Без царя в голове

Я шла к себе в спальню, полностью удовлетворённая реакцией графа на моё предложение и даже недовольное сопение Лизы, которое издавалось позади меня, не могло испортить мне настроения. Всё шло по моему плану. Что может быть лучше? Вы только представьте то самое чувство, когда вы сидели и долго продумывали каждый свой шаг над каким-нибудь сложным проектом, и теперь все ваши действия одобрили и разрешили приводить их в исполнение. Возможно, это радостным покажется лишь людям, приученным к порядку, таким как я. Мы больно уж любим всё держать под контролем и чтобы всё шло по плану. Зачем нам неожиданные оказии на пути к лучшему миру? Лучше уж и вправду всё держать под своим контролем, нежели вся работа рухнет у самых ног. Вот в таком отличном расположении духа я и отправилась спать. Сон пришёл быстро, несмотря на то, что вчера я успела вздремнуть. Видимо, организм на столько истощился, что был готов принять двойную дозу сна. Это я поняла и потому, что проснулась ни как обычно без пяти девять, а без пяти одиннадцать. Сладко потянувшись на постели, я, полная энтузиазма, бросилась на встречу новым приключениям, которые поджидали меня сегодня. К моему хорошему настроению добавилась и отличная погода за окном. Сегодня солнце светило так ярко, что можно было ослепнуть, подняв глаза на небосклон. В личной гостиной меня поджидал сюрприз. На том самом диване, где я вчера беседовала с Лизаветой, расположилось бордовое атласное платье с красивыми чёрными рюшами. Я сначала не поверила своим глазам, но протерев их, образ платья чётко отразился у меня в голове. Я тут же кинулась к данной находке и с жадностью оглядела наряд. Всё было сделано на высшем уровне, не как муфляжное Лизкино платье для спектаклей, всё было настоящим. И атлас, струящийся из под пальцев, и шляпа с красивым пером, лежащая неподалёку. Радуясь такому повороту события, я даже не заметила туфель, стоящих рядом со мной. Они были сделаны в цвет платья и имели невысокий каблук. Увидя их, моё сердце сделалось ещё радостнее, и я поспешила примерить эту красоту. Сознаюсь честно, одеть данный наряд у меня получилось не с первой попытки. То бельё не туда залезало, то я не могла сообразить, как застегнуть ту или иную вещь. Но спустя двадцать минут мучений, я наконец влезла в сие прекрасное творение. Удивительно, но платье сидело на мне шикарно. Но что самое главное – мне было в нём комфортно! Это то самое ощущение, которое я ценила превыше всего в одежде. Здесь не было надоедливого воротничка, который требовалось бы каждый раз при неудобном случае поправлять, не было и этикеток, которые постоянно бы мешались, а туфли сидели отлично, как влитые (что было, кстати, редкостью для меня). Я покрутилась перед зеркалом в обновке и принялась за завтрак, так любезно предоставленный мне на столик. К моему удивлению, мне принесли кофе, чему я была безумно рада, потому что не представляла ни дня без этого напитка. С жадностью отпив горячий кофе, я снова удивилась – напиток был прекрасен. Плотно, но не в тяжесть позавтракав, я наконец вышла из гостиной. На выходе меня поджидала служанка, которая пожелала мне доброго утра и передала записку, а после удалилась. Убедившись, что рядом никого нет кроме пустого коридора, я развернула адресованное мне письмо: "Надеюсь, в первую ночь в моём скромном доме вам спалось отлично и вы выспались... Сегодня обещаюсь вам с сестрой устроить экскурсию по дому, а пока должен откланяться и приступить к работе. Граф Р." Данное письмецо вселило в меня ещё больше энтузиазма на сегодняшний день. Окрылённая счастьем, я понеслась к подруге, наречённой теперь мне сестрой: — Где были твои манеры, когда ты ворвалась ко мне в комнату? — жаловалась Лиза, которой только пришлось стерпеть тираду моих нравоучений по поводу жития в высшем обществе: — Я – твоя старшая сестра и при надобности могу так поступить, — с горяча отвечала я, а в мыслях корила себя за данный инцидент, — Тем не менее ты права: мне не стоит злоупотреблять такими визитами. Всё-таки мы не в лёгком положение, — нагнувшись к уху собеседницы прошептала я последние предложение. Я помогла Лизе нацепить платье и занялась её обучением. Для этого мне требовались книги на английском языке, которые я не нашла в её комнате. Что странно – переводы этих произведений лежали на самом видном месте. Я распорядилась, чтобы подруга начала читать эти писания на русском, пока я ищу человека способного показать мне, где ещё можно найти книги. Я устремилась на первый этаж в поисках Василия, а что ещё лучше – книг на иностранном языке, но моё внимание было приковано к другим вещам, как