Ты моя нежность

Когда Ибо вернулся домой, он по-тихому прошмыгнул в свою комнату, прячась от отца. Закинул рюкзак и, не переодеваясь, вышел обратно на улицу. Где-то метрах в четырёхстах от школы находилось то самое заброшенное здание, внутри которого Ибо прятал свой драгоценный мотоцикл. Через несколько минут он уже свободно и вольно мчался по широкой трассе, время от времени объезжая и обгоняя встречные автомобили. Без шлема и других предметов защиты он чувствовал двойную свободу и отрешённость. Вернулся он поздно. Однако, к его удивлению, мама была уже дома. Вернулась на несколько часов раньше. — Здравствуй, мама, — помахал рукой Ибо, — ты сегодня рано. — Сегодня много посетителей было, так что нас отпустили пораньше. Знаешь, а-Бо*, я тебе не рассказывала, но к нам всю неделю каждый день заходит какой-то мальчик. *阿, а — с кит. ласкательная приставка к имени, говорящая о близком отношении между людьми. Голос матери был заведённым и радостным. Таким редким. — Этот мальчик очень красивый и добрый. И он всегда берёт наш латте и ореховый торт. Не знаешь, может, он из вашей школы? Просто заходит тогда же, когда у вас заканчиваются занятия. Ибо пожал плечами: — Не знаю. Во что он одет? — На нём большой серый свитер и светлые штаны. И он всегда улыбается. Такой солнечный. У Ибо на лбу проступил пот. Уж не о Сяо Чжане ли она говорит?.. Ван Минчжу закончила: — Мы как-то разговорились, и он сказал, что переехал сюда из Чунцина. И зовут его Сяо Чжань. Теперь всё встало на свои места. Точно, оказывается, Сяо Чжань очень любит латте и ореховый торт. Но какая Ибо разница?.. Ему нужно повеселиться, и он повеселится. Он кивнул, как ни в чём не бывало: — Да, он из нашего класса. Мы только сегодня познакомились. Знаешь, он — сын Сяо Хэлиня. Того самого богатого бизнесмена из Чунцина. — Ничего себе, — удивилась Минчжу, — и как он, этот Сяо Чжань? Умный? Хороший? Ибо точно не готовился к таким вопросам. Однако ему пришлось на всё только кивать головой. Очень скоро он сослался на усталость и ушёл спать. Конечно, сквозь беспокойный сон он слышал новые перепалки между родителями. Но он уже настолько привык к этому, что научился не обращать внимания. Или же просто не лезть в их дела, когда Ван Сунлинь начал поднимать и на сына руку тоже. *** Когда Ибо пришёл в школу, Чжань уже прилежно сидел на своём месте и что-то писал. Что было весьма странно, ведь урок ещё не начался. Ибо подошёл к своей парте, а за ним и остальные трое. — Привет, — первым бросил он. И почти растаял на месте, когда на его это безразличное слово Чжань поднял такие сияющие, наполненные надеждой блестящие глаза. Как будто только сейчас Ван Ибо заметил, но от Сяо Чжаня вкусно веяло ароматом фисташкового мороженого. — Привет… — смущённо улыбнулся другой в ответ. — Что это ты пишешь? — спросил Цзиньян. — ведь занятия ещё не начались. Чжань нервно повернулся на свою писанину и отмахнулся, не переменяя лица: — Это… Да так, просто. Ничего особенного. И поспешил закрыть тетрадь и убрать в рюкзак. Однако краем глаза Ибо разглядел на этих страницах аккуратно выведенные ноты. Значит, ноты для гитары. На самом деле, Ибо стало даже немного интересно. Но он тут же тряхнул головой, выбивая все лишние мысли из себя. Некоторое время потупившись в пустоту, он окинул взглядом своих друзей, и повернулся к Чжаню, возбуждённо и весело говоря: — Эй, Чжань, пойдём завтра после школы гулять? Гулять по крышам. Трое мальчиков рядом с ним оживились в лицах. Однако один Сяо Чжань недоумённо воззрился на них. Один этот взгляд говорил о точном отказе. — Ну же, пошли, — принялся подлизываться и уговаривать Пан Цзу, — сыграешь нам на гитаре. — И споёшь, — добавил Чжимин. — Моя мама сказала, что ты любишь латте и ореховый