Ты моя нежность

В голове было столько мыслей, Ибо запутался: он осознал, что же натворил, а вот что с этим делать, он не знал. Поговорить было не с кем — отцу-алкоголику откровенно было плевать на сына, единственное, что перепадало от отца Ибо — это побои, как и его матери. Мать? Ибо и так часто слышал, как она по ночам плачет, спасибо и на том, что не отвернулась от него после всего этого. Сначала Ибо злился на неё, что она не не уходит от отца, ведь она аргументировала это всего лишь пустым «подожди ещё немного». После же ему просто было жаль ее. Отношения с Минчжу не были плохими, но близкими их не назовёшь — это скорее было что-то нейтральное. Сосуществование. И так Ибо жил всю жизнь. Нет, он не оправдывал себя… Уже нет. Слишком отчётливо Ибо понимал, что во всём виноват исключительно сам: он принял несколько неверных решений, которые привели его в этот, настоящий момент. Если бы не он — ничего бы этого не случилось. Но он понял это, когда стало уже слишком поздно. И если бы от мог что-то сделать…если бы он знал, что делать… *** Ибо окончательно провалился в свои мысли. Если бы только он знал, как правильно поступить в этой ситуации. Точнее, он знал — они должны ответить за то, что сделали с Сяо Чжанем. Но Ибо еще не хватало смелости встретиться лицом к лицу с последствиями. Пускай его жизнь и была жалкой, но будет ли она после… Если он будет отбывать наказание со своими «друзьями», то вполне вероятно, что ничем хорошим для него самого это не закончится. Несколько дней подряд он без устали выл в подушку, почти разрывая на куски ткань наволочки, из-за чего даже сама Чунь Юйлань (которая, следует отметить, перестала навещать его в качестве друга) предупредила его личного врача Цзинь Сюмин об увеличении ежедневных доз успокоительного и снотворного. За всё это время он ни разу не покидал стен больницы. Ни разу не выходил на улицу. И ведь даже эти грёбаные лекарства от Цзинь Сюмин не помогали. И мать, которая по несколько раз в неделю приходила к Ибо, иногда с ужасом смотрела едва ли не на захлёбывающегося в собственных слезах сына. И ей совершенно была не ясна причина такого состояния, а говорить с ней Ибо почему-то не хотел. Она снова решила предложить ему вернуться домой. Первый раз он наотрез отказался, ведь дома ждали пьяный отец, скандалы и побои. Возразить на это было нечего. Да и она прекрасно понимала, что ни дома, ни тут — рядом с тем мальчиком — лучше её сыну не станет. Она видела, как терзается Ибо, и хотя он молчал, она понимала причины. Но как? Как позволить единственному ребёнку сесть? И то, что Ибо терзался и хотел признаться, говорила о том, что ее сын всё-таки не бездумный монстр. Что он не похож на своего отца. Чувство вины съедало её изнутри — если бы не её эти трусость и нерешительность, Ибо бы не провёл всё детство с таким отцом, не смотрел бы на её слезы и, возможно, сейчас всё было бы по-другому. Но в итоге, лишь попросила подумать о своём здоровье, потому что его состояние не улучшалось, а врач ей советовал больничного психолога для Ибо. — А-Бо, — женщина сжимала свои пальцы, а её голос дрожал, — если ты не хочешь говорить со мной… Но поговорить тебе надо… В больнице есть психолог… Подумай, пожалуйста. До завтра, а-Бо. Быть может, Ибо и поговорил бы с кем-нибудь, но как заставить себя произнести вслух: «я ведь чуть не убил человека… Человека, в которого, кажется, влюбился… Очень серьёзно… Теперь нас объединяет только одна вещь — ненависть ко мне».? Поэтому он просто в одиночестве умирал в этих сраных четырёх стенах, потому что только этого и заслуживал. Лишь спустя