Ты моя нежность

Ибо работает в маминой кофейне всего-то больше недели, но уже может кое-как приготовить кофе разных сортов и испечь какие-никакие печенья. Сегодня он счастлив как никогда. Ведь Сяо Чжань не то, что не отказался от поцелуя. Он сам потянулся за ним. — Что это с тобой такое сегодня? — слегка посмеиваясь, спросила мама, — к обеду опоздал, да и на работу тоже. Чтобы не заметить радость Ибо, нужно было быть буквально слепым. То он постоянно и без причины давил лыбу, то и вовсе улыбался во весь рот, до самых ушей. А тут, когда мама задала этот неожиданный вопрос, и вовсе почти запищал. — Ничего особенного, мам. — усмехнулся он, смотря куда-то вниз и пряча свои весёлые глаза, — просто Сяо Чжаню сняли корсет с груди и убрали канюли. — поднимает голову, и мама видит некое облегчение в лице сына, — теперь он дышит сам. — Это очень хорошо. А что за книги ты домой принёс? Откуда они? — Это мне Чжань дал. Почитаю как-нибудь на досуге. Правда, они у него все очень толстые, я повешусь, пока прочту. Но он выбрал мне самые лучшие. Минчжу одобрительно кивнула и потрепала сына по голове. — Это замечательно, что у вас с ним всё хорошо. Ибо в вопросе выгнул бровь. — В каком смысле? — Да в прямом. Я давно надеялась на то, чтобы ты был счастлив. И я, наконец, вижу блеск в твоих глазах. — и лучезарно улыбнулась. И Ибо ответил тем же: — Ты тоже поменялась, мам. — Я знаю, а-Бо. Я знаю. Кстати, хотела тебе сказать… — её лицо посерьезнело, — сегодня утром звонил господин Чжу. Завтра. Ибо всё ещё никак не внимал. — Что завтра? Минчжу смотрит пристально, слегка напряжённо. — Завтра. Судебное заседание. Ибо долго молчал, молча похрустывая пальцами и вздыхая. Когда же он всё-таки ответил, то не нашёл ничего более лёгкого и подходящего, чем: — Ну, что ж. Завтра так завтра. — Волнуешься? — мама бережно убрала непослушную прядь волнистых тёмных волос с его лба. Ибо неуверенно кивнул. — Да. — и смотрит на неё так, словно пытается что-то найти. Ведь Сяо Чжань — фактически единственный, кто на его стороне. А те трое в унисон уверяют, что тот был вместе с ними. И она понимает его без слов. — Мы справимся, а-Бо. Всё будет хорошо. — целует его в лоб. И Ибо на это довольно щурится. Осознаёт, как же приятно ему повезло, ведь у него есть такой прекрасный человек, как любящая и любимая мама. — Мам, — зовёт он. — Да? — Я хочу попросить тебя помочь мне. — расправляет длинный фирменный фартук на себе, — помочь мне испечь печенье для Чжаня. Минчжу искренне удивилась такой целеустремлённости вечно ленивого Ван Ибо. Но кивнула: — Конечно. Конечно, помогу. Какие печенья хочешь сделать? Ибо бежит на кухню, достаёт с полки книгу для кондитеров и открывает на заложенной заранее странице. Подбегает к маме с вполне себе серьёзным лицом. — Вот эти. — указывает пальцем на фото тарелки с большим шоколадным печеньем, с находящимися в нём разноцветными крупными шариками. — аппетитно выглядит. — Это кукисы. — поясняет мама. — Они вкусные, но несколько жёсткие, ты уверен? Ибо поднимает сосредоточенный взгляд на женщину. — Хорошо, а какие ты посоветуешь? Мама взяла книгу, открыла оглавление и пробежалась глазами по содержанию. Хмыкнула, открыла нужную страницу и уверенно выдала: — Вот эти. *** Будучи увлечённо занятым выпечкой печенья, Ибо старался уже не думать о предстоящем суде. Он ушёл на кухню, чтобы готовить, и чётко следовал инструкциям в книге. Мама же одна стояла на кассе и лишь иногда чем-то помогала и что-то подсказывала. Ибо совершенно не был уверен, что они с Сяо Чжанем выиграют. Ведь преимущество явно не на его, Ибо, стороне. Но он утешал себя тем, что Чжань простил его. А это главное. А за такое и в тюрьму не жалко сесть. А когда ему вспомнился их сегодняшний первый поцелуй, он и вовсе счастливо рассмеялся. Когда появилась свободная минута, мама погладила своего натруженного мальчика, спрашивая: — Помощь нужна? — Нет, мам. Всё нормально. Смотри, как круто получается! И Минчжу смотрит на его стряпню. И, честно