Ты моя нежность

Ибо даже не понял и не помнил, как его вывели из палаты. — Эй, Ибо! — кто-то интенсивно затряс его за рукав, — Ибо, ты как? Сядь сюда, подожди. Его усадили на пустую лавку в коридоре. Он прислонился к стене и уставился в пустоту. Чжань… Ибо будто бы рассыпал его. Разломил напополам, раскрошил в порошок и втоптал в землю, как тряпку. Пусть они и знакомы всего пару дней, но Ибо подметил, что Сяо Чжань невозможно грациозный. Изящный, лёгкий. Его тело было… Совершенным. Совершенный, как лебедь. И Ибо будто бы обломал его крылья. Сделал из него ничтожество. «Это моя вина.» «Это я затащил его туда.» -Держи, — мадам Чунь всунула ему в руки стакан воды. Он машинально выпил его содержимое, даже не заметив горьковатого привкуса. — Успокойся, Ибо. Посиди немного, на тебе лица нет. Постепенно Ибо прояснял мысли. Видимо, в стакане было успокоительное. — Ибо. Ибо. Посмотри на меня. Парень сфокусировал взгляд и посмотрел на врача. Та присела на корточки, оказавшись с ним на одном уровне. — Ибо, фактически всё обошлось. Как бы это попроще сказать… Его позвоночник восстанавливается после операции, он дышит с помощью ИВЛ. Руки-ноги заживут, всё будет хорошо. Ибо судорожно закивал, но потупленным взором всё ещё носился по сторонам. — Знаешь, Ибо, хоть это и чудо, но состояние мальчика не такое уж и критическое. Жить будет. Ибо выдохнул: — Когда? Когда он поправится? Мадам Чунь приподнялась на ноги и взяла у него из рук пустой стакан. — Этого я сказать не могу. Реабилитация у каждого проходит индивидуально. А у него растущий организм. Кстати, скоро, думаю, он должен очнуться. Парень нервно сглотнул, мысленно воображая и в очередной раз испытывая на себе тот самый знакомый испуганно-молебный взор Чжаня, когда на него набросились сразу трое каких-то подонков, ранее казавшихся хорошими приятелями. Врач продолжал говорить: — Можешь идти домой и отдохнуть. Но тот резко отрезал: — Нет!.. Нет. Я останусь тут. Буду ждать. — А если ждать придётся слишком долго? — Буду ждать столько, сколько потребуется. Только, пожалуйста… Как только он очнётся, скажите мне. Сразу. Незамедлительно. Женщина пожала плечами и согласилась: — Ладно, как скажешь… — сказала она, уходя, — Что ж, до встречи. — Мгм. — кивнул тот и уставился в телефонный экран. *** Он просидел так достаточно долго и успел, кажись, насквозь продраться этой скукотой. Все новостные каналы оповещали о случившемся, и грудь юноши больно покалывало. Ибо даже видел под окном ещё несколько кучек ненасытных журналистов, которых, впрочем, скоро разогнала охрана. На часах уже половина четвёртого. Светлый коридор опустел, и даже врачи уже сновали туда-сюда лишь изредка. И тут в голову пришла… Неадекватная, почти безбашанная мысль. Он встал со скамейки и подошёл к белой двери под номером 38. Ибо даже сам удивился, почему это вдруг ему стало страшно. Чёрт возьми, это же сам Ван Ибо, беспардонный и хищный. Страшно должно быть кому угодно, но только не ему. Он точно помнил, что мадам Чунь и эта девчушка куда-то ушли. Так что в комнате должен быть лишь Сяо Чжань. «Войти?.. Или не войти?.. А что изменится, если я войду?..» Да, правильно. Ничего не изменится. Так что Ван Ибо повернулся и сел обратно. Минута. Две. Три. Пять. Время будто и не текло вовсе, а медленно капало. «Но ведь апокалипсис не случится, если я всё-таки войду, так? " Что это в его груди? Волнение?! «Да кто это ещё о ком волнуется?!» Он буквально вспылил на самого себя. Успокоительное, что дали ему некоторое время назад, будто и вовсе успокоительным не являлось. «Точно, конец света не наступит. А мне будет спокойнее.» Он встал и снова подошёл к двери. Он просто посмотрит. Ничего такого. И дёрнул за ручку. Дверь легко поддалась, и Ибо оказался в хорошо освещённой чистой комнатке. Мебели тут было по минимуму: кровать у окна, тумба, стул и шкаф. Большую часть палаты занимало большое, громоздкое устройство кубической формы, с многочисленными кнопками, экранами и рычажками. От этой махины куда-то тянулась толстая белая трубка. На другом, тёмно-зелёном дисплее равномерно двигался и пиликал ритм сердца. Ибо проследил взглядом и нашёл лицо того самого, из-за кого он сейчас здесь. Верх головы Сяо Чжаня был обмотан кровавыми бинтами, а низ закрыт большой прозрачной маской. Поэтому Ибо фактически видел только плотно сомкнутые глаза. Но даже вокруг них кожа была холодной и мёртвенно-бледной. И земля будто разверзлась под ногами. «Ты живи. Только живи.» Почему это вдруг он начал думать такое?! Ему вообще всё равно. Но его судьба полностью зависит от Сяо Чжаня. И если он сдаст того не только ментам, но и мерзким журналюгам, то, скорее всего, о произошедшем узнает не только весь Лоян, но и, чего доброго, вся