Ты моя нежность

Минчжу насильно уложила своего а-Бо спать, прекрасно замечая его усталое, заплаканное выражение лица и тёмные круги под глазами. Они условились встретиться завтра, в субботу, в её выходной день, чтобы выбрать подходящее время и вдвоём наведаться к Сяо Чжаню для обсуждения некоторых вопросов. Ибо всё ещё никакой клеточкой себя не соображал, как вообще мама смогла настолько спокойно и решительно отреагировать на его признание. — А-Бо, пусть ты и являешься фактическим инициатором всего этого кошмара, но меня совсем немного радует хотя бы то, что ты не притрагивался к нему. — пояснила она напоследок и удалилась. Сердце Ибо обливалось кровью. Чем он, такой страшный, преступный человек вообще заслужил такую добросердечную, благочестивую маму? Чем он заслуживает всю ту любовь, что она дарит ему, не требуя ничего взамен?.. На короткое время… Ибо даже пожалел, что тогда ничего не сделал с Чжанем. Хотя после этого отвесил себе тяжёлую оплеуху. Ведь если бы он так же, как и те трое, бесстыдно надругался над ним, тогда возникла бы большая вероятность того, что Чжань бы не задумывался над тем, сдавать ли его полиции или нет. Конечно же, безоговорочным выбором бы стал второй вариант. Но вместе с тем Ибо тревожили мысли, что соверши он собственноручно на самом деле что-то страшное с человеком, от которого трепетные крылья порхают в животе, то смог бы он справиться в дальнейшем с этим осознанием? Ведь Сяо Чжань такой нежный, такой нетронутый, такой непорочный. Сотворить с ним что-то непристойное и жестокое со стороны Ибо казалось чем-то практически невозможным, чем-то непростительным. Словно смертным грехом. Сотвори Ван Ибо с Сяо Чжанем что-то ужасное, изменился ли бы он в будущем? Задумался ли над своими страшными, уголовно наказуемыми поступками? Стал бы раскаиваться в душе, а не думать о собственном счастливом будущем? Ибо запутался. Очень сильно. Не знал, как выбраться из этой бескрайней сети тяжёлых событий. Теперь уже мучительные угрызения совести терзали его сердце не только из-за несоизмеримого груза вины на своих плечах… Он должен был во что бы то ни стало сознаться во всём Сяо Хэлиню. Сам Чжань наверняка не сделает это, поэтому Ибо обязан был проявить инициативу самостоятельно. Он даже сам удивился, когда это он стал таким… Праведным и благонравным. Наверное, во всём виноват этот солнечный мальчик с кроличьей улыбкой, глубокими ночными глазами и мягкими губами. Ибо неосознанно улыбнулся во сне. Широко, счастливо и красиво. «Солнечная кроличья улыбка, солнечное лицо… Солнечный зайчик.» И, наконец-то убаюканный этими душегреющими мыслями, провалился в глубокий, почти непробудный сон. *** … На следующий день Минчжу припозднилась. Она позвонила Ибо и упросила его одному прийти к Чжаню, чтобы хоть как-то завязать разговор до её прихода. Пусть даже незначительный, пусть даже неприятный, пусть даже самый простой. С тяжёлой душой Ибо поплёлся в пункт назначения где-то перед обедом. Кажется, в палате на третьем этаже он бывал даже чаще, нежели в своей собственной. Дверь не была заперта. Почти помолившись, Ибо откашлялся и тихо открыл дверь. Чжань не спал. Влажными, пустыми глазами молча смерял белую стену перед собой, словно думая о чём-то. Даже не удостоил вошедшего взглядом. Вот же глупость: Ибо мысленно досадовал и был готов биться головой об стену от одной мысли, что даже самая обычная, чёрт возьми, стена заслуживает большего внимания Чжаня, чем сам Ибо. — Снова ты. — хладнокровно протянул Чжань, так и не оборачиваясь на незваного гостя, — я думал, мы всё окончательно решили ещё вчера. В попытке успокоиться Ибо вздохнул и прикрыл дверь. Подойдя почти вплотную к кровати Сяо Чжаня, он смотрел на его лицо. Такое печальное, такое исхудавшее. Прошло около трёх недель, а он за всё это время ни разу не увидел той знакомой, счастливой улыбки. От