примерно неделю, от нескончаемых доз успокоительного и адской усталости, в голове наконец-то стало пусто, и Ибо просто существовал: он отвечал на вопросы, лишь бы его быстрее оставили в покое. Как на автопилоте ходил на процедуры и сдавал анализы. Особенно плохо становилось, когда в какие-то редкие дни Минчжу приносила ему те самые банановые кексы в бумажных пакетах. — Тогда ты съел их все, — ободряла она, держа в руках очередную пачку и совсем не замечая ещё более опечаленного лица юноши, — поэтому я и решила принести их опять. Но ведь он их так и не попробовал. Интересно, понравились ли они Чжаню? Чжань! Все мысли внезапно ворвались новым вихрем в голову. Он ведь даже успел забыть про него. Ибо мысленно отвесил себе хлёсткую пощёчину. Как он посмел забыть о Чжане?! Он не удержался от приступа панического хохота. — А-Бо, почему ты смеёшься? Женщина обеспокоенно смотрела на сына. — Ничего, мам, — он даже смахнул капельки с краешков глаз, утихомиривая смех, — просто хочу сказать тебе спасибо. Несмотря ни на что, ты не отвернулась от меня. И приник к её груди, бесшумно плача в одежду и промачивая её насквозь. Женщина молча гладила его по голове. Ибо решил, что он должен пойти к Чжаню и поговорить с ним в последний раз. Должен сказать о том как же сожалеет, как ненавидит себя за то, что причинил тому, кто каким-то образом оказался так дорог. Что он сделает всё, что скажет Чжань, если это хоть как-то поможет ему. Им обоим. Если Чжань захочет, он скинется с той же крыши, потому, что жизнь его — и так сплошной Ад. С момента их последнего разговора, когда Чжаня хватил приступ панической атаки, прошли долгие и одинокие семь дней, тянувшиеся бесконечно долго вперемешку с успокоительным и истериками. Станет ли Сяо Чжань слушать его? Выслушает ли этот омерзительный голос? Заметил ли Сяо Чжань его отсутствие? Ибо усмехнулся сам себе. С чего бы это? Скорее всего, Чжань смог наконец-то вздохнуть спокойно, без его присутствия. «Я знаю, что это эгоистично с моей стороны, но я так хочу его увидеть, услышать его голос, пусть и наполненный ненавистью ко мне.» — последнее, о чём думает Ибо перед тем, как выйти из своей палаты и в первый раз настолько медленным и неуверенным шагом направиться на третий этаж. Его ноги сами направляли его по просторной лестничной площадке наверх. И тут, абсолютно ничего не подозревая, Ибо остановился на полпути, шокированно увидав направляющихся в сторону палаты №38 Пан Цзу, Сы Чжимина и Сян Цзиньяна. Он узнал их. Узнал бы из многомиллионной кучи людей этих троих жалких отбросов. Пусть волосы они перекрасили кто во что горазд, но Ибо несомненно узнал Пан Цзу в этом слегка утином шаге, узнал размашистую, каратистскую походку Чжимина и не очень высокого роста Цзиньяна. А ведь он уже успел напрочь позабыть и об их существовании. Они были в паре шагов от двери в палату Чжаня, и их во что бы то ни стало необходимо было остановить. Эта мысль просто намертво врезалась в медленно отказывающий мозг. Чжаня тогда даже от Ибо накрыло страшным паническим приступом, что же будет если к нему заявятся эти трое?.. Неосознанно Ибо начало трясти, думать становилось всё труднее, да и неделя на успокоиткльных и истериках резко дала о себе знать. — Эй, вы! — негромко окликнул их Ибо, чтобы не поднять на уши остальных пациентов и немногочисленный персонал на этаже, хоть коридор и пустовал по обыкновению. Парень знал, что эти трое могут просто-напросто запереться изнутри, и тогда он вряд ли сможет пробраться Чжаню. Почему-то опцию «позвать на помощь персонал» Ибо решил оставить на крайний случай. Как