Без царя в голове

Трава в саду оказалась на удивление мягкой и пушистой. Или это я на столько устала, что теперь всё кажется гусиной периной? Сейчас это было не важно, так как я развалилась на лужайке и даже не думала подниматься. Солнышко приятно припекало, а я и была рада понежиться под тёплыми лучами. Маленький ветерок только изредка затрагивал меня, а если и прилетал, так только для того, чтобы принести прохладу. Непередаваемые эмоции радости и блаженства. Кажется, я отключилась только на секунду, а уже стала видеть что-то похожее на сны. Вот передо мной что-то стоит. Нет, не что-то. Кто-то. Он манит меня за собой, а я... Иду. Иду, потому что знаю, что опасности нет, что он меня защитит. Но кто это? Я не могу разглядеть, потому что яркое солнце ослепляет, но всё равно иду. Протягиваю ему руку, а он берёт её и становится моей опорой, ведёт, пока я не вижу своего пути. Я ему доверяю, а он греет как солнце, также тепло и с любовью, также надёжно. Кажется, это не сон... Очнулась я только, когда меня стала грубо расталкивать подруга: — Отдохнули и хватит, — сказала она себе в оправдание и поднялась с лужайки. Я же осталась немного растеренная после "сна" и ещё пару минут находилась в задумчивости. Что же это такое было и что за человек в видение? Ответов не было. Я решила всё же переключиться на другое дело и отправилась за подругой, которая стремительно шла сейчас к дому. Уже на втором этаже, около наших комнат, я спросила у неё: — Чем займёмся? — Ты должна была меня научить писать на здешнем языке, правильно говорить, ну и ещё чему-то, — припомнила Лиза мои обязанности. Я немного застопорила, услышав чему предстоит научить подругу, но тем не менее продолжила слушать: — И да. Нужно сказать Ростовскому, что после завтра ты идёшь на какой-то там вечер. — А ты не пойдёшь? — удивилась я: — Чтобы ты снова краснела из-за меня? Ну уж нет! — она упала на диван, — С чего начнём, учитель? — я тут же вырвалась из своих мыслей, перестраиваясь на работу: — Если хочешь научиться говорить на русском языке девятнадцатого века, то в помощь тебе книги. Кто, как не они помогут в этом деле лучше? — я всучила подруге стопку книг, которую приготовила ещё с утра: — Ну знаешь, это было легче, чем в шестнадцатом, — осмотрев писания, высказала Лиза: — Да ты и тогда не очень то справлялась, — Лиза закатила глаза и начала чтение, — В слух давай! — снова вздох смирения, я пошла исследовать оставшиеся книги на полках. Всё же скоро мне предстоит встретиться с самыми видными писателями начала девятнадцатого века. Но продолжить я свою деятельность смогла не долго, так как чтение Лизы резало по ушам, как лезвием по сердцу. "Там разве так написано?" Через каждые три минуты спрашивала я, а после этого подруге приходилось снова перечитывать, но уже внимательнее. Через пятнадцать минут я уже не могла терпеть этого мучения и предложила перейти на более тщательное исследование языка по средством моего объяснения. Но даже после получаса усердной работы у подруги совершенно ничего не отложилось в голове: — Боже, дай мне сил, — взвыла я: — Ну не гуманитарий я, что ж поделать? — оправдывалась подруга. Я обречённо посмотрела на неё, а потом перевела взгляд на темнеющее небо: — Так, ладно, продолжим завтра, — я поднялась с дивана и направилась из комнаты: — А ты куда? — поинтересовалась подруга: — К Ростовскому. Пойду скажу про предстоящий вечер, — Лизка понимающе кивнула и продолжила уже про себя читать книгу. Графа я нашла достаточно быстро, он сидел как всегда в своём кабинете. По его лицу можно было понять, что он находился в хорошем расположении духа, ещё это подтверждала бутылка шампанского, видимо, открытая недавно: — О, Екатерина! Проходите, проходите, — он тут же начал прибирть разбросанные по столу бумаги и усаживать меня в кресла, — Я снова хочу выразить свою благодарность за то что вы вступились за меня! — начал тут же рассыпаться граф, — За меня, как видите, никто не мог заступиться последние много лет, но вы, как алмаз! Такая же драгоценная и редкая своим внутренним миром и красотой, — несмотря на все комплименты Ростовского я чувствовала себя не очень хорошо. Граф не знал, что