этого гнусного, ни на что не годного знания остро щемило душу. В палате было довольно жарко. Конечно, золотые лучи солнца лились через чистое стекло, освещая светлые стены и постель. Наверное, поэтому Чжань и откинул одеяло от себя набок. Ибо до этого никогда не замечал, во что тот был одет. Теперь же узнал очень интересную информацию: в больнице Сяо Чжань носил пижаму такого же фасона, как у него, только расписанную в тонкую, продольную полоску синего цвета. Ибо во все глаза вылупился на него, и слова застряли в горле. В его поле зрения сейчас попало лишь… Это грациозное, в прямом смысле слова совершенное тело. Под тонкой, совсем малость просвечивающей тканью полосатой пижамы виднелись лёгкие, приятные глазу телесные очертания. До невозможности стройная талия, невообразимо узкие бёдра. Ибо хотел провалиться под землю, только бы не чувствовать это пресловутое, уже изрядно поднадоевшее то и дело возгоравшее вновь и вновь пламя внизу живота. Первая пуговица на вороте Чжаня была расстёгнута, так что взгляд Ибо немедля приковали оголённые костлявые ключицы и подрагивающий, сильно выступающий кадык над ними. Собственный член предательски слегка дрогнул и приподнялся кверху. Стоп, что?! Почему Сяо Чжань… Без всего этого медицинского оборудования? Где тот впитавшийся в его тело стерильный запах больницы? Вместо этого сейчас Чжань пах… Так знакомо, но по-другому… Только вот, к сожалению, едва ощутимо… Ах! Точно! Фисташковое мороженое! Вот какой аромат постоянно исходил от него, когда тот ещё на радостях посещал школу. Ибо непонимающе зажмурился и тряхнул головой. Распахнул глаза и… О Боже, то, что он увидел, едва-едва не свело его с ума окончательно. Теперь Сяо Чжань был облачён в свои прежние, повседневные одежды. Тот самый знакомый до боли длинный серый свитер с голыми плечами. Безрукавная белая майка под ним с широкими лямками. Светлые бежевые джинсы… Которые, собственно, к удивлению были стянуты до самых поднятых вверх коленей. Сяо Чжань по-прежнему лежал на своей чистой кровати. Только теперь он приподнялся на локтях, из-за чёлки игриво посматривая на Ибо. Только, казалось, смотрел он в самую душу. Так пронзительно, так соблазнительно, так горячо… Изящные брови чуть выгнулись, а губы изогнулись в чём-то наподобие надменной усмешки. Такой головокружительно сексуальный, манящий взгляд. Брюнет согнул наполовину открытые гладкие ноги в коленях, приподняв их. Это зрелище было таким… Притягивающим, таким беспощадным… — А-… Чжань? — всё, что смог к концу вымолвить Ибо, больно ощущая, как нестерпимо тянуло в животе и какой скулящей болью отдаётся его колом стоящий член. Да, несомненно, Сяо Чжань был невозможно нежным и мягким. Но сейчас Ибо застал его в таком неожиданном обличии… Гладкие стройные ноги с ясными очертаниями мышц, соблазнительные изгибы тела, маняще-давящий взор. — Бо-ди… — внезапно протянул, точнее сказать, нетерпеливо простонал Чжань, опустившись всем телом на постель и откинув назад худую лебединую шею, — ах, Бо-ди, подойди же ко мне… И начал крепко вжиматься фалангами пальцев в простыню, немного извиваясь. Ибо нервно сглотнул, совершенно не осознавая, что вообще происходит. Но… Именно в этот момент было абсолютно неважно, что там будет завтра, через час, через пять минут. Почему вдруг Чжань пребывал в таком счастливом, здоровом состоянии и откуда на нём эти знакомые одежды. Всё это к чертям собачьим утратило значимость. Ван Ибо просто захотел. Захотел этого, захотел именно Сяо Чжаня, захотел именно сейчас. Трясущимися от любви и нетерпения руками он наспех стянул с себя свободные штаны жёлтой пижамы. А потом так же быстро стащил бежевые джинсы с Чжаня. -Ах… Бо-ди, не медли, умоляю тебя… Этот голос… Такой покорный, умоляющий, послушный… Сладкой патокой разливался по ушам Ибо. Эти речи любимого человека так круто заводили и подливали в