сказать, поражается. Рыжие маленькие печенюшки и впрямь вышли аккуратными и аппетитными. А потом смотрит на сына. И тот радостно дёргает носиком, щурит глаза. Потому что счастлив. И Минчжу искренне старается уверить себя в том, что всё будет хорошо. — Ты молодец. — добро говорит она, притягивая парня к себе и чмокая в висок. И Ибо тоже обнимает её, и глаза его горят. *** Сегодняшнее судебное заседание должно состояться в два часа. Работу Ибо с мамой, естественно, пропускают. И вместо этого Ибо с утра пораньше ломанулся в больницу. Противоречивые чувства одолевали его. Вроде как, не было такой уж огромной неуверенности в себе, но и стопроцентной гарантии на успех никто не давал. — Привет, а-Чжань! — залетает он в палату, в спешке бросая рюкзак на пол. Чжань даже не успевает поздороваться в ответ, только улыбается, как его тут же быстро клюют в губы. И Чжань сразу понимает, что день сегодня будет хороший. — Привет, Ибо, — с лаской в глазах говорит он, обнимает парня за шею и надолго прижимается к его щеке губами. И ощущает, как Ибо широко-широко улыбается. — Как ты? — спрашивает он. — Отлично. — отвечает Чжань, наконец, отрываясь, — мадам Чунь сказала, что за две с половиной недели моя моторика стала гораздо лучше. И теперь я сам могу держаться за поручни физиотренажёра, когда учусь ходить. А ещё мои ноги начали обретать чувствительность, и не болят, если к ним прикоснуться. Ибо тепло усмехается. — Ты умница, а-Чжань! — и целует юношу в лоб, зная, что теперь можно, — кстати, у меня кое-что есть для тебя. Подходит к безвольно брошенной сумке, расстёгивает и достаёт фирменный бумажный пакет из маминой кофейни. Садится на кровать и протягивает его Чжаню. Тот с нескрываемым любопытством заглядывает внутрь. Лицо озаряет самая яркая улыбка на свете, растягивая рот до самых ушей. — Вау! Ибо, это… — Я сам сделал. Тебе. Чжань поднимает на него взгляд, полный нежности и благодарности. — Спасибо. — как-то тихо говорит он и вытягивает из пакета печенье. Суёт в рот, и под ждущим взором Ибо оценивающе жуёт. Печенье оказывается мягким, пористым. Создаётся такое ощущение, что Ибо вкладывал в него всё своё внутреннее сияние. — Ну, как? — нетерпеливо спрашивает тот. С набитыми щеками Чжань сужает глаза полумесяцами, отвечая: — Очень вкусно, Ибо. Спасибо. Я вижу, что ты старался. У тебя правда получилось. И протягивает Ибо из пакета ещё одну печенюшку. Ибо пробует её и удовлетворённо кивает: — Пожалуй, годно. Внезапно Чжань серьезнеет в лице и спрашивает: — Ибо, сегодня суд, ты сильно волнуешься?.. Ибо договоривает сам: — Не так сильно, как ожидалось. Господин Чжу звонил. — смотрит на настенные часы, — пфф, у меня ещё уйма времени до обеда. А ты как? — Волнуюсь, конечно. Как тут не волноваться? Чжань отставляет пакет на тумбу и оценивающе смотрит. — И… Ты… Что ты думаешь по этому поводу? — Чжань заплетается в словах, потому что не понимает этой искренней радости в лице Ибо. Ведь любой другой человек наверняка бы места себе не находил от волнения. Но Ибо тепло хихикнул и придвинулся ближе. Взял руку Сяо Чжаня и накрыл её свободной. И Чжань видит эти его глаза. Отливающие, кажется, уже не золотистым мёдом, а самым настоящим блестящим солнцем. Голос Ибо беззаботный и спокойный: — Просто я знаю, что всё будет хорошо. Пока у меня есть ты, у меня нет поводов для переживаний. — и улыбается так, что не описать словами. Так, будто смотрит на смысл своей жизни. И Чжань тоже не может не улыбаться. — Я знаю, Ибо. — другой рукой гладит того по голове, — я знаю. Несколько секунд они просто смотрят друг другу в глаза, словно не в силах прекратить налюбоваться. Первым срывается Ибо. Подаётся вперёд, чуть прикрыв глаза и смотря на чужие розовые губы. Которые тут же дёргает лёгкая улыбка, а потом Чжань сам приближается и соприкасается с Ибо. Одной рукой продолжает гладить его несколько жёсткие от краски волосы, другой пробирается к сильной спине. Ибо берёт в руки его лицо, всё глубже впуская в себя нежный