оказалось, это стало не самым лучшим решением. Трое пацанов разом обернулись на знакомый голос. Сначала непонимающе переглянулись и вглядывались в силуэт Ибо, который, собственно, быстрым шагом уже приближался к ним. Почему не бежал? Потому что боялся спугнуть их, только чтобы они разом не вломились в комнату. — Какого чёрта вам тут надо? — снова громким шёпотом рыкнул он. — Ахахаха! — негромко расхохотался Чжимин, а остальные подхватили, — надо же, кого я вижу! Глава хулиганской банды собственной персоной, в тапочках и пижаме, ахахаха!.. Так вот, где ты прятался… — Немедленно отойдите оттуда! — Ибо оставалось всего несколько метров до них. Однако рослый Пан Цзу выставил руку вперёд, как бы преграждая путь: — Это ты стой на месте! — но Ибо и не думал останавливаться. Злость переполняла его тело и кипела огнём, страстно желая выйти наружу. А ещё одна беспокойная мысль: «только бы они не вошли». Ведь он как никто точно знал: эти садисты способны абсолютно на что угодно, без страха последствий. — Ван Ибо, надо же, какими судьба… — начал было заискивающе Пан Цзу, однако тут же получил увесистый удар кулаком в челюсть. И непонятно, то ли от неожиданности, то ли от вложенной максимальной силы в этот удар, но он знатно почти что отлетел назад. Надо же, ещё одно достижение в копилку трофеев Ван Ибо. Отныне это первый человек, посмевший первым ударить Пан Цзу. Ибо не боялся, главное для него сейчас было не дать им добраться до Чжаня. Остановить их любой ценой. Несмотря на то, что Пан Цзу превышал его в росте более, чем на полголовы, он вмазал ему так, будто это была его собственная вещь. — Да он ошалел в этой больничке вконец! — возмутился Цзиньян. — Сейчас получишь, сука! , — вторил Чжимин и замахнулся ребром ладони Ибо куда-то под рёбра, однако тот в последний миг успел увернуться и так удачно перехватить его руку, что молниеносно с хрустом вывернул назад. — Твою мать! — больно почти что заорал зажмурившийся Чжимин, тоже, видимо, осознающий сложность обстановки, когда собственная выгнутая рука оказалась у него за спиной. — Я повторяю: какого хрена вы тут делаете?! — шикнул полыхающий злостью Ибо. Однако тут же получил сзади неожиданный удар резким кулаком по затылку, отчего звёзды заискрились перед глазами. — Ничего особенного, — презрительно усмехнулся нанёсший удар со спины Цзиньян, не получивший ни одной травмы от Ибо, потому что тихо и мирно стоял где-то в сторонке, дожидаясь своего «блистательного» выхода. Пока Ибо пытался отыскать равновесие и прояснить помутнённое зрение, даже не заметил, когда внезапно оказался впихнутым в какое-то более освещённое, но меньшее по размеру помещение. — Ну, здравствуй, Сяо Чжань, — неприятно промурлыкал Чжимин, от чего Ибо мгновенно пришёл в себя. Только сейчас он понял, что лежит на полу в знакомой палате. Не иначе, как в палате Чжаня. Не смог. Хотел остановить, хотел помочь, хотел защитить. Но даже этого он не смог. Опять. Первое, что он заметил — конечно же, Сяо Чжань, чьё лицо исказилось несказанным страхом: расширенные красные глаза и сузившиеся зрачки. И он дрожал уже всем телом, так отчаянно, так страшно, поочерёдно осматривая одного, второго, третьего, четвёртого. Как ошпаренный, Ибо вскочил на ноги и подбежал к нему, желая защитить словно от всего мира. — Чжань, не волнуйся, ладно? — еле слышно даже для самого себя шепнул он. Он что-нибудь придумает, обязательно. Он уже столько раз облажался и подводил Сяо Чжаня, что сейчас он просто обязан защитить его. А ещё Ван Ибо с лёгким посетившим его счастьем заметил, что Чжаню наконец-то по истечении месяца