Ты моя нежность

Ибо в оцепенении уставился на мужчину. Сяо Хэлинь был с короткой стрижкой, имел обычное худощавое телосложение (как и у его сына) и едва просвечивающую щетину на подбородке. Надо сказать, что чистый выглаженный костюм чёрного цвета смотрелся на нём уж точно лучше и приметнее, нежели какая-нибудь простая футболка или синие джинсы. Ван Ибо замер, откинувшись на спинку стула и осматривал господина с замиранием сердца. Если сейчас Сяо Чжань сдаст его, то страшно представить, что же будет дальше. Наверняка этот влиятельный и высокопоставленный человек не станет дожидаться решения суда, а тут же незамедлительно открутит ему голову. Вылезет из кожи вон, только бы добраться ещё и до Пан Цзу, Чжимина и Цзиньяна. Но на них сейчас почему-то резко стало абсолютно по барабану. Сегодня утром они сказали, что наняли завидных адвокатов. Значит, их родители уж точно знают подробности ситуации. Уж не весть что там произошло, на как бы то ни было, Ван Минчжу ни о чём не догадывается и сейчас со звонкой улыбкой встречает клиентов в своей уютной кофейне. Ей и в голову не приходит, что её единственный и любимый сын способен на подобное. Разумеется, учителя иногда оповещали её о прогулах Ван Ибо и прочих мелких выходках, что-то по типу задирок и издевательств над младшеклассниками. Хорошо, Ван Минчжу смирилась с тем, что у Ибо не завидное и не примерное поведение. Много хулиганов нынче в школах, тем более в таком трудном возрасте. Ничего, пережить можно всё. Но у неё в голове и мысль не мелькает о том, что Ван Ибо способен ещё и обманом затащить какого-то наивного мальчика на ночную крышу и бездейственно смотреть, как над ним творят самые непристойные и без преувеличения достойные казни издёвки. Ван Ибо так боялся её разочарования. У него нет совершенно никого в этом тленном мире, даже те немногочисленные друзья сейчас преследуют его с целью убить. Он вдруг посмотрел на них с другой стороны. И ему явно она не понравилась. Он точно не станет водить дружбу с такими отстойными выблядями. Ему нужно прощение Сяо Чжаня и мирная жизнь после этого. Только и всего. Внезапно ворвавшийся к ним в палату мужчина выглядел до невозможности обеспокоенным. Он тут же кинулся к Сяо Чжаню и нагнулся над ним, канюча и тараторя: — Здравствуй, Чжань, я здесь, слышишь?! А-Чжань, ты слышишь меня? Ты живой?! В следующий миг вбежала мадам Чунь, а следом и Айминь. Все они обладали одинаковыми эмоциями: непонимание и жалость. — Господин Сяо, какой же Вы быстрый! — заметила запыхавшаяся Чунь, подбежавшая к мужчине. — Ого, Ибо, ты с самого утра здесь? Ибо только сейчас снизошел в реальность и начал потихоньку понимать смысл всех сыпящихся градом смешанных слов. — Я… Ээ, да… По действиям и взгляду Сяо Хэлиня было отчётливо видно, что он всем своим существом желает крепко взяться за руку сына или коснуться его лица, но как только он тронул его пальцы своими, сразу отдёрнул руку, как ужаленный, боясь, что причинил тому боль. Однако, если это и так, Сяо Чжань сохранял полнейшее спокойствие в лице. — Чжань, ты меня слышишь? — на лбу у мужчины уже проступал пот, а голос начал срываться. Благо, со спины подбежала Айминь и отвела его на полметра от кровати, приговаривая: — Господин Сяо, только не волнуйтесь и не пугайте его. Пожалуйста, успокойтесь и присядьте. Ибо тут же вскочил со своего стула, уступая место перепуганному папаше. Тот бухнулся на него и достал из кармана пиджака платок, стирая пот с лица. Всё это время он не спускал глаз с недвижно лежащего сына. — Господин Сяо, Сяо Чжань только проснулся, не так ли, Ван Ибо? — переспросила Айминь. Тот, стоя в стороне и разведя руки в стороны, только медленно кивнул. Боль в висках начинала пульсировать