торт. Я принесу их. — Ибо. Чжань ещё больше изумился. — Что? Откуда ты знаешь? — Моя мама — Ван Минчжу. Она сказала, что ты частенько заходишь к ней в кофейню и просишь латте с ореховым тортом. — А? Так это твоя мама? Ого, повезло тебе. Она очень добрая и хорошая. Ибо усмехнулся. — Все мамы такие. Разве не так? — Так, — с улыбкой согласился тот. — Так ты придёшь? — не унимался Чжимин, — будет весело. Отцу своему можешь сказать, чтобы не беспокоился. Мы позаботимся о тебе. Сяо Чжань слегка покраснел. — Когда? — Завтра, — ответил Ибо, — давай где-то… В восемь вечера. Думаю, уже будет достаточно темно. — Но я боюсь темноты… — и Чжань стыдливо поёжился. — Пфф, глупыш. Темно, чтобы смотреть на ночной город. Знаешь, как красиво? Но на лице Сяо Чжаня не было и тени доверия. Ибо чуть склонился к нему: — Эй, да не переживай ты так. Ведь молодость пролетит — и не заметишь. Наслаждайся, пока есть возможность. С нами ты можешь не бояться. Ты в надёжных руках. Пан Цзу подхватил: — Поедим чего-нибудь, выпьем. На гитаре поиграем, споём. Не волнуйся, вернёшься домой целым и невредимым. Их уговоры звучали весьма убедительно. Так что Сяо Чжань, ещё немного поломавшись, всё-таки согласился прийти завтра с гитарой. Они договорились встретиться в восемь вечера у той самой кофейни. Теперь у Ван Ибо и его банды знатно приподнялось настроение. *** В восемь часов было уже действительно достаточно темно. Небо было чёрным, беззвёздным. Высотные дома вечернего Лояна загорались огнями и сплошь освещались. Ван Ибо и его троица ожидали Сяо Чжаня. Но тот не заставил себя долго ждать. Он подошёл к ним сзади. — Привет. Они обернулись на голос и увидели красивого мальчика, который, кажется, сиял даже в темноте. За спиной у Чжаня висел чёрный чехол с гитарой. — Пришёл, значит. — хмыкнул Пан Цзу, — ну что ж, пойдём. Ибо протянул пришедшему парню высокий стакан с кофе и картонную белую коробочку. — Латте и торт. Как и обещал. Сяо Чжань засветился и всплеснул руками. — Ничего себе, Ибо! Ты сам их купил? Для меня?.. Разумеется, мама дала это Ибо бесплатно. Но тот скептически кивнул: — Да, для тебя. Я же обещал. — Спасибо! — Чжань неимоверно широко улыбнулся и поклонился. От чего у Ибо почти пропал дар речи. — Мгм. Пошлите. И все четверо последовали за ним. Спустя несколько минут они подошли к тому самому заброшенному зданию. Сразу стало видно, что Чжаню не по себе. — Да ты не бойся, — легко улыбнулся Ибо, — всё нормально будет. Чжань застенчиво кивнул, и они повели его наверх. Взобравшись на самую крышу, Чжань нашёл её очень старой и щуплой. — А вы уверены, что эта крыша не провалится под нами? — Конечно, уверены. Мы же здесь не впервые. Надо сказать, что черепичная крыша была огорожена только какими-то низкими железными переплетёнными прутами, которые держатся на честном слове. Чжань нервно забегал глазами по местности. Они находились на крыше четырёхэтажного дома. Не сказать, что было слишком уж высоко, но когда Чжань боязливо посмотрел вниз, голова пошла кругом. Так что он моментально отскочил назад. Они расселись полукругом. Ибо с друзьями пили пиво из банок, а Чжань, уже допивший свой латте, достал из рюкзака какой-то сладкий газированный напиток и ел ореховый торт, который ему подарил Ван Ибо. — Сыграй нам, Чжань-гэ, — попросил Ибо. Чжань на миг замер. Однако потом удивлённо выдохнул и вновь широко засиял улыбкой. Ибо, как опьянённый, долго смотрел на эти проступившие ямочки. — Как… Как ты меня назвал?.. — судя по милому личику Чжаня, ему понравилось. — Чжань-гэ, а что? — Повтори ещё раз. Ибо замолчал, и так вышло, что их взгляды встретились. У Чжаня они будто утопали в темноте летней ночи, а городские огни звёздами мерцали в них. Глаза Ибо были светло-шоколадные, словно