сняли этот тугой шейный лонгет. Как-никак, это не могло не обрадовать. Однако треснувшее в ужасе лицо Чжаня оставляло за собой только невообразимое волнение. Ибо как переклинило, и он резко обернулся на тех троих, что стояли позади. — Ещё раз спрашиваю: какого чёрта вам тут понадобилось? Пан Цзу запер на защёлку дверь, и Цзиньян презрительно хмыкнул: — Да так, всего лишь решили по-хорошему попросить нашего «богатенького сыночка» забрать своё всратое заявление из ментовки. И чего ему всё неймётся? А не послушается — придётся заставить… Ибо удивлённо свёл брови, непонимающе осматривая каждого из своих бывших дружков. И всё больше отвращения накатывало изнутри. — Что? Заявление? — переспросил он. Конечно, за эту неделю всё могло кардинально перемениться, и у Чжаня было на это полнейшее право, однако не должен ли был следователь наведаться и к самому Ибо тоже? Ибо медленно, чтобы только не напугать, повернулся к трясущемуся как лист Сяо Чжаню и как можно мягче спросил: — Чжань, так значит, ты всё же написал его? Скорее это прозвучало не столько заинтересованно, сколько взволнованно. Ибо и впрямь не интересовало, сядут ли они все. Волновало лишь одно: только чтобы с Чжанем ничего не случилось. Но каково же было его удивление, когда Чжань слабо прохрипел, начиная дрожать ещё сильнее: — Н-нет, я не писал ничего… Я правда не писал… Тогда… Кто?.. Когда?.. Впрочем, разбираться времени особо не было, так что Ибо настойчиво бросил в сторону незваных гостей: — Вы слышали? Вам ясно сказано: никакого заявления нет! А теперь просто выметайтесь отсюда! Но те в ответ только по-идиотски загоготали, схватившись от смеха за животы. — Ахахаха, надо же, рыцарь нашёлся! — Плюс ещё один пидор в этом грешном мире, эх… — Ван Ибо, как ты смеешь указывать нам?! Чжимин нахмурился: — Как же так, Сяо Чжань? Кто же тогда накатал на нас, а? Какого такого хера в мой дом ни с того ни с сего притащились менты? Может, объяснишь?! Цзиньян усмехнулся: — Или тебе напомнить тот дивный вечер, м? Мы ведь устроим всё прямо тут, ахаха! Ибо похолодел от ужаса. Нет, всё что угодно, но только не это должен слышать Чжань. Тот мальчик трясся так, что был будто опять только-только на грани припадка очередной паники, и Ибо впервые стало настолько страшно. Не за себя, нет, ни в коем случае. За Сяо Чжаня. Потому что Ибо в одиночку не справится с этими тремя чудовищами. Он знал это точно. — Господи, просто съебитесь отсюда и всё, — прорычал Ибо, но потом посерьезнел в голосе, — я обещаю, что Чжань завтра же заберёт заявление, а теперь свалите по-хорошему. Главное сейчас — чтобы эти трое ушли спокойно и тихо, не причинив вреда Чжаню и не привлекая лишнего внимания. Что эти вконец отмороженные на голову, кстати говоря, вполне могут осуществить, хватило же ума у них явиться сюда. Им вообще никогда не были интересны дальнейшие последствия. Даже Ибо, когда ещё водился с ними, жил не то что одним днём — жил одним моментом. — Ван Ибо, почему это мы должны верить ему? И вообще, с хрена ли ты указываешь нам?! — бросил Цзиньян. — Тоже мне, король нашёлся! Тебе не хватило тогда, у школы? Кажется, тебе было мало, может, припомнить? Удачно же мы тогда напоролись на тебя. Ибо просто хотел подойти и смачно вмазать кому-нибудь из них. Его останавливало лишь одно: если он хоть на несколько сантиметров отойдёт от Чжаня, эти трое могут накинутся на парня. Так что он стойко стоял с ним рядом. — У школы? — еле слышно переспросил напуганный Чжань, и Ибо тут же обернулся на его голос, полными тепла глазами смотря тому в лицо. — Ты только… Только не волнуйся сейчас, хорошо? — чуть