только я спустилась вниз. На полу были чётко видны следы мужских сапог. Эти самые следы вели в кабинет графа. Неподалёку от кабинета висело лёгкое пальто, а за столом, за котором мы сидели вчера вечером, явно притаился какой-то человек. То ли моё излишнее любопытство, то ли интуиция, которой я сильно доверяла, но я решила посмотреть кто же посетил одинокого старика. Да, граф говорил, что к нему приходят клиенты и сейчас у него мог сидеть совершенно мне незнакомый, а от того не интересный для меня человек. Но я всё-таки пошла, руководствуясь чувством, что расперало сейчас изнутри. Пробежав на цыпочках до интересующей меня стены, я выглянула аккуратно за дверной косяк и увидела его: — Ты куда пропала? — тут же раздался шепот Лизы у меня над ухом. Я вздрогнула от этой неожиданности и стала осыпать подругу проклятьями, что приходили на ум: — Я поняла, что ты испугалась, но может быть пойдём? — упрашивала меня Лиза: — Ты что?! — тут же взмолилась я, чем ввела подругу в заблуждение, — Там же Николай Васильевич! — И? — не поняла подруга: — Что значит "и"? — взбесилась я, — Я обязана с ним познакомиться! — Ты обязана сейчас помогать мне с английским, а не мешать клиентам графа, — но я её уже не слышала, потому что направлялась к своему главному крашу из золотого века литературы – Гоголю, — Да иди ты! — плюнула Лизка и поднялась на верх. Поэт сидел, погрузившись полностью в свои размышления и не замечал ничего. Ведь если бы он был в реальности, то точно отлечил бы мой стук каблуков от шагов графа. На его лице была видна сильная сосредоточенность, это выражали сдвинутые брови. "Обдумывает новый роман?" Пронеслось невольно в моей голове. Поняв, что Гоголь совершенно не обращает на меня никого внимания и думает, что всё идёт по плану, я всё-таки решила выдать себя: — Николай Васильевич, — вкрадчиво сказала я, стараясь не напугать литератора, но сохранить невозмутимость у Николая не получилось. Только услышав мой голос, он вздрогнул, словно в приступе, и устремил на меня свой до ужаса напуганный взгляд. Растеренными глазами небесно-голубого цвета поэт оглядел меня с ног до головы. После он попытался сохранить самообладание и не выдасть своего волнения, но в моей памяти отчётливо запечатлилось изображение этих напуганных глаз. Сдвинув брови и снова ставшись сердитым, он откашлялся и, отведя взгляд, спросил твёрдым голосом: —Вы кто? — этот вопрос мог бы показаться бестактным, но в данной ситуации считался очень даже логичным и правильным: — Ваш преданный читатель, — он взглянул на меня из под лобья, пытаясь скрыть удивление. Но какова же была детская натура! Ничего не мог скрыть Николай, всё тут же проявлялось на его лице, но если не на нём, так в речах или движениях. Однако было видно, что вопрос мой его больше смутил, нежели удивил и, возможно, даже обидел: — Не посчитайте меня бестолковой девкой, я и вправду восхищена вашим творчеством, — проговорила я, присаживаясь на место, которое принадлежало графу: — Что вы! Среди моих читателей редко можно встретить даму. А если уж такова и есть, то навряд ли она бестолкова, — Гоголь до сих пор хотел показаться неприступным и грубым, но как я и говорила, ничего на самом деле Коленька скрыть не мог, тем более, что я была слишком увлечена в изучении биографии этого поэта, а потому знала с чем играла: — Да, ваше творчество не для каждого. Редко, кто может разглядеть в ваших тонких сочинениях верный посыл и правильно прочитать между строк, — поэту ещё интереснее становилась узнать, что я за фрукт такой и с чем меня едят, но я тоже не спешила открывать все карты: — Вы не представились, сударыня, — нетерпеливо ерзал он на стуле: — Екатерина фон Гельц, племянница графа Ростовского, — наконец назвалась я: — Не знал, что у графа есть братья и сестры, — он наконец за всё время разговора взглянул на меня, но не выдержав пытливого взгляда, отвёл глаза. Эх, это вам не Лермонтов, девочки! Это всего лишь бедный, запуганный Гоголь, с которым судьба обошлась так несправедливо. Он думал, что узнал меня или, что я проходной вариант девицы, которых он уже сотнями в Петербурге встречал, ан нет, не то! Промазал: — Николай Васильевич, прошу прощения-, — залепетал вошедший в кабинет граф Ростовский, но тут же от удивления замер, завидя меня: — Дядюшка, — поклонилась я, — А я вот решила вас проведать, а у вас гости. Ну что ж, не буду мешать, — с невинной улыбкой на лице произнесла я, будто и вправду случайно очутилась здесь, — Была рада с вами познакомиться, Николай Васильевич, — поклонилась я поэту и в ответ получила благодарный кивок, а после чего размеренным и гордым шагом вышла из комнаты.