Поднебесная. «Пожалуйста, только живи.» Повторит ли он это ещё раз?.. Каким-то чудесным и совершенно непонятным образом Ибо, как в прострации, взял стул, который стоял у тумбы, и придвинул его к постели. Уселся и стал смотреть. — А… А-Чжань… … «Стоп, что?! Что я только что сказал?! " Не может быть! Он только что произнёс его имя?! Какого…? — А-Чжань… «Во всяком случае, не со стеной же мне разговаривать.» — А-Чжань, ты… Ты такой… — глаза наблюдали за сплошь перевязанным бинтами туловищем, за загипсованной правой ногой. За левой, которая была всунута в неизвестные для него стальные кольца. Сердце разрывалось на куски от этого жалкого зрелища. «Это я виноват.» — уже в который раз убеждал себя юноша. «Так кто же я после такого?..» — А-Чжань, ты… Ты слышишь? Ты ведь слышишь меня?.. Не важно, позволь мне сказать… Ибо глубоко втянул воздуха и с хрустом сжал кулаки. Горло сдавил нещадный ком, но через силу ему пришлось проглотить его. — Сяо Чжань. Чжань-гэ. А-Чжань… Вокруг меня сейчас… Отчаяние и страх. И стойкое осознание чего-то. Чего-то последнего. Чего-то… Кончающегося. Ты слышишь? Или нет? Знаешь, ведь меня сейчас сплошь переполняет отчаянная злость. Злость на тебя. На них. И… Может быть… Вероятнее всего… Злость на самого себя. Понимаешь, они… Мы даже с ними больше не разговариваем. Точнее сказать, с одним из них, уж не знаю, как там обстановка с другими. Но я дико злюсь на нас с тобой. Чёрт, почему ты не умер?! , — он еле сдержался, чтобы не сорваться на крик, — я злюсь на тебя за это. А сам я… Я тоже злюсь на себя. Ведь это… Это… Глаза его больше не выдерживали. — Это моя вина. — и щёку защекотала быстрая слеза. — Это я придумал. Но я… Я не хотел… Я не знал, что всё обернётся именно таким образом… Я не убийца. Я не садист. Ты слышишь?! Сяо Чжань, Чжань-гэ! Ты слышишь меня?! В ответ — тишина. Может быть, Ибо померещилось, но он будто услышал, как кардиограмма пиликает немного учащённее. — Ты не слышишь меня. Конечно, как ты можешь слышать. Ты лежишь здесь, в этих тошнотворных условиях, где нет почти ничего! И на тебе все эти непонятные причандалы! Знаешь, я бы очень хотел, чтобы ты умер прямо сейчас. И у меня будет как гора с плеч… Но… Ещё где-то в душе… Меня не покидает дикое желание снова оказаться вчера, на том же месте. Только… Только всё бы пошло по-другому. Я бы слушал твои песни на гитаре и смотрел, как ты уплетаешь третий по счёту ореховый тортик. И твоя эта… Счастливая… Улыбка… Сейчас её не было. Её не было видно за маской аппарата искусственной вентиляции лёгких. И это несколько даже пугало. — Всё так запутано, а-Чжань. Как будто жизнь такая… Такая глухая ко мне, такая безжалостная. Такая настоящая. Он опустил голову на руки. — Чёрт побери, да кому я тут жалуюсь?! Ходячему мертвецу?! Который от одного лишнего движения сразу… «Ведь если снять с него маску или отключить аппарат ИВЛ…» «Сука! Ибо, о чём ты думаешь?! Приди в себя наконец!!! Ты не садист, ты обычный человек!» — А-Чжань, сколько бы я ни помышлял об этом, но я не смогу отключить этот грёбанный аппарат. А знаешь, почему?.. Потому что только с ним ты дышишь. Сквозь боль, сквозь адскую боль Ибо втянул лёгкими воздух. — Сяо Чжань. Я требую, чтобы ты не писал заявления. «Я схожу с ума, да?! Я разговариваю с трупаком!» — Я не прошу тебя, потому что знаю, что ты откажешь мне. Или же твой богатенький папочка. Поэтому я не прошу тебя, я требую. Иначе просто заставлю. Через несколько секунд из коридора послышались шаги. В палату вошла мадам Чунь с подносом в руках. — Ибо? Ты здесь? А я ищу тебя по коридору, уже надеялась, что ты домой ушёл. Ну да ладно, тогда держи и поешь. Совсем оголодал тут. Она протянула ему пластиковый поднос. Из еды на нём были фрукты, чёрный чай и печенье. Женщина вставила: — Знаю, это скорее перекус, нежели полноценный обед, но всё же лучше, чем вообще ничего. Ибо кивнул. И вдруг с уст само собой соскочило: — Спасибо. Только тон был равнодушный и слегка раздражённый. Мадам Чунь удивлённо захлопала глазами и пошутила: — Вау, Ибо, да ты, оказывается, ещё и благодарить умеешь! А то я думала, что ты и не знаешь, что значит здороваться. Ибо чуть не подавился яблоком. — Я что, сказал «спасибо»? Та закивала и широко улыбнулась. — Ты только ешь, ешь. Кстати, может, расскажешь о себе? Я не думаю, что мы расстанемся с тобой так скоро и просто. Ибо, желая просто проложить дорожку к её доверию, рассказал о себе буквально в двух словах. Что он ученик старшей школы, любит мотоциклы и музыку. Про танцы, конечно же, не упомянул. Но в голове всё не укладывалось то, как он так легко умудрился слёту ляпнуть «спасибо». «Сяо Чжань… Неужели ты… Изменяешь меня?»… В этот момент ресницы лежащего на кровати бледного Чжаня слегка дрогнули.