кипящую кровь громадные порции адреналина… Словно повинуясь зову естества, Ибо в скором времени избавился и от своей рубашки, и от верхней одежды партнёра. Надо сказать, что если у красивого, мужественного Ван Ибо был твердокаменный пресс, с точными силуэтами кубиков и квадратиков, то Сяо Чжань обладал молочной, гладкой кожей с плоским животом и тонкой, почти женственной талией. И это только сильнее кружило Ибо голову. Теперь Сяо Чжань лежал точно под ним, совершенно без одежды и с широко разведёнными ногами. И можно отметить, что его мужское достоинство знатно уступало в размерах и толщине королевскому члену самого Ибо. Чжань, немного вспотевший, с откинутой шеей, целовать которую позволено, видимо, только Ван Ибо. Ну разве не подарок судьбы? Собственный член возбуждённого до предела парня налился кровью, приобретя пунцовый оттенок. Из уретры уже давно без остановки сочились белёсые капли. — Мхм… Бо-ди, ну же… — молебно протянул распластавшийся под ним Чжань и заискивающе посмотрел в глаза другому, — или ты… Разве ты не хочешь трахнуть меня?.. Глаза Ибо покрылись красной сеткой. В них явно читалось едва сдерживаемое желание. Но он знал, что если сейчас начнёт, то уж точно не остановится. Поэтому и медлил. Однако член становился всё твёрже и неистовее, а омежка снизу ещё и подливал масла в огонь, давая полнейшее разрешение как следует отыметь себя. — А-ах, Бо-ди, ну… Пожалуйста… — потом резко тон Чжаня стал требовательным и дерзким, — ну же, Ван Ибо! Я знаю, что ты хочешь меня! Давай, выеби меня до полусмерти, трахни, как последнюю сучку!!! Не в силах больше совладать с помутневшими мыслями и не смея удерживать свой пыл, Ибо быстро протянул руку и надавил пальцем на слегка сжатое отверстие, нашаренное между нежными налитыми ягодицами Чжаня. Однако оно оказалось вовсе не тугим, а наоборот, очень податливым и даже немного влажным. Что показалось весьма странным… Самому парню уже и впрямь не терпелось, и собственное рваное дыхание заглушало даже сердцебиение другого. — Аа-ах, Бо-ди~! , — вновь простонал тот, прикрыв глаза, — действуй быстрее, я уже давно растянут! Без лишних вопросов Ибо коротко кивнул и пристроил пугающе твёрдую головку у маленькой дырочки. Склонился над этим разнузданным, бессовестным мальчишкой (и не важно, что Чжань был на пару месяцев старше него), которого так рьяно и бешено боготворил когда-то, считая пречистым ангелом. На лбу у юноши снизу проступили капельки пота, и он машинально обвил длинными ногами Ибо за талию, и руки пристроил на спине. Глубоко втянул воздуха, как бы готовясь. Ибо шумно вздохнул и без предупреждения вонзил свой разгорячённый член в нежное нутро, как кинжал. И сразу же на всю длину, до самого основания. — А-аахх!!! — громко вырвалось у Чжаня. Он сомкнул длинные ресницы и умопомрачительно выгнулся в спине, прижимаясь к Ибо. Их тесное слияние тел дурманило последнего до самого мозга костей. Однако внутри Чжаня было как-то… Недостаточно ощущаемо, как-то чрезвычайно легко. Как будто он сам являлся неким призраком. Но… Да, этот сахарный стон из уст обожаемого человека был таким желанным и сладким, что больше Ибо не останавливался, двигаясь размеренно, но глубоко. — Аа-ах… М-м-м, нхаа… Бо-ди… Бо-… Ди… — Назови моё имя, — громко шепнул Ибо. — М-м!!! Мхм… Аа-ах, И… Ибо… Аах, Ван Ибо… В-Ван… Ибо… Чжань не царапал ему спину и не вжимался, а наоборот, касался кожи мягко и аккуратно. Ибо был на грани. Уже вот-вот, но и неземные стоны второго с каждым толчком становились всё громче и пронизывающе. Кончить хотелось только от этих исполненных неги звучаний. — Аах! Ааах!!! Аа-аах!!! Аах, да, да… Мм, Бо-ди~а, не смей… Не смей останавли… Ваться… Неожиданно Ибо вопросил, не прерывая процесса: — Кто растянул тебя? Чжань раскрыл глаза и уставился в его лицо. Так странно, почти зловеще. С озлобленной ухмылкой на губах. Ответ прошёлся холодом по коже: — Твои дружки… *** — А? Ибо дёрнулся на постели, распахнув глаза, и утренний свет ударил в лицо. Сон? Так это всего лишь сон? Сон! Так это всего лишь сон! — Господи, приснится же такое… Ибо потёр переносицу и потянулся в спине. Потом почувствовал, как странное, непреодолимое ощущение тянет внизу. И точно. Стояк. Обычный стояк. Вот только… Точно ли он просто утренний? Или это… После того страстного ночного сна, где Чжань желанно умолял Ван Ибо выебать его?.. «Давно ли у меня был стояк на кого-то?..» Кстати, это очень серьёзный вопрос. Разве что, на самую красивую девочку в классе, которая сидела за одной партой с Сяо Чжанем. И то только один раз… И то несколько лет назад… Благо, он всего лишь обычный альфа-самец, для которого возбуждение — обычное дело. Если не имеется возможности трахнуть кого-то поблизости, то снять напряжение поможет обычная дрочка. Чем Ибо, собственно, только что и занялся. Однако по окончании этого эйфорического процесса его всё ещё не покидали мрачные мысли о том… Что ведь он действительно желает Сяо Чжаня. Именно его и никого больше. И только что он реально изнасиловал его в своём сне. Правда, по обоюдному желанию. Ибо настолько нравится Чжань, что он готов без сожалений трахать того не только во сне, но и с удовольствием сотворил бы это наяву. Конечно, ему предоставился уникальный шанс взять того силой ещё там, на крыше. Но как-то в совсем подростковом возрасте он героически пообещал самому себе, что никогда ничего не сделает с девушкой без её на то согласия. Ведь иначе он был бы обычным хищным зверем, а никак не человеком. Ещё до жути смущало то, что теперь стали сниться такие бесстыдные и пошлые сны с таким наивным и хрупким мальчиком, где Ван Ибо — главенствующий доминант. Интересно, как долго ещё это продолжится? Ибо не удержался от фейспалма. Да ведь Чжань не то, что не даст ему — он и в жизни не глянет в его сторону. Как вообще возможно полюбить и оставаться с тем, кто фактически самолично отправил тебя на тот свет? Так Чжань питает к нему не только ненависть и страх, чего, собственно, вполне доставало. Ко всему этому прибавлялась жалость. Верно, там где жалость, любви нет. Там, где ненависть, доверия нет. Там, где страх, искренности нет. Так же, как и шансов у Ван Ибо. *** С этими удручающими мыслями он проделал все утренние процедуры. Однако всё ещё вовсе не желал мириться с тем фактом, что теперь только во сне будет творить с Чжанем всё то, что только заблагорассудится. Агрессивно хотелось ощущать на деле, чувствовать все эти запахи секса, проникаться атмосферой. И, чёрт побери, с этим надо что-то делать. Верно подметила Ван Минчжу: никогда не поздно попросить прощения и доказать всему миру свою небывалую самоотдачу для кого-либо. Удивительно и почти сказочно, но Ибо сделал выводы для себя. Нужно во что бы то ни стало заслужить доверие а-Чжаня вновь. Только на этот раз планы имели гораздо более грандиозный масштаб. Чтобы наверняка, чтобы намного, чтобы надолго. Заслужить доверие и впредь не предавать его. Вот только… Как?! Каким образом?! Об этом Ибо размышлял уже за завтраком. Неужто Сяо Чжань захочет выслушивать все эти распинания о том, что Ван Ибо безумно жаль, что он забыл значение слова «сон», что он весь такой с недавних пор святой и безобидный. После всего того, что произошло… *** В дверь постучали. От неожиданности Ибо, недвижно стоя у окна и прозрачно вглядываясь в густую пробку автомобилей вдали через стекло, подпрыгнул. Наверное, это мама. Но… Снизу всё ещё больно, невыносимо тянуло и сжимало. Твою ж мать, он хотел Сяо Чжаня здесь и сейчас! И без понятия, что делать с этим! После утренних процедур он дрочил ещё несколько раз, но снятием стресса и напряжения и не пахло!!! Как умалишённый, он подбежал к двери, но вместо того, чтобы вежливо открыть её перед матерью, только