Без царя в голове

Конечно, мне было не трудно сейчас напрячь мозги и вспомнить театральные приёмы, но тот факт, что я буду сейчас распинаться перед автором "Горе от ума" и перед другими классными писателями убивал меня: — А может... — я до последнего надеялась, что они передумают, но, кажется, поэты были настроены серьёзно: — Просим! — воскликнул Кюхельбекер, чем привлёк остальных участников вечера. В зале затихли. Я смирилась со своей участью и, тяжело вдохнув, начала: — В той комнате незначащая встреча... — голос дрогунл, но, кажется, этого не заметили, даже не смотря на гробовую тишину. Я продолжила, уже более серьёзным нажимом: — ...Не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями... — здесь я изменила интонацию на более ироничную, и по залу прошёл небольшой смешок. Лишь Грибоедов продолжал слушать, улавливая каждый произнесённый мною звук и изредка улыбался: — ...повторяя. Урок, который им из детства натвержён. Куда деваться от княжон! – Я одаль воссылал желанья... — здесь уже начиналась более серьёзная тема, а это значит, что пора бы раскрывать всю свою импульсивность. Слушатели тоже уловили эту короткую ноту, которая сообщала о смене настроения, и сделались серьёзнее: — ...Нас удержать, как крепкою вожжой, от жалкой тошноты по стороне чужой. Пускай меня отъявят старовером, но хуже для меня наш Север во сто крат с тех пор, как отдал всё в обмен на новый лад... — тут я уже стала добавлять энергичности, размахивая руками, и будто впрямь орала на фамусовское общество. Слушатели восхитились моей игрой: — ...Хоть у китайцев бы нам несколько занять премудрого у них незнанья иноземцев. Воскреснем ли когда от чужевластья мод? Чтоб умный, бодрый наш народ хотя по языку нас не считал за немцев. «Как европейское поставить в... — здесь я запнулась, потому что забыла слова. Истерично смирив взглядом зрителей, я перевела дыхание, чтобы снова собраться с мыслями и вспомнить продолжения: — ...Сударыня! Ха! ха! ха! ха! прекрасно... — это было моим любимым моментом монолога, так как тут нужно было очень саркастично смеяться, сильно меняя голос. Публике пришлась моя пародия по вкусу, и поэты уже в голос засмеялись: — ...И в Петербурге, и в Москве, кто недруг выписных лиц, вычур, слов... — монолог подходил к концу и я с серьёзным лицом собиралась кончать своё выступление. В конце я сделала весьма драматичную ноту, усилив последний слог. По завершению слушатели восторженно затрепетали. Почти все повыскакивали со своих мест, пытаясь пробраться ко мне и познакомиться лично. Мне было приятно иметь столько внимания к своей персоне, но я не на шутку перепугались и переволновалась после прочтения, да так, что у меня иногда потрясовало руки. Увидев меня в таком состоянии, Гоголь поспешил ко мне. Он сам побаивался толпы и был против всего этого выступления, но писатель не мог бросить меня одну на растерзание поэтам, а потому, как верный пёс постоянно крутился рядом, перетягивая иногда на себя внимание поэтов. Положение спасал и Грибоедов, который растолкав всех, теперь бросился ко мне: — Браво! Браво! Я не думал, что юная леди так правильно сможет передать всю суть монолога, — на этих словах я представила какие бы лица были у тех непутёвых училок, которые в треск раскритиковали мою игру. Сейчас моим исполнением восхищался Грибоедов! Я была довольна собой. Несмотря ни на что, вечер продолжался. Всё были шумные разговоры, чтение новых произведений, светские беседы и тому подобные дела. Я смогла завести ещё пару полезных, на мой взгляд, знакомств, однако самого главного человека для меня на этом вечере я практически не замечала. Рылеев постоянно пропадал из моего поле зрения, а если и появлялся, то только когда я была далека от компании Пушкина и других моих знакомых. Тогда он коротко, но очень мило улыбался, а после вновь уходил по своим делам. Вербует новых людей в общество? Если это было так, то мне нужно как можно скорее уверить его в том, что лучшего претендента, чем я, на вступление в тайную организацию нет. Время было уже позднее. На улице стояла глубокая ночь, и только в похожих домах могли звучать шумные голоса