Ты моя нежность

На следующий день Ван Ибо кольнула идея прийти в школу. Вчера, после визита к Сяо Чжаню, он не приходил домой до самого вечера. Лёгким шагом прогуливался по тому скверу за школой, по кипящему жизнью чистому бизнес-району Лояна. Когда начало темнеть, немного погонял по трассе на мотоцикле. И всё равно не ощущал желаемого успокоения. Что-то больное изнутри пожирало его всего, но он не знал, что это. И всё это дико выводило из себя. Ему было абсолютно всё равно на Сяо Чжаня, главное — чтобы тот не вздумал катать заявление ментам. Но эта чёртова солнечная улыбка. Эти чёртовы ночные глаза. Прекрасное сочетание разносторонней мифической красоты, граничащее с юной робостью. Эта мягкая, снежная кожа. Эта родинка под губой. Было в Сяо Чжане что-то непонятное, что так заставляло в низу живота неприятно покалывать. Что-то, что тепло цепляло за грудь и стремительно прокрадывалось в самую душу. Что-то, что не отпускало Ибо. Чёрт… О чём он вообще думает?!.. Как он докатился до такого?.. Ибо шёл в школу, проходя какой-то тихий закоулок, шаркая ногами по асфальту и будто смотря сквозь него. Пока не уткнулся головой в чью-то грудь. Ибо невинно округлил глаза и шагнул назад. — Пан Цзу?.. — постыдившись собственного, чуть испуганного голоса, он быстро натянул что-то наподобие нервной широкой улыбки. — Пан Цзу, хаха… Надо же, как ты здесь оказался?.. — хихикнул он, потирая затылок. Но рослый Пан Цзу не дал окончательно закончить мысль, вцепившись пальцами ему в челюсть. Нарастало что-то… Очень серьёзное и отнюдь не приятное. — Что я тут делаю?! Лучше ответь, какого чёрта забыл тут ты! Я же предупреждал тебя, жалкая крыса! , — Пан Цзу резко отшвырнул его лицо назад, от себя, и Ибо нехило отлетел назад, оперевшись ладонью о землю и сохраняя ноги в несогнутом состоянии. Однако взгляд упал на какие-то чужие, но такие знакомые красные кроссовки. — Чжимин… — он осторожно поднял глаза и увидел нависший над собой кичащийся взгляд Чжимина. Рядом с ним стоял Цзиньян, смотря так же игриво и зло. Думалось, что вот-вот из их глаз посыпятся искры. Сердечный стук намертво застыл в ушах. Пан Цзу неслышно подкрался сзади и ткнул кулаком ему в спину, с силой прижимая передней частью тела к земле. Ибо был словно несчастная жертва, загнанная в клетку и окружённая дикими львами. Прямо как… Сяо Чжань в тот день. Такой же испуганный, такой же беззащитный, такой же отчаявшийся. Пан Цзу сорвал со спины Ибо рюкзак и поставил ногу между его лопаток, не давая подняться с асфальта. — Ну, что, Ибо? Куда же делась твоя знаменитая спесь?! Я же предупреждал тебя не попадаться мне на глаза! — Послушай! , — вскричал тот, начиная дрожать. Он знал Пан Цзу в гневе, как-то наблюдал, как этот громила вымещает свою ненависть на каком-то очередном бедолаге. Зрелище это, честно говоря, не из приятных. — Послушай, нам всем кранты! Этот идиотина реально собирается писать заявление!!! Пан Цзу безразлично усмехнулся. — И что? Мы все уже наняли хороших адвокатов, поэтому что-нибудь придумаем. Так что единственное, за что тебе стоит беспокоиться сейчас — это о самом себе!!! И потянул Ибо за шкирку на себя. Тот чуть не подавился своим неожиданным вскриком. Пан Цзу повернул его на спину, так что прижатый к земле Ибо теперь с замиранием сердца лицезрел осатаневшие лица троих чудовищ, возвышающихся над собой. Дрожь пробирала тело. Он сам не понимал, куда это делись его прежние самолюбие, чувство собственного достоинства, агрессивная атака и неотъемлемая самозащита. Куда это, мать вашу, делось?! Буквально на секунду Ибо снова мысленно вернулся на ту крышу заброшки. Где скрытый в ночной тьме пугливый Сяо Чжань из последних сил пытается оттолкнуть ногами нависшего над собой ржущего как конь Пан Цзу. Ногами, потому что руки намертво сковывали хватки хохочущих Чжимина и Цзиньяна. И он. Ибо. Стоит в нескольких метрах от этого непристойного действа в немом неведении. И наводит камеру. Так омерзительно. А дальше всё как в кошмарном сне. Страшные, громкие выкрики Чжаня, позже сменившиеся протянутыми, несдерживаемыми больными стонами. Непристойные шлепки и