последовало мне после высказанной дерзости и что вся эта ситуация очень пугает меня. Потому мне и захотелось как можно быстрее увести разговор на другую тему: — Я рада, что могла хоть чем-то отплатить вам, но сейчас я хотела поговорить о другом, — мягко перебила я Ростовского: — О чём же это, милочка? — тут же заинтересовался старик: — Меня пригласили на литературный вечер, который состоится послезавтра, — не успела я и договорить, как граф расхохотался: — Я смотрю быстро вы с Николаем Васильевичем поладили. Ай! — потряс он пальцем, как бы угрожая, но также выражая своё восхищение, — Или вас на это сосед Иван Иванович надоумил? — подмигнул Ростовский: — Ну вообще, надоумил Александр Сергеевич. — Пушкин?! — тут же воскликнул от удивления граф: — Что вы, нет! Грибоедов, — Ростовский отмахнулся, как от черта, и подлил себе в бокал ещё спиртного: — Я уж подумал, что вы и с ним познакомились! — рассмеялся граф, — Что ж, я очень рад, что вы так быстро поладили с нашим обществом. Только за одно беспокоюсь: как же Лиза? — я недоумевающе взглянула на хозяина дома, — Не заскучает? — Она как раз сейчас изучает ваш язык. Ну, пытается научиться правильно говорить. Как только выучиться, сразу в свет отправим, — Ростовский кивнул, уверяясь в верности моего плана: — Хорошо, только не упустите момент с принятием вашей подруги-сестры в высокое общество. — С этим можно повременить. Я пока нахожусь в расположении только у литераторов и то ещё не у всех. Не думаю, что это будет ей интересно. Надо будет подождать, когда я выйду и за пределы круга поэтов. — И всё же не упустите, — граф сморщился, отхлебнув шампанского, видимо, слишком кислое, — А что на счёт вас? Волнуйтесь перед выходом в свет? — под заинтересованным взглядом графа я по началу растерялась, не зная что сделать: соврать, что нет, или выплеснуть свои эмоции. Только я хотела подавить в себе волнение, как огонёк восхищения блеснул у меня в глазах. Это не ушло от внимания Ростовского: — Волнуйтесь... — усмехнулся он: — Как тут не волноваться? О таком никто и мечтать не мог, а я скоро буду...со всеми ними...и... — я начала захлёбываться от накативших эмоций, не в силах остановить сбивавшеюся речь: — Вы когда выходить будете, напомните вам вина налить. Хоть пол бокала, но всё-таки, чтобы лишнее волнение ушло. И на вечере, если напитки будут, берите что покрепче. Но сильно не налегайте! — я кивнула, сдерживая смешок, — Если на этом всё то можете идти, — я уже хотела вставать, как граф остановил меня, — Хотя постойте. Вы говорили, что Лиза разбирается в медицине? — Химбио? — спросила я у него, а потом прикусила язык, — Ага... — Не могли бы вы её мне позвать? Тут один опыт с солями... — Хорошо-хорошо, — тут же подняла я руки, ритировавшись, — Только давайте без подробностей, – я ещё от нашей химички не отошла, — только одни воспоминания о уроках химии могли вызвать порцию мурашек по телу, а потому я побыстрее побежала за подругой. Лизу я застала в таком же положении, когда покинула её – с книгой в руках: — Лизок, тебя граф зовёт опыты проводить. — Что? Над кем?! — ни сразу поняла подруга: — Да не над кем, а с чем, — пояснила я: — А почему именно я? — спросила подруга, наконец поднявшись и подойдя ко мне, — У меня ж знаний по химии... — По больше моего, — спешно вывела я подругу из комнаты, — Кто у нас в профиле биохима, а? Вот и идите химичьте что-нибудь. А то я, ты знаешь, всей этой биологической херни не переношу. — Я одна не хочу... — остановилась подруга, — Что может такого случиться, если ты со мной пойдёшь? — Гастрит обострится, ёб твою мать! — я уже была на взводе, так как беседы про всю эту химическую ерунду меня раздражаться, — Иди давай сама, пока с лестнице не спустила. — Хорошо, только завтра ты даёшь мне отдых от обучения литературы и языка, — бросила мне уже с лестницы подруга: — Это в твоих же интересах, — ответила я ей, а после услышала какое-то бурчание себе под нос с её стороны, — Условия она мне тут будет ставить, — уже заходя в комнату, недовольно выругнулась я, — Ух... Осталось пережить спокойно один день и начнётся треш... — съезжая по стене на холодный пол, через силу проговорила я.