рот. Расслабленно закрывает глаза, а потом жадно впивается в уже знакомую лебединую шею. Чжань издаёт громкий, слегка испуганный таким неожиданным действием вздох, откидывет голову на подушки, отдаваясь ощущениям. Позволяет целовать себя страстно и вольно, позволяет трогать себя везде, где попадётся, позволяет любить себя так, как никто не полюбит. И Ибо пользуется своим превосходством. Встаёт на постели на колени, пригибается к Чжаню под собой и раздвигает ноги, так, что юноша под ним оказывается в плену. Проскальзывает крупными руками под тонкую ткань рубашки, мягко оглаживает послушное тело, которое выгибается и содрогается от этих властных прикосновений, которые до этого ещё никому не были позволены. Чжань закатывает глаза, судорожно дышит, стыдливо краснеет. — Ибо, постой, — вдруг останавливает он, беря того за плечи. — Да? Сначала Чжань поджимает губы, а потом кивает в сторону: — Дверь. Запри дверь. Ибо непонимающе и слегка изумлённо смотрит. А потом пафосно ухмыляется, вскакивает, подбегает и защёлкивает задвижку. Оборачивается, смотря как можно нежнее и добрее. И Чжань смотрит так же, как бы молча приглашая обратно. Ибо будто во сне. Чжань будто во сне. Им не верится в то, что это явь. Не верится, что они нашли друг друга. Не верится, что сейчас так безумно любят, так безудержно верят после всего того, что между ними произошло. Ибо возвращается, вставая в прежнюю позу на кровати. Нависает над Чжанем, продолжая терзать его стройную шею, то целуя, то облизывая, то покусывая. А руками бесстыже орудует под рубашкой. — Сними лучше, — тяжело выдыхает Чжань. И Ибо без слов выполняет. Быстро расстёгивает пуговицы, аккуратно стягивает с рук и отбрасывает на край постели. И жарко смотрит на обнажённое по пояс тело. Когда-то он уже видел его. Даже без нижнего белья. Но сейчас оно было куда привлекательнее. Нагибается и осторожно целует остро выступающие ключицы. И Чжань гладит его затылок, пока тот делает это. Чуть сжимает кожу, когда Ибо захватывает кость зубами. Равно дышит, когда Ибо собственнически оставляет губами на светлой коже свою красивую метку. Опускается ниже. Беспрерывно покрывает градом поцелуев каждый миллиметр любимого человечка. Выпирающий кадык, то и дело возбуждённо дрожащий. Яремную впадину, высоко вздымающуюся грудь и хрупкие рёбра, покрытые всё ещё незажившими ссадинами. Добирается до впалого живота, обнюхивает и трётся, вдыхая въевшийся в чужое тело знакомый запах палаты. — Ибо… — как-то чрезвычайно неприлично стонет Чжань и чуть сжимает парня ногами. Ибо поднимает глаза и смотрит на его лицо — до крайности возбуждённое и просящее. Потом опускает взгляд и ошарашенно замирает, когда видит сквозь полосатую ткань штанов проступившее мокрое пятно. И Ибо ясно его понимает, хотя понимает, что понимать, так-то, не должен. И всё равно слегка подрагивающими пальцами берёт кромку тонких штанов и тянет вниз. Спустя пару секунд он стянул ещё и боксеры. Отбросил куда-то на пол и очарованно смотрит на полностью нагого Сяо Чжаня, с самыми красивыми ногами, с самой красивой шеей, с самым красивым телом. Такой прекрасный Сяо Чжань. Ибо задерживает дыхание, когда Чжань, самовольно лёжа под ним, ещё шире раздвигает ноги. Притягивает Ибо за шею к себе и шепчет на ухо: — Я верю тебе. И Ибо отвечает: — Я люблю тебя. Ибо так же быстро стаскивает одежду с себя. Смотрит на парня под собой, и живот сразу сумасшедше сводит. Чжань снова доверился ему. И лежит так беззастенчиво, что Ибо ещё больше вгоняет в краску. — Ты покраснел? — со смешинкой подмечает Чжань. Ибо же ничего не отвечает. Не верит, что Чжань — его. И всё здесь в Сяо Чжане красиво. Стройные белоснежные ноги, влажный от смазки жилистый член, рваное дыхание. Ибо делает глубокий вдох и склоняется ниже. — Я… Буду осторожным. — заверяет он, собирает с собственного возбуждённого члена смазку и вводит палец. Чжань сразу поджимается, чуть прищуриваясь от дискомфорта, но делает вдох и старается подстроиться под чужие