хлюпания, сливающиеся с нескончаемым лошадиным ржанием Пан Цзу, Чжимина и Цзиньяна. И Ибо, стоявший в абсолютном бездействии. Отвратительно… Запутавшись в своих мыслях, распластавшийся на голом асфальте Ибо не заметил, как к его лицу летит чужой кроссовок, в следующий миг невероятно больно приземлившийся ко лбу. В месте ранения сразу стало немо и тепло, а кожу защекотали бегущие кровавые дорожки. Чжимин, кому и принадлежал отданный удар, вцепился за грудки Ибо и проорал в лицо, сверкая блестящими от зла глазищами: — Что, мразь, больше не кичишься, да?! Решил засадить всех нас, а сам слиться?! Не на того напал, пёс!!! Не успел Ибо и слова молвить в оправдание, как ребро раскрытой ладони Чжимина глухо приземлилось к левой скуле, и боль прошила до самых костей, вынуждая отвернуть голову. — Не смей отворачиваться от меня! , — шикнул Чжимин, притягивая его лицо к себе обратно. Состроил хитрые, крайне опасные глаза и издал короткий смешок. — Ты ведь тогда специально не притрагивался к нему, да? Боялся последствий, сука?! Так мы решили восполнить твои жалкие потребности!!! Ибо не успел обработать этих слов, только уловил его оскалившийся тигриный взгляд. В следующий миг Ибо вновь спиной больно прижали к асфальту. Тогда-то в нём и сработал наконец инстинкт самозащиты. Он ухватил за запястье Пан Цзу и повернул свою руку под таким углом, что вывернул руку тому. Пусть Пан Цзу и обладал неимоверной силой, в ловкости и скорости он значительно уступал Ибо. Тот завёл ему руку за спину и сильно толкнул от себя ногой в спину, так, что парень чуть ли не упал вперёд. Ибо быстро выгнулся и закинул ноги на плечи Чжимину и Цзиньяну и свёл их. Поэтому двое парней сильно столкнулись головами и отлетели друг от друга. За это время Ибо живо перевернулся и поднялся на ноги, молниеносно убегая обратно. Однако сзади уже нёсся Пан Цзу. — Стой, трус! Подлая мразь, куда это ты намылился?! И Ибо ускорил бег, завернув за угол какого-то здания и прижавшись к нему. Когда Пан Цзу только-только пробежал в нескольких десятках сантиметров от юноши, он пулей рванул с места и побежал обратно, но в противоположную сторону. Кажется, оторвался. Он выбежал в знакомый двор какого-то высокого дома и плюхнулся на лавочку, восстанавливая дыхание. «Прекрасно, ещё и рюкзак там оставил!..» Ибо лёг на бок и начал думать. Проблемы сыпались на него буквально градом. И некому было поддержать его. «Наверное, я сам виноват.» В школу теперь идти надобности нет никакой, так как учебников при себе не было. Отчаяние. Всё, что приходило на ум сейчас. И… Сяо Чжань. Кажется, что эти ночные омуты больших глаз стали какими-то… Просто не описать словами. Любимыми. Родными. И эта такая лёгкая, но такая яркая улыбка с ямочками на белых щёчках, пухлые мягкие губы и маленькая родинка слева под губой. Ибо помнил эти белые, тонкие пальцы с грубыми мозолями на кончиках, оставленными от острых гитарных струн. Такая маленькая, тёплая ладошка, такая светлая, гладкая кожа. «Солнечный мальчик.» От одной этой мысли широкая улыбка растянула его внезапно ставшее счастливым лицо. Почему это он улыбается?!.. Нет, он же гомофоб. Ненавидит геев с самого детства. Он вовсе не влюбился… Просто… Просто когда он думает об этом солнечном мальчике, где-то в районе сердца загорается что-то наподобие маленького смерча. И с каждым мгновением этот смерч возрастает и возрастает. Просто когда он думает об этом солнечном мальчике, улыбка сама собой расцветает на лице. Просто когда он вспоминает о нём, в животе будто вспыхивает пламя огня, а ладони непроизвольно потеют. Ибо перевернулся на лавочке на спину и воззрился на светло-голубое небо. И улыбался, сам не зная почему. Но улыбка сразу исчезла, стоило ему представить то искажённое страхом заплаканное лицо а-Чжаня. И тут же все волнующие переживания насчёт заявления в полицию отодвинулись на второй план. Жутко захотелось отшвырнуть от Чжаня всех тех трёх абьюзеров, заслонить его собой и прижать к себе, укрывая от всех несчастий и печалей. Дьявол, Ван Ибо, почему так поздно?! Почему ты так поздно понял это, почему так поздно осознал, почему так поздно