таких же засидевшихся мыслителей. Все уже порядком устали от яркого света, шумных разговоров и других мельтещащих элементов вечера. Потому, народ стал потихоньку расходиться. Наша компания начала медленно передвигаться в прихожую. Дельвиг и Кюхельбекер уже были собраны и ожидали пока Пущин совладает с опальным поэтом и сможет наконец накинуть на него пальто. Мы с Гоголем стояли в стороне и не без смеха наблюдали как Пущин под градусом пытается снарядить в дорогу не менее пьяного Пушкина. Редкие переглядки и еле сдерживаемый смех украшали тишину и отсутствие разговора между нами. Чуть позже к нам подошёл Грибоедов, чтобы попрощаться. Ему не хотелось расставаться с нами на долго, а потому он взял с нас обещание встретиться в скором времени, на что мы все получили предложение Пушкина собраться у него на этой неделе. Предложение было поддерженно и Грибоедов, Кюхельбекер и Дельвигом покинули нас с чистой душой. Оставшейся компанией мы остановились на улице, чтобы Пушкин немного пришёл в себя после пары бутылок шампанского. Это простоявание было мне на руку: я увидела выходящего из дома Рылеева. Не долго думая, я кинулась к нему: — Завтра в десять часов у графа Ростовского, — быстро бросила я ему и направилась обратно к друзьям. Она многозначительно и долго смотрел мне вслед, а потом, одев цилиндр, направился к своему экипажу. За время моего отсутствия мужчины приняли решение ехать всем в одной карете (её размеры позволяли это сделать). Пушкин должен был остаться в доме Пущина, а Гоголь переночевал бы у нас. Дорога не заняла много времени. Наш с Николаем Васильевичем досуг скрасил спор двух друзей. Александр Сергеевич развалился на Пущине, утверждая, что товарищ занимает много места, а Иван Иванович же был против этого и всячески пытался сбросить с себе своего друга. Мы с Гоголем снова еле-еле сдерживали смешки. Наконец мы прибыли по домам. Кучер остановился, взял плату и ускакал куда глаза глядят. Если бы в такой поздний час кто-нибудь выглянул из окна, то увидел бы как высоченный, широкоплечий мужчина держит своего друга, чтобы тот не упал, а рядом стоят ещё два силуэта в ночи, причем один из них женский. Также наблюдающий смог бы заметить загадочную фигуру в чёрном плаще, которая следили за всей шайкой. Однако нашему взору она была не видна, но это до поры до времени... Я немного отстала от нашей маленькой команды, когда увидела, что испачкала подол юбки. Поэтому я наклонилась, дабы стряхнуть грязь. В этот самый момент я приметила какую-то тень, стремительно приближающуюся ко мне, а в самую последнюю секунду мужские сапоги. Раздался звук рассеченного воздуха. Я успела отклониться от атаки, но такое резкое движение вызвало головокружение, так как я выпила достаточно шампанского на вечере. Я развернулась несмотря на боль и увидела нападающего, но к моему несчастью я практически нечего не смогла понять, так как на нём были капюшён и маска, плотно закрывающая лицо. Парни уже тогда были достаточно далеко от меня, а этому головорезу и секунды хватит, чтобы прикончить меня. "Они не помогут. Не успеют...а если" Я не успела подумать и перевести дыхание, как неизвестный снова кинулся ко мне. В голове был сейчас настоящий беспорядок, но времени на раздумья не было. Пришлось брать себя в руки и не раскисать, чтобы сохранить себе жизни. Мне вдруг показалось глупым, что я сейчас в сорока метрах от дома могла просто так быть убита. Нет, этому не бывать. И тогда я твёрдо решила, что выкарабкаюсь из этой дерьмовой ситуации. Припоминая на ходу уроки от Басманова, я стала анализировать какой тактикой смогу обмануть соперника. Явно, что силой я его не возьму, да и близко подходить очень опасно в моём состояние, тогда придётся что-нибудь придумывать. Однако негодяй не даёт мне этого сделать. Он бесшумно приближается и вновь замахивается палашем. Да, я успела оценить оружие и увельнуть влево, уходя от атаки. Было слышно, как мужчина нервничает из-за того, что не смог прикончить меня с первой попытки – он шептал под нос проклятья. Провернув новый трюк, я снова поняла, что в проигрыше, а вот нападающий занял очень удачную позицию...