отливали медовым. Так красиво. — Чжань-гэ. — Ибо повторил это так… Так по-особенному. Как-то… Как-то чувственно, как-то… Проницательно. — Бо-ди*. — шепнул в ответ тот, и по спине Ибо пробежали странные морозные мурашки, тогда как в животе будто полыхнуло горячее пламя. Такое странное и… Противное чувство. Вовсе не приятное. Какое-то болезненное. * 弟 ди (сокр. от 弟弟 диди) — с кит. приставка «младший брат», «младший», «братик». Ибо поверг некий шок. Пальцы сами собой стиснули железную банку. Сначала он решил, что ему показалось, но позже он понял, что это не так — белые щёчки Сяо Чжаня правда расцвели в нежном румянце. Засмущавшись, Чжань опустил глаза и вынул гитару из чехла. Она была довольно громоздкая, но красивая, светлая и изящная. Чжань уселся в позу лотоса и поставил гитару на ноги. — Можно… Тебя заснять? , — откашлявшись, спросил Ибо. Чжань стиснул губы, но тяжело кивнул. Ибо достал свой смартфон и, не включая вспышки, навёл на парня камеру. «Красивый.» Странно, но они будто забыли, что помимо них двоих рядом сидят ещё трое. Чжань подёргал струны и чуть подкрутил их. Ударил несколько раз и зажал первый аккорд. Он перебирал струны сразу четырьмя пальцами, так легко и свободно, будто выписывал простые иероглифы. Мелодия была лиричной, тянучей, успокаивающей. Как раз подходит к этому красивому, солнечному мальчику. И запел. Как-то так по-другому. Ибо видел Сяо Чжаня на YouTube и по телевизору. На своих концертах или фестивалях Чжань так высоко и звонко тянул ноты, что, казалось, стаканы вот-вот лопнут. Да и песни были сопливые, слащавые. Ибо тогда думал, что оглохнет. Поэтому и переключал. Однако сейчас этот голос был совершенно другим. Наверное, каким-то свободным, смелым. Простым, лёгким. Всё равно выше обычного, но вовсе не тошнотворно. Такой приятный, юношеский голос, как у весеннего ручейка. И песня была другая. Не та, которую слышал Ибо. Эта была гораздо гораздо проникновенннее и красивее. Ибо даже ни разу не оглянулся посмотреть на своих приятелей, полностью погрузившись в эту прекрасную атмосферу. Чжань пел так спокойно и красиво, как утренний соловей. — Verse 1. I wake up again under a lonely Moon, It's like plunging into a vast lagoon. It's a terrible place because you are not here, On the floor again drips a pearl tear. It seems like we're holding hands forever, That we are always and everywhere together… But now I ask Heaven where you are now, Again I'm drowning in a sea of sorrow… The chorus. I even couldn't say goodbye to you, I even couldn't hold you one last time. But could I really let you go? I'm asking you at Heaven for the last time. Verse 2. It's not fair to miss someone you don't see again, I feel like I am alone losing this game. I'm still looking for you among a lot of people, Many tell me to forget you, but I don't listen. If I want to forget, I'll always remember, But I don't want to forget, I want to remember. The chorus. I even couldn't say goodbye to you, I even couldn't hold you one last time. But could I really let you go? I'm asking you at Heaven for the last time. I even couldn't say goodbye to you, I even couldn't hold you one last time. But could I really let you go? I'm asking you at Heaven for the last time. Ибо слушал, как замороженный, и, кажется, даже не моргал. Слушал, затаив дыхание, растворяясь в этом голосе и в самом его неземном обладателе. На самом деле, хоть песня Чжаня и была на английском языке, он почему-то понимал большую часть. И слова тронули его до глубины души. — Красиво… — восхищённо выдохнул он, и лицо Чжаня озарилось солнечной улыбкой. У Ибо словно просветило голову. Он поднялся на ноги и сказал: — Чжань-гэ, посиди здесь. Сейчас мы вернёмся. Чжань кивнул. Пан Цзу, Чжимин и Цзиньян