возжелал?!.. Ведь признаться… Тогда он не хотел этого. Совсем. Ибо накрыл глаза ладонями, ворочаясь сам от себя. «Сяо Чжань… Сяо Чжань… СЯО ЧЖАААНЬ!» Он не ушёл тогда, потому что боялся показаться трусом. Он не защитил его тогда, потому что боялся показаться предателем. А ведь с самого начала Сяо Чжань добро и тепло улыбнулся ему, вознадеявшись на него. А Ибо бесстыдно предал его доверие, отверг его доброту, втоптал в землю его отзывчивость. Наверняка Чжань сейчас желает поскорее самолично перерезать ему горло. И уже всё равно, что он там думает о Пан Цзу, Чжимине и Цзиньяне. Ибо волновало только мнение Чжаня о нём самом. Интересно, насколько велика его ненависть, насколько горячо пылает в нём жажда мести. Очень странно, но именно этот тошнотворный и изнеженный Сяо Чжань зажигал в груди Ван Ибо неизвестный огонёк тепла. Так больно и одновременно приятно. Но тот не простит его. Никогда и ни за что не простит. Поэтому Ибо не следует беспокоиться о нём. Тогда почему он беспокоится?.. Спустя ещё несколько минут Ибо потянулся наверх и поднялся с лавочки. Так паршиво на душе. Только сейчас он узнал двор, где находится. Обойдя высокий дом, он оказался как раз у маминой кофейни. Но какой толк, если он зайдёт туда?.. И всё-таки зашёл. — Ибо? Ты почему не в школе? — возмутилась мама, как только сын переступил порог, — Ибо… Она вышла навстречу с беспокойством на лице, осматривая его с ног до головы. — Что с твоим лицом?! Точно, Ибо напрочь забыл о ране на лбу, полученной от кроссовка Чжимина. И о травме на левой скуле. Минчжу: — Стой здесь! И метнулась куда-то в служебное помещение, а вернулась с мокрым белым платком. Сначала стёрла с его кожи засохшую кровь, а потом коснулась кровоточащей раны. — Ай! , — зажмурился тот. — Отвечай, негодник, как тебя так угораздило?! Ибо переминался с ноги на ногу, а потом неясно заговорил, бегая глазами: — Мам, я упал и об асфальт. Правда. Только вот побежали какие-то малолетки и стащили мой рюкзак… Минчжу посмотрела на него с явно читаемым недоверием и положила руки на пояс. Ибо стоит перед ней, выше неё на голову. С разбитым лбом и пыльной одеждой. С юными, прелестными чертами лица. Но он так неумело врёт. Врёт, что всё произошло так просто и несправедливо. У Минчжу выступают слёзы. — Мама… Ты плачешь?!.. Почему ты плачешь? Взволнованный до крайности Ибо положил руки ей на плечи, и она смахивает пальцами слёзы с век. «Неужели я так плохо вру?..» Минчжу подалась вперёд, вскинув голову и настойчиво смотря ему в глаза. Только кажется, что смотрит она точно в самую душу. Знала бы она, что у него самого на душе. Она ласково взяла его лицо в ладони и легко, с нотками горечи дёрнула уголками губ, выдавливая улыбку. — Ибо… Мой мальчик. Как же ты вырос… Стал похож на отца… Услышав эти насквозь пропитанные печалью слова Ибо расширил глаза и мягко отстранился. — Не говори так, мам. Я не похож на своего отца. И не хочу быть похожим. Ван Сунлинь — чудовище, издевающееся над родными женой и ребёнком. Ван Ибо не хочет быть таким. Не хочет… Минчжу коротко вздохнула и опустила грустные глаза. — Мама, я пойду. — Куда?.. Эй, Ибо! Тебе перевязать нужно! Но Ибо уже торопливо выходил из кофейни, звякнув колокольчиком на двери и оглядываясь по сторонам. Людно и шумно, на небе ясно и солнечно. А ему всё равно паршиво. Одному. Он стал таким одиноким. *** Карманных денег хватало на билет, так что он сел на автобус. Но сам не понимал, почему его так сильно тянет в эту проклятую больницу. Ужасно и ещё более странно было то, что всю дорогу он смотрел в окно и думал над извинениями. *** — Здравствуй, Ван Ибо. — скептически бросила старушка на ресепшене. — Здравствуйте, — так же безразлично ответил он. Женщина выпучила глаза, и через очки они стали такими большими, как у черепахи. — Что? Надо же, неужто я оглохла? Или Ван Ибо в самом деле поздоровался со мной?.. Ибо замер на месте. «Что?.. Я правда поздоровался?..» Кашлянул и пошёл к лестнице. — Я к Сяо Чжаню, в тридцать восьмую палату. Коридор снова пустовал, хоть и был освещён золотистым осенним солнцем. Ибо шагал к нужной палате боязливо и неуверенно, с