ли не заикаясь от волнения, произнёс Ибо и выдавил из себя максимально ободряющее выражение лица. Внезапно Пан Цзу шагнул к нему и встал почти вплотную, возвысившись над его глазами. — Попробуй только подать голос. — злобно рыкнул он и повертел перед лицом Ибо сияющим стеклянным светом складным ножом. Но Ибо даже не дёрнулся. В нём плескалась только отвратная злость ко всем тем, кто сотворил такое с Чжанем. В том числе и к самому себе. — Хаха, что ж, Сяо Чжань, — богомерзко протянул Чжимин, скрестив руки на груди и прижавшись коленями к кушетке, — твой верный пёс Ван Ибо пообещал, что ты завтра же заберёшь заяву. Ты слышал? И начал низко, но с омерзительным лицом нагибаться к Чжаню, видимо, чтобы просто сказать что-то ещё. Однако ему этого сделать не дали: Ибо было плевать, что там собирается делать этот грязный ублюдок — он просто бесцеремонно схватил того ладонью за лоб и отшвырнул его голову назад, да так, что тот почти грохнулся на спину. Отыскав баланс, моментально вспыливший Чжимин удивлённо прорычал: — Ты вконец охренел, козёл, я смотрю?! — Совсем страх потерял? — приблизился пылающий гневом Цзиньян, — Эй, Пан Цзу! В следующий миг Пан Цзу внезапно занёс сверкнувший нож над головой, но Ибо, к счастью, успел среагировать в последний момент. Лишь немного затормозил, соображая и оценивая ситуацию, он перехватил руку парня с оружием, не позволив ударить. Только своим краем лезвие задело кожу на тыльной стороне запястья Ибо, но оказалось на редкость острым и завидным, так что кровь полилась быстро и безостановочно. Наверное, от шока, но Ибо не почувствовал боли. Словно простая царапина от обычного бумажного листа. Алые капли кровавым орнаментом расцветали на белоснежной простыне. — Ибо! —воскликнул Чжань, чуть вжавшись в постель. Именно сейчас Ибо совершенно перестал беспокоиться о своей травме. Он услышал, как Чжань зовёт его по имени, и внутри что-то ёкнуло. Парень удивлённо вздохнул и обернулся на Чжаня. — Чжань… — выдохнул он и уловил кошмарно сузившиеся зрачки Чжаня. Будто за спиной Ибо ожидает что-то до мурашек ужасное. Интуиция не подвела его, и Ибо резко повернул голову. Побледнев, увидел, как Пан Цзу рванул в сторону Сяо Чжаня, крепко сжимая в руке злосчастный нож. Кровь застыла в жилах, а в висках как молотом застучали. И лишь одна мысль: «только не это». Ибо машинально прогнулся в спине и как на автомате заслонил своим побитым телом дёргающегося Сяо Чжаня. — Ибо!!! — впервые Ибо слышал, чтобы его звали так громко, так истошно, так страшно. Ибо столкнулся взглядом с Пан Цзу. Но если буквально несколько секунд назад он был надменным и властным, то сейчас — изумлённым и лишь отчасти испуганным. А потом заметил и Чжимина, и Цзиньяна, с ужасом вытаращивших глаза куда-то вниз. Ибо опустил взгляд. Лишь сейчас он ощутил неимоверно пронзительную и противную жгучую боль где-то под левым ребром. — Ах! — хрипло просипел он, когда оттуда с лязгом вышло что-то очень холодное и острое. — Ибо!!! Ибо!!! — неустанно кричал во всю глотку Сяо Чжань, срывая голос, но этот крик доносился до ушей Ибо лишь отдалённым эхом. Боль под ребром была, мягко сказать, невыносимая. Одно дело, когда ты созерцаешь такое в фильме или представляешь картинки из книг, однако ощущать подобное на себе - совершенно разные вещи. Перед глазами и лица, и палата — всё завертелось, а голова отказывалась соображать. Ибо прислонился спиной к ледяному железу кровати и слабыми ладонями зажал кровоточащую дыру под ребром. И лишь одна мысль в голове, до самого последнего момента: «Только не трогайте Чжаня…Пожалуйста...».