непонимающе воззрились на Ибо, но всё же удосужились встать вслед за ним. Они оставили Чжаня, а сами пошли на другой конец крыши. — Ибо! , — позвал Чжань, пока те ещё не ушли. Тот обернулся с вопросом в лице. — А можешь… Можешь называть меня… А- Чжань?.. Просто Чжань-гэ как-то… Как будто мы и не одноклассники. Ибо ухмыльнулся. — А-Чжань? — так называет Ибо мама. — Хорошо, а-Чжань. Как хочешь. И они скрылись в темноте. — А здорово ты ему мозги напудрил! , — хлопнул Ибо по спине смеющийся Пан Цзу, — А он и поверил!!! Ибо стиснул челюсти. — Мгм, — кивнул он, — да, здорово. Друзья сразу заметили перемены в его настроении. — Эй, что за настрой? , — подбодрил Чжимин, — Кстати, зачем ты позвал нас? Выполним, что хотели, и дело с концом. Ибо тяжело вздохнул. А потом глубоким взором перескакивал с одного на другого. — В общем… Не надо. Все трое вытянули потупленные лица. — В смысле? — Что не надо? — Ибо, какого хрена? — Тише вы, — шикнул Ибо, посматривая на сидящий вдалеке чёрный силуэт парня с гитарой, — короче так, я всё обдумал. Ведь… Ведь вы же не хотите, чтобы нас в тюрьму упекли? Пан Цзу сплюнул и засунул руки в карманы. — Ага, то есть, раньше тебе на это фиолетово было, да? — А как он поиграл какую-то блевотню на гитаре, ты сразу влюбился? Ибо вскинул голову. Взгляд его был озлобленным. — Я?! ВЛЮБИЛСЯ?! ДА ОН ЖЕ… ДА ОН ЖЕ ГРЯЗНЫЙ ГЕЙ! БАБА!!! — Ну и в чём проблема? , — не унимался Цзиньян, — просто уйдём по-быстрому. Тем более, тут особо никто не ходит. Ибо ещё раз взглянул на красивые очертания юноши вдалеке. Сяо Чжань беспечно и легко покачивался в такт лиричной мелодии и что-то тихо напевал себе под нос. «Ибо, твою мать, да что с тобой не так?! , — мысленно одёрнул он себя, — да он же просто вонючий пидор!» А вслух выдохнул: — Ладно. Только быстро. И тихо. Они незаметно вышли из темноты и приблизились к Чжаню. За это короткое время Ибо точно всё обдумал. Сяо Чжань — просто грязный и аморальный петух, похожий на гомосека. Только вот странно, как его богатенький папочка только терпит этого выродка. — Ибо, что-то не так? — Чжань с беспокойством смотрел на каждого из них. И у всех четверых играли на лицах лёгкие, но насмешливые улыбки, скалящие хищные зубы. А в глазах блистал незнакомый, устрашающий блеск. Почувствовав напряжённую атмосферу, Чжань отложил гитару и поднялся с пола, смотря на каждого из них. Голос Ибо был таким, каким Чжань его ещё не слышал. Таким низким и странным. Точно не доброжелательным. — Ну что, Чжань-гэ… Или нет, извиняюсь, а-Чжань, верно? А-Чжань, я точно запомнил, что ты боишься темноты. Разве здесь так темно? Сяо Чжань непонятливо поднял глаза в чёрное, беспросветное небо.  Но снизу пестрел разукрашенный Лоян, так что было действительно не так темно, как ожидалось. В ответ Чжань замотал головой. — Нет. Не темно. Пан Цзу шагнул к нему и возвысился над его глазами. Этот рослый, сильный парень превышал его по росту на полголовы. — А-Чжань~*, а как насчёт высоты? Ты боишься высоты?.. * ~ — данный знак означает протяжное произнесение того или иного слова. Чжань тупо уставился на короткостриженного парня, чей внешний вид, мягко говоря, не внушал доверия. — Пан… Цзу?.. — А что, Сяо Чжань, а где это твой уважаемый папочка? , — издевательским голоском протягивал тот, — хм, интересно, кто же теперь придёт спасать тебя… А? У Чжаня слегка затряслись руки, а спину прошиб холодный пот. Ибо подошёл ближе. — Слушай-ка, а-Чжань, я всё хотел спросить у тебя… А правда, что ты гей? У Чжаня округлились глаза. Он сразу принялся нервозно оправдываться: — Нет, нет! С чего вы взяли это? — Ну как же, твой бабский видок выдаёт тебя с потрохами. Да и та статья в Интернете… — хмыкнул Чжимин. — Какая статья?! — Та, где говорилось, что ты