с такой силой, что казалось, что Ибо — всего лишь механический робот, выполняющий монотонные движения по заданной программе. Он даже подпрыгнул от неожиданности, когда сзади его коснулась мадам Чунь. — Ибо, ты весь бледный, что с тобой? Ещё и с побитой рожей, ну просто прекрасно! Но Ибо будто утратил дар речи от всего происходящего. — Ну-ка, иди сюда. — врач повела его на выход. Усадила в коридоре на скамейку и присела рядом. — Ибо, что это с тобой? Что с твоим лицом? — она взяла его за челюсть и осмотрела разбитый лоб и синюшную скулу. — На тебе лица нет. Во всех смыслах этого слова. Но он смотрел на свои ноги, не обращая внимания. Та вздохнула и заключила: — Слушай, сиди здесь и никуда не уходи, ясно? Сейчас я там разберусь и вернусь, понял? Он не слышал, но кивнул. Хотя, куда он ещё мог деться? Ноги почти не слушались. Когда мадам Чунь изнутри хлопнула дверью, Ибо позволил себе тяжело выдохнуть и немного отпустить себя. Как учила мама, главное не паниковать сразу же. Только вот в данный момент это получалось, мягко говоря, не очень. Решив не упускать последний шанс, он пригнулся и прижал ухо к дверной скважине, внимая сумбурным голосам. Поскольку в коридоре снова было пусто, как в дыре, слова разобрать было несложно. Мадам Чунь: — Господин Сяо, Сяо Чжань в состоянии говорить с Вами. Можете задавать любые вопросы как ему, так и нам. Сяо Хэлинь: — Чжань, я смог приехать только сегодня… — Ибо расслышал в этом голосе точную вину. — Не переживай, пап, со мной всё нормально. — Что у тебя болит? Что с тобой? Мадам Чунь: — Мы провели КТ и рентгенографию поясничного отдела позвоночника и диагнозировали тяжёлый оскольчатый перелом. Сначала для перестраховки мы подключили Сяо Чжаня к аппарату искусственной вентиляции лёгких, но мальчик — настоящий везунчик, так что решили обойтись обычными канюлями и питать его воздухом неивазивно. Его жизни пока ничего не угрожает. У Ибо по спине пробежали мурашки. Сяо Чжань, насколько же больно ему было тогда, когда он упал вниз?.. -… Как только Сяо Чжаня доставили в больницу, мы почти сразу провели операцию. Всё прошло успешно, её сутью была стабилизация поясничных позвонков. Так же пришлось вправлять два ребра, иначе они бы пронзили его насквозь… С каждой новой фразой Ибо становилось не по себе. -… Вдобавок ко всему сломаны правые бедро, голень и ступня. На левой лодыжке оскольчатый перелом, как и на левом предплечье, так что пришлось установить стальные кольца Илизарова. Немного вывихнута шея, мы поместили её в тугой лонгет. Помимо этого имеются, конечно, и другие незначительные травмы и ушибы… Сяо Хэлинь: — Что значит — незначительные?! Ещё как значительные!!! Я засажу сегодня же всех этих бастардов!.. Почему ты молчишь? Скажи же хоть что-нибудь! Ибо прислушался. Хриплым, тихим голосом Чжань произнёс: — Всё нормально, я живой. Сам не понял, почему, но Ибо облегчённо вздохнул. — Кто?! — чуть ли не срывая голос заорал Сяо Хэлинь, — кто это сделал?! Кто, говори, ничего не утаивай!!! Ван Ибо задержал дыхание и даже немного отодвинулся от двери, чтобы на всякий случай успеть сбежать. Мысленно возмолился всем Божествам и даже попрощался с прошлой, привычной жизнью. Сяо Чжань: — Это… Я не знаю. Просто кучка каких-то наркоманов. Сначала Ибо отпустило, словно его высвободили из-под тяжёлого пресса. Он вообще не осознавал, что случилось. Осел на землю и обвил ноги руками, уткнувшись головой в колени и нервно смеясь. Столько дней он готов был метаться из стороны в сторону, накручивая на ум самые разные мысли насчёт того, кого же в итоге первым выдаст Сяо Чжань. И вот тут такая неимоверная радость освобождения от оков нервозного удушения… Но он тут же ахнул и поднял голову. Ведь