движения. Ибо никак не думал, да и не планировал, чтобы его первый секс произошёл в столь юном возрасте. Но, как говорят, влюблённые не считают часы. Чжань вдохнул глубже, когда и второй палец проник тоже. Разве что, дыхание стало прерывистым. Ибо сразу заметил это, поэтому наклонился ниже и мягко, успокаивающе поцеловал в краешки губ. Потому что: «Вдруг Чжань всё ещё боится?» И Ибо почти парализует от мысли, что Чжань верит ему. Чжань зажмуривается, когда третий палец с трудом входит внутрь, раздвигая шире узкое нутро. Живот непонятно сводит, а тело немеет от осознания, что произойдёт дальше, когда Ибо пристраивает у растянутого отверстия ужасающе большую головку. Ибо склоняется и проталкивает налитый кровью член в тугой вход. Чжань втягивает воздух сквозь зубы, крепко обнимает тёплую шею Ибо и сжимает колени на его боках. — Сильно больно? — сдерживая страх, спрашивает Ибо. Складка между бровей Чжаня становится глубже, когда Ибо чуть подался вперёд. — Не сильно. Продолжай. И Ибо послушно двигает бёдрами. Размеренно, терпеливо, давая второму привыкнуть. С уст Чжаня срываются то хриплые вздохи, то измождённые поскуливания, то грудные стоны. А глаза совсем немного увлажняются. — М-м… Мфм… Нхаа… И с каждым звуком плоть внутри становится всё твёрже и грубее. — А! — коротко вскрикивает Чжань, когда Ибо, наконец, вошёл на всю длину. Прижимается к парню крепче, боясь шевельнуться. Ибо тут же мягко поцеловал его в губы, вбирая в себя каждый болезненный всхлип. Когда Ибо отрывается, то слегка выпрямляется и смотрит на место их такого интимного слияния. Там, где он полностью вместился в тесный проход, на белые простыни по налитым ягодицам Сяо Чжаня стекали обильные потоки прозрачного предэякулята. И Чжань, наконец, сладко выпустил воздух из груди: — Ибо-аа… Ибо моментально сгибается и снова покрывает его лицо мелкими поцелуями. — Прости, что сделал тебе больно, — торопливо извиняется он, до сих пор не покидая его. — Всё хорошо. — успокаивает тот, — двигайся. И Ибо двигается уже чуть быстрее. Всё ещё тесно и неудобно, но мягкое, влажное нутро так крепко охватывает его член, что Ибо еле держится на ногах, чтобы не упасть от удовольствия. И тут Чжань его окончательно добивает тогда, когда начинает стонать. С каждым толчком всё громче и громче, разнузданнее. А когда Ибо протиснулся дальше прежнего, тот сильно, даже с хрустом выгнул спину. Поначалу Ибо испугался за его позвоночник, но на лице Чжаня отражалось только влечение, а в расширенных зрачках плескалось лютое желание. — Мхм, Ибо! — сахарным стоном срывается имя с его уст, когда член выплёскивает наружу белую густую жидкость. Хватка рук и ног на Ибо ослабевает, и тот тоже чувствует, что уже на пике. Быстро делает движение назад, чтобы высвободиться, но Чжань намертво пригвождает его к себе ногами. И Ибо, не успев даже осознать, кончает почти в то же время, что и Чжань. До последней капли изливает горячую сперму внутрь, не давая просочиться наружу. И оба тяжело дышат, обоих распирает от воспламеняющего тело кайфа. У обоих заведённые глаза, обоих прошибает тёплый пот. Чжань с хитринкой улыбается. — Ибо. Сквозь затуманившую зрение поволоку Ибо мычит: — М? — Ты любишь меня? Ибо проясняет поле зрения. Кадык ухает вниз, и он низким басом произносит: — Люблю. Чжань шепчет: — Сильно? — … Больше жизни. — и целует мелкую родинку под нижней губой. И невозможно чувствительный после оргазма к касаниям Сяо Чжань чуть трясётся. А когда Ибо отстраняется, смотрит в любимые чёрные глаза. И Чжань выдаёт: — Я, кажется, тоже немного люблю тебя. — … Немного?.. — Больше жизни. — отвечает юноша и жарко целует Ибо в губы, на секунду задерживая взгляд на настенных часах. У него ещё уйма времени, чтобы зацеловать Ибо до полусмерти. *** — Вау… — восхищённо вздыхает Чжань, когда впервые за долгие полтора месяца наконец оказывается на улице. Ибо неторопливо выкатывает инвалидную коляску на свет, и Чжань сразу плотно закрывает глаза, опуская голову. Прижимает к