png Приг­ла­ша­ем в на­шу груп­пу по фан­фи­ку http://vk.com/begvremeni