бешено колотящимся сердцем, комкая ткань толстовки. Перед дверью глубоко втянул воздуха и постучал три раза кулаком, откашлявшись. Но в ответ тишина. Что бы это могло значить?.. Чжань же не может узнать Ибо через дверь, верно? На часах почти половина десятого утра, тот наверняка уже проснулся и позавтракал. Но нет, если Ибо что-то и нужно, то он беспрекословно получит это. Поэтому он вольно распахнул дверь и вошёл в палату. В окно яростно проникало солнце и лилось на чистое постельное бельё и пол. Ибо на цыпочках шагнул к кровати и увидел лицо того, кто вот уже несколько дней не даёт ему покоя. Голова Сяо Чжаня была повёрнута слегка на него. Но он спал. Ибо тихо придвинул стул и уселся напротив. «Такой красивый.» Тень от завесы густых ресниц мягко падала на белоснежную кожу, придавая лицу ещё больше великолепности. Розовые губы осторожно сомкнуты и лишь изредка подрагивали, словно цветочные лепестки на лёгком ветерке. Ибо любовался ими и любовался. Пока не вспомнил, что всю эту неописуемую красоту юношеского лица портят только неизвестные тонкие трубки, тянувшиеся из носа за уши. Но всё равно такой солнечный. «С каких это пор я называю Сяо Чжаня солнечным мальчиком?..» И не заметил, как тихонько вслух начал повторять: — Солнечный мальчик… Солнечный мальчик… Солнечный мальчик… Как глупо звучит. И потёр затылок. — Не глупо. Ибо вздрогнул, когда услышал хриплый голос Сяо Чжаня и поднял на него изумлённые глаза. Чжань интенсивно моргал, чтобы хоть как-то проснуться окончательно. «Чёрт, он услышал.» Чжань тихо вздохнул и просипел: — Не глупо, но с твоих уст — действительно нелепо. Ибо оторопел. — Что это значит?! Я что же, такой особенный?! — он пытался сделать голос обыденным, но даже так выходило совсем малость грубым и дерзким. Сяо Чжань тяжело вздохнул и ответил: — Подумай-ка сам. Больше ни слова и чуть повернулся, глядя в окно. Ибо всего грызла досада. «Он не смотрит на меня?! Какого хрена он не смотрит на меня?! Как он смеет вообще находиться рядом со мной и отворачиваться?!..» «Но ведь я сам пришёл к нему. Наверняка он хочет пинком вытолкнуть меня отсюда.» «Но почему. Почему он не смотрит на меня?..» Несколько секунд он смотрел на юношу на кровати, а тот рассматривал солнечное оконное стекло. Но ведь не напрасно же Ибо целых двадцать минут пёрся сюда. Нужно хотя бы завязать разговор. Он начал первым, нервно сцепив кулаки: — Я разбудил тебя, да? Прости, если что, я могу уйти… Молчание. В ответ снова молчание. Чжань на этот раз даже не дрогнул от его голоса. Ибо извинился?!.. «Неужто ему настолько плевать, что даже не страшно, хотя он находится в метре от своего убийцы?..» Чжань снова на пару сантиметров повернул голову к Ибо и сглотнул. — Зачем ты пришёл? — устало прохрипел он. Ибо на все сто уверен, что был не готов на такие вопросы. И правду он уж точно не скажет. Внутри парня всё полыхнуло и покачнулось, и пришлось отвести глаза. — Я… Я пришёл… Я… А знает ли он сам, зачем пришёл? Чжань тяжело закончил вместо него: — Просить, чтобы я не писал заявление, да? Ибо быстро перевёл по-детски удивлённые глаза на мальчика рядом. Тот смотрел прямо на него. Но Ибо не понял, как именно. Нет, ненависти в его глазах не было. Жалость?.. Тоже нет. Грусть?.. Возможно. Ибо не понимал, просто не понимал. Как в сомнамбуле он неосознанно переспросил: — Ээ… Заявление? Какое заявление?.. Чжань выгнул брови. — Ты что, с ума сошёл? Ты же за этим пришёл опять, не так ли? Не строй дураков из нас обоих. Мозг Ибо не работал настолько, что даже позабыл о существовании какого-то там заявления. Не успел он и слова сказать, как дверь за спиной открылась. Не смотря назад, он догадался, что это госпожа Чунь. — Чжань! — взволнованно воскликнул низкий мужской голос. Ибо заледенел. Земля стала будто бы разверзаться под ним, и даже повернуться на зов он был не в состоянии. Но ему и не понадобилось это, потому что в следующий миг перед ним уже стоял нагнувшийся к Сяо Чжаню мужчина в строгом костюме и с бабочкой на шее. Ибо его определённо видел раньше. Точно. По телевизору и… На том акварельном рисунке Чжаня! Это же господин Сяо Хэлинь!