лицу ладонь. — А-Чжань, не холодно? — спрашивает Ибо, когда с невероятной осторожностью спускает коляску по ступеням. Чжань мотает головой, всё ещё не в состоянии открыть глаза. — Нет. Жарко. На улице сегодня и впрямь жарко, хотя медбрат одел Чжаня в весьма лёгкую, почти летнюю одежду, которую накануне принёс Сяо Хэлинь. Горячее солнце почти вводило в пот, и ветер сейчас казался спасением. — Хорошо. — отвечает Ибо, когда уже везёт Чжаня по асфальтированной дороге по направлению к воротам, — открой глаза, только не спеша. Чжань послушно отводит руку от лица и медленно пытается разлепить веки. — Слишком яркое солнце, — слегка возмущённо хмурится он. Но Ибо смеётся: — Привыкнешь. Минчжу встретила их у ворот больницы. — Привет, мальчики! А ты чего такой лохматый? — смеётся она, приглаживая волосы сына. Ибо изо всех сил старается не краснеть, но, кажется, не получается. — Просто жарко. — говорит он первое, что пришло в голову. — Здравствуй, Чжань, — улыбаясь, здоровается она, стараясь хоть как-то поднять обоим настроение. — Здравствуйте, госпожа Ван, — всё ещё не до конца привыкнув к уличному свету, моргает Сяо Чжань. — Как ты? — присаживается она на корточки, чуть поглаживая его руку. — Всё нормально, — почти радостно отвечает он. Она поднимается, попутно говоря: — Твой отец уже на месте. Ждёт нас. — подошла к Ибо и протянула руки, чтобы взять ручки коляски. — Нет! — с глупыми глазами уставился Ибо, — я сам повезу! Несколько секунд они все молчали, и лишь потом Сяо Чжань и Ван Минчжу весело рассмеялись. Наверное, именно так выглядит поддержка. А Ибо ещё отчаянно надеется, что медперсонал не прибьёт их с Чжанем за испачканные не пойми в чём простыни. *** На судебном заседании Ибо старался держаться невозмутимо и хладнокровно. И у него это получалось, хотя в нескольких метрах от него хмурились и корчились омерзительные рожи тех, чьи три имени он уже почти забыл. Чжань же ни разу не смотрел на своих трёх обидчиков. А если и поворачивал голову в их сторону, то сразу отшатывался. А когда встречался взглядом с Ибо, то они сразу вдвоём будто сквозь невесомость безмолвно поддерживали и признавались в любви друг другу. Помимо этого, здесь была ещё целая куча знакомых лиц. В противоположной от Ибо стороне сидели мимолётно посматривающие на него отец Чжаня, мадам Чунь, Айминь. Какие-то ещё ранее встречавшиеся малолетки из школы. Время летело несказанно медленно, а Ибо в основном не слушал то, что творилось вокруг. На его лице отражалось тотальное игнорирование ситуации, хотя на душе было очень тепло и уютно. Потому что вчера Сяо Чжань впервые поцеловал его. Потому что сегодня Сяо Чжань впервые сказал, что больше жизни любит его. Сяо Хэлинь сидел где-то на другом конце зала и кидал в сторону Ибо знаки поддержки, пока нанятые им дорогостоящие адвокаты выступали перед судьёй. Время тянулось бесконечно медленно и тошнотворно, но Ибо это было даже на пользу. Потому что он ещё долго прокручивал в голове всё произошедшее с ним за эти пару дней, что были насыщеннее и плодотворнее всей его шестнадцатилетней жизни. Спустя пару мучительных часов судья громким басом потребовал: — Всем встать! Суд удаляется для вынесения приговора. Судья и ещё несколько значительных лиц покинули зал. Ван Минчжу, что сидела на одной стороне с родителями Пан Цзу, Сы Чжимина и Сян Цзиньяна, держала руки, сжав кулаки. Судя по её лицу, которое говорило само за себя, адвокаты Ибо выступили достойно и похвально. Ибо, пусть и не знал наверняка, с облегчением выдохнул, постукивая пальцами по коленкам. Когда случилось так, что он случайно посмотрел в сторону своих бывших друзей, то так вышло, что все трое смотрели прожигающим насквозь взглядом. Ненавистно, завидно. Но Ибо и мускулом не шевельнул. Вместо этого злорадно хмыкнул. Потому что даже если он сядет, у него есть такое чудо, как Сяо Чжань. А у них ни у кого этого нет. И Ибо снова почувствовал себя королём всего мира. Потому что ничего в его жизни не произошло случайно.