признался на интервью в своей гомосексуальности, — и медленно провёл пальцем по оголённому плечу юноши, с которого съехал серый свитер. Кожа Сяо Чжаня оказалась на удивление светлой и ровной, без единого изъяна. Чжань тут же отпрянул на шаг назад. Сердце бешено колотилось от того, что спереди его окружили четверо махин, а сзади, шага через три, крыша безвозвратно обрывалась. — Ну, а-Чжань, не будь же недотрогой, — заискивающе протянул Ван Ибо и злобно оскалился, — мы просто поиграем, всё будет хорошо… Этот приторный голос до жути резал уши. — Ибо… — сорвалось полушёпотом с уст напуганного Чжаня. — Ты же гей, признай, а? , — дерзился Цзиньян, — это же видно. А не веришь — почитай вдобавок ещё и Интернет. Чжань быстро замотал головой, когда Чжимин схватил его за запястье и потащил на себя. Чжань вырвался из захвата и максимально ровным голосом пояснил: — Убери руки. Все четверо разразились заразительным смехом. — Ахаха, какие мы грозные! — Какие мы неприкосновенные!!! Чжимин состроил глазки и сделал наигранное жалостливое лицо. — Аааа, спасите меня! , — запищал он, — о Господи, папочка, помогите, меня сейчас оттрахают~!!! Чжань попытался оббежать их, не замечая брошенных чехла и гитару. Однако Пан Цзу перехватил его, большими руками больно стиснув тонкую талию. — Пусти меня! , — Чжань зарядил ему локтем в челюсть, однако тот даже не шелохнулся. Удар Сяо Чжаня был сродни мелкому камешку в сравнении с громадным кулаком Пан Цзу. — Надо же, а мы ещё и драться умеем! , — деланно восхитился бандит. У Чжаня было совершенно потерянное лицо, когда он осознал, что не выберется отсюда. — Эй, Ибо, у тебя же не было опыта с девчонками, не так ли? Гей не тот, кто, а тот кого. Хочешь потренироваться? , — усмехнулся Пан Цзу, скручивающий руки несчастному Сяо Чжаню. — Ахаха, нет, — покачал головой тот, — я гомофоб. Подошёл к Сяо Чжаню и плюнул ему под ноги. — Ненавижу таких грязных людишек, как ты. Сердце Чжаня бешено колотилось и будто бы заглушало все звуки вокруг. — А ты, Чжимин? Не хочешь испытать себя на богатеньком принце? , — одной рукой Пан Цзу скрутил вырывающемуся Сяо Чжаню запястья, а другой обвил его талию и приподнял, чтобы всем было видно его жалкое лицо. Чжимин медленно приблизился к юноше и заигрывающе погладил пальцем его по челюсти. — Хм… Думаю, это того стоит… — лукаво протянул он и прищурил злые глаза. Однако после чего получил пинок в живот. Пинок от Чжаня был вовсе не больным, а слабым и неопытным. Однако этого хватило, чтобы вывести Чжимина из себя. — Ты что, охренел? — и он пнул его в ответ. Только во много раз сильнее и больнее. Так, как подобает настоящему каратисту. Чжань, зажатый в мускулистых руках Пан Цзу, сразу сложился и треснул в лице. Ибо знал, что удары Чжимина — ловкие и неожиданные. И, главное, сильные. Вслед за этим Чжимин треснул кулаком ему по челюсти, и с уголков губ Чжаня потекла красная дорожка. — Эй, Сяо Чжань, отдашься мне? , — шагнул к парню Цзиньян. Сяо Чжаню стало страшно. Даже очень. Пан Цзу выпустил его руки и опрокинул на спину на пол крыши. Тот чуть ли не вскрикнул от внезапной боли. — Ха-ха, Пан Цзу, ты там поаккуратнее, — смеялся Ибо, — вам он ещё нужен. Пан Цзу больно прижал тяжёлыми коленями ноги Чжаня к черепице, а руками начал стягивать серый свитер. — Не трогай меня! , — начал визжать и извиваться тот, однако оказался бессильным по сравнению с этим громилой. — Не трогать? А то что? Ударишь меня? Или позовёшь папочку? Пан Цзу отшвырнул свитер в сторону и стал стягивать белую безрукавную майку. Тело Сяо Чжаня было невозможно хрупким и лёгким, а кожа — нетронутой и чистой. Ибо смотрел на это зрелище и испытывал смешанные чувства. Нет, ему не было жаль. Во всяком случае, он внушил так себе. Ему не должно