то, что они сотворили, не заслуживает никакого прощения. Всё, чего они достойны — это кататься в ногах у Чжаня и предлагать взамен на свои свободу и право на жизнь самые баснословные деньжищи. А здесь… Он просто так взял и не сказал о них ни слова?.. Что же такое происходит? Зачем он это делает?! Сяо Хэлинь: — Кто они?! Ты запомнил их лица?! Сегодня же от них живого места не останется, клянусь, только скажи, кто они!!! Молчание. Напряжённое и долгое, тревожащее и волнительное. Ибо почувствовал, как начинают дрожать руки. — Нет, они ударили меня по челюсти и надели чёрный пакет на голову, так что я не успел запомнить их лица. «Чжань, зачем ты это делаешь?..» Сяо Чжань: — Вроде они говорили, что после этого сразу улетят… Кажется, в Париж… Или в Лос-Анджелес… Или, может быть, в Сидней… Я точно не помню, но уверен, нам не отыскать их… — Не переживай, я немедля позвоню в аэропорт Лояна и выпрошу данные всех китайских пассажиров, которые улетели за границу! -… Пап, судя по аценту, они были не китайские… Вроде, то ли испанцы, то ли… Итальянцы… — Хорошо, я заполучу данные испанских и всяких там туристов и наведаюсь к каждому. Отправлю своих людей и в Париж, и в Лос-Анджелес. Мы найдём их, обязательно найдём. Удивительно, но у Ибо потеплело на душе. Он впервые в жизни сталкивался с таким отзывчивым и заботливым отцом. Жаль, очень жаль, что Ван Сунлинь — полная противоположность Сяо Хэлиня. Последний был готов лететь на другой континент, только бы найти обидчиков любимого сына и наказать по полной программе. Первый же просто бы посмеялся и вручил бы сыну в руки верёвку и мыло. В то время как этот самый садист, которого уже так рьяно возненавидел Сяо Хэлинь, сидел в нескольких метрах от него, за дверью. «Чжань, зачем ты так поступаешь?..» — Папа, не нужно лишних нервов. Я правда не хочу всех этих нервотрёпок. Не найдём мы их, и всё тут. Ничего не поделаешь. Тот громко вздохнул. — Чжань… Ты только поправляйся, хорошо?.. Сегодня уже седьмое число, нужно заехать к маме. — Передай ей, что у меня всё хорошо. Правда. Скажи, что я очень люблю её, но не смогу приехать сегодня. Пусть ждёт меня. — Обязательно, Чжань, обязательно передам. Я буду регулярно заезжать к тебе и привозить вещи, ладно? Только обещай, что будешь поправляться. — Обещаю. — устало ответил тот. Ибо по-прежнему сидел под дверью, вцепившись в колени руками. Надо же, какие тёплые отношения между сыном и родителями. Без восхищения не скажешь, право же. Он даже не заметил, как дверь перед ним распахнулась. — Эй, мальчик, ты чего? Ибо поднял красные глаза и встретился с таким же заплаканным взглядом статного господина. И тут же отметил эти острые и высокие скулы и ровный нос, как у самого Сяо Чжаня. — Ибо, ну-ка вставай, — шикнула из-за спины мужчины Чунь. Ибо чуть дёрнулся и поднялся на онемевших ногах. — Мальчик, ты чего тут сидишь? — с искренним волнением вопросил Сяо Хэлинь и даже поддержал его за локоть, так как колени юноши подкашивались. — Я… Я, ээ. Ничего, так, просто… Не найдя больше слов, он побрёл обратно на скамейку и глупо уставился на свои руки. Мужчина легко пожал плечами и двинулся к лестнице. Краем уха Ибо уловил его всхлипы. Он не знал, насколько богомерзко сейчас на душе у этого на первый взгляд беззаботного человека. — Ибо, ну что с твоим лицом? Ну-ка, пошли. — и собственнически взяла его за запястье, пошагав направо. — Куда? Нет, мне тут нужно… — Да не волнуйся, горе ты моё. Никуда ты не денешься отсюда, сейчас перевяжем тебе твою разбитую мину и иди на все четыре стороны. Они спустились по лестнице на первый этаж. В конце правого от стойки администрации коридора находился её кабинет. Довольно простой и уютный. Кушетка у стены, стеклянный