задвинул на защёлку, заперев изнутри. Тогда стучать стали чаще и усерднее. -Эй, а-Бо, открой мне! Всё нормально? а-Бо, что случилось?! Сам не понял, как Ибо всхлипнул. Наверное, получилось слишком громко, потому что Минчжу начала буквально ломиться в дверь. — Ибо! — кричала она и как будто пыталась выбить дверь с ноги, — Ибо, сейчас же открой и объясни наконец, что произошло! Дышать трудно?! Сознание теряешь?! Ну, что реально серьёзного произошло, он рассказал ей ещё вчера. И был готов к самому наихудшему ответу с её стороны, однако даже возжелал умереть, когда она отреагировала столь понимающие и осторожно. Обречённым голосом он хныкнул: — Ах, мама! Прошу тебя, уйди, пожалуйста! Мне плохо, очень-очень плохо!!! Однако стуки стали ещё чаще и яростнее. — Ибо, что происходит?! Я выломаю эту чёртову дверь, если ты немедленно не впустишь меня!!! Ибо в бессилии прислонился к двери спиной и медленно сполз вниз, откинув голову и заплакав. — Ибо! — за этим выкриком последовал громкий, вибрирующий удар. Ибо закрыл лицо руками, сдавливая стоны. — Ибо, я сейчас врачей позову! А вот этого как раз и не хватало. — Не надо… — недовольно протянул он и потянулся рукой к дверной ручке. Когда он слабо отодвинул защёлку, мама просто влетела внутрь, громко захлопнув дверь и кинувшись к сыну на пол. — Ты чего на пол уселся?! — встревоженно ахнула она и вложила все силы, чтобы приподнять его под локти. И, вообще-то, ей удалось, хоть он противился и упирался, даже ни разу не посмотрев на неё сырыми глазами. Она со смертельным беспокойством на лице подняла его на ноги и взяла за подбородок. — Тише, а-Бо, тише… — начала успокаивающе, как и вчера, приговаривать она, и только бережно притянула его к себе, как тихонько удивлённо отпрянула и уставилась вниз. Парень тут же весь скукожился и неприязненно сморщился. Да уж, его небывалое возбуждение, опасно выпирающее через тонкую и, кстати, намокшую от естественной смазки ткань пижамных штанов и мгновенно упёршееся в женщину, визуально не заметить было бы нереально даже издалека. Сложно представить, в каком постыдном для самого себя и неудобном положении сейчас находился парень. Разумеется, мама не сказала ни слова по этому поводу. Ну ведь и правда, мало ли причин имеется для внезапного стояка у мальчика… Может быть, половое созревание или переходный возраст, может быть, что-то «такое» в Интернете попалось… В любом случае, поднимать эту тему с зарёванным Ибо было бы… Наверное, непростительно самой себе. — А-Бо, ну-ка, присядь. — и подвела его к кровати, аккуратно усадив на неё. — Расскажи мне хотя бы коротко, в чём дело, и я, может быть, уйду. Всё-таки как мать, она понимала, что её ребёнок — мужчина, и что в его организме так же, как и у женщин, происходят какие-то свои замысловатые и удивительные штучки. И в очередной раз Ибо убеждается, что таких понимающих и добрых людей, как его мама, осталось на свете очень и очень мало. Испробовал сам. Взять в пример даже его отца, друзей и… Его самого. Разве что, а-Чжань. Его точно можно было поставить в сравнение по любящему и мягкому характеру с Минчжу. — Мама! — Ибо беспомощно вновь закрыл лицо ладонями, чтобы она не видела его пылающих огненных щёк. И после этого поднял согнутые в коленях ноги на кровать и прижал их к себе, скрывая своё стыдливое положение. — Мама! Мне правда очень плохо! Я не готов разговаривать сейчас… — Нет! — оборвала та. Вроде бы строго, а вроде бы и волнительно, — я должна знать! Если тебе не нравится здешнее обслуживание или лечение, хочешь, я заберу тебя домой? Ты только скажи, что произошло?! Ибо заныл пуще прежнего. Слегка постанывал, скулил, плакал. — Мама! У меня… У меня… Минчжу ласково положила ему руку на голую, жилистую стопу. — Ну, не нервничай. Я пойму и поддержу в любом случае. Ибо не выдержал и безысходно вскричал: — У меня стоит на пацана!!!