быть жаль. Он же — хладнокровный и всевластный бандит с королевской фамилией*. Ему никогда не бывает жаль. * 王 ван (Wang) — с кит. фамилия со значением «король». Поэтому он просто расступился перед Чжимином и Цзиньяном. Те смеялись и угарали, держа за обе руки хрупкого Сяо Чжаня, пока Пан Цзу снимал с него светлые штаны. Ибо с безысходной ухмылкой смотрел на это тело. И, честно сказать, внутренне восхитился. Тело Чжаня было невозможно белым и худым, будто фарфоровое. С тонкой талией, плоским животом и выступающими костями. С узкими бёдрами, налитыми ягодицами и красивоочерченными стройными ножками. Как будто красивое женское тело. Сам не понимая, что делает, Ибо достал телефон и начал записывать видео. Пан Цзу ржал как лошадь, стягивая с себя джинсы. Чжимин и Цзиньян тем временем намертво прижали юношу к полу, возбуждённо рассматривая его с ног до головы. Особенно заводящим было его искажённое страхом лицо и намокшие от проступающих слёз красные глаза. — Я первый! — крикнул озверевший Пан Цзу и набросился на бедного парня, распластавшегося под ним. Сяо Чжань всячески отталкивал его, но тот был во много раз сильнее и крупнее, так что просто взял его ноги и раздвинул ещё шире. Когда Пан Цзу всунул палец в сжатое отверстие внутри Сяо Чжаня, тот наконец-то сорвался на крик, выгнув спину и шею. Он зажмурил глаза, и Ибо увидел побежавшие по щекам слёзы. Сяо Чжань орал как потерпевший, срывая голос и надрывая глотку. Его тонкие руки уже онемели и посинели под мёртвыми хватками Чжимина и Цзиньяна. Пан Цзу достаточно растянул его и теперь уже входил собой, а не пальцами. Когда он первый раз тесно протолкнулся в него, Чжань закричал пуще прежнего. Теперь его голос был жалким и дрожащим. — НЕТ! НЕ НАДО! ПОЖАЛУЙСТА, Я УМОЛЯЮ! НЕ НАДО, ПРОШУ! Но трое чудовищ только сильнее засмеялись. — Ты думаешь, что я как в фильме, отпущу тебя, если ты заплачешь? , — издевался Пан Цзу и с каждой секундой толкался всё глубже. Сяо Чжань извивался под ним и взвывал, будто призывая о помощи. Странно ещё, что этих воплей никто не слышал из прохожих. Пан Цзу вошёл полностью. И Сяо Чжань замолчал, переключившись на жалобные, беспомощные всхлипы. Ибо смотрел в его глаза, и они были будто бы застланы туманной пеленой. По лицу жертвы неустанно текла вода. Тогда Ибо скользнул глазами ниже. Торс Сяо Чжаня был худым и белым. Таким нежным. А ещё ниже творился полнейший апогей. Пан Цзу вбивался в него так яростно и быстро, что у Сяо Чжаня не было возможности нормально вздохнуть. Раздвинутые ноги юноши дрожали под этими мощными ударами, а из до невозможности расширившегося отверстия бурным потоком текла молочная густая жидкость с кровавыми разводами. Вскоре к этому кошмару добавилось ещё что-то неизвестное и прозрачное. Пан Цзу вышел, выдохнул и закатил глаза. — Теперь я! — обрадовался Чжимин, стаскивая с себя штаны. За короткое время, пока у Чжаня был «перерыв», он глубоко дышал и будто не понимал, что происходит. Он свёл брови на переносице и закусил от боли губу. По белому подбородку тут же потекла алая струйка. Не успел он осознать происходящего, как Чжимин взял его тонкие ножки и закинул себе на плечи. Потом склонился и сразу вошёл полностью. Только теперь свободно и просто, потому что проход в Сяо Чжаня сейчас был просторным и мокрым. Чжань вскрикнул от этого неожиданного проникновения. Однако крик застрял в горле. Ибо лицезрел его напуганное лицо и беспрестанно сочившиеся из глаз слёзы. Чжимин двигался быстрее и назойливее Пан Цзу, поэтому Чжань конвульсивно содрогался под ним от града бесчисленных толчков. Спустя несколько секунд он издал что-то наподобие тихого стона. — Ого, — на миг остановился Чжимин, — ребят, а ему нравится! Ибо знал, что ему не нравится. Сяо Чжань слабо