письменный стол, шкаф, тумба и пеленальник. — Садись. — она указала на узкую кушетку. Он сел и выжидающе смотрел на неё, пока она доставала из ящика перекись водорода, вату и пластырь. — А ты, я вижу, проблемный пацан. — В каком смысле? Она прижала мокрую вату к ранке, и кожу начало яро щипать. Однако Ибо в силу своей мужской гордости и глазом не дёрнул. -… Вон как тебе рожу разукрасили. — Вообще-то я упал… — И ты будешь оправдываться, что ты просто упал, передо мной, когда я уже тридцать лет работаю в этой больнице? Не на ту напал, мальчик. Потом приложила новую чистую вату и заклеила лоб и скулу большим пластырем. -… Если бы ты упал, размазал бы себе минимум пол-лица или хотя бы содрал кожу. А тут, видимо ботинком били. Ещё и одежда вся пыльная — видать, хорошенько по земле поваляли. За дело, наверное. Ибо ничего не отвечал, хотя его это немного задело. Чунь присела рядом с ним. — Ибо, в твоём случае не лишним будет научиться вести с больничным персоналом повежливее. Думаю, ты тут надолго. — Что вы имеете ввиду? Ибо не понимал её. Женщина тяжело вздохнула, перебирая пальцами. — Понимаешь… Только настоящие отморозки могли сотворить такое. У Сяо Чжаня… Как мы знаем, немерено денег, все его прихоти беспрекословно исполняются. Вроде бы, по закону подлости, должен был вырасти самовлюблённым эгоистом. Но, к счастью, стал настоящим ангелочком. Отзывчивый, непорочный. Настолько у него чистая душа, что Небеса позволили ему пожить ещё немного. Казалось, что врач вот-вот да расплачется. — У бедного мальчика тяжёлый оскольчатый перелом поясницы. Опасности для жизни он пока что особой не представляет, но если не соблюсти строгий постельный режим в течение четырёх месяцев, пропадёт всякая гарантия на правильное сращивание костей. И помимо этого бонусом идут десять сломанных рёбер, шея, руки и ноги. И… Думаю, ты… Раз уж ты, как ты выразился, его «лучший друг», ты будешь навещать его каждый день. Вот, что я имею ввиду. Ибо и без того постепенно начал понимать, насколько катастрофическое и трагическое злодеяние сотворил он. Но ещё ему явно не понравилась вставка «как ты выразился». Эта женщина явно что-то недоговаривает. И Ибо даже боялся представить, что бы это могло быть. Возможно ли, что она догадывается о его лжи?.. — Я понял. Я буду навещать его. Это его окончательное и давно обдуманное решение. Он знал, прекрасно знал, что никакими способами не искупит вину. Но… Но надежда умирает последней. — А теперь… Можно я пойду и поговорю с ним? Мне очень нужно. Женщина одобрительно кивнула, выдавливая улыбку. — Иди. Айминь, наверное, уже сменила бинты. И помни, Ибо… В этом мире никогда и ничего не может быть напрасно. Честно, парень не понял, к чему она это сказала, но хмыкнул в ответ. Что-то эта женщина явно недоговаривает… Ибо встал и вышел, оставив женщину наедине со своими мыслями. Однако через секунду всунул голову в дверь и искренне улыбнулся: — Теперь я буду меняться, спасибо Вам, мадам Чунь! Явно не ожидавшая этого, Чунь смело таращилась на него. Всё, что смогла она сейчас — только тепло посмеяться. Тот направился к лестнице, собираясь с мыслями. Поднявшись по коридору, направился к нужной палате. Он заметил, что всегда, когда приближается к палате №38, сердце буквально выпрыгивает из груди. Адреналин в крови зашкаливает. И именно здесь он впервые начал ощущать искренний, правдивый страх. Ведь прежде Ван Ибо был антонимом слова страх. Здесь впервые познал чувство горечи вины. Он был её полнейшей противоположностью. Теперь же всё как-то странно изменилось. «Чёрт, что же хотела донести мадам Чунь?.. " — ломал он себе голову, шагая по тихому коридору и собирая волю в кулак, попутно обдумывая план разговора с Сяо Чжанем…