замотал головой и прохрипел: — Нет… Мне не нравится… Прошу вас, отпустите меня… Все трое зашлись в гомерическом хохоте. — Продолжай этот спектакль, — сказал Цзиньян. — Пусти его. — сказал ему Чжимин, и Цзиньян выпустил посиневшие руки несчастного Сяо Чжаня. Боль уменьшилась, но сил в них не осталось. И Чжимин стал вбиваться ещё ненасытнее и быстрее. До тех пор, пока Сяо Чжань и вправду не начал стонать. Эти стоны были больные, молящие о помощи. Но для них они были возбуждающие, ласкающие слух. Ибо было неприятно смотреть. Но если он сейчас уйдёт, то это будет выглядеть, будто он расчувствовался или струсил. Тогда он упадёт в их глазах. Поэтому он останется. — Чжимин, ах… Прошу, не на… Не надо… Ха-а, Чжимин, пожал… Пожалуйста, Чжимин… Чжимин откинул голову и сладко протянул: — Чёрт, Сяо Чжань, должен признать… Ты великолепен. Чжань окончательно обессилел и ничего не ответил, захлёбываясь в слезах. Густая жидкость размазалась по его бёдрам, и это было крайне неприятное липкое чувство. — Сейчас я, — воскликнул Цзиньян и положил ладони на колени Сяо Чжаня. — Нет… Не трогай… Не надо, пожалуйста… Пощади меня… Ибо вытянул шею и увидел, что пострадавшее отверстие Сяо Чжаня покраснело и распухло, а маленькая дырочка во много раз увеличилась. Но её не было видно за бесконечными выплескивающимися порциями кроваво-молочных потоков. Грудь измученного юноши яростно вздымалась, а дрожащие губы жадно втягивали воздух. Это длилось недолго, потому что Цзиньян произнёс: — Перевернём его. Пан Цзу и Цзиньян взяли за руки и за ноги невесомого Сяо Чжаня и положили его на живот. Цзиньян больно стиснул его талию, на которой уже отчётливо виднелись фиолетовые и синие синяки от чужих пальцев. Он притянул его к себе и вошёл сзади. Чжань очень громко застонал. Протяжно и истошно. Но для тех трёх садистов это было сродни сладкой, тягучей патоке. Цзиньян толкался беспрерывно, так что Чжань стонал часто и коротко. Так громко, так больно. Так бесстыдно. Чжимин и Пан Цзу, кажется, ещё сильнее завелись. Цзиньян оголил издевательский оскал и провёл ладонью по его торсу, пробираясь к лицу. Он засунул два пальца Чжаню в рот, зацепился за зубы и потянул челюсть вниз. Стоны юноши стали ещё громче, ещё ярче, ещё сахарнее. Но он задыхался в собственных воздыханиях и стенаниях. — Мой мальчик, — сладко укусил Цзиньян его за мочку уха, — ну, как тебе? Я прекрасен, да? Остальные засмеялись. Ибо, не в силах больше выносить этого, отвёл глаза. Чёрт, как так вышло, что от созерцания этой страшной сцены ниже пояса Ибо стягивало тянущей, нестерпимой, возбуждающей болью?!.. «Нет, нет и нет! Я же гомофоб! Я натурал!!!» — Эй, Ибо, может попробуешь? , — позвал Цзиньян, выйдя из Сяо Чжаня. Ибо посмотрел на настрадавшегося юношу, и тот даже половины секунды не простоял на четвереньках. А сразу завалился и в бессилии рухнул на бок, подобно умертвлённой лани. Пан Цзу, Сы Чжимин и Сян Цзиньян возвышались над ним, как охотники над загнанной жертвой. — Нет, — лаконично ответил Ибо, — не хочу. На самом деле он просто не мог смотреть на это зрелище. Возможно, он и хотел. А может и нет. — Тогда берём его и сваливаем, — поднялся на ноги Пан Цзу. — А одеть? — выпучил глаза Ибо. Те ехидно усмехнулись. — А зачем? Пусть прохожие полюбуются, ха-ха-ха… Ибо тяжело вздохнул и махнул рукой. — Делайте, что хотите. — и выключил видео. Трое пацанов оделись и размяли конечности. Ибо с ужасом созерцал их действия. — Никого. — сказал Цзиньян, смотря на улицу сверху вниз, — Давай бегом. Пан Цзу взял обмякшего Сяо Чжаня на руки под колени и под спину. И через секунду молчаливый юноша камнем полетел вниз. Ибо и трое приятелей стремглав ринулись бежать отсюда, заслышав только тяжёлый удар и громкую машинную сигнализацию.